ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА "ЗАГАДКА ДУЭЛИ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА"

Исследовательская работа

ПО ЛИТЕРАТУРЕ

«Загадка последней дуэли М.Ю. Лермонтова»

Г.Шахты   2020 г.

Тема «Загадка последней дуэли М.Ю. Лермонтова»

Содержание

1.Введение

2. Причины дуэли. Предполагаемые версии

3. Наказание Мартынова

4.Документальные подтверждения

5.Заключение

6. Список литературы

Введение

            С петровских времен в России смерть согласно официальной идеологии венчала героическую жизнь, становилась наградой и кратчайшим путем к славе. «Лицо эпохи отразилось и в образе смерти»,- писал Ю. Лотман.– Смерть давала свободу. Смерть искали в кавказской войне, казавшейся бесконечной, и на дуэли. Под дулом дуэльного пистолета человек освобождался от императорской власти и от петербургской бюрократии. Возможность увидеть своего врага лицом к лицу и направить на него свой пистолет давала лишь миг свободы. Не понимая этого, мы не постигнем, почему Пушкин пошел к барьеру, а Лермонтов бравировал готовностью подставить грудь под выстрел. Там, где вступала в права смерть, кончалась власть императора». 
         В определении истинных причин дуэли М. Ю. Лермонтова актуальность работы. 
         Гипотеза исследования: Смерть русского поэта 19 века М.Ю. Лермонтова  неслучайна. 
        Тема исследования: «Загадка последней дуэли М.Ю. Лермонтова». 
       Цель исследования: выявить истинные причины, приведшие к дуэли М. Ю. Лермонтова. 
       Считается, что причины дуэли М.Ю  Лермонтова давно изучены. Мне не раз доводилось бывать в Пятигорске на подлинном месте дуэли Лермонтова у Пекальской скалы, которое установил С.И.Недумов в 1950 году. Обстоятельства гибели Лермонтова очень заинтересовали меня. Свою задачу вижу в том, чтобы, обратившись к различным версиям гибели поэта, представленным первым биографом поэта П.А.Висковатым,  лермонтоведами А.Марченко и Т.Ивановой, сопоставить их с материалами, опубликованными в 2000 году в книге Владимира Александровича Захарова "Загадка последней дуэли". Все исследователи загадочной дуэли поэта отмечают массу трудностей, возникающих на пути к истине. Главная из них - противоречивость мемуарных свидетельств, основная часть которых создавалась спустя тридцать и даже пятьдесят лет после гибели поэта.

       В работе  проводится анализ причин, приведших к дуэли поэта, с тем, чтобы определить их истинность. В этом новизна исследования. 

      Сто семьдесят девять лет прошло со дня дуэли Лермонтова с Мартыновым. На протяжении последних семидесяти с лишним лет немало исследователей стремилось прочитать эту роковую страницу биографии поэта. Попробуем на основании имеющихся материалов еще раз воссоздать картину этой дуэли, а главное, подвести итоги тому, что нам известно, а что и сейчас составляет загадку.

Причины дуэли.

Факты таковы.

До последнего приезда поэта в Пятигорск Лермонтов и Мартынов были если не друзьями, то по крайней мере близкими приятелями. Их добрые отношения, сложившиеся еще в юнкерском училище, сохранялись, несмотря на частые и продолжительные разлуки. Дружеские отношения были у Лермонтова и с семьей Мартынова: по свидетельству А. И. Тургенева, поэт в течение всего своего пребывания в Москве в 1840 году (сам Мартынов в это время был на Кавказе) постоянно бывал у Мартыновых, предпринимал совместные загородные поездки с сестрами своего будущего убийцы, появлялся в их ложе в театре. К этому времени относится и небезынтересное письмо матери Мартынова к сыну на Кавказ:

"Лермонтов у нас чуть ли не каждый день. По правде сказать, я его не особенно люблю; у него слишком злой язык, и, хотя он выказывает полную дружбу к твоим сестрам, я уверена, что при первом случае он не пощадит и их; эти дамы находят большое удовольствие в его обществе. Слава богу, он скоро уезжает; для меня его посещения неприятны". Мать Мартынова, по всей видимости, опасалась метких острот несколько невоздержанного на язык поэта, но, безусловно, она ничем не выдала своей неприязни к нему, продолжавшему бывать у них в доме на правах старого друга ее сына.

Одна из сестер Мартынова - Наталья Соломоновна - была в тот период весьма неравнодушна к Лермонтову. "Говорят, что и Лермонтов был влюблен и сильно ухаживал за ней, а быть может, и прикидывался влюбленным", - писал еще в 90-х годах автор публикации материалов о взаимоотношениях Лермонтова с семьей Мартынова Д. Д. Оболенский. "Одной нашей родственнице, старушке, - читаем у него же, - покойная Наталья Соломоновна не скрывала, что ей Лермонтов нравится..."

      Вполне естественно, что, только-только приехав в Пятигорск и остановившись в гостинице Найтаки, Лермонтов, узнавший, что и Мартынов в Пятигорске, радостно предвкушает встречу со старым и близким товарищем. Как вспоминает Магденко, приехавший вместе с Лермонтовым и Столыпиным, минут через двадцать после их приезда, "потирая руки от удовольствия, Лермонтов сказал Столыпину: "Ведь и Мартышка, Мартышка здесь... Я сказал Найтаки, чтобы послали за ним".

       Это было 13 мая, а ровно через два месяца - 13 июля - Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль.

       В свое время исследователи придавали немалое значение версии о якобы давней и затаенной обиде Мартынова на Лермонтова, обиде, явившейся истинной причиной дуэли. Согласно этой версии Мартынов якобы выступил заступником за свою сестру. Однако современные исследователи убедительно доказали ее несостоятельность. Следует признать безусловным, что к моменту приезда Лермонтова в Пятигорск его добрые отношения с Мартыновым ничем не были омрачены.

       Говоря о причинах дуэли Лермонтова с Мартыновым, вряд ли следует хоть сколько-нибудь принимать во внимание недокументированные предположения некоторых романистов-биографов, согласно которым Мартынов, зная о резко отрицательном отношении к поэту со стороны высших кругов, готов был выступить в роли наемного убийцы, надеясь тем самым восстановить свою подорванную карьеру

         Дуэль тяжко каралась в те времена, и Мартынов в первыепоследуэльные дни лучшим исходом для себя считал солдатскую службу в кавказской армии. "Что я могу ожидать от гражданского суда? - писал он Глебову с гауптвахты. Путешествия в холодные страны? Вещь совсем не привлекательная. Южный климат гораздо полезнее для моего здоровья, а деятельная жизнь заставит меня забыть то, что во всяком другом месте было бы нестерпимо моему раздражительному характеру".

     Итак,  варианты: "Мартынов - заступник за сестру" и "Мартынов - наемный убийца"- отпадают.

       Что же произошло в те два месяца, которые отделяют приезд Лермонтова в Пятигорск от вызова его на дуэль?

      Надо отметить, что насмешливый по своему характеру Лермонтов постоянно выбирал кого-либо из знакомых в качестве мишени для своих острот. "Он не мог жить без того, чтобы не насмехаться над кем-либо; таких лиц было несколько в полку", - писал М. Б. Лобанов-Ростовский. Ф. Боденштедт был свидетелем того, как Лермонтов на протяжении всего обеда вышучивал Олсуфьева и Васильчикова; существуют данные, что немало пришлось претерпеть и молодому офицеру Лисаневичу. По воспоминаниям Н. М. Сатина, эта черта еще летом 1837 года в Пятигорске помешала сближению Лермонтова с Белинским и с кружком ссыльных декабристов.

       Летом 1841 года мишенью для лермонтовских острот стал Мартынов. Прозвища "горец" и "человек с кинжалом", большая серия карикатур - из самых разных источников узнаем мы о граде насмешек, обрушившихся на голову Мартынова.Черкеска Мартынова и особенно его кинжал стали притчей во языцех у Лермонтова. Как рассказывал Васильчиков Висковатову, Лермонтов "просто рисовал характерную кривую линию да длинный кинжал, и каждый тотчас узнавал, кого он изображает". Мартынов первое время пытался отшучиваться, но где ему было соперничать с блестящим и остроумным поэтом! В дальнейшем он уже не столь добродушно реагировал на лермонтовские остроты и карикатуры.

Однако шутки продолжались.

       И тут вступили в действие новые факторы.У Лермонтова было немало врагов. Кто они - возможно, мы до конца так и не узнаем. Какими мотивами руководствовались - тоже. Есть подозрение, что интрига против Лермонтова плелась в доме генеральши Мерлини, но кто участвовал в ней Висковатову это было, по-видимому, известно, однако он предпочел не называть имен.

       Очень возможно, что здесь-то и сыграло свою роль III отделение.

Весьма вероятно, что кто-либо из подстрекателей был связан с ведомством Бенкендорфа и действовал согласно полученным инструкциям.

"Как в подобных случаях это бывало не раз, - пишет Висковатов, - искали какое-либо подставное лицо, которое, само того не подозревая, явилось бы исполнителем задуманной интриги. Так, узнав о выходках и полных юмора проделках Лермонтова над молодым Лисаневичем, одним из поклонников Надежды Петровны Верзилиной,. ему через некоторых услужливых лиц было сказано, что терпеть насмешки Михаила Юрьевича не согласуется с честью офицера. Лисаневич указывал на то, что Лермонтов расположен к нему дружественно и в случаях, когда увлекался и заходил в шутках слишком далеко, сам первый извинялся перед ним и старался исправить свою неловкость. К Лисаневичу приставали, уговаривали вызвать Лермонтова на дуэль - проучить. "Что вы, - возражал Лисаневич, - чтобы у меня поднялась рука на такого человека".

        С Мартыновым дело обстояло иначе. Вынужденный по неизвестным нам причинам уйти в отставку, злящийся на весь свет и скрывающий свои чувства под весьма модной маской разочарованного романтического героя, Мартынов должен был в этом состоянии особенно болезненно воспринимать любые шутки, хоть как-то затрагивающие его честь. Нетрудно было объяснить глупому и мнительному фату, что в глазах света он станет посмешищем, если не найдет способа дать должную отповедь Лермонтову. В сознании Мартынова на одной чаше весов оказались дружеские чувства к Лермонтову, которого он, видимо, искренне любил, а на другой - уязвленное чувство чести. Последнее в конце концов перевесило. 13 июля Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль.

"...На вечере у генеральши Верзилиной, - писал впоследствии князь А. И. Васильчиков, - Лермонтов в присутствии дам отпустил какую-то новую шутку, более или менее острую, над Мартыновым. Что он сказал, мы не расслышали".

Э. А. Шан-Гирей, дочь Верзилиной от первого брака (впоследствии жена А. Шан-Гирея, друга и родственника Лермонтова), сидевшая рядом с поэтом, вспоминает: "Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову:"Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах", и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову"."...выходя из дома на улицу, - продолжает князь Васильчиков, - Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски: "Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах", на что Лермонтов таким же спокойным тоном отвечал: "А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения". (Э. Шан-Гирей пишет, что в передней Мартынов повторил свою фразу: "Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах", "на что Лермонтов спросил: "Что ж, на дуэль, что ли, вызовешь меня за это?" Мартынов ответил решительно: "Да", - и тут же назначили день".)

        Примерно так же излагают события А. Шан-Гирей, Лорер и многие другие.

В поведении Мартынова опять-таки пока нет ничего, что могло бы показаться странным Столыпину, достаточно близко знавшему убийцу Лермонтова.

Друзья Лермонтова и Мартынова не придали сколько-нибудь серьезного значения их ссоре. Вероятно, ссора была бы ликвидирована, предприми Лермонтов хотя бы один шаг к примирению.Но Лермонтов этого шага не сделал.

          Переговоры с Мартыновым тоже ничего не дали. Он продолжал настаивать на дуэли. Возможно, что в это время Мартынов испытывал на себе действие подстрекателей. Возможно, что они убедили его или хотя бы намекали ему, что отказ от дуэли, согласие на примирение без извинения противника выставят его, Мартынова, трусом, сделают посмешищем в глазах "света". На этой стадии развития событий свою черную роль, видимо, и сыграло III отделение. Э. Герштейн в своей книге приводит примеры того, как III отделение, получив информацию о какой-либо предстоящей дуэли, предотвращало ее. Ведомство Бенкендорфа было, безусловно, осведомлено о готовящейся дуэли Лермонтова с Мартыновым - недаром на следующий после дуэли день Пятигорск был буквально наводнен жандармами, - но не в интересах III отделения было уберечь Лермонтова от опасности.

      Так или иначе, но переговоры успеха не принесли, и 15 июля состоялась дуэль.

        Друзья Лермонтова и тут были уверены в мирном исходе. Они (включая секундантов) считали, что дуэль будет носить чисто формальный характер: нелепо, чтобы из-за пустяка друзья стрелялись бы насмерть.

"Мы... были убеждены, - писал Васильчиков, - что дуэль кончится пустыми выстрелами и что, обменявшись для соблюдения чести двумя пулями.противники подадут себе руки и поедут... ужинать". Васильчиков считал что и Лермонтов не принимал всерьез предстоящую дуэль.

      Пустяковость причины дуэли, дружеские отношения дуэлянтов, а также близость секундантов обоим противникам привели к тому, что не было четко определено, кто вызвавший, а кто вызванный. Не были даже по-настоящему распределены секунданты. Не было на дуэли даже врача. Но самое главное последствие несерьезного отношения секундантов к дуэли - это вопиющее нарушение дуэльного кодекса, нарушение, безусловно повлиявшее на поведение Мартынова: присутствие на дуэли посторонних лиц - зрителей, для которых дуэль была своего рода спектаклем. Видимо, все это и имел в виду сдружившийся с Лермонтовым в Пятигорске Лев Сергеевич Пушкин, говоря, что "эта дуэль никогда бы состояться не могла, если б секунданты были не мальчики, она сделана против всех правил и чести".

       Да, можно с уверенностью говорить о присутствии на месте дуэли, кроме четырех секундантов - Глебова, Васильчикова, Столыпина, Трубецкого, и других лиц. Почти точно установлено еще Дружининым и Висковатовым присутствие Р. Дорохова. Висковатов предполагал, что были и другие, и Васильчиков не отрицал этого. Об этом слышал и дальний родственник Лермонтова Лонгинов, а Арнольди прямо указывал в своих воспоминаниях: "Я полагаю, что вся молодежь, с которою Лермонтов водился, присутствовала скрытно на дуэли, полагая, что она кончится шуткой и что Мартынов, не пользовавшийся репутацией храброго, струсит и противники помирятся... Не присутствие ли этого общества, собравшегося посмеяться над Мартыновым, о чем он мог узнать стороной, заставило его мужаться и крепиться и навести дуло пистолета на Лермонтова?" .

Чувствуя себя словно на сцене, Мартынов, боявшийся обвинений в трусости или в пустом позерстве, вынужден был вести себя решительно: быстрыми шагами, как вспоминает Васильчиков, подошел он к барьеру и выстрелил.

      Много позже Мартынов рассказывал родственнику Лермонтова Д. А. Столыпину, что он "отнесся к поединку серьезно, потому что не хотел впоследствии подвергаться насмешкам, которыми вообще осыпают людей, делающих дуэль предлогом к бесполезной трате пыжей и гомерическим попойкам".

      Безусловно, для Столыпина-Монго, бывшего очевидцем событий, вся линия Мартынова - и вызов на дуэль, и поведение в ходе ее - не могла не быть ясной.

Что же тогда составляло для него загадку?

        Проследив линию поведения Лермонтова, которой, к сожалению, по существу, никто из исследователей не уделял достаточно серьезного внимания, можно прийти к выводу, что именно она - почти с самого начала и до конца - не могла не быть загадочной для ближайшего друга и родственника поэта. То, что Лермонтов осыпает Мартынова градом насмешек, не могло удивить Столыпина - он достаточно хорошо был знаком с этой чертой характера поэта. Но почему, видя, что Мартынов - человек, которого Лермонтов любил и предстоящей встрече с которым радовался, - всерьез обижается, почему и тогда Лермонтов не прекратил своих шуток, - это был первый вопрос, стоявший перед Столыпиным. Ведь Столыпин знал лермонтовскую незлобивость по отношению к друзьям, его доброту. Почему же поэт повел себя по отношению к Мартынову не так, как по отношению к другим жертвам своего остроумия? Лисаневич, как мы знаем от Висковатова, неизменно отвечал подстрекателям, что он хотя бы потому не может сердиться на лермонтовские шутки, что когда поэт видит, что он, Лисаневич, всерьез начинает обижаться, то немедленно извиняется перед ним. А Боденштедт вспоминал, что когда однажды князь Васильчиков был уязвлен остротами Лермонтова и сказал ему об этом, "Лермонтова искренне огорчило, что он обидел князя... и он всеми силами старался помириться с ним, в чем скоро и успел...".

Почему же поэт повел себя по отношению к Мартынову иначе, чем в других подобных ситуациях? Почему же в ответ на слова Мартынова: "Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах", Лермонтов не только не пытается как-то уладить назревающий конфликт, но и отвечает фразой, после которой Мартынов почти наверняка должен вызвать его на дуэль? Не искал ли Лермонтов по каким-то неизвестным причинам сам повода для дуэли с Мартыновым? Легенда о "самоубийстве посредством дуэли» родилась в смутные дни после смерти поэта. "Он мне всегда говорил, что ему жизнь ужасно надоела, - писала из Пятигорска летом 1841 года очаровательная кузина Лермонтова, Катенька Быховец, - судьба его так гнала, государь его не любил, великий князь ненавидел... и тут еще любовь: он был страстно влюблен в В.А. Бахметеву; она ему была кузина; я думаю, он и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый разговор был". Легенда эта не только красива, но и поэтична. Она даже вполне "в духе Лермонтова".

          В качестве аргумента против версии о самоубийстве выступает рассказ Михаила Глебова, переданный лермонтоведом   Мартьямовым: "Никаких предсмертных разговоров, никаких предсмертных распоряжений от него Глебов не слыхал. Он ехал как будто на званый пир какой-нибудь". Никаких намеков на то, что жизнь ему ужасно надоела, не содержат и последние, из Пятигорска, письма Лермонтова. Они полны жизни. И последнее. К 15 июля Лермонтов успел принять 29 ванн, а в день дуэли купил еще один курс. Об этом известно не со слов очевидцев, которые могут ошибаться. Факт зафиксирован в "Книге дирекции Кавказских минеральных вод на записку прихода и расхода купленных билетов и вырученных с гг. посетителей денег за ванны на горяче-серных водах в Пятигорске..." Понятно, что все это, вместе взятое, говорит не о желании покончить жизнь самоубийством, а действовать и подчинять себе обстоятельства.

Обстоятельства самой дуэли долгое время оставались неясными. В качестве единственной версии о том, как проходила дуэль, лермонтоведы приводили дневниковую запись московского почт-директора А.Я.Булгакова, который путем сопоставления и сравнения писем, полученных в свое время от В.С.Голицина и Н.В.Путяты, составил такую картину: "...Когда явились на место, где надобно было драться, Лермонтов, взяв пистолет в руки, повторил торжественно Мартынову, что ему не приходило никогда в голову его обидеть, даже огорчить, что все это была одна шутка, а что ежели Мартынова это обижает, он готов просить у него прощения... везде, где он захочет!... "Стреляй! Стреляй!" - был ответ исступленного Мартынова. Надлежало начинать Лермонтову, он выстрелил в воздух, желая кончить глупую эту ссору дружелюбно. Не так великодушно думал Мартынов. Он был до такой степени бесчеловечен и злобен, что мог подойти к самому противнику своему и выстрелить ему прямо в сердце. Удар был так силен и верен, что смерть была столь же скоропостижной, как выстрел. Несчастный Лермонтов испустил дух! Удивительно, что секунданты допустили Мартынова совершить этот зверский поступок. Он поступил против всех правил чести и благородства, и справедливости. Ежели бы он хотел, чтобы дуэль совершилась, ему следовало сказать Лермонтову: "Извольте зарядить опять ваш пистолет. Я вам советую хорошенько в меня целиться, ибо я буду стараться вас убить". Так поступил бы благородный, храбрый офицер. Мартынов поступил как убийца.

      Захаров вносит существенные поправки в это описание. Рассказ о выстреле Лермонтова в воздух, якобы имевшем место, - это свидетельство не очевидцев, а лиц, слышавших это от кого-то, что является весьма существенной деталью. Непосредственные участники дуэли долгое время молчали. Однако были найдены воспоминания о дуэли, которые князь Васильчиков опубликовал в 1872 году в "Русском архиве".

      "Раз"... ''Два" ..."Три!" командовал между тем Глебов. Мартынов уже стоял у барьера. "Я отлично помню, - рассказывал князь Васильчиков, - как Мартынов повернул пистолет курком в сторону, что он называл стрелять по-французски. В это время Столыпин крикнул: "Стреляйте! или я разведу вас!"... Выстрел раздался, и Лермонтов упал, как подкошенный". Позднее стала известна деталь, имеющая огромное значение. "Когда Лермонтову, хорошему стрелку, был сделан со стороны секундантов намек, что он, конечно, не намерен убивать своего противника, то он и здесь отнесся к нему с высокомерным презрением со словами: "Стану я стрелять в такого дурака". То, что роковые слова действительно были произнесены Лермонтовым, подтверждает найденная В.А. Захаровым заметка, опубликованная в 1939 году в Париже в эмигрантской газете "Возрождение". Княгиня С.Н.Васильчикова предоставила выдержку из неопубликованных воспоминаний ее покойного мужа князя Б.А.Васильчикова, сына секунданта Мартынова. "Отец всегда был уверен, что все бы кончилось обменом выстрелов в воздух, если бы, подойдя к барьеру и подняв дуло пистолета вверх, Лермонтов, обращаясь к моему отцу, громко, так что Мартынов не мог не слышать этого, сказал: "Я в этого дурака стрелять не буду". Это переполнило чашу терпения противника, он прицелился, последовал выстрел".

        "Я вспылил, - писал Мартынов в ответах следствию. - Ни секундантами, ни дуэлью не шутят... и опустил курок...".

     Неожиданно строгий исход дуэли даже для Мартынова был потрясающим. Пораженный, он бросился к упавшему замертво поэту. Гибель Лермонтова для всех, присутствовавших на дуэли, была большим горем.

       На следующий день, 16 июля, на место поединка

выехала следственная комиссия. Тело Лермонтова было освидетельствовано ординарным лекарем пятигорского военного госпиталя, титулярным советником Барклаем-де-Толли. Осмотрев тело, он дал два свидетельства. В первом не было описания раны, а лишь констатировался факт смерти. Второе свидетельство, датированное 17 июля 1841 года, гласило: "При осмотре оказалось, что пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, при срастании ребра с хрящем, пробила и правое, и левое легкое, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны, и при выходе прорезала мягкие части левого плеча, от которой раны поручик Лермонтов мгновенно, на месте поединка помер".

       По документам, найденным в архивах, установлено, что Барклай-де-Толли не вскрывал тела Лермонтова. Возможно, что его попросил об этом хозяин дома. В.И.Чилаев, который по вполне понятным мотивам, не хотел, чтобы его дом был превращен в прозекторскую, а местное начальство не решилось перевезти труп Лермонтова в морг Пятигорского военного госпиталя. Барклай-де-Толии не мог предположить, что с течением времени появится версия об убийстве Лермонтова таинственным казаком из-за кустов, в основе которой будет лежать его свидетельство.Из судебно-медицинского заключения штаб-лекаря Ивана Барклая-де-Толли: «Входное отверстие от пули, убившей Лермонтова, было ниже 12-го (последнего) ребра, а выходное - между 5-м и 6-м рёбрами. Пуля шла снизу вверх под углом 45 градусов! - рассказал «АиФ» Георгий Абсава, кандидат медицинских наук, автор книги о Лермонтове. - Кто-то стрелял в поэта лёжа на земле, из укрытия. Другая нестыковка - пуля, убившая Лермонтова, вылетела насквозь: для тогдашних пистолетов это слишком большая пробивная способность. Зато такая сила свойст­венна стрелковой винтовке того времени. Вывод: Лермонтова убил киллер, залёгший в зарослях кустарника рядом с местом дуэли».

      Версию о снайпере выдвинул ещё в 30-х гг. ХХ в. тогдашний директор пятигорского музея «Домик Лермонтова» Степан Коротков, за что его сняли с должности. Однако спустя 20 лет о том же самом написал Константин Паустовский в повести о Лермонтове «Разлив рек»: «Одновременно с выстрелом Мартынова ему почудился второй выстрел, из кустов под обрывом, над которым он стоял». В убийстве был уверен и советский литературовед Юрий Тынянов, он писал: «Грибоедов, Пушкин, Лермонтов - они не погибли. Их просто устранили».

    О ране поэта обстоятельно писал профессор В.А.Мануйлов, он же привел заключение судебно-медицинской экспертной комиссии, созданной по просьбе ИРЛИ. Ее выводы следующие: "Как известно, труп Лермонтова не вскрывался, поэтому установить, какие именно внутренние органы и кровеносные сосуды повредила пуля, можно лишь приблизительно, учитывая расположение входного и выходного пулевых отверстий''.

       Так как пуля была крупного калибра и имела достаточно большую скорость, то, даже проходя вдоль аорты или сердца, она могла причинить ушиб либо разрыв этих органов благодаря передаче энергии окружающим их тканям.

Пулевые ранения обоих легких могут вызвать быстрое наступление смерти вследствие двустороннего пневмоторакса, а ранение аорты или сердца, - вследствие быстрой кровопотери. Сочетание пневмоторакса с острой кровопотерей тем более может обусловить быструю смерть.

     Известие о гибели поэта прокатилось по России. Первое сообщение было опубликовано в провинции. 2 августа газета "Одесский вестник" сообщила о кончине Михаила Юрьевича Лермонтова, одного из любимейших русских поэтов и прозаиков. Сразу после трагической кончины в 1841 г.­ его произведения стали изучать в гимназиях. Поклонницей поэта была супруга

Николая I императрицаАлександра Фёдоровна. Выдавая замуж старшую дочь, в качестве подарка на свадьбу она преподнесла ей не украшение, а томик стихов по­эта. Вместе с тем действовал негласный запрет на публичные рассуждения о гибели поэта. В ходу была официальная версия о дуэли.

       Последующие отклики на это печальное событие были менее выразительны. Исключение составило сообщение в петербургской "Литературной газете", издаваемой другом Лермонтова А.А.Краевским: "Первая новость наша печальная. Русская литература лишилась одного из талантливейших своих поэтов. По известиям с Кавказа, в последних числах прошедшего месяца скончался там М.Ю.Лермонтов''.

Наказание Мартынова

      По решению Николая I наказанием для Мартынова стало церковное покаяние, но не следует думать, что такое наказание было легким.

    Отбывать его Мартынов должен был в Киеве. Духовная Консистория определила ему пятнадцатилетний срок. В августе 1842 года Мартынов подал прошение в Святейший Синод, как тогда полагалось. В январе 1843 года прошение было удовлетворено: синод сократил срок покаяния до десяти лет, а Киевский митрополит Филарет убавил еще два года. В конце концов, Мартынов приносил покаяние всего около четырех лет.

    Мучила ли Мартынова совесть? Думаю, что да. По свидетельству современников в день дуэли он ежегодно заказывал панихиду "по убиенному Михаилу..."

     Остаток жизни Мартынов прожил спокойно и в полном достатке. У него было одиннадцать детей - пять дочерей и шесть сыновей. Скончался он в 1875 году в Москве.

Документальные подтверждения

Невольник чести

      В Тенгинский полк поручик Лейб-гвардии гусарского полка Лермонтов был оправлен после дуэли с сыном французского посла в России Эрнестом де Барантом. В феврале 1840 года де Барант обвинил Лермонтова в том, что тот, якобы, распространял о нем в обществе «невыгодные вещи». Поединок проходил на саблях, в ходе которого Лермонтов получил касательное ранение, но после того, как его клинок был сломан, противники продолжили дуэль на пистолетах. После промаха де Баранта Лермонтов выстрелил в воздух, после чего секунданты признали дуэль состоявшейся (и снова ирония судьбы: тремя годами раньше из одного из этих пистолетов, которые де Барант одалживал Дантесу, был смертельно ранен Пушкин).

           В апреле того же года комиссия военного суда приговорила Лермонтова к трехмесячному содержанию в крепостном в каземате с последующей выпиской «в один из армейских полков тем же чином…». Однако Николай I ограничил наказание Лермонтову лишь переводом на Кавказ, а его секунданта — отставного подпоручика Алексея Столыпина (двоюродный дядя поэта) император распорядился «освободить от подлежащей ответственности». А де Барант и его секундант граф Рауль д'Англесе безнаказанно выехали их России.

«Какое кому наказание за вины»

       Отношение к дуэли с точки зрения общественного мнения емко выразил известный юрист-правовед и адвокат Владимир Спасович: «Обычай поединка является среди цивилизации как символ того, что человек может и должен в известных случаях жертвовать самым дорогим своим благом – жизнью – за вещи, которые с материалистической точки, не имеют значения и смысла: за веру, родину и честь». А Швейковский в упоминаемом выше труде о дуэлях подчеркивал, что «общество кладет чрезвычайное различие между убийцей на дуэли и обыкновенным убийцей». И приводит ряд оснований, выделяющих поединок чести из общего ряда убийств: во-первых, убийство совершается без согласия жертвы, из-за угла, а поединок — по обоюдному согласию, во-вторых, дуэль дает равные шансы сражающимся.

        Тем не менее, в системе российского права поединки рассматривались как уголовное преступление. Исключение составляет период с 1894 по 1910 год, когда «в целях укрепления боевого духа в армии» приказом по военному ведомству поединки в офицерской среде были разрешены, а в некоторых случаях по решению суда общества офицеров считались обязательными. Лермонтова за дуэль с де Барантом, а также Мартынова за убийство Лермонтова судили на основании положений Свода военных постановлений,вступившего в действие согласно манифесту Николая I с 1 января 1840 года.

«За самовольный суд и беззаконное мщение»

             Свод военных постановлений значительно понизил шкалу наказаний за дуэль, а также приравнял убийство на дуэли к умышленному убийству. «Кто, вызвав другого на поединок, учинит рану, увечье или убийство, тот наказывается, как о ранах, увечье и убийстве умышленном поставлено» — говорится в статье 395 части 5 книги 1. А статья 376 гласит, что «умышленный смертоубийца подлежит лишению всех прав состояния, наказанию шпицрутенами и ссылке в каторжную работу».

        Для секундантов наказание содержалось в статье 397: «Примиритель и посредники или секунданты, не успевшие в примирении и допустившие до поединка, не объявив о том в надлежащем месте, судятся как участники поединка и наказываются по мере учиненного вреда, то есть, если учинится убийство как сообщники и участники убийства; если раны или увечья как участники и сообщники в нанесении ран или увечья; если же убийства, ран или увечья не учинено как участники самовольного суда и беззаконного мщения в нарушение мира, тишины, любви и согласия».

           Любопытно, что и ранее в манифесте Екатерины II «О поединках», изданном в 1787 году, дуэль также признавалась преступлением против порядка управления. Виновный в вызове считался оскорбителем той судебной власти, которой должно было бы подлежать дело по жалобе на обиду. Поэтому «лицо, обнаружившее стремление сделаться судьей в собственном деле, прибегнувшее к самосуду» подвергалось «взысканию судейского бесчестия». Принявший вызов подлежал наказанию «яко ослушник законов» и «сообщник беззаконного дела», а причиненные противнику раны, увечье или смерть наказывались как и умышленное преступление.

              Судебная практика того времени свидетельствует, что по отношению к лицам, участвовавшим в дуэлях, никогда не применялись высшие пределы наказания, а сама шкала наказаний с развитием законодательства неуклонно снижалась.

Кто и как вел военно-судебное производство по делу

      Недавно вышла в свет книга «Дуэль Лермонтова и Мартынова.  В книге собраны подлинные материалы следственного дела «О произошедшем поединке, на котором отставной майор Мартынов убил из пистолета Тенгинского пехотного полка поручика Лермонтова» и военно-судного дела «О предании военному суду отставного майора Мартынова, корнета Глебова и титулярного советника князя Васильчикова за произведенную первым с поручиком Лермонтовым дуэль».

               Они дают представление о том, кем и как устанавливались фактические обстоятельства произошедшего поединка, как велось военно-судебное производство по делу, что принималось во внимание при назначении наказания его участникам.

          О произошедшей дуэли комендант Пятигорска полковник Василий Ильяшенков донес своему прямому начальнику — командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютанту Павлу Граббе (в свою очередь, командующий отрапортовал командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу от инфантерии Евгению Головину): »…

    Находящиеся в городе Пятигорске для пользования болезней Кавказскими Минеральными водами уволенный от службы из Гребенского казачьего полка майор Мартынов и Тенгинского пехотного полка поручик Лермантов [это написание фамилии поэта постоянно встречается в документах] сего месяца 15-го числа в четырех верстах от города, у подошвы горы Машухи, имели дуэль, на коей Мартынов ранил Лермантова из пистолета в бок навылет, от каковой раны Лермантов помер на месте.

      Секундантами были у них находящиеся здесь для пользования минеральными водами лейб-гвардии Конного полка корнет Глебов и служащий в II отделении Собственной его императорского величества канцелярии в чине титулярного советника князь Васильчиков. По сему произшествию производится законное следствие, а майор Мартынов, корнет Глебов и князь Васильчиков арестованы; о чем и донесено государю императору…».

    Свою работу следственная комиссия начала 17 июля. В соответствии с порядком проведения следственных действий, прописанным в Своде законов Российской империи в редакции 1832 года, были допрошены участники дуэли, проведен судебно-медицинский осмотр тела погибшего и осмотр места происшествия.

Медицинский осмотр тела погибшего, осмотр места дуэли и опись пистолетов

       Осмотр тела Лермонтова производил лекарь Барклай-де-Толли. В то время медики руководствовались «Наставлением врачам при судебном осмотре и вскрытии мертвых тел», утвержденном в 1829 году. Согласно первому параграфу наставления «осмотр мертвых тел и заключение по оному о причине смерти, есть одна из важнейших обязанностей судебного врача. На его мнении нередко основывается приговор, решающий честь, свободу и жизнь подсудимого». Однако Барклай-де-Толли анатомического вскрытия не проводил, ограничившись наружным осмотром.

      В медицинском заключении он указал, что «пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра при срастании ребер с хрящом, пробила правое и левое легкое, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе порезала мягкие части левого плеча». Известно, что перед выстрелом соперника Лермонтов стоял к нему правым боком, прикрываясь согнутой в локте рукой и пистолетом. Некоторые исследователи высказывали сомнения в том, что при таком положении возможно подобное расположение раневого канала. Другие, опровергая их, предполагали, что указанное расположение входного и выходного отверстия могло быть обусловлено, например, неплотным прилеганием пули в канале ствола пистолета (изношенностью канала), в результате которого она при встрече с препятствием изменила прямолинейную траекторию.

      Картину могло бы прояснить надлежащее исследование орудия убийства, но суду была представлена лишь краткая опись пистолетов: «Пистолеты одноствольные с фистонами с серебряными скобами и с серебряною же насечкою на стволах, из коих один без шомпола и без серебряной трубочки. Число вещей 2». Наименование, характеристики (калибр, дальнобойность и т.д.), а также состояние пистолетов, как и их принадлежность, неизвестны. В дальнейшем эти вещественные доказательства вообще были изъяты из уголовного дела (Столыпин пожелал иметь их как память о Лермонтове, и комендант Пятигорска в последний день суда подменил их другой парой).

        Следственная комиссия в присутствии Глебова и Васильчикова уже на следующий день после дуэли осмотрела место поединка и расположение дуэлянтов. По результатам осмотра был составлен протокол. Однако в документе не нашла места оценка позиции каждого из дуэлянтов с точки зрения равных условий (некоторые исследователи считают, что позиция Мартынова для стрельбы была предпочтительной). Вопреки существовавшим тогда правилам, следствие не составило для суда и графической схемы места поединка.

Не назвали всех участников и свидетелей поединка…

        В период следствия Мартынов и секунданты имели возможность свободно переписываться между собой, согласовывать и менять показания, чем они и воспользовались.

   Например, на вопрос о том, как участники дуэли добирались на место ее проведения, Мартынов в одном случае ответил, что он и Лермонтов приехали верхом, а «Васильчиков и Глебов на беговых дрожках», в другом — уже утверждал, что верхом приехал и Васильчиков. И далее: «Кроме секундантов и нас двоих, никого не было на месте дуэли и никто решительно не знал об ней». Дуэльные правила предписывали секундантам воздерживаться от совместного следования к месту поединка, чтобы предотвратить возможный сговор против кого-либо из противников.

         В одних дрожках они, о чем проговорился Мартынов, могли оказаться только в том случае, если были не единственными распорядителя предстоящей «борьбы двух». Допрашиваемые как раз и скрыли тот факт, что на месте поединка была еще одна пара секундантов — князь Сергей Трубецкой и двоюродный дядя Лермонтова Столыпин, который непосредственно руководил дуэлью и сыграл в ней роковую роль.

      Они, во что бы то ни стало, старались избежать судебного разбирательства: Столыпин опасался сурового наказания за повторное участие в дуэли, а Трубецкой — за нахождение в Пятигорске без разрешения. Поэтому Глебов с Васильчиковым, обладавшие безупречными служебными формулярами, сговорились взять ответственность на себя и писать, «что до нас относится четырех, двух секундантов и двух дуэлистов».

    Участие в дуэли Столыпина и Трубецкого нашло через много лет подтверждение в воспоминаниях князя Васильчикова. Кроме того, целый ряд источников считает вероятным, что за поединком мог наблюдать заядлый дуэлист Руфим Дорохов, с которым Лермонтова тесно сблизила служба в Тенгинском полку (присутствие на дуэли друзей и близких правилами не запрещалось, хотя и не считалось хорошим тоном).

Исказили истинное расстояние между дуэлянтами…

          На вопрос об условиях дуэли, Мартынов написал, что «был отмерен барьер в 15-ть шагов, и от него в каждую сторону еще по десяти. Мы стали на крайних точках. По условию дуэли, каждый из нас имел право стрелять, когда ему вздумается, стоя на месте или подходя к барьеру. Осечки должны были считаться за выстрелы. После первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего на барьер. Более трех выстрелов с каждой стороны не было допущено по условию. Я первый пришел на барьер. Ждал несколько времени выстрела Лермантова, потом спустил курок». Васильчиков и Глебов, естественно, повторили показания Мартынова.

        Только по прошествии многих лет Васильчиков признался, что расстояние между барьерами составляло не 15, а 10 шагов — секунданты «отмерили тридцать шагов; последний барьер поставили на десяти». В связи с тем, что накануне дуэли Лермонтов говорил, что не будет стрелять в Мартынова, эти условия поставили его противника, истинных намерений которого никто не знал, в самые выгодные условия — дистанция практически исключала возможность промаха. Между тем, французский дуэльный кодекс, которым руководствовались и российские дуэлянты, предоставлял соперникам «щадящие» условия: барьерная дистанция обычно равнялась 30–35 шагам. Тем не менее, секунданты Лермонтова и Мартынова избрали «смертельный» вариант.

         Некоторые исследователи биографии Лермонтова, в частности профессор Павел Висковатов, который беседовал со свидетелями последних дней поэта, склоняются к выводу, что отсутствие на месте поединка доктора и экипажа для возможной транспортировки раненого, участие в дуэли Столыпина и Трубецкого, у которых в случае огласки возникли бы серьезные проблемы по службе, свидетельствует, что присутствовавшие на поединке рассчитывали на мирный исход.

      «Ближайшие к поэту люди так мало верили в возможность серьезной развязки, что решили пообедать в колонии Каррас и после обеда ехать на поединок. […] Почему-то в кругу молодежи господствовало убеждение, что все это шутка, – убеждение, поддерживавшееся шаловливым настроением Михаила Юрьевича. Ехали скорее, как на пикник, а не на смертельный бой», – писал Висковатов. Васильчиков в разговоре с биографом также говорил, что участники дуэли «так несерьезно глядели на дело, что много было допущено упущений».

   Не сообщили, что Мартынов выстрелил, когда стрелять было нельзя…

     В ответах на «вопросные пункты» обвиняемые показали, что дуэль проходила со сближением: противники по команде могли начинать движение от установленного исходного рубежа до барьера и произвести выстрел в любое время, в том числе и оставаясь на месте. Но умолчали о некоторых оговоренных особенностях начала стрельбы. После команды «Сходись!» Столыпин начал отсчет до «трех» с промежутком времени не более 10-15 секунд.

       Первый выстрел дуэлянты могли произвести только между счетом «два» и «три». Однако, ни Лермонтов, ни Мартынов в этот промежуток не выстрелили. По правилам дуэль должна была быть остановлена для дальнейшего решения — либо о ее прекращении, либо о продолжении. Но Столыпин в нарушение правил, которые не допускали заранее не оговоренных команд, крикнул: «Стреляйте, или я развожу дуэль!». После этого Лермонтов произнес «Я в этого дурака стрелять не буду» (по другой версии, он сказал, что не имеет обыкновения стреляться из-за пустяков), а Мартынов выстрелил. «Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх […]», — вспоминал Васильчиков. […] Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил».

Пытались запутать вопрос о том, от кого исходил вызов на дуэль

    «Я первый вызвал его», — ответил Мартынов на соответствующий вопрос следственной комиссии. Но при этом он сослался на слова, якобы произнесенные в его адрес Лермонтовым, и которые, по его мнению, «уже были некоторым образом вызов», поэтому ему ничего не оставалось делать, как «формально» потребовать от Лермонтова удовлетворения. По утверждению отставного майора, он просил его прекратить несносные шутки и предупредил, что если тот еще раз вздумает избирать его «предметом для своего ума», то он заставит его «перестать».

         «Он не давал мне кончить, и повторял несколько раз сряду, — пишет Мартынов, — что ему тон моей проповеди не нравится; что я не могу запретить ему говорить про меня то, что он хочет, – и в довершение прибавил: «Вместо пустых угроз ты гораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я никогда не отказываюсь от дуэлей…». Мартынов снова и снова в своих показаниях пытался убедить следствие, что, в сущности, вызов последовал со стороны Лермонтова, и путь к примирению был отрезан: «Глебов попробовал было меня уговаривать, но я решительно объявил ему, что он из слов самого же Лермонтова увидит, что, в сущности, не я вызываю, но меня вызывают».

      И еще одно место показаний: «Я отвечал им (Васильчикову и Глебову): что […] теперь уже было поздно, когда сам он надоумил меня в том, что мне нужно было делать. В особенности я сильно упирался на этот совет, который он мне дал накануне, и показывал им, что этот совет был не что иное как вызов».

      Васильчиков вслед за дуэлянтом повторил: »… В самый день ссоры, когда майор Мартынов при мне подошел к поручику Лермонтову [между тем, Мартынов неоднократно свидетельствовал, что их разговор с Лермонтовым происходил с глазу на глаз], и просил его не повторять насмешки, для него обидных, сей последний отвечал, что он не вправе запретить ему говорить и смеятся, что, впрочем, если обижен, то может его вызвать, и что он всегда готов к удовлетворению». Васильчиков охарактеризовал это, как «подстрекательство к вызову».

«Оскорбления мне никакого нанесено не было»

     Некоторые обстоятельства дуэли, скрытые Мартыновым и секундантами от следствия и собственные упущения комиссии существенно повлияли на качество расследования, в частности, не установлены все ее участники, факты грубого нарушения правил дуэли. Однако даже будь все по-другому, вряд ли это сыграло бы решающую роль при определении военным судом меры наказания в сторону его ужесточения.

       Судьи столкнулись бы со своеобразным юридическим казусом: с одной стороны, подсудимые подверглись уголовному преследованию за участие в запрещенной законом дуэли, а с другой — законодательством не предусмотрена ответственность за нарушение неписанных правил поединка.

     Никак не сказалась на приговоре военного суда и ничтожность причины дуэли, закончившейся гибелью Лермонтова. Между тем, она не могла быть незамечена следствием и судом из ответов Мартынова на вопросы о том, какой повод он давал Лермонтову для колкостей и острот («как без того не могло бы это от него произойти»), в чем заключались наносимые ему обиды и «не относились ли его слова более к дружеской шутке или же к оскорблению чести Вашей?»

       С самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, чтобы не сказать мне чего-нибудь неприятного, — писал в ответ Мартынов. — Остроты, колкости, насмешки на мой счет – одним словом, все, чем только можно досадить человеку, не касаясь до его чести (Курсив – автора)». «Поводом же к его остротам на мой счет, вероятно, было не что другое, как желание поострить; по крайней мере я других не знаю причин, — продолжал Мартынов. — Что же касается до сущности этих насмешек и колкостей, то в них помнишь не слово, а намерение». И далее: «Я уже имел честь объяснить господам следователям, что оскорбления мне никакого нанесено не было».

Почему подсудимые стремились попасть под юрисдикцию военного суда

       4 августа Николай I «высочайше повелеть соизволил» предать участников дуэли «военному суду не арестованными, с тем, чтобы судное дело было окончено немедленно» (ранее намечалось, что дело будет рассмотрено окружным судом). Правовые основания для такого решения были: правила подсудности предусматривали рассмотрение военным судом преступления, совершенного группой лиц, в которую входил военнослужащий (поручик Глебов).

      Однако здесь сказался интерес как кавказских генералов, не желающих выносить сор из казармы, так и, прежде всего, Мартынова: «цивильный» суд вполне мог приговорить убийцу Лермонтова к каторжным работам. Поэтому отставной майор загодя ходатайствовал перед властями о замене суда. «Сентенция военного суда может доставить мне в будущем возможность искупить проступок мой собственной кровью на службе Царя и отечества», — писал он.

«Майор Мартынов учинил убийство, так как он вынужден был к дуэли самим Лермантовым»

        Комиссия военного суд была сформирована из строевых офицеров под председательством командира Кавказского линейного №2 батальона подполковника Василия Монаенко. В рассмотрении дела принимал участие также аудитор (военный юрист) Александр Ефремов, который являлся советником членов комиссии по юридическим вопросам. На основании Свода военных постановлений части 5-й устава военно-уголовного, книги 1-й статей 376, 395 и 398 приговорил Мартынова, Глебова и князя Васильчикова к лишению чинов и прав состояния, не найдя оснований для «отсылки в каторжные работы».

      По установленному тогда порядку, свое мнение на сентенцию высказали по старшинству представители военной администрации на Кавказе генерал-адъютант Граббе и генерал от инфантерии Головин. Оба воина заявили в один голос, что «майор Мартынов учинил убийство, так как он вынужден был к дуэли самим Лермантовым» и что «Лермантов сам надоумил его, что нужно делать, и, что совет его, данный ему накануне, есть не что иное как вызов», и предложили «написать его [Мартынова] в солдаты до выслуги без лишения дворянского достоинства». А секундантам Глебову и Васильчикову «вменить в наказание содержание под арестом до предания суду, выдержать еще некоторое время в крепости с записанием штрафа сего в формулярные их списки».

«Апелляционное» решение Николая I

      Доклад Николаю I о результатах рассмотрения военно-судного дела для окончательного определения наказания Мартынову, Глебову и Васильчикову представил генерал-аудитор Адам Ноинский (он также представлял императору на утверждение приговор Дантесу по делу о дуэли с Пушкиным). Николай I распорядился: майора Мартынова посадить в киевскую крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию, титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить — «первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны».

Срок церковного покаяние для Мартынова был определен Киевской духовной консисторией в 15 лет. Оно включало в себя изнурительные молитвы, продолжительные посты и паломничество. После просьб Мартынова о смягчении наказания Святейший Синод в 1843 году сократил срок покаяния с 15 до 5 лет, а в 1846 году Мартынов был от него освобожден.

Заключение

       Изучив внимательно материалы, связанные с историей последней дуэли Лермонтова, я убедилась, что в ней не было абсолютно никакой политической подоплеки, как утверждает первый биограф поэта П.А.Висковатый.

Неправдоподобно выглядит и версия о самоубийстве поэта, поскольку он не вел никаких предсмертных разговоров, а письма его были полны жизни.

    Можно согласиться с мнением В.А.Захарова, что нельзя обвинять в заговоре против поэта секундантов, князя Васильчикова и Петра Глебова, так как Лермонтов любил их и доверял им.

     Не находит подтверждения и версия о том, что были нарушены правила дуэли, по которым "противники не имели права стрелять ни на секунду раньше счета "два" или позже команды "три", после которой дуэль безоговорочно прекращалась". На самом деле, Мартынов не выстрелил после команды "три". Его выстрел раздался позже.

   Вывод таков. Единственным поводом для дуэли были постоянные насмешки Лермонтова в адрес Мартынова. Это и карикатуры в злополучном альбоме, главным объектом которых был Мартынов, розыгрыши, унижение в присутствии дам. Но последним роковым обстоятельством, из-за которого и прозвучал выстрел, стали слова поэта: "Я в этого дурака стрелять не буду". Последняя версия доказана на основании документальных данных, свидетельств современников и новых архивных материалов, которые освещены в работе.

Список литературы

Иванова Т.А., Лермонтов на Кавказе. - М., "Детская литература",1975.

Марченко А.М., С подорожной по казенной надобности. - М., "Книга", 1984.

Арзамасцев В.П., Виноградов В.Б., По лермонтовским местам. -М.,"Профиздат", 1985.

Алексеев Д.А., Пискарев Б.А., Тайны гибели Пушкина и Лермонтова. - М., "Русслит", 1991.

Захаров В.А., Загадка последней дуэли. - М., "Русская панорама", 2000.