Источники по
проблеме «Декабристы и их жены в ссылке»
Подвиг
декабристок получил освещение и в мемуарной, и в научно – исследовательской, и
в художественной литературе. Эти женщины не участвовали в тайной общественной и
революционной деятельности своих мужей, они понятия не имели ни о «Союзе
благоденствия», ни о Северном и Южном обществах. Они и в мыслях не могли
держать, что их мужья замышляли государственный переворот, цареубийство,
изменение существовавшего строя. Но когда дворяне революционеры были сосланы в
Сибирь на каторгу, их жены из светских барышень превратились в мужественных,
душевно закаленных спутниц декабристов. Они променяли велико светскую негу на
лишения и унижения жизни в «остроге» и как самое святое завещали своим детям
железные браслеты, выкованные из кандалов.
В данной работе
были использованы и проанализированы:
- судебно -
следственные документы;
- документы
личного происхождения.
По материалам
официального делопроизводства, секретным инструкциям и директивам Николая I, военного министра А.
И. Татищева, западносибирского генерал – губернатора П. М. Капцевича; донесения
сенатора Б. А. Куракина, конвойных, жандармов видно что: «. . .восстание
декабристов было жестоко подавлено самодержавием. Согласно утвержденному10 июля
1826 г. Николаем I приговору
Верховного уголовного суда 84 человека подлежали ссылке на каторгу, 15 – на
поселение в Сибирь. Однако этими цифрами не исчерпывается то количество
декабристов, которые были сосланы в Сибирь. Немало декабристов попало в сибирскую
ссылку без суда».
Александр
Бестужев писал братьям 16 июня 1828г.: «И не стыдно ли было бы нам падать
духом, когда слабые женщины возвысились до прекрасного идеала геройства и
самоотвержения? Поистине, когда я думаю об этом, я проникаюсь чистым и
умиротворяющим душу восторгом. Это освежает мой дух и примеряет с человеческим
родом, подчас таким надменным и низким…»[1].
Федор
Михайлович Достоевский в 1873г. писал: «Они бросили все: знатность, богатство,
связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга, самого
свободного долга, какой только может быть. Ни в чем не повинные, они в долгие
двадцать пять лет перенесли все, что перенесли их осужденные мужья… Они
благословили нас в новый путь…»[2].
З. И.
Лебцельтерн в своих воспоминаниях о «Екатерине Трубецкой» упоминает о том, что
князя Трубецкого приговорили к 20 годам каторжных работ и на вечное поселение,
отправился в Сибирь, а жена его добровольно последовала за ним[3].
Так же из
источников можно выделить воспоминания О. И. Ивановой о своем отце И. А.
Анненкове: «… первых, которые не желали остаться в России, а решили разделить
участь своих сосланных мужей, было девять, а именно: кН. Волконская, кН.
Трубецкая, Нарышкина, Фонвизина, Муравьева, Давыдова, Юшневская, баронесса
Розен и Янтальцева. Потом приехала в Читу моя мать. Она была невестой, когда
отец был арестован и осужден, притом француженка, а не русская подданная, а
потому не могла воспользоваться установленными правилами, разрешающими женам
следовать за их сосланными мужьями. Ей пришлось преодолеть много препятствий,
чтобы приехать к отцу, как впрочем, и остальным»[4].
Из воспоминаний
М. Д. Францевой упоминает о Наталье Дмитриевне Фонвизиной то что, как только ей
стало известно решение участи мужа, что ссылается в Сибирь на каторгу, решилась
последовать за ним в изгнание, но не могла ранее года исполнить свое желание.
Родители ее восстали против ее решения ехать за мужем на каторгу. Но твердая
решимость дочери исполнить священную обязанность относительно изгнанника – мужа
заставила их покориться своей скорбной участи[5].
Заметки по
поводу статьи К. М. Голодникова «Государственные и политические преступники в
Ялуторовске и Кургане» А. П. Созоновича рассказывает о том что, Александра
Васильевна Ентальцева добровольно последовала в Сибирь за Андреем Васильевичем
Ентальцевым, своим вторым мужем, уже средних лет женщиной. В молодости ,
говорят, она славилась красотой. Это была живая, умная, весьма начитанная
женщина, как видно много потрудившаяся над своим самообразованием, и женщина
довольно самостоятельного характера[6].
Н. И. Лорер в
«Записках моего времени» писал что, некоторые жены многих товарищей стали также
прибывать в добровольную ссылку. С глубоким уважением вспоминает он их
имена. Также он отмечает, что это были достойные женщины, которые исполнили
долг супружеской верности с героическим самоотвержением. Большею частью
молодые, красивые, светские, они отказались добровольно от обаяний света, от
отцов, матерей и пришли за тысячи верст влачить дни свои в снегах Сибири на
груди своих злополучных мужей[7].
Е. П.
Оболенский в своих воспоминаниях отмечает что, княгини Трубецкая и Волконская
твердо решили следовать за мужьями и разделять их участь, какою бы она ни была
горькой и тягостной[8].
«Достойные»,
«добродетельные» называл этих женщин «южанин» Н. Лорер[9].
«Славянин» И. Горбачевский подчеркивал «великодушие», «безмерную
попечительность», «искренность сердца» декабристских жен. «Северянин» Е.
Оболенский называл их не иначе как «ангелами-хранителями» и «сестрами
милосердия»[10]. Любило и безмерно уважало
декабристских жен и каторжное население. В мемуарной литературе жен декабристов
есть только описания «скотства» и жестокости царских чиновников и офицеров по
отношению к ним во время сибирского мученичества. И ни одного упрека каторжникам.
Они ни словом, ни делом не оскорбили беззащитных женщин.
А все тот же генерал Муравьев-Карский в своих «Записках» писал после польского
восстания 1831 года, сравнивая жен декабристов и польских ссыльных: «Наши
русские жены иначе поступали в бедственный год изгнания мужей их: они
последовали за ними и, разделивши участь их, сделались и жертвами преданности
своим мужьям. Иное было поведение полек: ни одна не последовала за мужем своим;
иные за других замуж вышли, а все почти ограничили действия свои одним ношением
траура, который долее носили те, коим он к лицу шел». Но жертвенная женская
любовь и верность, что от сотворения мира делает человека выше и чище,
ненавистна авторам.
Даже детям декабристов, рожденным в гражданском браке, они отказывают в
праве на жизнь, называя их противоестественным для нормального человека словом
«незаконнорожденные». И это не просто вывихи и пороки душевного здоровья. Это
добросовестное выполнение социального заказа на дегероизацию самых светлых и
гордых страниц истории России, которые веками составляли ее основу.
Писатель Лев
Толстой, ознакомившись с перепиской М.А. Фонвизина с женой, был
поражен красотою и глубиною душевного облика Фонвизиной. Он хотел
сделать ее героиней своего большого романа «Декабристы», посвященного
эпохе и людям восстания 14 декабря. Три главы этого задуманного,
но не ненаписанного романа были даже опубликованы им в 1884
году[11].
Мельник В. И. в
своей работе «Евангелие по Некрасову Н. А. (поэма «Русские женщины»)»
отмечает: жены декабристов, отвергая лукавые советования своих ближних,
действительно совершали свой женский христианский подвиг, собирая всю свою волю
и выступая уже прямо в качестве «воинов христовых».
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.