Деревенская проза как феномен русской литературы

Деревенская проза как феномен советской литературы

На протяжении ХХ века, во времена революций, войн, НЭПа, русская культура менялась, перестраивалась, ломалась с десяток раз. К 1950-ым годам стало ясно, что самой незащищенной, в условиях исторических ломок оказывается деревня и ее жители. Появившаяся в это период проза о деревне стала существенным звеном литературного процесса. Её создатели были первыми, кто уже на рубеже 60 – 70-х годов остро почувствовал дефицит духовности, кто первым оценил её как главную тенденцию времени в настойчивом поиске пути утверждения «традиционной нравственности». И успех их ждал на пути исследования глубинных основ нравственности, корневой связи между философским постижением мира человеком и принципами его поведения в мире: нормами отношений его с другими людьми, со своим народом, с человечеством [1, с.57].

Ставший позднее одним из самых полноводных потоков советской литературы последних десятилетий получил название «деревенской прозы».

Казалось бы, единственное, что объединяет творения столь различных, несхожих между собой писателей, как В. Овечкин, Е. Дорош, В. Солоухин, А. Яшин, И. Акулов, М. Алексеев, В. Тендряков, Ф. Абрамов, В. Белов, С. Залыгин, В. Астафьев, В. Шукшин, Б. Можаев, В. Распутин, – это тема: речь идет о произведениях, рассказывающих о русском селе. В большой доле материал этих писателей был – деревенская жизнь, и сами они выходцы из деревни, поэтому (а отчасти из-за снисходительного самодовольства культурного круга, и не без зависти к удавшейся вдруг чистоте нового движения) эту группу стали звать деревенщиками. А правильно было бы назвать их нравственниками, ибо суть их литературного переворота – возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная вымирающая деревня была лишь естественной наглядной предметностью.

Это обстоятельство невольно заставляет задуматься о правомерности самого понятия «деревенская проза». Не случайно в критических дискуссиях во второй половине семидесятых и в восьмидесятые годы делалось немало попыток найти достойную замену этому понятию. Однако проходило немного времени, и о «деревенской прозе» снова начинали писать, называя ее привычным, данным ей как бы непроизвольно, стихийно, но надежно закрепившимся именем [2, с.51].

Писатели деревенской прозы стремились показать сознание деревни не в застывшем, неизменном, а историческом времени. Говоря о судьбе деревни, они далеки от того, чтобы изображать ее в тонах преимущественно «радужных, напротив, даже процессы, направленные на благо деревни, видятся им не только в свете конечной цели, - далеко не все готовы они оправдать или признать неизбежным на пути к ней. Их самый сильный аргумент – человек деревни, показанный изнутри, с точки зрения его восприятия, переживания и его меняющегося мышления» [3, с. 13].

Характер основной проблемы, выдвинутой «деревенской литературой», – нравственно-социальные судьбы деревни, исследуемые в их отношениях к традициям, к современному ее состоянию и к будущему развитию, – уже сам по себе определял аспект, в каком эта проблема должна была рассматриваться. Аспект этот – взаимоотношения деревни и города, нравственно-социальные следствия соприкосновения деревенских жизненных традиций с неизбежным «городским» будущим [4, с.3].

Исследуя причины острого и проблемного разговора о деревне, который вела литература в 60-70-е годы, Ф. Абрамов писал: «Деревня – это глубины России, почва, на которой выросла и расцвела наша культура. Вместе с тем научно-техническая революция, в век которой мы живем, коснулась деревни очень основательно. Техника изменила не только тип хозяйствования, но и самый тип крестьянина... Вместе со старинным укладом уходит в небытие нравственный тип. Традиционная Россия переворачивает последние страницы своей тысячелетней истории. Интерес ко всем этим явлениям в литературе закономерен... Сходят на нет традиционные ремесла, исчезают местные особенности крестьянского жилища, которые складывались веками... Серьезные потери несет язык. Деревня всегда говорила на более богатом языке, чем город, сейчас эта свежесть выщелачивается, размывается...» [5].

Деревня для русских писателей – нечто неизмеримо большее, нежели просто экономический, географический или демографический регион. Сказать о писателе: он урбанист – это почти ничего не сказать о нем. Ю. Трифонов, и Вл. Орлов  – урбанисты, но городская тема столь же мало объединяет их, как горожан – соседство по дому. Сказать о писателе: он «деревенщик» – значит сказать о философско-историческом содержании его творчества, заранее согласиться с тем, что его произведение должно рассматриваться не как самодовлеющий монолог, а как высказывание в длящемся диалоге. В. Белов точно заметил, что «деревенская тема общенациональна».  Противоречивым, сложным, но, тем не менее, единым течением «деревенскую прозу» делает не тема сама по себе, а особенность этой темы, в которой заложены «проблемы национального развития, исторических судеб» (Ф. Абрамов). Поэтому деревенская тема — не просто объект, а загадка исторического пути России, ее боль, ее муки совести, перекресток путей в грядущее. Лишь поняв, что такое деревенская тема, можно понять явление «деревенской прозы» [6, с.53].

  Авторы произведений деревенской прозы воссоздают традиционную русскую деревню: старые избы, церковь, кладбище, озеро или реку, лес, баню, грибы, ягоды и березы. «Писатели делают это не для того, чтобы нарисовать наивную идиллическую картину, - пишет исследователь Катлин Партэ, – а чтобы показать, что деревня умирает вместе со стариками. Поскольку деревни покидались, модернизировались или поглощались в результате укрупнения, то все в них, от стариков-крестьян до лаптей, окрашено ощущением утраты. Молодое поколение не унаследовало умения, вкусов или терпения, которые не позволили бы разорваться цепи деревенской жизни... Такие опоры, как дом и родина, приносящая удовлетворение работа, почтение к природе, деревенская солидарность, исчезли; гармония, лад уступили место разладу [7, с. 9].

Анализируя причины популярности «деревенской прозы», Д. Браун говорит об ее способности заполнить тот духовный вакуум, который почувствовали многие вместе с разочарованием в коммунистических идеях. «Деревенская проза» повернулась к крестьянству как источнику нравственного возрождения, и ее авторы доказывали абсолютную необходимость сохранения народных традиций, чувствуя, что устойчивые национальные культурные и нравственные ценности русской деревни должны стать главным фактором в решении современных проблем [8, с.17].

Русская литература всегда была знаменательна тем, что как ни одна литература в мире занималась вопросами нравственности, вопросами о смысле жизни и смерти и ставила глобальные проблемы. В «деревенской прозе» вопросы нравственности связаны с сохранением всего ценного в сельских традициях: вековой национальной жизни, уклада деревни, народной морали и народных нравственных устоев. Тема преемственности поколений, взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего, проблема духовных истоков народной жизни по-разному решается у разных писателей.

Так, в произведениях Овечкина, Троепольского, Дороша приоритетным является социологический фактор, что обусловлено жанровой природой очерка. Яшин, Абрамов, Белов связывают понятия «дом», «память», «быт». Фундаментальные основы прочности народной жизни они связывают с соединением духовно-нравственных начал и творческой практики народа. Тема жизни поколений, тема природы, единство родового, социального и природного начал в народе характерна для творчества В. Солоухина. Ю. Куранова, В. Астафьева [9].

Как пишут зарубежные русисты, «наиболее убедительным свидетельством выживания собственной русской литературы в многонациональном СССР в период так называемого застоя стала русская деревенская проза - наиболее состоятельное (с эстетической и идеологической точки зрения) литературное направление, сформировавшееся в послесталинское время и получившее развитие в последующие исторические периоды». В целом, многие зарубежные исследователи относятся к «деревенской прозе» как к беспрецедентному феномену, продолжательнице традиций исконной русской культуры и ищут в ней разгадку загадки русской души в ее устремленности к идеалу [10, с.1].

Однако, изучая мнения зарубежных литераторов, я не согласна с убеждением англо-американских критиков, что «писатели-деревенщики выполняли государственный заказ на создание литературы, способной поддержать трудовой энтузиазм народа в восстановлении сельского хозяйства. Д. Браун, Д. Лоуи, Э. Дж. Браун считают, что «деревенская проза» никогда не представляла серьезной угрозы советскому режиму и никогда не шла наперекор программе партии».

 На мой взгляд, представители деревенской прозы писали произведения никак не по заказу, а по причине того, что их волновала проблема, настигшая деревню, связанная с массовым оттоком населения из сельской местности в города, разрыв связи поколений, процессы, происходящие в послевоенный период, социально - экономические проблемы. Это не могло не оставить след в душе писателей. К тому же любовь к природе, к традициям, тысячелетним укладам подвигла обратиться к этому направлению.

«Деревенскую прозу» обвиняли в получении официального признания во времена жестокой цензуры благодаря сотрудничеству с советским режимом.  Исследователи Д. Гиллеспи и К. Партэ считают необходимым, дабы изменить послесоветскую оценку всего движения и нравственный облик его создателей, в новый литературный контекст поместить все произведения этих писателей – и опубликованные официально, и написанные в свое время «в стол», их личные архивы и все критические работы о них. Неоценимый вклад в постсоветскую переоценку ценностей вносят, по мнению западных славистов, «задержанные» произведения этих авторов, позволяющие осознать, что писатели «деревенщики» не были «любимцами режима» и им не разрешалось публиковать все, что угодно [11, с.19].

Я полагаю, что это действительно позволяет увидеть писателя по-иному, узнать взгляд на происходящую ситуацию, мысли, которые, возможно, были исключены из произведения цензурой, и наши современники имеют право получить доступ ко всему написанному известными писателями, поскольку это труды, в которые они вкладывали свою душу, это обращение к народу.

Во многих произведениях всех времён женщины играют большую роль. Так и в «деревенской прозе» русские женщины в центре внимания, потому что связаны с русской деревней, на их плечах держится она.

Характер сильных женщин, физически развитых, умных, смелых фигурирует практически во всех произведениях «деревенской прозы». Такой, например, мы находим Лукашину в романе Ф.Абрамова «Братья и сестры». Именно она говорит без боязни всю правду первому секретарю райкома Подрезову, тогда как даже ее муж – председатель колхоза, старается умолчать о трудностях, найти выход самостоятельно. Лукашина председательствовала в колхозе в годы войны. Именно она, вместе с женщинами поднимала колхоз, выполняла всю работу, зачастую, первая шла в бой на поля, первая приходила в те дома, в которых сегодня получили «похоронку».

Женщинам выпадала нелегкая доля. Но нельзя сказать, что все женщины, описанные в произведениях, посвященных деревне - сильные, молодые. У В. Распутина в повести «Последний срок» мы встречаем на смертном одре старуху Анну. Практически с самой первой страницы повести читателю становится известно, что в скором времени старуха умрет. Анна живет в ожидании детей. Живет их радостями, печалью, счастьем. Подобный типаж женщины распространен. И не только в деревне: многострадальная мать, терпящего от своего дитя равнодушие, злость, закрывающая глаза на его многочисленные недостатки и ждущая, что еще чуть-чуть и дитя станет лучше. Самопожертвование – главный мотив русской души.

В. Шукшин в «Калине красной» показывает нам образ многострадальной матери, которой ее же дети приносят боль. Показывает своеобразно, через сына, наконец-то сумевшего понять, что же есть мать. Что она продолжает любить сына. Что ни на секунду не может забыть о нем. «Старушка опять закивала сухой головой, хотела, видно, скрепиться и не заплакать, но слезы закапали ей на руки, и она скоро вытерла глаза фартуком… Зависла в избе тяжелая тишина...»

Женские характеры в центре внимания писателей «деревенщиков». Безвестные, простые, но великие в своих деяниях, чувствах и мыслях. Отношения между матерью и детьми отражены во многих произведениях [12].

Появление рассказа «Матренин двор» А. Солженицына, четырех повестей В. Распутина, «Последнего поклона» В. Астафьева заставило критиков задуматься о необыкновенной популярности женских персонажей, особенно старух, у писателей «деревенской прозы». Удачнее других эту тенденцию объяснил Ф. Абрамов, заявив, что это запоздалая, сыновняя благодарность русской крестьянке, которая одна, без посторонней помощи, кормила и одевала армию и город во время и после войны.

Западные критики также искали объяснение этому феномену, и спектр высказываний в отношении героинь деревенской литературы оказался очень широк. Доминирование женщин Д. Гиллеспи рассматривает как подсознательное отражение отсутствия мужчин в советской деревне после всех «чисток», коллективизации и войн. Таким образом, полагает Д. Гиллеспи, в советской литературе воплотилось представление о преобладании в обществе женской фигуры. Дж. Хоскинг считает, что на уровне подсознательного проза явилась плацдармом для актуализации конфликта между мужскими и женскими ролями. Один из американских критиков, Д. Лоуи, признавал, что Матрёна в повести Солженицына становится современной святой, символом достоинства и праведности, и в то же время настаивал, что писатель демонстрирует свою «слепоту» к реальностям деревенской жизни, в которой «все Матрены давным-давно стали циничными и способствуют деградации деревни, торгуя самогоном». Женские персонажи анализируются чаще всего на примере героинь А. Солженицына и В. Распутина [13, с.19].

«Деревенская проза» заняла в русской литературе ХХ века значительное место именно потому, что была генетически связана с народным самосознанием в широком смысле этого понятия. Её отличительной чертой является рассмотрение этических и эстетических проблем в неразрывной связи с социально-психологическими проблемами не только в национальных, но и общечеловеческих масштабах, осознание писателем собственного призвания как высокого духовного служения.

Литература:

1.     Художественный мир современной прозы. – М.:Наука, 1983. – 191 с.

2.     Бочарова А. Г., Белая Г. А. Современная русская советская литература. – М.: Просвещение, 1987. –  256 с.

3.     Белая Г.А. Перепутье // Вопросы литературы . – 1987. – №12. – С.13

4.     А. М. Минакова Современная советская «деревенская проза» и традиции фольклора (В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин): автореферат  С.3

5.     Женские образы в деревенской прозе. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://ulduz.su/ru/rossiya/novosti/kultura/3866-zhenskie-obrazy-v-derevenskoj-proze.html

6.     Бочарова А. Г., Белая Г. А. Современная русская советская литература. – М.: Просвещение, 1987. –  256 с.

7.     Партэ К. Деревенская проза: светлое прошлое. – Изд. ТГПУ, 2004. – С. 204

8.     Чеканникова И.М. Русская «деревенская проза» в англо-американской славистике: автореф. дисс.на соиск. уч.степ.канд. фил.наук: 10.01.01. – Томск, 2005. – 27 с.

9.     Деревенская проза 60-90 годов. [Электронный ресурс] – Режим доступа:  http://www.bukinistu.ru/russkaya-literatura-hh-veka/derevenskaya-proza-60-90-godov.html

10. Большакова А. Ю. Феномен деревенской прозы (вторая половина ХХ в.) : дисс….докт. фил. наук : 10.01.01. – М., 2002. – 403 с.

11. Чеканникова И.М. Русская «деревенская проза» в англо-американской славистике: автореф. дисс.на соиск. уч.степ.канд. фил.наук: 10.01.01. – Томск, 2005. – 27 с.

12. Женские образы в деревенской прозе. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://ulduz.su/ru/rossiya/novosti/kultura/3866-zhenskie-obrazy-v-derevenskoj-proze.html

13.  Чеканникова И.М. Русская «деревенская проза» в англо-американской славистике: автореф. дисс.на соиск. уч.степ.канд. фил.наук: 10.01.01. – Томск, 2005. – 27 с.