ДИАЛОГ С Л.Н.ТОЛСТЫМ В ПОВЕСТИ А.И.СОЛЖЕНИЦЫНА «РАКОВЫЙ КОРПУС»

ДИАЛОГ С Л.Н.ТОЛСТЫМ В ПОВЕСТИ А.И.СОЛЖЕНИЦЫНА «РАКОВЫЙ КОРПУС»

Аннотация. В статье выявляются диалогические связи прозы А.И.Солже- ницына с творчеством Л.Н.Толстого. Анализ повести «Раковый корпус» позволил показать, как они проявляют себя через аллюзивные отсылки к произведениям и биографии Толстого.

Ключевые слова: А.И.Солженицын, Л.Н.Толстой, диалог, мотив, аллюзия.

Abstract. The article reveals the dialogic connections of A.I.Solzhenitsyn’s prose with the works of L.N.Tolstoy. The analysis of the novel “Cancer Ward” al- lows to show how this connections are manifested through allusive references to the works and biography of Tolstoy.

Keywords: A.Solzhenitsyn, L.N.Tolstoy, dialogue, motif, allusion.

Одной из актуальных задач преподавания литературы в школе является формирование представления о диалогических связях между писателями и их произведениями. М.М.Бах- тин в целом ряде своих работ писал о том, что природа текста диалогична, как диалоги- чен и сам процесс познания. Учёный заметил, что, помимо данной художнику действитель- ности, он имеет дело ещё и с предшествую- щей и современной ему литературой, с кото- рой находится в постоянном диалоге. Причём диалогические связи объединяют не только писателей и их произведения, но и «незримо присутствующего “третьего”» [1:338], то есть воспринимающего эти тексты читателя. Вот почему учителю в процессе анализа литера- турных произведений важно развивать уме- ние школьников обнаруживать явные и не- явные «оттенки диалогичности».

Герои повести А.И.Солженицына  «Рако-

вый корпус» читают толстовские произведе- ния, спорят о них, соотносят себя с их персо- нажами. Попытаемся включиться в этот диа- лог, чтобы понять, с какой целью автор обратился к творческому опыту Л.Н.Толстого.

«Раковый корпус» не входит в число обя- зательных для изучения в 11 классе произве- дений. Тем не менее учителя нередко оста- навливают свой выбор именно на этой книге писателя, что вполне закономерно. В повести

«Раковый корпус» Солженицын рассказывает о том этапе жизни, когда он пришёл к осозна- нию своего предназначения, точнее миссии, которую ему предстоит исполнить. В 1954 году писатель попал в онкологическую больницу. По прогнозу врачей, ему оставалось жить око- ло трёх недель, но через несколько месяцев он был выписан, как сказано в повести, «на новую жизнь». Позже в очерковой книге «Бодался те- лёнок с дубом» Солженицын напишет: «…это было Божье чудо. <…> Вся возвращённая мне жизнь с тех пор — не моя в полном смысле, она имеет вложенную цель» [2:11].

Анализ повести даёт возможность учите- лю сконцентрировать внимание на важней- ших нравственных и философских пробле- мах, которые находятся в центре внимания писателя: жизни и смерти, совести и искуп- ления, поиска нравственных ориентиров, цели и смысла существования [см. об этом: 3, 4]. А поскольку в «Раковом корпусе» эти вопросы неразрывно связаны с размышле- ниями о творчестве и о религиозно-нрав- ственной концепции Л.Н.Толстого, в ходе их обсуждения учитель может прояснить связь прозы писателя ХХ века с классической гума- нистической традицией и одновременно по- будить учеников взглянуть на творчество А.И.Солженицына и Л.Н.Толстого под новым углом зрения.

Действие в повести «Раковый корпус»

происходит в 1955 году, то есть спустя всего

два года после смерти Сталина, в онкологи- ческом отделении городской ташкентской больницы. Но тема болезни получает у Со- лженицына многозначную трактовку — это и болезнь души, и социальные болезни, пора- жающие общество и человека в тоталитарном государстве.

Ключевой вопрос, который позволяет про- яснить позицию героев, формулируется с по- мощью названия притчи Л.Н.Толстого «Чем люди живы», которая открывает его цикл «на- родных рассказов»1. По мысли писателя, люди живы любовью в христианском понимании этого слова. Причём эта любовь должна выра- жаться в конкретных поступках, а не только в словах. Об этом говорится и в эпиграфе из Евангелия: «Дети мои! Станем любить не сло- вом или языком, но делом и истиной»2.

Герои Солженицына, оказавшись перед лицом смерти, начинают по-новому оцени- вать жизнь, стремятся понять, что является сиюминутным, а что вечным, учатся думать. И помогает им в этом синенькая книжечка с толстовскими рассказами, которую принёс в палату бывший зэк Олег Костоглотов. Он вру- чил её Ефрему Поддуеву — тому, кто привык ни о чём не задумываться, кому всё в жизни казалось ясно. И только в больнице Ефрем понял, что что-то в жизни упустил. Ему было непонятно, «чем же надо встречать смерть. Придумать этого было — нельзя. Услышать было — не от кого. И уж меньше всего ожидал бы он найти это в какой-нибудь книге» [8: 102]. Но после прочтения рассказов Толстого Ефрему вдруг «захотелось подумать», по- том — перечитать и вновь «захотелось поду- мать» [8:103]. Слова «думать», «думал», «по- думывал» повторяются на одной странице семь раз. Поддуев был поражён: впервые «с ним разговаривала книга…» [8:103]. Особое впечатление произвело на него название

«Чем люди живы». В этом рассказе Ефрему

всё было понятно, в каждом персонаже он

1 Этот цикл был написан в 1880-е годы. Формулируя в письме к писателю Ф.Ф.Тищенко свой замысел, Л.Н.Толстой писал: «Направление ясно — выражение в ху- дожественных образах учения Христа; характер — чтобы можно было прочесть эту книгу старику, женщине, ребёнку и чтоб и тот и другой заинтересовались, уми- лились и почувствовали бы себя добрее» (Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. — М.; Л., 1934. — Т. 63. — С. 326). В основе рассказа «Чем люди живы» лежит легенда «Архангел», услышанная и записанная Л.Толстым от олонецкого крестьянина, известного сказителя В.П.Щеголёнка, гостившего в Ясной Поляне летом 1879 года [см. об этом: 5, 6].

2 Полный текст эпиграфа таков: «Мы знаем, что мы пришли из смерти в жизнь, потому что любим братьев: не любящий брата пребывает в смерти (I посл. Иоан. III, 14). А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце своё: как пребывает в том любовь Божия? (III, 17).

Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиной (III, 18). Любовь от Бога, и всякий любящий рождён от Бога и знает Бога (IV, 7).

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь (IV, 8)».

27

узнавал кого-то из своих знакомых или себя самого. Толстовская притча о милосердии и сострадании перевернула все его представ- ления о ценностях. Прочитав рассказ, герой Солженицына вдруг понял, что болезнь по- слана ему в наказание за его жизнь, в которой не было места душевности и духовности, любви и состраданию.

«Жизнь он вёл перелётную, свободную… семью таскать с собой было б ему неспод- ручно. Хозяйку на всяком новом месте нахо- дил. А у других, встречных-поперечных, воль- ных и невольных, и имена не всегда спраши- вал. <…> Нутром никогда женщин за полных людей не считал. <…> И удивился бы он, если бы другой мужик стал ему серьёзно до- казывать, что плохо он поступает с бабами» [8:105—106].

Позиция Поддуева напоминает жизнен- ные установки Позднышева из толстовской

«Крейцеровой сонаты». Вспоминая о своей развратной жизни в юности, герой Толстого тоже признаёт, что освобождал себя от нрав- ственного отношения к женщине, видя в ней лишь предмет удовлетворения плотского влечения. Причину этого писатель видел в

«разъятости душевно-духовного и телесного начал, повседневного жизненного опыта — и евангельских норм» [9].

Однако в повести Солженицына непони- мание ценности любви и сострадания было присуще не одному Ефрему. Все герои яв- ляются детьми той эпохи, в которой эти поня- тия были вытеснены, поэтому, когда Поддуев обратил толстовский вопрос, «чем люди живы», своим сопалатникам, ответы почти всегда были такие, какие он и сам бы дал до того, как прочёл толстовскую притчу. Так, вы- здоравливающий Ахмаджан, из армии при- нёсший все «русские слова и понятия, всю дисциплину и всю развязность», уверенно и весело ответил: «Довольствием. Продукто- вым и вещевым». Медбрат Тургун категорично заявил: «Зарплатой, чем!» Кто-то сказал «ква- лификацией», кто-то — «воздухом», «водой» и

«едой» [8:106—107]. А преуспевающий чи- новник Павел Николаевич Русанов, почти не отрываясь от куриной ножки, которую он в этот момент объедал, важно изрёк: «Запом- ните. Люди живут: идейностью и обществен- ным благом». [8: 107]. Этот штампованный, затверженный ответ «работника по кадрам», конечно, не имел ничего общего с тем нрав- ственным выводом, к которому склонял свое- го читателя Л.Н.Толстой. Не случайно, когда Павел Николаевич услышал, что люди должны жить любовью, категорически отрезал: «Не- ет, это не наша мораль!» [8:109].

Толстовский текст выполняет в повести

роль своеобразного катализатора, про- ясняющего характеры, поэтому, о чём бы ни говорили герои, — заходит ли речь о сред- ствах спасения от рака или, напротив, — о смерти, неизменно всплывает имя великого писателя. И подобно тому как «для Толстого рассуждение, прямо высказанная мысль были равноправным элементом в том “лаби- ринте сцеплений”, каким представлялось ему искусство» [10:327], так и для Солженицына

28 Литература в школе. 2016. № 9.

«прямо высказанная мысль» становится важ- нейшим элементом, если не сказать героем его произведения.

В ходе обсуждения «синенькой книжицы» отчётливо выделяются позиции героев-«идео- логов», и среди них прежде всего Олега Ко- стоглотова и Павла Николаевича Русанова. За плечами первого — многолетний лагерный опыт, ставший для него, как и для самого Со- лженицына, важной жизненной школой, на- учившей критически мыслить, не доверять сложившимся стереотипам и, главное, — це- нить жизнь. За плечами второго — опыт пар- тократа, привыкшего не мыслить, а озвучивать готовые идеологические формулы и подвёр- стывать под них живую жизнь, опыт убеждён- ного доносчика, обрёкшего на лагерные муки многих людей. Неудивительно, что идейные и жизненные позиции Костоглотова и Русанова резко расходятся. И это проявляется не только в их отношении к учению Толстого, но и в том, как каждый из них оценивает влияние его идей на Ефрема Поддуева.

Когда Костоглотов рассказал, что в учеб- нике по патологической анатомии говорится о редких случаях «самопроизвольного исце- ления» от рака, Поддуев, «безнадёжно набы- чившись, прохрипел:

—           Для этого надо, наверно… чистую со- весть…

Я — баб много разорил. С детьми бро- сал… Плакали… У меня не рассосётся» [8: 136—137].

Олег прекрасно понимал, что такая реак- ция — результат нравственного воздействия толстовских рассказов. Но мало кто в палате это оценил. Павел Николаевич просто «от- махнулся:

—           Да это же махровая поповщина, так думать! Начитались вы всякой слякоти, това- рищ Поддуев, и разоружились идеологиче- ски! И будете нам тут про всякое моральное усовершенствование талдыкать…» [8:137].

Костоглотов единственный, кто возразил Русанову:

«— Почему нравственное усовершен- ствование вызывает у вас такую изжогу? Кого оно может обижать? Только нравственных уродов!» [8:138].

Ефрема Поддуева книга Толстого застав- ляет освободиться от этого «нравственного уродства». И хотя вскоре после выписки из больницы Ефрем скончался, ценно то, что он успел перед смертью совершить духовное открытие, изменившее всю его систему цен- ностей.

В повести «Раковый корпус» диалогиче- ские связи с Толстым проявляются не только на сюжетном уровне, но и через аллюзивные нравственно-философские мотивы. Так, мо- тив пробудившейся совести, осознания гре- ховности прежней жизни как пути к духовному воскресению, столь значимый в творчестве позднего Толстого (вспомним «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерову сонату», «Воскресе- ние»), объединяет в произведении Солжени- цына таких разных героев, как Поддуев и Шу- лубин. Первый, лишь оказавшись в больнич- ной палате, впервые взял в руки книгу, а

второй — настоящий интеллектуал, прекрас- но знающий не только Толстого и Достоев- ского, но и Бэкона, Ницше, Маркса. Однако

«культурная почва» не помешала Шулубину отречься от тех ценностей, которые он считал истинными. Спасаясь от репрессий, Алексей Филиппович признавал «ошибки», предавал свои убеждения, жёг книги великих учёных. Он был «согласен быть маленьким». И лишь оказавшись у смертной черты, Шулубин на- ходит в себе силы осудить такой путь спасе- ния. В судьбе этого героя словно реализуется мысль позднего Толстого о том, что слово без дела мёртво, что человек должен стре- миться следовать Божьему промыслу путём духовно-нравственного обновления и совер- шения добрых дел. Главный нравственный урок, который вынес Шулубин, выражен в его словах об «осколочке»: «…иногда я так ясно чувствую: что во мне — это не всё я. Что-то уж очень неистребимое, высокое очень! Какой- то осколочек Мирового Духа» [8:404]. Эта мысль вновь отсылает к толстовским «народ- ным рассказам», но на этот раз к тем из них, которые были непонятны Поддуеву, — «про индусов, как они верят, что мы не умираем целиком, а душа наша переселяется в живот- ных или других людей» [8:202]. И если Ефрем, хотя ему и хотелось «что-нибудь своё про- нести бы через смерть», «не верил… в это пе- реселение душ», то Шулубин, оказавшись у смертного порога, открывает для себя бес- смертие души.

Мотивный анализ позволяет выявить в повести Солженицына переклички не только с поздней прозой Толстого, но и с его первым великим романом «Война и мир», в котором мотив нравственного совершенствования яв- ляется одним из сюжетообразующих и опре- деляет эволюцию главных героев. В «Раковом корпусе» этот мотив особенно значим в рас- крытии образа Олега Костоглотова. То, что с ним произошло, сам он оценивает так: «За эту осень я на себе узнал, что человек может переступить черту смерти. <…> Всё, что ви- дишь вокруг, видишь уже как бы из гроба, бесстрастно. Хотя ты не причислял себя к христианам, и даже иногда напротив, а тут вдруг замечаешь, что ты таки уже простил всем обижавшим тебя и не имеешь зла к гнавшим тебя» [8:35].

Христианский мотив прощения порож-

дает и мотив «мира» в том широком понима- нии этого слова, которое мы встречаем в ро- мане-эпопее Толстого: мир как преодоление вражды, непонимания, взаимной озлоблен- ности. В палате, где постоянно разгорались жаркие споры, вдруг «стало особенно тепло и дружно. <…> Один у них был враг — смерть, и что может разделить на земле человеческие существа, если против всех них единожды уставлена смерть?» [8:146].

Однако понятие «мир» у Толстого не предполагает успокоенности, прекращения исканий. В его творчестве, как раннем, так и позднем, значима идея «живой жизни», веч- ного движения, обновления. Этот мотив зву- чит и в повести Солженицына. Показателен спор Русанова и Костоглотова, о котором

уже говорилось выше. Обратим внимание на некоторые его моменты.

По поводу толстовской идеи нравствен- ного усовершенствования Павел Николаевич категорически заявляет: «О нравственном усовершенствовании Льва Толстого и компа- нии раз и навсегда написал Ленин! И товарищ Сталин! И Горький!»

Костоглотов, «напряжённо сдерживаясь», возражает ему:

«— Раз и навсегда никто на земле ничего сказать не может. Потому что тогда остано- вилась бы жизнь. <…> Я не говорю, — спешил высказаться Костоглотов, — что я грамотен в социальных науках, мне мало пришлось их изучать. <…> Но зачем же вы затыкаете рот человеку, — и он обеими крупными кистями указал на Поддуева, — который задумался о смысле жизни, находясь на грани её со смертью? Почему вас так раздражает, что он при этом читает Толстого? Кому от этого худо? Или, может быть, Толстого надо сжечь на костре? Может быть, правительствующий Синод не довёл дело до конца? — Не изучав социальных наук, спутал святейший с прави- тельствующим…» [8:138—139].

Как тут не вспомнить принцип, по которому противопоставляются герои «Войны и  мира»:

«живые» и «мертвенные», способные меняться,

развиваться и застывшие, не способные к раз- витию. Но, помимо этой, достаточно очевидной отсылки, в приведённой цитате можно обнару- жить и другую — биографическую аллюзию. Как известно, Л.Толстой в конце жизни отверг официальную церковь и создал своё учение, названное «новым христианством», в резуль- тате чего он порвал с официальной церковью. По словам А.И.Солженицына, «Раковый корпус» — это «преодоление смерти жизнью, прошлого — будущим» [2:54]. Об этом сви- детельствует и открытый финал, воплощаю- щий толстовский мотив «живой жизни». И хотя Олег Костоглотов вновь возвращается к месту своей ссылки, но уже во всём чув- ствуются знаки «потепления», знаки перемен. Герой не просто победил болезнь, но и одер- жал победу над самим собой. Он знает свой путь, и это позволяет ему особенно остро

ощущать «долгозванное счастье жизни».

ЛИТЕРАТУРА

1.            БАХТИН М.М. Собр. соч.: В 7 т. — М.: Русские словари, 1996. — Т. 5.

2.            СОЛЖЕНИЦЫН А. Бодался телёнок с дубом: Очерки литературной жизни. — М.: Согласие, 1996. — С. 687.

НАШИ ДУХОВНЫЕ ЦЕННОСТИ

3.            БЕРЕСТОВИЦКАЯ С. Проблема смыс- ла жизни в повести А.И.Солженицына «Ра- ковый корпус» [Электронный ресурс] // URL: http://www.berestovitskaya.ru/ucheb- no-issledovatelskaya-deyatelnost/issledova- telskie-raboty-uchenikov/problema-smysla- zhizni-v-povesti-a-i-solzhenitsyna-rakovyy- korpus-chast-2/ (дата обращения 12.05. 16).

4.            КУДИНОВА И.Ю. Тема смерти в пове- сти А.И.Солженицына «Раковый корпус» [Электронный ресурс] // URL: http://bonj- our.sgu.ru/sites/bonjour.sgu.ru/files/17_ku- dinova.pdf (дата обращения 12.05. 16).

5.            См.: КАЛУГИН В. «Олонецкой губернии былинщик» в гостях у Толстого / Проме- тей. — М., 1960. — Т. 12. — С. 92—112.

6.            КУПРЕЯНОВА Е.Н. Эстетика Л.Н.Тол- стого / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.; Л.: Наука, 1966. — С. 324.

7.            ТОЛСТОЙ Л.Н. Чем люди живы. // Тол- стой Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. — М.: Правда, 1984. — Т. IX. — С. 291—310.

8.            СОЛЖЕНИЦЫН А.И. Раковый кор- пус // Солженицын А. Собр. соч.: В 9 т. — М.: Терра, 1999. — Т. 3. — С. 552.

9.            НИЧИПОРОВ И.Б. Поздний период творчества Л.Н.Толстого // http://www.portal- slovo.ru/philology/44848.php

10.          ГИНЗБУРГ Л.Я. О психологической прозе. — Л.: Сов. писатель, 1971. — С. 327.