Исследовательская работа по литературе "Образ М.Ю.Лермонтова в творчестве К.Г. Паустовского"

Образ М.Ю. Лермонтова в творчестве К.Г. Паустовского

(внеклассное мероприятие в 9 классе)

            Как и всегда, настоящее время отмечено спорами о путях развития литературы, о ее будущем. Жизнь требует четких и научно обоснованных позиций.

            И сами писатели не проходят мимо осознания того, что есть литература, что такое творчество, какова эстетическая суть их профессии. Между тем верные ответы на эти вопросы, уже известные истории литературы, как бы уходят в тень вновь открываемых ярких литературных обстоятельств.

            По сути, эти ответы есть и в творческом наследии К.Г. Паустовского (1892-1968), с полным правом сказавшего однажды: "Литература - это самое чистое выражение вольного человеческого ума и сердца" . Эти слова исполнены веры в особое предназначение литературы.

            Составляя антологию произведений советской литературы для зарубежных читателей, Л Арагон включил в нее рассказ К.Г. Паустовского "Ночной дилижанс" (1955, часть первой книги "Золотой розы") - об Андерсене, о литературе, о творчестве. Это не было случайно, а представляло картину литературной жизни того времени.

            В широком смысле, актуальность настоящей темы - это актуальность написанного Паустовским.

Писатель М.К. Холмогоров пишет о Паустовском: "И вот ведь странность: он не мыслитель, в его вещах нет и тени длительных рассуждений о "проклятых вопросах", о "почве" или наоборот - о высотах духа. Сила этого писателя в том, что он без "умных" разговоров пробуждает неутолимую духовную жажду" .

            Нужно внять призыву Паустовского из   школьного учебника: "Мощь, мудрость и красота литературы открываются во всей своей широте только перед человеком просвещенным и знающим". Иначе Паустовского и читать не стоит.

            В стремлении постоянно писать о творчестве и писателях Паустовский в своем роде исключителен. Создать обобщающий иносказательный образ творчества, отличающийся от традиционных "памятников"- золотую розу - удалось именно ему.           "Золотая роза» отчасти представляется мне прообразом нашей творческой деятельности. из этих драгоценных пылинок рождается живой поток литературы,"- писал Паустовский.

            Впечатления от поездки на Кавказ связываются у него со стихами и прозой Лермонтова, и благодаря этому и Кавказ воспринимается им ярче, и произведения Лермонтова в его сознании обретают конкретность.

            Паустовский – писатель и Паустовский – человек слиты воедино. Он открыт и щедр как человек.

            Паустовский- прекрасный знаток сложнейшего процесса – творческого труда писателя. Родина, ее природа и человек – неизменная и постоянная тема его творчества.

Драма творческой личности, по Паустовскому, – оборотная сторона острого восприятия красоты, тоски по гармонии и совершенству.

            Призвание, талант, поэтическое видение мира – на этой почве созревает искусство. Но этого недостаточно для того, чтобы заниматься литературой. К. Паустовский считает, что одним из залогов творческих побед служит биография писателя:

чем больше за душой, тем шире художественные возможности. Отсутствие жизненного опыта не могут компенсировать одаренность, блестящее владение пером, старание. «Просто писатели живут, страдают, думают, радуются, участвуют в больших

и малых событиях, и каждый день оставляет, конечно, в их памяти и сердцах свои

заметы и зарубки на сердце».

*****

            Жизни и творчеству М.Ю. Лермонтова К. Паустовский посвятил два произведения: «Разливы рек» и «Поручик Лермонтов». Он обращается к фактам биографии, вводит в повествование людей, близких поэту, рассказывает об их взаимоотношениях.

            Поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов ехал на Кавказ, в ссылку, в крепость Грозную.

            Весна выдалась не похожая на обыкновенные русские весны. Поздно распустились деревья, поздно цвела по заглохшим уездным садам черемуха. И реки запоздали и долго не могли войти в берега.

            Разливы задерживали Лермонтова.

Так начинается рассказ «Разливы рек». К.Паустовский, видимо, не случайно указывает именно эту причину задержки Лермонтова в пути. Да, он ехал на Кавказ весной, и половодье могло быть причиной такой задержки. Но еще больше художественной правде соответствуют строки самого М.Лермонтова из стихотворения о странной любви к родине:

        Разливы рек ее, подобные морям…

Слова К.Паустовского, рисующие картину весны, простые и проникновенные, характеризуют и его самого как поэта, хотя по форме это прозаический текст.

      А вот его герой - поэт цитирует другого поэта. И здесь К.Паустовский следует закону художественной правды:   

 Все чаще вспоминались слова: «И может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной». Он был бесконечно благодарен Пушкину за эти строки. Может быть, он еще увидит в жизни простые и прекрасные вещи и услышит речи бесхитростные, как утешения матери. И тогда раскроется сердце и он поймет наконец, какое оно, это человеческое счастье.

Первый поэт, о котором вспоминает Лермонтов,- это Пушкин.

     Еще одна встреча с писателем на страницах произведения…Лермонтов действительно был знаком с Гоголем. Из биографических материалов известно об их довольно дружеских отношениях. Но в представлении Паустовского первая встреча могла проходить именно так: брюзжащий тон Гоголя вполне закономерен, обвинение в незнании жизни  простого мужика тоже вполне естественно, да кто  может о ней знать лучше него, Гоголя?

            В Москве, на вечере у Погодина, Лермонтов впервые встретился с Гоголем. Гости сидели в саду. В этот день было народное гулянье. Из-за кирпичной ограды проникал с бульвара запах пропотевшего ситца. Пыль, золотясь от вечерней зари, оседала на деревьях.

            Гоголь, прищурив глаза, долго смотрел на Лермонтова – чуть сутуловатого офицера – и лениво говорил, что Лермонтов, очевидно, не знает русского народа, так как привык вращаться в свете. «Попейте кваску с мужиками, поспите в курной избе рядом с телятами, поломайте поясницу на косьбе – тогда, пожалуй, вы сможете – и то в малой мере – судить о доле народа».

            Лермонтов вежливо промолчал. Это Гоголю не понравилось.

            Лермонтов был удивлен разговорами Гоголя, его брюзгливым голосом…

            Одно было ясно Лермонтову: Гоголь им пренебрегал. «Способный, конечно, юноша. Написал превосходные стихи на смерть Александра Сергеевича. Но мало ли кому удаются хорошие стихи! Писательство – это богослужение, тяжкая схима. А офицер этот никак не похож на схимника».

            В ответ Гоголю Лермонтов, выждав время, прочел отрывок из «Мцыри»,

            – Еще что-нибудь, – приказал Гоголь.

            Тогда Лермонтов прочел посвящение Марии Щербатовой:

На светские цепи,

На блеск утомительный бала

Цветущие степи

Украины она променяла…

            Гоголь слушал, сморщив лицо, ковырял носком сапога песок у себя под ногами, потом сказал с недоумением:

            – Так вот вы, оказывается, какой! Пойдемте!

            Они ушли в темную аллею. Никто не пошел вслед за ними. Гости сидели в креслах на террасе. Обгорали на свечах зеленые прозрачные мошки. На бульваре лихо позванивала карусель.

            В аллее Гоголь остановился и повторил:

Как ночи Украины,

В мерцании звезд незакатных,

Исполнены тайны

Слова ее уст ароматных…

            Он схватил Лермонтова за руку и зашептал:

            – «Ночи Украины, в мерцании звезд незакатных…» Боже мой, какая прелесть! Заклинаю вас: берегите свою юность.

            Гоголь сел на скамью, вынул из кармана клетчатый платок и прижал его к лицу. Лермонтов молчал. Гоголь слабо махнул ему рукой, и Лермонтов, стараясь не шуметь, ушел в глубину сада, легко перелез через ограду и вернулся к себе.

            И конечно же, такое потрясение после чтения Лермонтовым своих стихов Гоголь мог и должен был испытать. Метафоричность фразы о юности очевидна. Конечно же, речь идет не только о количестве прожитых лет. Остановить движение времени не во власти человека. В уста одного из своих героев автор вложил слова о свежести поэзии Лермонтова, ее глубине и пронзительности.  

*****

            Из запыленной коляски выходила, слегка подобрав дорожное платье, Мария Щербатова – высокая, тонкая, с бронзовым блеском в волосах. Лермонтов отшатнулся от окна. Откуда она здесь, в этом заштатном городке? Так недавно еще он расстался с ней в Петербурге.

            Любовь Лермонтова к Марии Щербатовой - тоже часть его жизни. Была ли в действительности их встреча в маленьком городке на пути Лермонтова на Кавказ - неизвестно, но она должна состояться в рассказе о нем во имя правды художественной.

*****

            Под горой в мутноватой воде кружились отражения облаков. И весь этот скромный весенний день казался Щербатовой тайным подарком. Он принадлежал только ей. Никто не знает, где она, с кем она сейчас. Сердце полно до краев. Пальцы вздрагивают, когда она прикасается к рукаву его грубого мундира. Прижать бы к груди эту милую голову, пригладить волосы…

            По этого тоже не случилось. Лермонтов, сгорбившись и застенчиво улыбаясь, заговорил о России, о том, что любит в ней как раз то, чего не любят другие. Вот все досадуют на разлив, а он готов прожить хоть месяц в этом городке и только то и делать, что смотреть на полую воду. Должно быть, все занимательно для нас, если душа открыта для самых простых впечатлений.

            Так просто и проникновенно о любви мог рассказать только мастер слова, каким и был Паустовский. А в словах Лермонтова мы снова слышим стихи о родине - нескладной, несуразной стране, от любви к которой замирает сердце.  

*****

             Бывает такая внутренняя уверенность в себе, когда человек может сделать все.

            Он может почти мгновенно написать такие стихи, что потомки будут повторять их несколько столетий.

            Он может вместить в своем сознании все мысли и мечты мира, чтобы раздать их первым же встречным и ни на минуту не пожалеть об этом. Он может увидеть и услышать волшебные вещи там, где их никто не замечает: серебряный пень в лунную ночь, звон воздуха, небо, похожее на старинную морскую карту. Он может придумать множество удивительных рассказов.

            Примерно такое же состояние испытывал сейчас Лермонтов. Он был спокоен и счастлив. Он был счастлив своими мыслями, их силой, широтой, своими замыслами, всепроникающим присутствием поэзии.

            О великом таланте одного поэта говорит не менее талантливый другой поэт- автор. И ему знакомо «всепроникающее присутствие поэзии». Он тоже может увидеть удивительное в обыкновенных вещах, и его корзина с еловыми шишками станет символом встречи с прекрасным в жизни.

*****

            Лермонтов сел к окну, оперся локтями о подоконник и сжал ладонями голову.

Ночная прохлада лилась в окно из зарослей черемухи, будто черемуха весь день прятала эту прохладу в своих ветвях и только ночью отпускала ее на волю. Низко в небе вздрагивал огонь звезды.

            И снова несколько строчек из произведения вводят читателя в заблуждение: это стихи или проза? Именно этот вопрос постоянно встает перед нами, когда читаем Паустовского. Как, каким мистическим образом совершается это превращение-  рассказ о привычных каждому вещах вдруг становится таким совершенно необыкновенным?

*****

            Опять пришла тоска, дурные предчувствия». Он привык к одиночеству. Иногда он даже бравировал им: «Некому руку подать в минуту душевной невзгоды». Но вот сейчас и невзгода, и есть кому руку подать, а тоска растет, как лавина, вот-вот раздавит сердце…

      Что делать, он не знал. Неужели смириться? Жизнь взяла его в такую ловушку, что он не в силах был вырваться. Внезапная мысль, что его может спасти только всеобщая любовь, что он должен отдать себя под защиту народа, мелькнула в его сознании. Но он тотчас прогнал ее и засмеялся. Глупец! Что он сделал для того, чтобы заслужить всенародное признание? Путь к великому назначению поэта так бесконечно труден  и долог – ему не дойти!

            Тема мужества, духовной зрелости и обреченности звучит в этом произведении. Внутренний монолог героя кажется столь проникновенным, прочувствованным, что становится ясно: это автор убежден в исключительности творческой личности, в особой миссии писателя и поэта, потому-то он сумел найти  для своего героя нужные слова.

*****

            К подножке коляски прилип листок тополя. Когда Лермонтов, прощаясь со Щербатовой, вскочил на подножку, он наступил на него.

            Щербатова смотрела на этот трепещущий от ветра жалкий лист и боялась, что его оторвет и унесет в поле. Но он не улетал. Лист оторвался и улетел только на третий день к вечеру, когда из-за днепровских круч ударил в лицо грозовой ветер и молнии, обгоняя друг друга, начали бить в почерневшую воду.

            Мы с замиранием сердца вместе с героиней следим за листком. Улетит или не улетит? Только откуда такое внимание к обыкновенному листку, каких тысячи в это время года? Видимо, судьба его нас волнует потому, что нам известно о другом листке:

                                    Дубовый листок оторвался от ветки родимой
                                    И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;
                                    Засох и увял он от холода, зноя и горя…

*****

            Мысли были ясные, как безоблачная ночь. На душе было легко от этих мыслей и от ощущения, что все вокруг подвластно поэзии. Разлука со Щербатовой, воспоминания, тоска по юной любящей женщине – все это помогало Лермонтову писать. Он с грустью думал, что в сердце поэта, кажется, нет большей привязанности, чем привязанность к поющей строфе...

     Он думал, что год назад ни за что бы не погасил свечу, а наоборот, сел бы при свете к окну, чтобы бросить вызов судьбе. А сейчас он берег каждый час своей жизни.

Сейчас он не имеет права играть собой. Он отвечал за все, еще не свершенное им, за каждое будущее слово, за каждую будущую строфу. Перед кем? Перед людьми, перед своей совестью, перед поэзией. Нечего играть в прятки. Порой он сам восхищался тем, что создал, но, конечно, никому не сознавался в этом. Разве он не написал слова, что «звезда с звездою говорит»? Ради этого стоило погасить свечу и лежать тихо, прислушиваясь, трогая время от времени теплую сталь пистолета.

      Перед читателем предстал зрелый поэт, чувствующий силу своего таланта, вполне осознающий свое предназначение, великую миссию, выпавшую на его долю. Он не смеет вести себя по-мальчишески. Нужно оставить гордыню ради возможности снова и снова писать о разливах рек, о сорвавшемся с дерева листке, о звезде, которая с другой звездой говорит… Чтобы все минуты радости, мгновения счастья, боль, восторг, любовь и ненависть выразить «поющей строфой»…И снова перед нами два поэта, вполне понимающих друг друга,- автор и его герой. 

Не смейся над моей пророческой тоскою;

Я знал: удар судьбы меня не обойдет;

Я знал, что голова, любимая тобою,

С твоей груди на плаху перейдет;

Я говорил тебе: ни счастия, ни славы

Мне в мире не найти; настанет час кровавый,

И я паду…

            Последние абзацы рассказа очень лаконично повествуют о довольно большом отрезке времени в жизни Лермонтова. Значимые моменты этой жизни отмечены штрихами, мазками…Это вновь продиктовано задачей художественного произведения.

            А потом были длинные жаркие месяцы, ветер с невысоких гор под Ставрополем, пахнущий бессмертниками, серебряный венец Кавказских гор, схватки у лесных завалов с чеченцами, визг пуль. Пятигорск, чужие люди, с которыми надо было держать себя, как с друзьями. И снова мимолетный Петербург и Кавказ, желтые вершины Дагестана и тот же любимый и спасительный Пятигорск. Короткий покой, широкие замыслы и стихи, легкие и взлетающие к небу, как облака над вершинами гор. И дуэль. И последнее, что он заметил на земле, – одновременно с выстрелом Мартынова ему почудился второй выстрел, из кустов под обрывом, над которым он стоял.

            Одно предложение- « Короткий покой, широкие замыслы и стихи, легкие и взлетающие к небу, как облака над вершинами гор»- вбирает в себя все сказанное до этого. Им одним  создается выразительнейший образ поэта. Здесь вся  его судьба: и факты биографии, и утверждение об исключительности его судьбы- быть поэтом. Склонившаяся над умирающим Лермонтовым Мария Щербатова слышит его слова о смерти и бессмертии: умер человек, но остался жить поэт. И жив он будет вечно, как вечно будет жива поэзия…

            Только одну лаконичную, почти протокольную строчку позволил себе автор во всем повествовании о поэте: «Это было 27 июля 1841 года…» 

            Другое произведение, пьеса «Поручик Лермонтов», написано раньше (1940г).

Герой ее- поэт зрелого дарования, сознающий, что родился «немного поздно»-по отношению к 1825 году, «а заодно и слишком рано». Он сознательно ставит себя в отношения борьбы со светским обществом и царем и трагически обречен в этой борьбе.

            Композиция обоих произведений проста: эпизод следует за эпизодом, нет сложных переплетений сюжетных линий, никакого второго плана. Но она в то же время логична и стройна: ни один из этих эпизодов невозможно ни убрать, ни даже переставить в другое место без того, чтобы не нарушить этой стройности и логичности.

            Форма его - пьеса- диктует другой способ отбора и расположения материала. Мастерство писателя и заключается в отборе этого материала и построении диалогов, что естественно предполагается в произведениях этого жанра. Заставив своих героев говорить, автор рисует их образы, создает характеры, но одновременно он и себя представляет как личность, художника со вполне определенной художественной задачей и способами ее решения. В драматическом произведении у автора есть еще один способ заявить о себе- это ремарки, в которых он может определить свою авторскую позицию. Именно так и происходит в пьесе К.Паустовского.   

*****

Тифлис. Духан. Ветхий балкон духана висит над Курой. Внизу шумит река.

Осеннее утро. Солнце. Легкие тени. С балкона видны окраины Тифлиса – нагромождение старых домов, пыльных кровель, деревянных лестниц. Над ними далеко в небе сверкает, как глыба ломаного льда, Казбек.

               В первой же ремарке мы видим поэта - автора. Это с его помощью читатель представляет столь живописную картину. И лишь потом понимает, что произведение написано о другом поэте.

*****

Лермонтов достает из кармана листок и протягивает Одоевскому. Одоевский читает. Жерве заглядывает через плечо Одоевского.

Жерве.            «Серебряный Кавказ»! Как сказано! Ты мне объясни, Мишель, почему после твоих стихов я вижу все как будто снова?

Лермонтов     (отбирает стихи у Одоевского). Брось читать Саша. Ты поэт и прекрасно видишь, что они плохие (Комкает листок со стихами.)

Одоевский.    Отдай стихи сейчас же. Они великолепны.

*****

Лекарь            (он слегка пьян). Драгуны! Драгуны! (Наливает вино в стакан). Не имею                           чести вас знать, молодые люди, но позвольте мне, старику, выпить за вас.                            Люблю горячих людей. (Пьет). Не успели войти – и тотчас же у вас схватка                       из-за письма. (Встает и подходит к столику Лермонтова).

Лермонтов пододвигает ему стул, лекарь садится.

              Наверняка письмо какой-нибудь красавицы, княгини.

Лермонтов     (нехотя).  Нет… Так… Неудачные стихи.

Лекарь.           Да… Стихи. Вот вы небось смотрите на меня и думаете: старый корешок,                           армейская затычка, закис на Кавказе и ни о чем не волнуется сердцем, ни о                                     чем не имеет понятия. А между тем, представьте себе, люблю всякую                                  поэтичность. Даже Пушкина случалось читать. Да и видел я его однажды в                         холодной сакле по дороге в Арзрум. Замечательный был человек.

            В этом эпизоде о стихах говорит не поэт - обычный армейский лекарь. Образ его автором нарочито снижен - лекарь слегка пьян. Но он тоже  «волнуется сердцем», значит, поэзия ему не чужда.

            «Возвышенность» поэзии лекарь понимает. Больно ему и от того, что Пушкина  «не уберегли». Кого имел в виду лекарь? Друзей-поэтов? Просто друзей? Или всех вместе, всю Россию? Видимо, всех… Так думает и автор, поэтому позволяет своему герою выразиться столь обобщенно.

            А здесь лекарь говорит уже о нем, Лермонтове. Стихов его он не читал, но восхищен благородством человека, вступившегося за честь другого.

            И этот эпизод представляется значимым в развитии повествования. Перед нами один из тех, кто никого и ни от кого спасать не будет. И поэзия для него понятие отвлеченное, и законы чести.

            А вот уже культурная столица…Петербург. Общество умных, образованных людей, разбирающихся в искусстве, ценителей прекрасного.  

*****

Ремарка

У входа в летний театр на Елагином острове. Вечер. За черными деревьями мигают зарницы. Ветер налетает порывами и почти задувает свечи в больших фонарях. Мигающий свет перебегает по листве, по лицам людей, стоящих и беседующих у входа в театр. Видна афиша, - идет «Фенелла». С шумом ветра сливаются звуки скрипок и флейт, настраиваемых в оркестре. Вблизи фонаря стоят Мусина-Пушкина, две светские дамы, Лермонтов, Столыпин и граф Соллогуб.

*****

Соллогуб.      Будем откровенны. Ваша участь – завидная. Бог дал вам талант, а тем самым                      славу и признание общества. Но мне кажется, этого мало. Поэт должен                                употребить все средства для пышного развития своего мастерства. Он                                  должен устранить все препятствия со своего пути. Он должен быть                                       свободен.

Лермонтов.    Святые слова. Вот поэтому я и решил выйти в отставку.

Соллогуб.      Зачем? Можно осуществить эту свободу иными путями.

Лермонтов.    Какими?

Соллогуб.      Необходимо возродить благородное ремесло менестрелей. Близость ко                                двору, Михаил Юрьевич, развяжет вам  руки. Под высоким                                                    покровительством великой княгини ваша поэзия расцветет необычайно.

            Этим и следующим эпизодами автор будто возражает тем, кто расцвет поэзии напрямую связывает с близостью к царственным особам. Это «благородное ремесло», утверждает автор, расцветает от близости лишь к одной «особе»- таланту. И еще благородству, совести, чести и достоинству… Стихи, которые читает Лермонтов,- блестящее тому подтверждение.

*****

Лермонтов.    Новое? Извольте! (Облокотившись на стол и не меняя позы, говорит                                   просто и тихо, глядя на Мусину-Пушкину.)

     Не смейся над моей пророческой тоскою;

     Я знал: удар судьбы меня не обойдет;

     Я знал, что голова, любимая тобою,

     С твоей груди на плаху перейдет;

     Я говорил тебе: ни счастия, ни славы

     Мне в мире не найти; - настанет час кровавый,

     И я паду; и хитрая вражда

     С улыбкой очернит мой недоцветший гений;

     И я погибну без следа

     Моих надежд, моих мучений;

     Но я без страха жду довременный конец.

     Давно пора мне мир увидеть новый;

     Пускай толпа растопчет мой венец:

     Венец певца, венец терновый!...

     Пускай! Я им не дорожил.

                Все слушают потрясенные. В конце чтения Лермонтов отворачивается и замолкает. Когда он читает, входит Екатерина Карамзина и останавливается у стены. Лакей с бокалами на подносе тоже замирает, и только изредка слышен звон хрусталя.

        К. Паустовский цитирует это стихотворение и в «Разливах рек», и в «Поручике Лермонтове». И если в рассказе приводится отрывок, то в пьесе представлено все стихотворение. Это объясняется тем, что в «Разливах рек» Паустовскому больше интересен Лермонтов-человек, наделенный поэтическим даром, а в «Поручике Лермонтове» акцент сделан образе поэта, бросившего вызов обществу.

     И снова Кавказ.

******

Генерал.         Поручик Лермонтов!

Лермонтов встает, подходит к генералу, вытягивается.

                        Вы, голубчик, прямо безобразничаете. Пошли на штурм завала и даже шашки из ножен не вынули. Так с одним хлыстом и штурмовали. Война есть война, поручик.

Лермонтов.    Виноват, ваше превосходительство.

Генерал          (адъютанту). Распорядитесь привести мне коня.

Адъютант удаляется.

                        (Говорит тихо Лермонтову). Что мне с вами делать, милый вы мой? Кому это вы стали поперек горла в Петербурге? (Сердито говорит, почти кричит). Не велят вас ни беречь, ни награждать. Не велят! В отпуске в Петербург вам отказано. Довожу об этом до вашего сведения. Вы слышите?

Лермонтов.    Так точно, слышу, ваше превосходительство.

Генерал          (тихо). Подайте рапорт о болезни, и я вас отпущу на месяц в Пятигорск. Там, кстати, собрались ваши друзья.

                       Генерал недоволен поведением своего подчиненного. Но он вдруг под благовидным предлогом удаляет адъютанта и тихо что-то говорит. Обращение «милый мой» звучит не иронично, а тепло и  проникновенно. Чувствуется, что провинившийся подчиненный ему очень дорог.

                        Генерал пытается спасти Лермонтова. Для начала от него самого. Он           сердится на Лермонтова, иногда срывается на крик, умоляет, предлагает хоть какой- то выход, разумный в этой ситуации…Ясно становится, что это не просто разговор генерала со своим подчиненным.

******

   И вот мы снова среди офицеров. Сцена построена автором таким образом, что из их разговора становится понятна причина торжества: Лермонтова вызвали на дуэль. Публика собралась разная. Большинство довольно предстоящим поединком, Мартынов чествуется как герой. Не присоединяется ко всеобщему ликованию лишь капитан. Определения «старый седой» в ремарке многое объясняет в его поведении: он устал от смерти, от крови, и совершенно неважно, кто будет драться на дуэли, во имя какой идеи…

Но здесь есть очень важный момент: появление жандармского полковника. С его появлением присутствующие притихли, потому что официально дуэли запрещены. Тем неожиданнее его желание присоединиться  к веселой компании.  Автор подчеркнул таким приемом общепринятое мнение о том, что правительство заинтересовано в гибели Лермонтова.    

Столыпин.     Я знаю.

Лермонтов.    И порой мне кажется, когда я смотрю с поворота дороги на                                                     цепи гор и долины, что весь мир сделан из чистого и звонкого стекла. Я                               часами могу смотреть, как облака курятся над вершинами. Среди камней и                         цветов журчат родники. Ты пил когда-нибудь на рассвете родниковую воду?                      У нее привкус счастья, Монго. Ты не смейся. Так редко земля кажется мне                           праздником. Может быть, потому, что какая-то смутная и счастливая буря                                    домыслов бушует во мне в последнее время. Иногда мне даже страшно,                              Монго.

Столыпин.     Чего ты страшишься, Миша?

Лермонтов.    Своей силы. Как будто мне приказали поймать на лету все капли дождя,                              услышать все неисчислимые звуки земли, узнать все движения человеческих                     сердец и передать все это в стихах и поэмах. Я устаю от бесчисленных                                 находок и волнений. Да ты не поймешь этого, Монго.

Столыпин      (с тоской). Миша, милый! Прошу тебя - уезжай.

Лермонтов.    Временами  я вижу огромные эпохи в жизни людей, в жизни России так                              ясно, как если бы я сам был их участником.

       И в «Разливах рек» есть похожий эпизод, где герой  взволнованно  говорит о своем великом призвании- быть поэтом: стихами рассказать о каждом мгновении жизни.   Рассказать, как цветет черемуха, как широко разливаются в половодье реки, как тихо падает с дерева желтый лист…Какое это счастье- поймать на лету дождь, пить родниковую воду…И какая это сладкая мука – искать то самое единственное, мудрое, пронзительно-проникновенное слово, чтобы рассказать о том, как трудно и прекрасно жить на свете…

            И снова перед нами два поэта. Они похоже чувствуют, на многое одинаково смотрят, одинаково понимают. Оба видят то, что другие не замечают. Оба могут найти нужные слова, чтобы рассказать о том, как звенят росы, как «звезда с звездою говорит»…

            В «Разливах рек» сцена дуэли представлена одним словом- «И дуэль». Потом лишь слова Лермонтова о том, что он будет жить вечно. В пьесе эта сцена описана подробно, но подробности касаются как бы авторского сопровождения. Реплики героев- участников дуэли короткие, это скорее вскрики людей, для которых все происходящее явилось как будто неожиданностью. Короткие вопросы, которыми они обмениваются, усиливают ощущение того, что происходит что-то такое, чего быть не должно. Авторское присутствие видится на протяжении всей сцены. Он рядом с каждым  персонажем, описывает  каждое действие и каждый возглас, но не вмешивается в повествование, не комментирует ни одного поступка, ни одного слова своих героев.

В сцене, завершающей пьесу, мы видим самых близких Лермонтову людей - бабушку и Мусину - Пушкину. Они говорят о нем… молча плачут. Автор рядом с ними. Он участлив, сочувствует им и скорбит вместе с ними. А последнее его авторское замечание переносит воображение читателя за пределы дома - туда, на улицу, где звучит торжественная и печальная симфония. В память о великом поэте.