Час мужества (стихи о войне)

Тема: Час мужества. Стихи о Великой Отечественной войне

Цель: воспитания чувства патриотизма, знакомство со стихотворениями о Великой Отечественной войне, развитие навыков выразительного чтения.

Ход урока.

Организационный момент.

Вступительное слово учителя

Сегодня у нас необычный урок. Урок-концерт, к которому вы подготовили стихи о войне. Некоторые из них были написаны в годы Великой Отечественной, другие – в послевоенное время. Кто-то будет читать стихи о фронтовых буднях, кто-то о потерянном детстве, кто-то о доле русской женщины-труженицы. Но о чем бы ни было ваше стихотворение, каждый из вас должен постараться донести до слушателей, не только слова, но и чувства. Это и горечь утраты, и радость победы.

Итак, мы начинаем.

(звучит в записи «Вставай, страна огромная…»)

В унисон словам этой песни звучат строчки стихотворения Давида Самойлова «Сороковые – роковые»

Сороковые, роковые,

Военные и фронтовые,

Где извещенья похоронные

И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.

Просторно. Холодно. Высоко.

И погорельцы, погорельцы

Кочуют с запада к востоку...

А это я на полустанке

В своей замурзанной ушанке,

Где звездочка не уставная,

А вырезанная из банки.

Да, это я на белом свете,

Худой, веселый и задорный.

И у меня табак в кисете,

И у меня мундштук наборный.

И я с девчонкой балагурю,

И больше нужного хромаю,

И пайку надвое ломаю,

И все на свете понимаю.

Как это было! Как совпало -

Война, беда, мечта и юность!

И это все в меня запало

И лишь потом во мне очнулось!..

Сороковые, роковые,

Свинцовые, пороховые...

Война гуляет по России,

А мы такие молодые!

Великая Отечественная война началась для нас  с поражений и потерь, когда советские войска были вынуждены отступать, оставляя города и села, но в то же время надеясь, что придет час, когда враг будет повержен.

Об стихотворение   К. Симонова  «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как кринки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди,

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем верстами,

Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:

Деревни, деревни, деревни с погостами,

Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою

Дорожной тоской от села до села,

Со вдовьей слезою и с песнею женскою

Впервые война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,

По мертвому плачущий девичий крик,

Седая старуха в салопчике плисовом,

Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,

Покуда идите, мы вас подождем.

«Мы вас подождем!»- говорили нам пажити.

«Мы вас подождем!»- говорили леса.

Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса.

По русским обычаям, только пожарища

На русской земле раскидав позади,

На наших глазах умирали товарищи,

По-русски рубаху рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.

Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,

Я все-таки горд был за самую милую,

За горькую землю, где я родился,

За то, что на ней умереть мне завещано,

Что русская мать нас на свет родила,

Что, в бой провожая нас, русская женщина

По-русски три раза меня обняла.

Очень трагична тема «Женщина и война». И пусть эти два слова женского рода, но они кажутся несовместимы. И все же они воевали…

Владимир Удалов

ЭШЕЛОН

Поспешают на запад вагоны,

Торопливо колёса стучат.

И девчата в защитных погонах

На сожженые села глядят.

Ах, девчата, девчата, девчата,

Вот и вас захлестнула война.

На солдаток глядит виновато

Пожилой сибиряк- старшина.

Он пока в эшелонной санчасти

(Лямку тянет уж третью войну).

Было б это сейчас в его власти-

Не пустил бы на фронт ни одну!

Вам бы мерять, девчата, обновки,

Выйти замуж, детишек рожать,

Чем на годы сдружиться с винтовкой,

Под бомбёжками в поле лежать.

Но стучат эшелона колёса,

Словно чью-то торопят судьбу.

Кто остриг Ваши русые косы?

Кто морщинки рассыпал на лбу?

Старый воин суров и печален,

Достаёт из кисета табак.

... Если б девушки мысли читали,

То ему бы ответили так:

-Мы с тобою, служивый, не спорим,-

Трудно женщине быть на войне.

Но когда над Отчизною горе-

Разве можно стоять в стороне?

И печалиться вовсе не след нам,

И о нас не спешите тужить.

Пусть не каждой дойти до Победы

И до мира не каждой дожить,-

Встанем все, если враг угрожает,

На защиту родимой страны!

... А детишек вам те нарожают,

Кто с победой вернётся с войны.

С еще большей проникновенностью звучат стихи участницы Великой Отечественной войны поэтессы Юлии Друниной. Совсем юной девочкой она оказалась на фронте, о том, что пришлось пережить эти строки.

ЗИНКА

1.

Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет.

Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет...

Отогрелись мы еле-еле,

Вдруг нежданный приказ: "Вперед!"

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

2.

С каждым днем становилось горше,

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,

Мы хотели со славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав,

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

3.

- Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала...  

Не легче было тем женщинам, женам, сестрам, матерям, которые изо дня в день ждали хоть какой-то весточки от любимых людей. Но как поддерживали редкие письма и тех, кто воевал, и тех, кто ждал.

Алексей Сурков

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза,

И поет мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко-далеко.

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти - четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви.

К. Симонов «Жди меня»

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: - Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой,-

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Именно на женские плечи лег груз забот военного лихолетья. Они снабжали армию хлебом, а значит – работали в поле, они снабжали фронт боеприпасами, а значит – стояли у станков на заводах.

М. Исаковский  "Русской женщине"

...Да разве об этом расскажешь

В какие ты годы жила!

Какая безмерная тяжесть

На женские плечи легла!..

В то утро простился с тобою

Твой муж, или брат, или сын,

И ты со своею судьбою

Осталась один на один.

Один на один со слезами,

С несжатыми в поле хлебами

Ты встретила эту войну.

И все - без конца и без счета -

Печали, труды и заботы

Пришлись на тебя на одну.

Одной тебе - волей-неволей -

А надо повсюду поспеть;

Одна ты и дома и в поле,

Одной тебе плакать и петь.

А тучи свисают все ниже,

А громы грохочут все ближе,

Все чаще недобрая весть.

И ты перед всею страною,

И ты перед всею войною

Сказалась - какая ты есть.

Ты шла, затаив свое горе,

Суровым путем трудовым.

Весь фронт, что от моря до моря,

Кормила ты хлебом своим.

В холодные зимы, в метели,

У той у далекой черты

Солдат согревали шинели,

Что сшила заботливо ты.

Бросалися в грохоте, в дыме

Советские воины в бой,

И рушились вражьи твердыни

От бомб, начиненных тобой.

За все ты бралася без страха.

И, как в поговорке какой,

Была ты и пряхой и ткахой,

Умела - иглой и пилой.

Рубила, возила, копала -

Да разве всего перечтешь?

А в письмах на фронт уверяла,

Что будто б отлично живешь.

Бойцы твои письма читали,

И там, на переднем краю,

Они хорошо понимали

Святую неправду твою.

И воин, идущий на битву

И встретить готовый ее,

Как клятву, шептал, как молитву,

Далекое имя твое...

Известная поэтесса Ольга Берггольц пережила в Ленинграде самые страшные блокадные месяцы. Вы наверняка многое знаете об этом. А вот как она сама написала в стихотворении «Февральский дневник»

(отрывок)

А город был в дремучий убран иней.

Уездные сугробы, тишина...

Не отыскать в снегах трамвайных линий,

одних полозьев жалоба слышна.

Скрипят, скрипят по Невскому полозья.

На детских санках, узеньких, смешных,

в кастрюльках воду голубую возят,

дрова и скарб, умерших и больных...

Так с декабря кочуют горожане

за много верст, в густой туманной мгле,

в глуши слепых, обледеневших зданий

отыскивая угол потеплей.

Вот женщина ведет куда-то мужа.

Седая полумаска на лице,

в руках бидончик — это суп на ужин.

Свистят снаряды, свирепеет стужа...

— Товарищи, мы в огненном кольце.

А девушка с лицом заиндевелым,

упрямо стиснув почерневший рот,

завернутое в одеяло тело

на Охтинское кладбище везет.

Везет, качаясь,— к вечеру добраться б...

Глаза бесстрастно смотрят в темноту.

Скинь шапку, гражданин!

Провозят ленинградца,

погибшего на боевом посту.

Скрипят полозья в городе, скрипят...

Как многих нам уже недосчитаться!

Но мы не плачем: правду говорят,

что слезы вымерзли у ленинградцев.

Нет, мы не плачем. Слез для сердца мало.

Нам ненависть заплакать не дает.

Нам ненависть залогом жизни стала:

объединяет, греет и ведет.

О том, чтоб не прощала, не щадила,

чтоб мстила, мстила, мстила, как могу,

ко мне взывает братская могила

на Охтинском, на правом берегу.

Женщина на войне – это, конечно же, и медсестра, которая зачастую, рискуя своей жизнью, вытаскивала с поля боя раненых или сутками дежурила в госпиталях.

Ю. Друнина

Четверть роты уже скосило…

Распростертая на снегу,

Плачет девочка от бессилья,

Задыхается: «Не могу! »

Тяжеленный попался малый,

Сил тащить его больше нет…

Санитарочке той усталой

Восемнадцать сравнялось лет.

Отлежишься, обдует ветром.

Станет легче дышать чуть-чуть.

Сантиметр за сантиметром

Ты продолжишь свой крестный путь.

Между жизнью и смертью грани –

До чего же хрупки они…

Так приди же, солдат, в сознанье,

На сестренку хоть раз взгляни!

Если вас не найдут снаряды,

Не добьет диверсанта нож,

Ты получишь, сестра, награду –

Человека опять спасешь.

Он вернется из лазарета,

Снова ты обманула смерть.

И одно лишь сознанье это

Всю-то жизнь тебя будет греть.

Война всегда несет смерть, и не случайно до сих пор спорят историки: сколько погибло в той войне. Поэты пишут об этом стихи.

Ярослав Смеляков    Судья

Упал на пашне у высотки

суровый мальчик из Москвы;

и тихо сдвинулась пилотка

с пробитой пулей головы.

Не глядя на беззвездный купол

и чуя веянье конца,

он пашню бережно ощупал

руками быстрыми слепца.

И, уходя в страну иную

от мест родных невдалеке,

он землю теплую, сырую

зажал в коснеющей руке.

Горсть отвоеванной России

он захотел на память взять,

и не сумели мы, живые,

те пальцы мертвые разжать.

Мы так его похоронили —

в его военной красоте —

в большой торжественной могиле

на взятой утром высоте.

И если правда будет время,

когда людей на Страшный суд

из всех земель, с грехами всеми,

трикратно трубы призовут,—

предстанет за столом судейским

не бог с туманной бородой,

а паренек красноармейский

пред потрясенною толпой,

держа в своей ладони правой,

помятой немцами в бою,

не символы небесной славы,

а землю русскую свою.

Он все увидит, этот мальчик,

и ни йоты не простит,

но лесть от правды, боль от фальши

и гнев от злобы отличит.

Он все узнает оком зорким,

с пятном кровавым на груди,

судья в истлевшей гимнастерке,

сидящий молча впереди.

И будет самой высшей мерой,

какою мерить нас могли,

в ладони юношеской серой

та горсть тяжелая земли.

Его зарыли в шар земной

С. Орлов

Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля -

На миллион веков,

И Млечные Пути пылят

Вокруг него с боков.

На рыжих скатах тучи спят,

Метелицы метут,

Грома тяжелые гремят,

Ветра разбег берут.

Давным-давно окончен бой...

Руками всех друзей

Положен парень в шар земной,

Как будто в мавзолей...

Нелегко было вернувшимся с войны раненым, искалеченным фронтовикам найти свое место в жизни. Об этом снято  много фильмов, написано много книг, стихов.

В Фирсов Концерт

Вышел парень, невзрачный с виду,

И сказал, подождав тишины:

— Выступает хор инвалидов

Отечественной войны…-

Перед тем как они запели,

Над дорогами всей земли

Прогремели

И проскрипели

Самодельные костыли…

Песня, песня!

Сколько тоски,

Сколько горя в ней и тревоги!

И несут эту песню в дороге

Балалечник без руки

И танцор, потерявший ноги…

Песня, песня!

Сквозь клубы пыли

Над простором родной земли

Увидали рассвет слепые

И глухие слух обрели.

И под солнцем

В потоках света

Стали черные реки видны…

Стой! Замри! Не вращайся, планета,-

Выступает память войны.

В Фирсов Первый учитель

Я помню сожженные села

И после победного дня

Пустую,

Холодную школу,

Где четверо, кроме меня.

Где нам однорукий учитель

Рассказывал про Сталинград.

Я помню

Поношенный китель

И пятна - следы от наград.

Он жил одиноко при школе

И в класс приходил налегке.

И медленно

Левой рукою

Слова выводил на доске.

Мелок под рукою крошился,

Учитель не мог нам сказать,

Что заново с нами

Учился

Умению ровно писать.

Ему мы во всем подражали -

Таков был ребячий закон.

И пусть мы неровно писали,

Зато мы писали как он.

Зато из рассказов недлинных

Под шорох осенней листвы

Мы знали про взятье Берлина

И про оборону Москвы...

В том самом году сорок пятом

Он как-то однажды сказал:

- Любите Отчизну,

Ребята, -

И вдаль за окно указал.

Дымок от землянок лучился

Жестокой печалью земли...

- Все это, ребята,

Отчизна,

Ее мы в бою сберегли.

И слово заветное это

Я множество раз выводил

И столько

душевного света

В звучанье его находил!

...А после поношенный китель

Я помню, как зую судьбу, -

Лежал в нем

Мой первый учитель

В некрашеном светлом гробу.

Ушел, говорили, до срока.

Все беды теперь позади.

Рука его

Так одиноко

Лежала на впалой груди.

Могилу

землей закидали,

И женщины

Тихо рыдали.

И кто-то негромко сказал:

- Медалей-то, бабы, медалей!

Ить он никогда не казал...

Мой первый учитель!

Не вправе

Забыть о тебе никогда.

Пусть жил ты и умер не в славе -

Ты с нами идешь сквозь года.

Тебе я обязан всем чистым,

Всем светлым,

Что есть на земле.

И думой о судьбах Отчизны,

Что нес ты на светлом челе!

Приближается знаменательный день – День Победы. И мне кажется, смысл всех проводимых к этому празднику мероприятий сводится к памяти. Мы не вправе забыть об этом. О потому завершаем наш сегодняшний концерт стихотворением  «Я обращаюсь к молодым»

Я обращаюсь к молодым.

Я помню этот тяжкий бой:

В ту ночь два раненых солдата

Бежали тайно из санбата

К себе домой - к передовой.

Всю ночь гремел железный гром,

А утром тех солдат убило,

И рота их похоронила

На высоте, в песке сыром.

А вы, в невинной простоте,

Поете в тишине негромко

О "безымянной высоте

У незнакомого поселка".

Я нюхал тех сражений дым,

Я видел слева смерть и справа,

И это все дает мне право -

Я обращаюсь к молодым:

- Мальчишки, вам по двадцать лет,

И вы - ровесники Победы,

Но смысл ее - не в трубной меди,

Поверьте мне, не в этом. Нет!

петь можно и о высоте,

О том, как падает ракета,

Но надо быть - на высоте,

Когда понадобится это…