В комнате моей бабушки Тани, на стене, висел портрет с
изображением мужчины и женщины средних лет. «Кто это?» - спросила я у нее. «Это
я со своим мужем Кондратом Михайловичем, твоим дедом, после войны фотографировались»,
- ответила бабушка. Еще помню, как иногда она снимала портрет, стирала с него
пыль, долго смотрела на пожелтевшее фото и украдкой вытирала набежавшие слезы
краем передника. А еще бабушка Таня очень любила песню в исполнении Валентины
Толкуновой «Если б не было войны». Она часто ее напевала и тоже плакала. «Ты
чего, бабушка, не плачь», - утешала я ее. «Все хорошо, детка. Был бы дед живой…
Если б не было войны…» Так, о войне я узнала в раннем детстве, задолго до
школьного курса истории.
Этот чайник детские любопытные глаза выделили в первую
очередь из множества старых интересных вещей, хранящихся на большой полке в
чулане. Во-первых, он необычный по цвету: ярко-красный, с оранжевым отливом.
Во-вторых, этот чайник гораздо больше других по размеру. А, в-третьих, на
широком темном донце хорошо сохранилась надпись на иностранном языке. Вот так,
много лет назад состоялось мое первое знакомство с интереснейшим содержанием
старого чулана и чайником, с которым я тот же час побежала к бабушке Тане.
На мой вопрос, откуда у нас появился этот чайник, бабушка
смахнула набежавшую вдруг слезинку и начала свой рассказ.
Она
вышла замуж в шестнадцать лет за серьезного, внимательного и доброго человека –
Кондратия Михайловича Хижняка. Пришла в незнакомую семью «сама восьмая» и сразу
же большая часть нелегкой домашней работы легла на ее хрупкие плечи. Но горе –
не беда, когда рядом есть такой заботливый человек, каким был ее муж. Жизнь
налаживалась, родились две дочери. Но прилетела страшная весть в Сибирь –
война! В числе первых дедушка ушел на фронт. И потекли бесконечные тяжелые
будни в тылу. Работа – от зари до зари. Дома – дети и престарелые родители
мужа. А в сердце – надежда на заветное письмецо от мужа.
Все рухнуло в один холодный февральский день сорок
третьего года. В дом принесли похоронку на мужа. Сердце рвется на части от
боли, а жить надо дальше, детей растить. А может, врут похоронки?! И она
продолжала ждать.
Наступил победный май сорок пятого года. И буквально
за несколько дней до победы бабушка получила еще одну похоронку. Тут она
окончательно решила, что судьба играет с ней злую шутку и, расправив плечи,
сказала сама себе: «Буду ждать».
Прошла весна, затем лето; вот и осень за окном… А его
все нет. Вышла однажды поутру за калитку, видит – идет по улице человек в
длинной серой шинели, голова перебинтована, худой, небритый, с чайником в руке.
Он прошел до перекрестка, минуя ее калитку, постоял, посмотрел и вернулся
обратно.
Дрогнуло сердце и что-то горячее нахлынуло
на глаза. Это был ее муж. А потом дедушка рассказал свою историю. Во время
жестокого боя за польский город Данциг в 1945 году из батальона в 180 человек в
живых осталось всего трое. Среди них – мой дед. В бою он получил тяжелое
ранение, окопался и потерял сознание. Когда очнулся, увидел дуло вражеского
автомата, направленное на него. Деда привели в штаб к офицеру на допрос. Тот
спросил по-русски: «Ты откуда родом?». «Из Сибири, из Кочковского района», -
ответил русский солдат. Оказалось, что немецкий офицер родился в Новосибирске и
некоторое время там жил. Это случайное стечение обстоятельств спасло деду
жизнь. Его не расстреляли, а отправили в лагерь для военнопленных. Вокруг него
находился военный завод, поэтому советские летчики не могли атаковать лагерь с
воздуха, чтобы освободить пленных. В апреле 1945 года при помощи американской
авиации они были освобождены.
Полгода добирался солдат из Европы в родные Решеты, а
по дороге грел воду в трофейном чайнике, который нес из плена. Этот чайник
хранится в нашем школьном музее.
Я видела дедушку только на фотографии, он умер за год
до моего рождения. Но когда я держу в руках этот чайник, мне кажется, что он
согревает мои ладони.
Из воспоминаний моего отца, Николая Кондратьевича
Хижняка.
«Мой отец, Кондратий Михайлович Хижняк, был призван
на фронт местным военкоматом в августе 1941 года. Войну прошел в составе 2-го
Белорусского фронта, которым командовал маршал Рокоссовский.
Казахстан,
станция Сары-Озек, 1932г.
|
|
Отец был трудолюбивым и степенным человеком, любящим
детей, семью, жизнь. На его долю выпало две войны: в начале 30-х годов прошлого
века он воевал с басмачами в Казахстане, а потом – Великая Отечественная.
Никакую войну он не понимал и не принимал, поэтому о военных сражениях
рассказывал неохотно, но с огромным уважением вспоминал своих друзей-однополчан,
благодаря которым с войной было покончено. Он вспоминал их лица, характеры,
шутки, песни, традиции – все то, что помогало выжить и победить.
Отец был очень сдержанным человеком, но скупая мужская
слеза накатывалась каждый раз, когда он вспоминал форсирование Днепра и
сражение на Курской дуге.
За время войны он был неоднократно ранен и контужен.
Осколок у левого легкого отец носил до самой смерти.
За время войны мой отец был удостоен многих наград,
среди которых два Ордена Славы II
и III степени. За освобождение
Польши он был представлен к еще одному Ордену Славы Отечественной войны, но ход
событий изменил жестокий бой за город Данциг в 1945 году. По суровым законам
военного времени человек, побывавший в плену, считался, чуть ли не преступником.
Ордена Славы у отца изъяли. В 1947 году он был награжден Орденом Красной Звезды
и медалью «За отвагу».
Это лишь то немногое, что могло быть сделано для
реабилитации русского солдата».
После войны наш дед построил дом, где я родилась, и
где прошло мое детство. По периметру всей усадьбы он посадил около 40 тополей,
которые растут до сих пор. Он очень любил сидеть на лавочке под большим тополем
у дома. Таким мы видим его и на фотографии.
Наш дед был очень умелым плотником, и сейчас
сохранились вещи, которые он сам делал.
Когда мой сын подрос, он
спросил меня: «Мама, откуда у нас этот стол?». На что я ответила: «Его сделал
твой прадед. Без единого гвоздя!».
Большой обеденный стол со столешницей. За ним читали,
смотрели фотографии, обсуждали новости, собирали гостей. Дед сделал его для
большой и дружной семьи.
Моему сыну всего 11 лет, но с какой гордостью он
произносит: «Я никогда не видел прадеда, его не стало задолго до моего
рождения. Но для меня большая честь есть хлеб за столом, сделанным его руками».
Знал бы дед, насколько прирастет его семья: четверо
детей, девять внуков, восемь правнуков, четверо праправнуков. За столом всем
места не хватит. Сделал бы еще не один… Если б не было войны, ранений,
контузий, осколка у левого легкого.
P.S.
Мы присядем за стол под иконами
И разломим большой каравай.
Чтобы дети родные запомнили:
Не кради, не убий, не предай.
Чтоб мы жили в добре и согласии,
Как наш дед нам с тобой завещал.
Чтобы всем отвечали, кто спрашивал:
«Вот
наш дом, вот наш стол, наш причал».
Май 2010.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.