|
Достаточно ознакомится с реакцией
современников, чтобы увидеть всю сложность и неоднозначность ситуации.
Прежде всего, надо поставить точки над декабризмом Пушкина. Общеизвестно, что
ответил поэт на вопрос царя Николая I о его возможном присутствии на площади,
от которого его спас заяц. «Я тоже был бы
там, - честно ответил Пушкин и разъяснил, - но не потому что он разделял их
убеждения, но потому что там были его друзья. Более того, надо обязательно
помнить, что написал поэт на страницах рукописи с рисунком виселицы: «И я бы мог как шут…» Пушкин осудил декабристов,
но это не значит, что он осудил их идеи, их любовь к свободе.
Казнь декабристов произвела на тринадцатилетнего Герцена шоковое впечатление,
заставила его задуматься о том, в какой стране он живет, в этом смысле
«разбудила»: «Рассказы о возмущении, о суде, ужас в Москве сильно поразили
меня; мне открылся новый мир, который становился все больше и больше
средоточием всего нравственного существования моего; не знаю, как это
сделалось, но, мало понимая или очень смутно, в чем дело, я чувствовал, что я
не с той стороны, с которой картечь и победы, тюрьмы и цепи. Казнь Пестеля и
его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души…»
Приведем реакцию представительницы
петербургского света Варвары Шереметьевой, она записала в дневнике:
«Мерзавцы! Дай Бог их всех переловить и совершенно уничтожить этот адский
заговор, который всех бы сделал несчастными. Какие чудовища и какой адский
замысел! Все их великие планы не что иное, как желание ограбить других и
взять все, что можно!» Полная чепуха, конечно, но отражает примитивные
представления консервативной части петербургского общества.
НО вспомним, как отреагировал наш нежный романтик Василий
Жуковский: «Какая сволочь! Чего хотела эта шайка разбойников? Можно
сказать, что вся эта сволочь составлена из подлецов малодушных… Презренные
злодеи, которые хотели с такой безумной свирепостью зарезать Россию». Однако…
Неправда ли
несколько неожиданно?
А вот и друг декабристов «без декабря» П.А.Вяземский,
сохранивший многие бумаги декабристов после восстания записал: «Сама идея
совершить государственный переворот на тех началах и при тех способах и
средствах, которые были в виду…доказывает политическую несостоятельность и
умственное легкомыслие этих мнимых и самозванных преобразователей.
Н.И.Тургенев
Он участвовал в так называемом
Московском заговоре, т.е. в обсуждении убийства Александра I в 1817 году,
состоял деятельным членом Союза Благоденствия, а в 1823-24 гг. членом
Северного общества; в 1825 году находился в заграничном отпуске, вернуться
отказался и был заочно приговорен по I разряду к смертной казни, но помилован
– вечная каторга, которую он предпочел отбывать за границей.
Титульный
лист первого номера журнала «Полярная звезда» 1855 год
Очевидно, что даже прогрессивно и
оппозиционно мыслившие современники в большинстве своем не поддержали своих
друзей и во многом единомышленников. Дело в том, что, как говорилось еще в
предыдущем уроке, каждый вышел на площадь по своим собственным соображениям,
но и в этом плане есть некая закономерность. Большинство участников событий
14 декабря это люди молодые. Среди активных мятежников буквально по пальцем
можно пересчитать офицеров, прошедших войну 1812 года. Явно, что декабристы,
которым было за тридцать, обладавшие военным опытом не стремились к
вооруженному восстанию. Они больше обсуждали его, анализировали возможности
теоретически, а на площадь выходить не были готовы. И дело здесь не в
трусости. Вспомним С.Г.Трубецкого. Еще 13 декабря, охваченный общим
энтузиазмом, он один из авторов Манифеста, но не выходит, назначенный
диктатором. Он не готов нести ответственность за неминуемые жертвы. Он не
уверен в оправданности этих жертв.
Поэтому, может быть, справедливее сказала современница, Мария Николаевна
Волконская, дочь героя войны 1812 года Н.Н.Раевского: «Если даже смотреть на
убеждения декабристов как на безумие и на политический бред, все же
справедливость требует сказать, что тот, кто жертвует жизнью за свои
убеждения, не может не заслуживать уважения соотечественников».
Они заслужили не только и не просто уважение соотечественников, но
преклонение потомков. Это объясняется и тем, что самодержавие тоже несёт
ответственность за события 1825 года – неспособность и нежелание верхов
реформировать общественный и политический строй России привела к восстанию
декабристов. И большинство общества осудило это выступление. Но когда
российская самодержавная власть в лице Николая I привела Россию к позору поражения в Крымской войне, общество
воочию убедилось, что во многом декабристы были правы, что нужно было не
осуждать, а поддержать.
Возможно, что
тогда Николай бы прислушался к тому, что писали ему декабристы из крепости и
говорили на следствии.
Недаром Николай и следствие изо всех сил старались представить декабристов
цареубийцами, выпячивали эту сторону их деятельности на первый план,
совершенно скрыв от общества все их преобразовательные планы. Поэтому только
потомки, узнав обо всех планах декабристов, и смогли оценить их и воздать им
должное.
«Петропавловская крепость – писал
декабрист А.М.Муравьев, - напротив дворца царя, есть отвратительный памятник
самодержавия, как фатальный знак, что они не могут существовать один без
другого».
В конце 1980-ых – первой половине 90-ых
годов, когда вдруг стала очень популярна монархическая идея было опубликовано
несколько критических статей о декабристах-погубителях монархии. Особенно
муссировали тему их масонства. Да декабристы прошли через масонские
организации, но к 1825 году это не имело никакого значения. Да декабристы
были люди, которым как и всем людям свойственны слабости. Да они не были
святыми… Но они совершили нравственный подвиг. Можно привести такой пример –
в начале данного урока воспроизведены фотографии выживших и вернувшихся из
ссылки декабристов. Эти фотографии в России 1860-ых голов распространялись
сотнями тысяч, а изображенных на них декабристов стали называть «апостолами
свободы».
Это они передали нам некий критерий, по которому можно судить о степени
внутренней свободы соотечественников вплоть до сегодняшнего дня: «Сможешь
выйти на площадь в тот назначенный час?.»
Спас заяц
Спас заяц- Александр Пушкин находился в
ссылке в Михайловском в декабре 1825 года, и, естественно, ничего не знал ни
о ситуации с переприсягой, ни тем более о заговоре. Письмо его лицейского
друга Ивана Пущина еще не дошло до поэта. А Пущин между тем сообщал: «Когда
вы получите сие письмо, всё будет решено.
Мы всякий день вместе у Трубецкого и
много работаем. Нас здесь 60 членов. Мы уверены в 1000 солдатах… Случай
удобен; ежели мы ничего не предпримем, то заслуживаем во всей силе имя
подлецов»
Итак, в Михайловском уже узнали о смерти Александра 1, посудачили о новом
императоре Константине. Но затем стали доходить какие-то неясные слухи о том,
что Константин не хочет брать власть, что будет перемена…. Темпераментный и
любопытный Поэт не мог усидеть и решил ехать несмотря ни на что, т.е. решил
нарушить режим ссыльного, что могло привести к печальным последствиям… И вот
Пушкин 12 декабря отправился в Петербург. И когда Александр Сергеевич уже
выезжал из ворот усадьбы тут, как на зло, тащится местный священник простится
с барином и благословить на дорожку… Встретить священника на выезде из ворот
– плохая примета… Ладно, едут дальше и вот вдруг дорогу перебегает заяц! А
это уже совсем никуда не годится – страшная примета, к несчастью…
Предположим, что Пушкин пренебрег предзнаменованиями и продолжил движение. И
вот он прибывает в Петербург к вечеру 13 и… конечно оказывается на квартире у
Рылеева, где идет последнее заседание штаба восстания, где обсуждаются
конкретные меры на завтра… И этот случай мог стать роковым в жизни поэта – он
вышел бы на площадь и как минимум получил бы лет 10 Сибири… но вот случай
спас поэта по крайней мере от Сибирской каторги.
И я бы мог как шут
В тетради, где А.С.Пушкин писал
«Полтаву», несколько раз повторяется рисунок виселицы с пятью телами. Рисунки
эти были опубликованы только в 1908 году и вызвали много предположений. Есть
и рисунок, где, кажется, есть и шестая пустая веревочка… Этот рисунок
соседствует с шифрованной записью: «… услыхал я о смерти Рылеева, Пестеля,
Муравьева, Каховскго, Бестужева 24 (июля 1826 года)»… В свою очередь рядом на
полях Пушкин написал: «И я бы мог как шут на…» Объяснить до конца ход мысли
поэта невозможно. Кто шуты? Декабристы? Это люди, с которыми он дружил,
учился, проводил вечера в спорах о судьбах нашей несчастной родины… Это бесценный
Пущин, это милый Кюхля, это романтический Рылеев, это умнейший Пестель, это
друзья Якушкин, Никита Муравьев, В.Давыдов… Люди которым он посвящал стихи…
Заметим еще, что слово шут Пушкин в отношении себя употребляет несколько раз
в 1834 году, когда было особенно тяжело: пожалование камер-юнкером,
перлюстрация писем к Наталье Николаевне, неудавшаяся отставка, осложненные
отношения с двором, тяжелое положение с финансами и неоплатные долги,
расстройства издательские, цензурные… «…Но я могу быть подданным, даже рабом,
- но холопом и шутом не буду и у Царя Небесного…» Что имел в виду Пушкин
написав «и я бы мог как шут на…» остается не совсем понятным, но можно
сказать, что выступления декабристов он не одобрил…
Василий Жуковский
Жуковский Василий Андреевич (1783,
село Мишенское Белёвского уезда Тульской губернии — 1852, Баден-Баден,
Германия), поэт. Внебрачный сын помещика И.А. Бунина и пленной турчанки
Сальхи; формально был усыновлён крестным отцом, А.Г. Жуковским. В 1797—1800
учился в московском Благородном университетском пансионе; в 1801 вместе с
А.И. Тургеневым, А.Ф. Воейковым, А.Ф. Мерзляковым организовал Дружеское
литературное общество, сыгравшее заметную роль в становлении русского
литературного романтизма. В том же году Жуковский поступил в московскую
Главную соляную контору, но, тяготясь службой, в 1802 уехал в своё тульское
имение. Приняв предложение стать редактором журнала «Вестник Европы», в 1808
вернулся в Москву, жил в здании Благородного пансиона. Во «второй московский
период» поэт начал цикл своих знаменитых баллад («Людмила», 1808, «Светлана»,
1808—12, «Кассандра», 1809, и др.), опубликовал сентиментально-романтическую
повесть «Марьина роща» (1809). В 1811 покинул Москву, но с началом
Отечественной войны 1812 вернулся, в августе 1812 был принят в Московское
ополчение поручиком. Состоял при штабе М.И. Кутузова; осенью, накануне
Тарутинского сражения, написал стихотворение «Певец во стане русских воинов».
По болезни уволившись из армии в январе 1813, Жуковский жил в тульских
имениях, с 1815 — в Петербурге. В Москве в последний раз побывал в январе
1841.. Служил при дворе: с 1815 чтец императрицы Марии Фёдоровны, с 1817
учитель принцессы Шарлотты (будущей жены Николая I, императрицы Александры
Фёдоровны), с 1826 воспитатель наследника, будущего императора Александра II.
Квартиры <Жуковского> <в> Петербурге служили местом дружеских
собраний. Так называемые субботы <Жуковского> устраивались <в>
1818 на квартире А. А. Плещеева, друга <Жуковского> , писателя и
композитора, с которым он жил вместе, — у Кашина моста <в> Коломне
(ныне проспект Римского-Корсакова, 43/11); здесь, а затем <в> Аничковом
дворце ( <Жуковский> жил там <в> 1820) собирались Н. М. Карамзин,
И. А. Крылов, Н. И. Гнедич, К. Н.Батюшков,
А. И. Тургенев, поощряемые <Жуковским> молодые литераторы П. А.
Плетнёв, <В>. К. Кюхельбекер, А. С. Пушкин, читавший свою поэму «Руслан
и Людмила»; бывали П. Я. Чаадаев и Ф. Н. Глинка.
Близкий ко двору, Жуковский своим покровительством смягчал судьбу многих
литераторов (М. Ю. Лермонтова, Т. Г. Шевченко), неоднократно вступался за
Пушкина.
После трагичной дуэли неотлучно
находился при умирающем Пушкине, после смерти поэта был его душеприказчиком,
принял на себя заботы о его семье и рукописном наследии, оставил ценнейшее
мемуарное свидетельство «Последние минуты Пушкина».
В 1832-1833 и в 1837-1839 годах он жил за границей, в Германии, лечил
пошатнувшееся здоровье.
Там он написал " Сказку о царе
Берендее", "Спящую красавицу", "Войну мышей и
лягушек", "Роллана-оруженосца" и др.
С мая 1838 по начало 1839 года Жуковский путешествовал с будущим царем
Александром II по России и после этого путешествия вышел в отставку. В 1841
году он обосновался в Германии и женился там на дочери своего друга художника
Рейтерна, но брак не оказался счастливым. Проживая в Дюссельдорфе, Жуковский
часто жаловался на плохое здоровье жены, на оторванность от России, на слабое
зрение, но продолжал работать. В последние годы он написал белыми стихами три
сказки братьев Гримм "Об Иване-царевиче и сером волке", "Кот в
сапогах", "Тюльпанное дерево", перевел "Одиссею"
Гомера.
Умер В.А. Жуковский 12 апреля 1852 года в Баден-Бадене. Его тело перевезли в
Петербург, где похоронили на кладбище Александро-Невской лавры рядом с
Карамзиным.
В творческом развитии Жуковского отчетливо выделяются три периода.
Собственная стиль Жуковского складывается с 1802 по 1808 год. В эти годы поэт
в значительной мере преодолел влияние сентиментализма и выступил как
романтик.
Он положил начало развитию русского романтизма. Впервые предметом поэзии стал
внутренний мир частного человека, полный глубокого драматизма. Человеческой
душе, по мысли Жуковского, присуще стремление к счастью и блаженству. В этом
смысл жизни человека. Но прекрасный идеал несовместим с грубой, жестокой и
прозаической жизнью. Жуковский находил его за пределами реальной жизни, в
неведомом, очарованном "там", в мистических глубинах человеческой
души Счастье может быть обретено только в потустороннем мире. Отсюда в ого
поэзии глубокая грусть. Эти романтические идеи и чувства были воплощены в
лирических жанрах элегий, посланий, а ранее - в жанре баллад. В зрелый период
(1808-1833 гг.) поэт разрабатывал лиро-эпические жанры. Жуковским написано 39
баллад и поэм, среди которых наиболее знамениты и любимы "Людмила"
и "Светлана"
С 1834 по 1852 год Жуковский перешел от элегий и баллад к большим эпическим
формам. Он познакомил русского читателя с крупнейшими произведениями мировой
литературы: "Одиссея" Гомера, "Орлеанская дева"
Шиллера" и др.
Вяземский Петр Андреевич (1792-1878)
Петр Андреевич Вяземский родился в Москве, в доме своего отца, бывшего
Сенатора Екатерининского времени и при Павле I. Детство будущего поэта и
критика прошло в Подмосковном имении Остафьево, а первоначальное образование
он получил в Петербурге в Иезуитском пансионе, по окончании которого вернулся
в Москву и учился дома у знаменитых в то время профессоров университета.
В 1807 году Вяземский поступил юнкером в межевую канцелярию, а в 1811 был
пожалован в камер-юнкеры. В Отечественную войну 1812 года он записался в
ополченцы и состоял при князе Милорадовиче, с которым участвовал в
Бородинском сражении
С 1817 по 1821 год Вяземский служил в Варшаве при князе Новосильцове, затем
вернулся в Петербург в Министерство финансов, где прослужил 14 лет, достигнув
поста директора Государственного заемного банка. В 1853 году он был назначен
членом Совета Министра финансов, а в 1866 избран президентом Русского
Исторического общества.
Выйдя в отставку, Петр Андреевич долгое время жил за границей, и умер в 1978
году в Баден-Бадене.
Любовь к литературе проявилась у Вяземского очень рано. Этому способствовали
встречи знаменитых литераторов в доме его отца, причем там собирались люди,
относящиеся к разным школам и направлениям. Здесь были и последователи
Шишкова, и молодые писатели во главе с Карамзиным. Под влиянием этой среды
рос и развивался талант будущего поэта. Воспитанный на литературе
французского классицизма, Вяземский выступил со своими первыми
стихотворениями в 1808 году в "Вестнике Европы". Основой его поэзии
навсегда остался сатирико-дидактический тон. Вяземский писал басни, притчи,
апологии, эпиграммы, сатиры.
В 1822 году вышла его сатира "Да, как бы не так", которая принесла
ему славу. В ней проводится мысль о том, что каждое явление жизни при
ближайшем рассмотрении оказывается не таким, каким казалось с первого
взгляда. Темы его стихотворений были разнообразными.
Поэта волновали общественные понятия и
взгляды ("Семь пятниц на неделе" (1826), отсутствие преемственности
между старым поколением и молодым ("Старое поколение" (1841),
радость жизни и мироощущения ("Памяти живописца Орловского" (1838)
и многое другое.
В 20-е годы Вяземский выступил одаренным критиком и журналистом, он был
ревностным сотрудником "Московского телеграфа". Самым значительным
критическим трудом стала его книга о Фонвизине, вышедшая в 1848 году.
Вяземский считал, что критиком родиться нельзя, критике - это наука, которой
можно учиться. Кроме знаний, критик должен также обладать вкусом: "Кроме
науки и многоязычного чтения для критика нужен еще вкус. Это свойство и
врожденное, родовое, и благоприобретенное; вкус изощряется, совершенствуется
учением, сравнением, опытностью".
Воспитанник Карамзина, Жуковского, Пушкина, Дмитриева, Батюшкова и других
русских поэтов, Вяземский всей душой принадлежал русской национальной школе,
он глубоко сочувствовал родной литературе, высоко ценил значение русского
писателя. Будучи человеком простодушным и добрым, он никому не мог отказать в
помощи.
Благодаря ему, в России впоследствии
появилось много интересных имен, и не только среди писателей. Вяземский не
был знаменитым или гениальным писателем, но его произведения важны в том
отношении, что они отразили целый период русской литературы и общественного
движения.
Русский
бог
Нужно ль вам истолкованье,
Что такое русский бог?
Вот его вам начертанье,
Сколько я заметить мог.
Бог метелей, бог ухабов,
Бог мучительных дорог,
Станций — тараканьих штабов,
Вот он, вот он, русский бог.
Бог голодных, бог холодных,
Нищих вдоль и поперек,
Бог имений недоходных,
Вот он, вот он, русский бог.
Бог грудей и ...
отвислых,
Бог лаптей и пухлых ног,
Горьких лиц и сливок кислых,
Вот он, вот он, русский бог.
Бог наливок, бог
рассолов,
Душ, представленных в залог,
Бригадирш обоих полов,
Вот он, вот он, русский бог.
Бог всех с
анненской на шеях,
Бог дворовых без сапог,
Бог в санях при двух лакеях,
Вот он, вот он, русский бог.
К глупым полон
благодати,
К умным беспощадно строг,
Бог всего, что есть некстати,
Вот он, вот он, русский бог.
Бог всего, что
из границы,
Не к лицу, не под итог,
Бог по ужине горчицы,
Вот он, вот он, русский бог.
Бог бродяжных
иноземцев,
К нам зашедших за порог,
Бог в особенности немцев,
Вот он, вот он, русский бог.
Начало апреля 1828,
Ты
светлая звезда
Ты светлая звезда таинственного мира,
Куда я возношусь из тесноты земной,
Где ждет меня тобой настроенная лира,
Где ждут меня мечты, согретые тобой.
Ты облако мое,
которым день мой мрачен,
Когда задумчиво я мыслю о тебе,
Иль измеряю путь, который нам назначен,
И где судьба моя чужда твоей судьбе.
Ты тихий сумрак
мой, которым грудь свежеет,
Когда на западе заботливого дня
Мой отдыхает ум и сердце вечереет,
И тени смертные снисходят на меня.
<1837>,
Друзьям
Я пью за здоровье не многих,
Не многих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней.
Я пью за
здоровье далеких,
Далеких, но милых друзей,
Друзей, как и я, одиноких
Средь чуждых сердцам их людей.
В мой кубок с
вином льются слезы,
Но сладок и чист их поток;
Так, с алыми — черные розы
Вплелись в мой застольный венок.
Мой кубок за
здравье не многих,
Не многих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней;
За здравье и
ближних далеких,
Далеких, но сердцу родных,
И в память друзей одиноких,
Почивших в могилах немых.
<1862>,
|
|
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.