АНАЛИЗ ЭВОЛЮЦИИ СИСТЕМЫ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ПОСРЕДСТВОМ МЕТОДОВ СОЦИОЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

АНАЛИЗ ЭВОЛЮЦИИ СИСТЕМЫ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ПОСРЕДСТВОМ МЕТОДОВ СОЦИОЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

Бесспорным основоположником школы социоестественной истории (СЕИ), возникшей как самостоятельное направление научной мысли на рубеже 1980-1990-х гг. и сохраняющей свой познавательный потенциал вплоть до сегодняшнего дня, является известный советский и российский философ Э.С. Кульпин-Губайдуллин. Мне уже доводилось в свое время [9] писать о том, что этому безусловно яркому, одаренному, талантливому ученому удалось филигранно соединить весьма сложные самостоятельные теоретические модели в единую органическую непротиворечивую конструкцию, снабдить её важными дополнительными компонентами и заставить давать вполне осязаемый научно-познавательный результат.

Уместно будет напомнить, что ключевыми положениями концепции СЕИ остаются постулаты [более подробно см.: 10], согласно которым: 1) природа и общество представляют собой плотно взаимосвязанные подсистемы единой всеобъемлющей системы – биосферы Земли; 2) каждая из двух названных подсистем, в свою очередь, выступает как самоорганизующаяся открытая неравновесная система; такой системе свойственно движение от относительной упорядоченности к беспорядку и затем от беспорядка – к новому порядку с более высоким уровнем сложности. В терминологии школы СЕИ, вмещающий антропогенизированный ландшафт и этнос из состояния социально-экологической устойчивости рано или поздно перемещаются в состояние социально-экологического кризиса с тем, чтобы в дальнейшем отыскать новый способ взаимодействия. Устойчивость имеет относительный характер, поскольку с течением времени происходит накопление разного рода разрушительных тенденций во взаимоотношениях природы и общества. Причины критического снижения устойчивости вмещающего ландшафта и социума Э.С. Кульпин- Губайдуллин усматривает в том, что постепенно, по мере роста человеческой популяции, проявляется изнурение и исчерпание возможностей территории обитания, и тогда общество, дабы сохранить свою жизнеспособность, вынуждено перейти к новым производственным технологиям. В итоге биотоп и этнос оказываются в новом «канале эволюции».

Важным компонентом парадигмы социоестественной истории является тезис о господствующих в обществе духовных ценностях как условии реализации того или иного

«канала эволюции» социума. Характер взаимодействия общества (Человека хозяйствующего) и природы (Вмещающего ландшафта), указывает Э.С. Кульпин-Губайдуллин, находит свое наиболее полное воплощение в технологиях, применяемых людьми в сфере их основной хозяйственной деятельности. Но выбор тех или иных технологий, по сути дела, означает, с одной стороны, строгий учет законов природы, а с другой - отражение и выражение общественных предпочтений, духовно-нравственных ориентиров общества. Таким образом, задачей СЕИ становится исследование технологии основного хозяйственного процесса этносов для опосредованного выявления господствующей в обществе системы ценностей (в тезаурусе СЕИ – «генетического кода цивилизации»). При этом предполагается, что набор ценностей во всех известных нам социумах один и тот же, но степень их значимости, их иерархия неодинакова.

В завершение краткого экскурса в теоретический арсенал школы социоестественной истории обратим внимание на тот существенный пункт концепции СЕИ, согласно которому необходимой предпосылкой преодоления социально-экологического кризиса, выхода в новый канал эволюции оказывается смена системы ценностей общества. Сама смена системы ценностей, по мнению Э.С. Кульпина-Губайдуллина, представляет собой изменение степени значимости отдельных ценностей, при том что базовые социокультурные ценности – это те, значимость которых с течением времени не меняется.

Основоположник школы СЕИ в своих научных трудах неоднократно демонстрировал успешный опыт применения теоретико-методологического инструментария социоестественной истории. Достаточно вспомнить произведения Э.С. Кульпина- Губайдуллина, посвященные проблеме расщепления первоначально единой протоевразийской цивилизации на две «автохтонные» цивилизации – Восточную и Западную [1, 3]. В ряде работ философа [2, 6] было дано подробное описание причин, хода и результатов социально- экологического кризиса российской цивилизации, давшего знать о себе на рубеже XIV-XV вв. Остановимся на этой части научно-теоретического наследия Э.С. Кульпина-Губайдуллина специально, поскольку предметом моего исследования выбран проделанный создателем школы СЕИ анализ эволюции российской системы социокультурных ценностей сквозь призму парадигмы социоестественной истории.

Основные выводы автора, сделанные в его уже названных публикациях, сводятся к следующему:

1)            Причинами острого социально-экологического кризиса 1500-1650-х гг. стали а) гипотетически мыслимый рост численности населения Северо-Западной Руси, особенно в Замосковном крае; б) резкое ухудшение погодных условий в результате перехода к так называемому «малому ледниковому периоду»; в) «Великая русская распашка» XIV-XV вв., т.е. хищническое истребление лесов в процессе развертывания практики подсечно-огневого земледелия, деградация почв, заболачивание пустошей и почти полное исчезновение земель, пригодных для хлебопашества.

2)            Единственным выходом из создавшегося исторического тупика могло быть вовлечение в оборот новых земель, и российское государство и общество двинулись именно по этому экстенсивному пути развития, на несколько столетий сделав военную и хозяйственную колонизацию главным способом освоения окружающего пространства. По мнению Э.С. Кульпина-Губайдуллина, государство диктует условия обществу, предъявляет ему своего рода ультиматум Судебником 1497 г., в котором, как известно, фиксируется право Юрьева дня и объявляется о том, что «вся земля обязана служить». «…Интересы государства,

- констатирует философ, - вошли в противоречие с интересами общества», прежде всего потому, что у власти нет иной возможности вознаграждать своих чиновников за службу, кроме как земельными угодьями, между тем как в то же самое время крестьянское население остро нуждается в земле. Обязав всех к служению и превратив все земли в свое достояние, государство, считает Э.С. Кульпин-Губайдуллин, тем самым ставит преграду на пути становления частной собственности на землю. Судебником 1497 г. «блокируется возможность интенсивного развития, оставляя возможность лишь экстенсивного». В результате этого предпочтение отдается ценностям, прямо противоположным европейским [5].

Здесь необходимо остановиться и сделать несколько комментариев. Во-первых, уточним, что в Московском царстве служилым людям в возмещение их службы давалась не земля, а часть дохода, собираемого с управляемого ими крестьянского населения. Земля же действительно являлась верховной собственностью государства. Такая система вознаграждения за службу называлась кормлением и существовала на Руси ещё в домонгольский период. Бедное государство, не находя у себя в казне достаточно средств на содержание собственных чиновников, вынуждено было рассаживать («испомещать») этих чиновников по территории, одновременно решая две задачи – бесперебойного финансирования бюрократического аппарата и управления немногочисленным и рассыпанным по бескрайним просторам населением. Так стихийно складываются крепостная

система, привязывающая людей к определенному месту жительства, стесняющая их перемещение в пространстве, и поместная система, прикрепляющая служилый люд (дворян, помещиков) к крестьянскому населению той или иной местности. Поэтому мы вправе утверждать, что не капризы властителей, а низкая плотность населения и скудность жизненных средств побуждают социум к возведению именно такой, угнетающей индивидуальную и общественную свободу, социальной организации. И поэтому же, как представляется, речь должна идти не об ультиматуме государства обществу, как считает Э.С. Кульпин-Губайдуллин, а скорее о компромиссе между государством и обществом, подкрепленном в дальнейшем форсированной колонизацией новых земель. К слову сказать, сам философ, в конце концов, соглашается с тем, что на самом деле состоялся «неформальный социальный договор о взаимном служении» [5].

Во-вторых, из рассуждений основателя школы СЕИ определенно следует, что неевропейские ценностные ориентиры, в том числе ценность подчинения общества государству, ценность коллективного (государственного) землевладения, ценность хищнического (экстенсивного) освоения среды обитания формируются в российском социуме исключительно или главным образом благодаря усилиям государственной власти. Получается так, что уважаемый основоположник социоестественной истории отступает от ключевого постулата собственной концепции, в соответствии с которым природа и общество представляют собой дуалистическое единое целое, где этнос (суперэтнос) вырабатывает социальные нормы, строго согласующиеся с вмещающим ландшафтом. Хотелось бы объяснить причину этой непоследовательности позиции Э.С. Кульпина-Губайдуллина – как она возникает и почему? Можно заметить, что, оценивая процесс колонизации, как единственно возможный способ преодоления дефицита земли, автор, вместе с тем, категорически не хочет признать, что переход от паразитической по своей сути, ресурсозатратной системы подсечно-огневого земледелия к творческой, ресурсосберегающей системе трехполья в России, в отличие от Европы, не мог состояться и не состоялся в широких масштабах по сугубо природно-климатическим условиям. Препятствиями к смене технологии землепользования послужили преобладающий умеренно или резко континентальный климат, исключительно короткий сельскохозяйственный сезон, крайне низкое естественное плодородие почвы.

Сам философ сообщает о том, что, когда в конце XV – начале XVI вв. стал нарастать дефицит пашни, «появились единичные хозяйства с теплыми конюшнями и коровниками, нужными для сбора удобрений. Именно у этих крестьян в то время фиксируется расширенное демографическое воспроизводство» [5]. Однако абсолютное большинство сельского населения тщательной обработке и унавоживанию земельных наделов предпочло захват, распашку и забрасывание в залежь на долгие годы все новых и новых земель. «Почему в то время не состоялся переход к навозному земледелию, мы до конца не знаем…», - замечает по этому поводу Э.С. Кульпин-Губайдуллин [3]. Удивительнее всего то, что это признание автора в неведении прозвучало в работе 2014 г., то есть много лет спустя после публикации фундаментальных трудов академика Л.В. Милова [7, 8], в которых досконально изучены причины и следствия катастрофической нехватки органических удобрений в русской деревне и небрежной обработки крестьянских полей. Сказать, что Э.С. Кульпин-Губайдуллин пропустил мимо внимания произведения профессионального историка, было бы заведомой ложью, поскольку основатель школы СЕИ в статье «Цивилизационный «гордиев узел» России» (2010 г.) прямо ссылается на «ряд работ Л.В. Милова». Но, зная содержание этих работ, философ, тем не менее, все-таки пишет так: навозное земледелие в условиях Северо- Восточной России «возможно, но требует колоссальных трудовых усилий» [6].

По поводу этого очевидного нежелания Э.С. Кульпина-Губайдуллина признать факт объективной невозможности смены технологии основного хозяйственного процесса в России, по крайней мере, до начала XX в., рискну высказать несколько предположений. Дело в том, что в самой теории СЕИ присутствуют спорные, противоречивые моменты, создающие почву для таких недоразумений. Один из них - это учение академика Н.Н. Моисеева о бифуркации

систем, подразумевающее отказ от жесткой детерминированности социальных явлений и процессов и допускающее слепую игру случая в истории. Правда, справедливости ради отметим, что сам основоположник школы СЕИ, хотя и не столь категорично, выражает сомнение в непреложности действия постулата о возможности «раздвоения», альтернативности исторического процесса. «…Как показал анализ крупнейших бифуркаций,

- пишет философ,- для случайности и неопределённости, которым такое большое значение придает современная естественная наука в целом и Н.Н. Моисеев в частности, реальная историческая практика оставляет мало места» [1]. Тем не менее, при анализе российской исторической действительности у Э.С. Кульпина-Губайдуллина замечается настойчивое стремление отыскать возможные альтернативы естественному ходу вещей. Думается, в творческой мастерской автора происходит непроизвольная экстраполяция присущих ему надежд на переход к более разумному, справедливому и гуманному устройству общества на описание и оценку процессов развития российской цивилизации эпохи Московской Руси или Петровской России.

Весьма ярко стремление отыскать признаки бифуркации дает о себе знать в повествовании Э.С. Кульпина-Губайдуллина о процессе российской колонизации. Казаки - землепроходцы во главе с Ермаком – покорителем Сибири предстают перед нами, как былинные герои-богатыри, «ценившие свободу и не желающие жить в полицейском государстве» [5]. Это были люди, выполнявшие социальный заказ на поиски легендарного Беловодья, «пашенного Эльдорадо». Включение в хозяйственный оборот новых земель на востоке, полагает философ, давало обществу шанс «самостоятельно решить проблемы жизни, без государства, за счет собственной самоорганизации на той земле, которая кормит и принадлежит только колонистам». Более того, по утверждению основателя школы СЕИ, это был реальный «шанс «пересмотра» системы основных ценностей, утверждение приоритета личности над государством, а не наоборот. Иными словами, в XVI-XVII вв. шел поиск возможности жизни, в которой среди представлений людей о мире и о себе главными ценностями были бы личность и развитие». Такое тяготение общества к изменению социальных ориентиров и послужило, считает Э.С. Кульпин-Губайдуллин, побудительным стимулом петровских преобразований [5].

Трудно сказать, чего больше в этих рассуждениях философа – романтического пафоса, безудержных фантазий или непреднамеренных заблуждений. Принять казаков- землепроходцев, формально и фактически являющихся агентами – исполнителями воли Московского государя за глашатаев свободы, а паразитическую залежную систему землепользования, лежащую в основании процесса колонизации Зауралья за отказ общества от экстенсивного типа развития – это значит, по сути дела, просто соскользнуть с опоры на исторические факты и надежную научную теорию и переместиться в область, далекую от науки. К большому сожалению, в данном случае это и происходит с уважаемым мною создателем школы СЕИ. В действительности же с конца XV до конца XVII вв. можно наблюдать процесс расширения и укоренения в крестьянской среде ресурсозатратной, хищнической системы залежей (перелогов), поэтому ни о каком назревающем перевороте в производственной технологии и общественном сознании (либо коллективном бессознательном) не может быть и речи. Да и сам Э.С. Кульпин-Губайдуллин отчасти вновь невольно себя опровергает, когда рядом с указанием на способность сибирских колонистов к самостоятельной от государства жизни вынужден признать: «… новые земли не только не дают хлеба, но русское население в Сибири долго приходится кормить хлебом европейской части России» [5].

В завершение хотел бы вкратце остановиться на интерпретации Э.С. Кульпиным- Губайдуллиным эпохи петровской реформации. Вновь нужно констатировать, что исследователь остается под обаянием теории бифуркации и находит в императорской России то, чего там не было и быть никак не могло. Философ, следуя занятой им прежде позиции, заявляет о том, что в царствование Петра I окончательно сформировалась система ценностей российского социума, в которой рядом с ценностью служения государству сложились

ценности интенсивного развития и знания. К такому выводу исследователь приходит, ссылаясь на возникновение мощной государственной и частной промышленности и торговли, конкурентоспособной экономики, активное внедрение научных и образовательных достижений в повседневную жизнь общества. Отлично понимая, что все перечисленные новации приобретены под прямым, грубым нажимом государства и весьма зыбки и неустойчивы без индивидуальной и общественной свободы, Э.С. Кульпин-Губайдуллин высказывает совершенно неправдоподобную идею о демократизме петровской власти. Аргументами в пользу такой идеи служат ссылки на окончательное превращение дворянства в безусловно подчиненное государству сословие, на беспрепятственный, бессословный доступ к образованию и движению по ступеням государственной службы [5]. Думается, оспаривать присутствие даже тени демократизма в недрах деспотического военно-полицейского государства периода правления Петра I было бы совершенно излишне. Увлеченность философа мыслью о возможности смены социокультурных ценностей и «канала эволюции» российской цивилизации в очередной раз сбивает исследователя с выверенного, научно обоснованного курса.

Подытоживая сказанное, считал бы правильным полагать, что обнаруженные в теоретическом и историко-описательном наследии основоположника СЕИ Э.С. Кульпина- Губайдуллина отдельные субъективные увлечения, досадные промахи и погрешности нисколько не ставят под сомнение ни общепризнанных заслуг известного философа, ни справедливости основных принципов и положений концепции социоестественной истории. Наоборот, добросовестная научная критика недостаточно продуманных элементов теории делает ее более продуктивной в познавательном плане.

Литература

[1]          Кульпин Э.С. Бифуркация Восток – Запад: Введение в социоестественную историю. М.: «Московский лицей», 1996 // Социоестественная история: http://www.kulpin.ru

[2]          Кульпин Э.С. Золотая Орда. (Проблемы генезиса российского государства).М.: «Московский лицей», 1998.

[3]                          Кульпин Э.С. История Китая через призму социоестественной истории // Китайская цивилизация в глобализирующемся мире. Под ред. В.Г. Хороса. М.: ИМЭМО, 2014. См.: Социоестественная история: http://www.kulpin.ru [3] [8]

[4]          Кульпин Э.С. О становлении системы власти-собственности на евразийском пространстве. Тезисы доклада на международную научно-практическую конференцию «Евразийство: от диалога к взаимодействию» // Социоестественная история: http://www.kulpin.ru [4];

[5]          Кульпин Э.С. Социоестественная история: от метода к теории, от теории к практике. Волгоград: Учитель, 2014. С.278-293.

[6]          Кульпин Э.С. Цивилизационный «гордиев узел» России // Философские науки. 2010. №3. С.42-55. [4] [

[7]          Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: РОССПЭН, 1998.

[8]          Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. №4-5. С.39.

[9]          Олех Г.Л. Источники и составные части концепции СЕИ // Человек и природа: Материалы XXVII Междунар. междисциплинарн. конференции «Проблемы социоестественных исследований» и Междунар. междисциплинарн. молодежн. школы «Стратегии экологической безопасности». М.: МАКС- Пресс, 2017. С.106.

[10]        Олех Г.Л. Школа социоестественной истории и особенности исторического развития российской цивилизации // Сибирский научный вестник. Вып. XXI. Новосибирск: СГУВТ, 2017. С.95-101.