Анализ отрывка для чтения со сцены: рассказ М.Зощенко "Фотокарточка"

Анализ рассказа

 М.М.Зощенко «Фотокарточка»

для зачета по сценической речи.

ТРФ МГУКИ, актерское искусство, 3 курс заочное отделение

Гмыря М.А.

1.      Тема рассказа – противостояние отдельной личности  и общества. Главный герой – автор – «отдельное лицо» - оказывается задавлен, загнан, замучен – теми, кто в рассказе названы «группы и мероприятия»: это или люди, тем или иным образом относящиеся к власти, которые могут указывать, приказывать, подавлять и унижать героя; или люди из толпы (продавцы, посетители, рыночные фотографы), которые обычно либо равнодушны к герою, либо ищут свою выгоду.

Идея рассказа: герой должен сделать «простое, обыкновенное» дело – засняться на фотокарточку для пропуска. Но это оказывается так сложно! На карточке он выглядит больным и непохожим сам на себя, пересняться никаким образом не удается, сержант милиции не принимает его карточки – до тех пор, пока он из-за беготни и нервов не теряет здоровье, и становится действительно похожим на свою неудачную фотокарточку. С тем его и поздравляют. В этой сюжетной перипетии герой и  сталкивается с  жестоким для отдельного человека обществом, системой, безжалостными людьми «у власти» (новое общество, советское государство, о котором после революции так мечтал М.М.),  и равнодушными обывателями (все теми же грубыми типами нэповских его рассказов, которые и в этом новом обществе, как микробы, не вымерли, а, напротив, благоденствуют).

2.      История создания рассказа.

Литературные направления первой половины 20 века в России (СССР): те, которые были и в 19 веке – реализм (Серафимович, Вересаев, Куприн, Бунин и др.), романтизм; новые направления – модернизм (символисты –Ф.Сологуб, Белый; акмеизм (Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Иванов)), авангардизм (экспрессионист Л.Андреев, футуризм (Бурлюк, Хлебников, Маяковский Каменский)), социалистический реализм ( М.Горький, Шолохов). Марксистская идеология с 1920-х годов устанавливает в литературе диктат, литературы распадается на 3 потока: советская, эмигрантская, «задержанная» (по цензуре не находящая доступа к читателю). С этим связаны трагические судьбы многих русских писателей и поэтов 20 века (Бунин, Набоков, Платонов, Булгаков, Ахматова, Зощенко и многие другие). Среди литературных направлений творчество Зощенко относилось к «малым формам» - рассказы, фельетоны, изредка повести. Зощенко продолжал традиции русской сатиры (Гоголь, Салтыков-Щедрин), в некоторых своих произведениях стремился к гармоническому строю пушкинской прозы; из современных ему авторов особенно ценил Маяковского, Блока, Мандельштама. Творчество Зощенко также близко народному анекдоту, балагану, даже старинному плутовскому роману и новеллам Бокаччо, Мазуччо. Зощенко сам признавался, что ищет путей к современному читателю, хочет писать для них, на языке улицы, описывать современных ему людей (типы, а не конкретные личности).  Основной его линией было осмеяние пошлости и мещанства, сохранившихся после революции, приспособившихся к новой жизни, но все так же отвратительных. Вследствие такой литературной направленности некоторые читатели и критики  отождествляли Зощенко с его героями – пошляками, мещанами, что и стало в 1946 году причиной его исключения из Союза писателей, запрета изданий его рассказов и повестей, изъятия уже имеющихся из библиотек,  и травли до конца его жизни. Другие исследователи высказывают мнение, что, возможно, Зощенко, как и Гоголь (по его признанию, выводивший в своих произведениях «собственную дрянь» и осмеивавший ее), так же не был чужд мещанских черт в себе, и таким образом боролся с ними – и в себе, и в каждом человеке, так как черты сатирических героев Зощенко может найти в себе каждый.

Рассказ написан в 1943 году. Это была середина Великой Отечественной войны. Тяжелое, трагическое время для страны, когда приходит ощущение реальной жизни, возрастает чувство собственного достоинства у людей; когда война учит думать и смотреть правде в глаза, частично освобождает от жесткой идеологии 30-х годов. Появляется потребность в исторических корнях родины, нарастает подъем патриотического чувства. Прежде всего на войну отреагировала лирика (Твардовский, Симонов, Багрицкий, Друнина, Слуцкий и др.). О войне пишут также Шолохов «Судьба человека», Симонов «Живые и мертвые», Катаев «Сын полка», Фадеев «Молодая гвардия», Леонов «Нашествие» и др.

Зощенко, тяжело больной еще после первой мировой войны, тоже пытался записаться на фронт, или хотел остаться в Ленинграде. Но его все же отправили в эвакуацию в Алма-Ату. Там, «на периферии», он и пишет свой рассказ «Фотокарточка». В это же время он пишет цикл партизанских рассказов, ряд пьес о войне. В этом же  1943 году он завершает свою повесть «Перед восходом солнца», которая подверглась резкой критике читателей и властей. В ней он анализирует детские страхи, подсознательное в жизни и творчестве своем – и других писателей. В конце книги воспевает разум в борьбе со страхами, старостью и смертью. Здесь надо сказать, что,  по мнению большинства авторов, смех произведений Зощенко не был беззаботным, здоровым смехом здорового человека. Сам Зощенко говорил, что желание написать рассказ накатывает на него как болезнь, резко и неумолимо, вроде живот схватило. Зощенко вернулся с первой мировой войны, отравленный газами, с пороком сердца. И всю жизнь потом пытался силой разума продлить себе жизнь. Зощенко также был невротиком, страдал депрессией и меланхолией, мало улыбался, жил замкнуто, особенно замкнут стал после 1946 года. Стоит сравнить здесь фигуру Гоголя и Зощенко в этом смысле (Зощенко называли современным Гоголем).

В это время – когда вся страна занята войной (фотограф рассказа говорит «капризничает в такое время»), Зощенко в лице автора продолжает переживать свои личные маленькие неприятности, переживать свое унижение, загнанность, забитость маленького отдельного человека (сравнить – Акакий Акакиевич).

Оценки  данного рассказа в критике я не нашла, но, я думаю, линия критики по отношению к повести «Перед восходом солнца», и к этому рассказу, должна быть похожей. Зощенко, столь любимый читателем в 20-30 годы, уважаемый и поддерживаемый самим Горьким, зачинателем соцреализма, испытывал в те годы некоторую отрицательную критику со стороны рапповцев, носил имя «попутчика» революции. Вследствие отождествления со своими персонажами и темами в глазах читателей и критики, в итоге, в 1946 году он заслужил имя «пошляка и подонка литературы», его обвинили в «злостно хулиганском» изображении действительности с антисоветскими выпадами, во вреде в деле воспитания молодежи. От него отреклись и осудили его близкие его друзья и коллеги-литераторы, его называли предателем – хотя он верил в революцию, и сражался за нее на Гражданской войне, и не уехал в эмиграцию. Он ненавидел, когда его сравнивали с уехавшим заграницу Аверченко. Критика в действии – так бы я назвала критическую оценку его произведений тех лет. Его просто уничтожили, вплоть до того, что ему нечего было есть, и он подрабатывал сапожником, резал стельки.

Теперь, когда развенчан культ личности Сталина, советской системы, мы живем во время свободного демократического общества. В этом обществе мы наблюдаем даже скорее излишний индивидуализм, замкнутость человека в себе, своих проблемах и интересах. Но, в политическом отношении, нет-нет да и заметишь ура-патриотизм, культ Владимира Владимировича, культ системы. Система продолжает нас преследовать бюрократическими проволочками, бумагами – это никуда не делось. Там, где я работаю, от меня требуют быть «в системе», ставить постановки на заказ, на праздники и даты, для официальных концертов, в ключе чествований и официальных культурно-массовых мероприятий. Театр без микрофона, без ярких одежд и лозунгов, без пропаганды, драматический театр – не востребован в той системе, где я сейчас работаю (школа). Он востребован детьми – этими настоящими, правдивыми живыми людьми, востребован профессионалами, поддерживается родителями. Но для школы, для официального образования, для директора-депутата, каким является директор моей школы, он подозрителен. Также подозрителен в свое время был и Зощенко.

Интересна также тема двух лиц в рассказе. Одно - настоящее лицо писателя, другое – каким его зафиксировали (может быть, в критике, как пошляка и мещанина). Ему, писателю, ясно, что это не он. Но получить свой реальный портрет-оценку не удается. Скорее он сам станет таким, каким его изображают. Довели.

3.      Идейно-художественное единство произведения.

Рассказ, вслед за рассказами Чехова, обрел себе достойное место среди форм литературы. Чехов также описывал маленьких людей, анекдотически-повседневные события. В драматургии писал комедии – а получались драмы. В ежедневных делах, за чашкой чая раскрывались и гибли человеческие судьбы. Рассказ также, как более молодая форма, был более свободен от гнета правил «большой литературы» - романа, повести, поэмы. Зощенко любил форму рассказа, фельетона за понятность читателю, возможность использовать простой разговорный язык, упростить сюжет, добиться языковой лаконичности. В этой форме являются перед нами его отрицательные герои расказов 1923-1929 годов, более внушающие сочувствие герои рассказов 1930-х годов из «Голубой книги», а также и герой-автор рассказов 1940-50х. Они говорят, как простые люди, встречные. Они плоть от плоти своего времени – принимают в речь лозунги, общие выражения своего времени. Таким языком Зощенко рисует именно отдельного человека, современного человека – в отрицательной характеристике темного, жадного, склочного обывателя, в положительно-сочувственной характеристике – отдельной маленькой личности, отставшей от громадины системы и общества: системы государства и – общества все тех же осоветившихся сильных жадных обывателей-приспособленцев. История человека, который из-за «простого, обыкновенного дела» теряет здоровье, который никак не может получить пропуск (куда, в какое новое общество – не берут, не пропускают таких, как Зощенко?), из-за того, что он не похож на самого себя на снимке (искусство фотографии – самое точное – и то искажает его черты).

4.      Сюжетные линии.

Действующие лица: герой, фотограф из фотографии, служащая фотографии, сержант милиции, посетители, один из посетителей, фотограф с рынка, продавец готовых фотографий. Упоминаются, но не являются на сцене: ретушер, опереточные артисты, тетя из Барнаула, женщина с мужской стрижкой на фотографии, «они» (вынесли в сад и положили на траву), родственники.

События:

1.      Понадобилась фотокарточка для пропуска.

2.      Зная трудности с фотографией на периферии, побеспокоился заранее и заснялся за два месяца до срока.

3.      Удивился, как непохоже вышел.

4.      Служащая объяснила, что это из-за того, что ретушер на бюллютене.

5.       Фотограф обвинил меня глупой, несвоевременной критике, незнании техники, капризе.

6.      Я отказался от спора, с этими карточками пошел в отделение.

7.      Сержант отказался клеить эту карточку, так как я на ней не похож сам на себя, и щек у меня там нет.

8.      Я снова вернулся в фотографию, надеюсь, что фотограф переснимет, спрашиваю, где мои щеки.

9.      Фотограф отказался переснимать, иначе он премии лишится и плана не выполнит, а щек моих он не трогал.

10.  Посетители гонят меня, так как я нервирую фотографа, мешаю ему работать

11.  Один из посетителей посоветовал бежать к рыночному фотографу

12.  Нашел на рынке этого фотографа, но тот требовал либо фотобумагу, либо перину

13.  Хотел уйти, но один продавец предложить купить у него готовую фотокарточку.

14.  Пытался выбрать фотокарточки, где изображен похожий на меня человек и со щеками, заплатил за них тридцать рублей

15.  В отделении сержант милиции отказался клеить фотокарточку, так как она оказалась женской

16.  Сержант пригрозил мне тюрьмой, высказал подозрения насчет моих странных манипуляций с фотографиями.

17.  Неделю я хлопотал, где бы сняться

18.  На восьмой день мне сделалось худо

19.  Я пошел в отделение и снова принес свои первые фотокарточки без щек

20.  Сержант сказал, что теперь похоже получилось

21.  Я страшно удивился, так как не переснимался, но, взглянув в зеркало, понял, что я сам изменился, подурнел, стал больным, как на карточке

22.  Сержант уверил, что, хоть сходство еще неполное, но через год я сравняюсь с карточкой.

23.  Я уверил его, что сравняюсь гораздо раньше, так как муки с фотографиями мне придется переживать еще много раз.

24.  Сержант наконец наклеил карточку на пропуск и поздравил меня с его получением.

5.      Сюжетная схема.

Экспозиция и завязка: Понадобилась фотокарточка для пропуска, трудности с фотографией для отдельных личностей  на периферии, побеспокоился заранее.

Конфликт:

В фотографии: спрашиваю служащую, почему они так плохо снимают. Та говорит, что из-за ретушера, который на бюллетене. Фотограф обвиняет меня в капризах, незнании техники, угрожает впоследствии снять еще хуже.

В отделении милиции: сержант не наклеивает моей карточки, так как непохоже, даже щек нет, отправляет пересняться

Развитие действия:

В фотографии: фотограф объясняет, почему щек не видно, и отказывается наотрез переснимать; посетители гонят меня; один из посетителей советует бежать к рыночному фотографу.

На рынке: рыночный фотограф отказывается снимать без бумаги, или требует перину; продавец готовых фотокарточек уговаривает купить карточку у него, заламывает огромную цену.

Кульминация:

В отделении милиции: сержант видит, что на фотографии не я, а вообще женщина, требует принести настоящую фотокарточку, а не то мне грозит тюрьма.

В фотографии и других местах: хлопочу, где бы сняться; на восьмой день мытарств теряю сознание, меня выносят на воздух проветриться. Решаю больше ничего не делать и принести первые свои карточки без щек

Развязка:

В отделении милиции: сержант говорит, что теперь похоже, и клеит мою фотокарточку на пропуск. Я понимаю, что я сам теперь из-за всей этой истории сделался другой, больной. Это грустно и смешно.

Эпилог:

Сержант уверяет, что хоть я еще не такой облезлый, как на фото, но скоро все будет хорошо – через год сравняюсь. Я уверяю его, что столь радостное событие состоится раньше, чем через год, так как впереди предстоят еще такие же мытарства с фотографиями. А меня поздравляют с получением пропуска – было бы с чем поздравлять…

6.      Композиция.

Последовательность и взаимосвязь частей: рассказ строится по принципу –

1.      вступление, намек на тему;

2.      прояснение темы рассказа,  перипетии сюжета, хождение по инстанциям, мытарства с целью получить фотографию, похожую на себя, а получилось в итоге – я сделался похожим на неудачную фотографию; раскрытие темы в нарастании и повторительности поворотов сюжета (те же посещения фотографии и отделения милиции, те же просьбы войти в положение, те же отказы, угрозы, предупреждения, объяснения, гонения)

3.      Заключение, мораль, усиление комически-печального эффекта предвосхищением будущих страданий фотографирования.

Способы компоновки художественного мира, способы изображения:

Герой, проходя через разные инстанции, сталкивается с разными персонажами, которые никак не могут «войти в положение», т.е. встать на его место, посочувствовать, помочь. Как исключение, один посетитель ему что-то советует, и потом «они» выносят его на воздух, когда он уже чуть не умирает. Художественный мир создается с помощью простого сюжета и речевых характеристик персонажей. Сюжет прост, а речи персонажей лаконичны и в то же время – в некотором смысле изящны, комически-точны. Персонажи не описаны ничем, кроме речи, описания не используются вообще. Текст организован ритмически. По сравнению с ранними рассказами, язык персонажей не коверкается, почти не встречаются неправильные, штампованные обороты речи, как сатирическая характеристика своего времени; язык гармоничен, лаконичен и прост.

7.      Образы действующих лиц.

Образы даются типические, как не раз утверждал Зощенко, чаще исходя из рода своих занятий. Персонажи либо имеют ту или иную власть над героем, либо равнодушны к нему, так как заняты собой (обыватели), либо чуть-чуть советуют-помогают.

Образы создаются речевой характеристикой и отношением к главному герою, их местом в истории получения фотокарточки для пропуска.

8.      Стиль, жанр, язык.

Стиль рассказа – злободневный фельетон, анекдот. Занимательно и кратко рассказывается история «в лицах», с  помощью диалогов рисуются герои, интересные лишь как типажи, и в отношении лишь данной ситуации. Жанр – сатира. Язык очень краток, точен, бытовой и в то же время музыкальный; язык превращает обыденную и типичную речь в музыкальные обороты (интонации и ритм).

Что касается сценического исполнения, обилие персонажей не позволяет сильно их расцвечивать, искать разнообразия, яркости. Стоит слышать обороты (обертоны) их речи, и передавать их точно. Важнее авторское отношение к происходящему, авторская мысль, авторский насмешливый взгляд.

9.      Личное отношение к произведению.

Произведение было взято в работу как образец комической прозы, с бытовым облегченным языком. Удивительным в процессе исследования оказался образ самого Зощенко, вовсе не весельчака, почти «Пьеро», утонченного, замкнутого, ранимого. Удивительно, каким образом у такого человека есть потребность в высмеивании. Я сама не умею рассказывать анекдоты, их никогда не помню, да и вообще в жизни ничего рассказывать не умею и не люблю. На этом материале интересно поучиться роли рассказчика. Сам по себе сюжет эмоционально не затрагивает, зато притягивает язык, образ рассказчика. Очень нравится исполнение рассказов Зощенко И.Ильинским, С.Юрским. Собственно, я считаю, здесь вся работа состоит в нахождении этого обаятельного образа рассказчика, овладения его речевой особенностью (а не персонажей), умению просто и тонко рассказывать эту историю, не увязнув в деталях, высказав основную мысль в оценочных окрасках важных моментов.