Своеобразие
психологизма прозы Бориса Зайцева
Творчество русского прозаика Бориса Константиновича Зайцева мало известно
широкому кругу читателей и мало освещается учебной программой "Русская
литература". Дело будущего - более полное издание сочинений Бориса
ЗАЙЦЕВА.
В нашей литературе лишь сейчас проходит своеобразное воскрешение писателя, а в
начале ХХ века современная ему критика высоко оценила уже первые его попытки.
В Борисе Зайцеве видели прямого наследника и продолжателя А.Чехова.
Борис Константинович Зайцев родился 21 января 1881 года в городе Орле. Учился
сначала в училище, потом в Петербургском Горном институте. Проучившись три
года, Зайцев решает целиком посвятить себя увлечению, которое впоследствии
станет важнейшим делом всей его жизни - литературе.
Вначале Зайцев пишет маленькие рассказы, печатается в газетах. В 1901 году
Зайцев отправляет А.П.Чехову свою работу "Неинтересная история". В
ответ получает телеграмму: "Холодно, сухо, длинно, не молодо, хотя
талантливо". Молодого Зайцева, все-таки, окрылило это
"талантливо", сказанное его кумиром.
В 1902 году был напечатан один из первых рассказов "Волки", а в 1906
году выходит первая книга Зайцева "В дороге". Книгу заметили, на нее
появляются рецензии авторитетнейших писателей З.Гиппиус, В. Брюсова, А.Блока.
В 10-е годы в творчестве Зайцева усиливается пантеистическое начало. В этот
период появляются его наиболее значительные произведения: "Миф",
"Деревня", "Смерть", "Жемчуг", "Густя",
"Изгнание", "Актриса", "Студент Бенекдитов",
"Грех", роман "Дальний край" - произведения очень разные по
тематике, по своему художественному наполнению, написанные уже в традициях
русского классического реализма, с его пристальным интересом к человеческим
судьбам, к психологии личности.
Особенное внимание писателя привлекают по-прежнему женщины, ищущие ласки и
тепла, не теряющие бодрости, но, в конечном счете, также терпящие жизненную
катастрофу "Мать и Катя", "Кассандра",
"Богиня", "Маша".
Война 1914 года в значительной мере была неожиданностью для писателя. Зайцев
считался ратником-ополченцем 2-го разряда, иными словами, был рядовым, но по
возрасту призывался не в первую очередь. Однако наступил и его час. Летом 1916
года Зайцев мобилизован и, не жалея воевать обычным солдатом, поступил в школу
прапорщиков. Об этой поре своей жизни, совпавшей крушением Российской империи
в феврале 1917 года, он рассказывал в очерках "Мы военные",
"Офицеры".
Октябрьская революция застала его в Прытыкино, отцовском имении, где он часто
гостить вплоть до своего отъезда в эмиграцию. К революции Б. Зайцев отнесся
настороженно, но не отрицательно. Он был готов сотрудничать с новой властью.
В 1918 году у Зайцева выходят в свет первые тома собрания сочинений:
"Тихие зори", "Полковник Розов","Сны". А в
следующем году издается очередная книга "Путники".
В 1921 году Зайцева избирают председателем Союза писателей. В июле же этого
года он вступает во Всероссийский комитет помощи голодающим, в августе следует
нелепый арест. Однако Зайцева вскоре освобождают, но с высылкой за границу. Так
в 1922 году начинается долгая жизнь Зайцева в эмиграции. Однако тема России
остается главенствующей в его творчестве. В поздних мемуарах Зайцев с горечью
писал о моменте разлуки с родной страной. "Я думал о том, что ведь это мой
город и моя страна. Увижу ли я когда-нибудь эти равнины, осинки и березы, полу
варварскую Москву, полу варварский свой народ? Я ,сам потомок скифов? Но ведь
к этой стране, к этому народу я прирос крепко, нечего стесняться. Я люблю его
любовью неистребимой как любил своих стариков, чьи кости остались в этой земле"
В отличие от многих других эмигрантов-литераторов, горечь изгнания не породила
у Зайцева отрицания советской власти и нападок на нее, приведшие Зайцева в
изгнание, его не озлобили. Напротив, они усилили в нем чувство греха,
ответственности за содеянное и ощущение неизбежности того, что свершилось. Он
много размышлял обо всем пережитом, прежде чем пришел
к неприклонному выводу:
"Ничто в мире зря не делается. Все имеет смысл. Страдания, несчастия,
смерти только кажутся не объяснительными. Прихотливые узоры и зигзаги жизни при
ближайшем созерцании могут открыться как бесполезные. День и ночь, радость и
горе, достижения и падения - всегда научают "Бессмысленного нет".
Пережитое, страдания и потрясения вызвали у Зайцева религиозный подъем.
Обновленная стихия сострадания и человечности пронизывает прозу о
пореволюционной России: «Улица св.Николая», «Белый свет», «Душа».
В это же время своеобразно в его творчество входит тема эмиграции. Тема
эмиграции освещена в романах «Дом в Пасси» и «Золотой узор», повести «Анна»,
тетралогии «Путешествие Глеба». Существенное место в эмиграционном творчестве
постепенно приобретает жанр биографии. Потрясенный событиями, революции и
гражданской войны, ощутивщий на себе стремительность расчеловечевания
человека, жестокость утраты нравственных ориентиров Б. Зайцев уже в 1925 году
пишет своеобразное житие самого любимого русским народом святого – «Преподобный
Сергей Радонежский».
Во времена разрушения и ломки Зайцев воспевает мудрость «делания», подвиг
самоотречения и собирания родной земли. Та же тема святости раскрывалась и в
его повести «Алексей, Божий человек».
В тридцатые годы создаются биографические книги о Жуковском, Тургеневе,
Чехове.
После войны, в 1947 году, Бориса Зайцева избирают председателем Союза русских
писателей и журналистов во Франции.
Редкая для русских писателей долгая жизнь дана была Зайцеву и до последних дней
эта была жизнь творческая.
Умер Б.К.Зайцев 22 января 1972 года, год спустя после своего девяностолетия.
Умер так же тихо, достойно, как и жил.
Дооктябрьская критика очень высоко ценила творчество Б. Зайцева. О нем много
писали и в эмигрантской литературе, по большей части все эти работы остаются
недоступны для нас. Творчество Зайцева рассматривали с разных позиций. Но кто
бы ни писал о Зайцеве, обязательно отмечался его принцип доброжелательного
приятия мира и порожденный этим принципом особый психологизм его прозы.
В своей работе старалась рассмотреть лишь некоторые стороны своеобразия,
опираясь на методику, разработанную одним из крупнейших литературоведов,
занимавшихся этой проблемой, Л.Я. Гинзбург.
«Детерминированность поведения и характера, - пишет Л. Гинзбург, - основная
установка реализма Х1Х века. Реализм начал с общей обусловленности человека
временем и средой и уточнял ее постепенно…
Что такое психологический анализ?
Прослеживание
причинно-следственных сцеплений, все более уточненных, в той сети
обусловленности, которая наброшена на все сущее; явление, возведенное к общим
формулам и одновременно разложенное на составные части, переменные и текучие,
образующие ряды ситуаций, процесс. Это и подстановка, замена одних составных
частей другими, когда, например, на месте подвига оказывается себялюбие или,
напротив, на месте эгоистического действия - действие, нужное всему обществу,
человечеству".
В качестве первого подступа к исследованию этого сложнейшего явления намечена
схема, основанная на специфике и функциональности поэтики названии и номинации
героев.
"Первичная установка,- пишет Л. Гинзбург, - отношение к появившемуся
герою, точка зрения, с самого начала определяющая возможность его эстетического
существования, закладывают единство литературного героя. Формальным признаком
такого сразу порождаемого единства является уже самое имя действующего лица.
Это динамическое единство и поэтому ни имя, и скрепляющая героя первоначальная
установка не мешают ему измениться, развиваться даже в неожиданном
направлении".
В соответствии с этим выделяется пять типологических групп, в которых прослеживаются
лишь способы использования имени для раскрытия характера героев.
В рассказах первой группы, объединенных вынесением в заглавие именем героя,
эволюция имени отмечает развитие характера и оказывается знаком изменения
жизненного пути. Это рассказы: "Аграфена", "Маша",
"Густя", "Кассандра", "Мать и Катя",
"Авдотья - смерть".
Уже вынесенное в заголовке имя создает особую тональность повествования,
своеобразно настраивает восприятие читателя. Недаром Б. Зайцев то использует
торжественное имя "Аграфена", причем в рассказе окажется значимой
эволюция героини от нежной девушки Груши до все выносящей страдалицы и мученицы
Аграфены. То в название подчеркнуто вносятся нежное или домашнее снижающее
полуимя "Маша", "Густя", или порою даже прозвище, как в
рассказе "Мать и Катя". Ее называет матерью Катя за то, что ее
пестует, охраняет ее молодость, помогает учиться. За мощность сложения и некую
лень зовут ее "Ильей".
Порою имя в названии становится своеобразной психологической характеристикой
героя еще до его появления, как в рассказе "Кассандра".
Рассказы второй группы, где к имени добавляется профессия героя или называется
его социальный статус, заглавие становится одним из направляющих в раскрытии
характера и повествование передает совпадение или несовпадение между личностью
и ее социальной позицией, подчеркнутой названием. Это следующие рассказы:
«Студент Бенекдитов», «Полковник Розов», «Актриса», «Петербургская Дама».
Рассказы, название которых отмечает то или иное психологическое состояние и
переживания героя, чаще всего дают образы безымянных героев: «Сон», «Елисейские
поля», «Уединение», «Смерть», «Изгнание», «Грех», «Призраки». В них действует
«он» или «она», либо повествование ведется от первого лица так и не называемого
в тексте рассказчика. Сама безымянность героев позволяет подчеркнуть типичность
и распространенность психологического переживания.
В рассказах четвертой группы, где в название вынесено то или иное природное
явление, имя героя утрачивает свое все определяющее значение, хотя порою Б.
Зайцев своеобразно воскрешает стилистику 18 века с его просветительским
рационализмом и дает своим персонажем «говорящее» имя. Так несомненен «свет
Христа» в фамилии Христофорова. Порою же эти своеобразные медитации,
лирические раздумья обходятся почти без человека. Природа начинает в них жить
самостоятельной и независимой жизнью. В эту группу входят рассказы: «Осенний
свет», «Белый свет», «Заря», «Тихие зори», «Голубая звезда».
Стремление раскрыть пантеистического единство всего живого определяет рассказы
пятой группы. Однако Зайцев своеобразно антропоморфизирует природу и при всей
реалистической точности детали в рассказе «Волки», нравы волчьей стаи
оказываются своеобразной аллегорией, более чем прозрачно соотнесенной, не
просто с поведением человека, но с конкретной злободневно-политической
обстановкой в период создания рассказа. Отсюда и стилистика, и лексика волчьих
разговоров.
В богатой русской литературе ХХ века Борис Зайцев оставил свой заметный след,
создал художественную прозу, преимущественно лирическую без желчи, живую и
теплую. Тихий свет добра, простые нравственные начала, особенное чувство
сопричастности всему сущему: каждый человек – лишь частица природы, маленькое
звено космоса – «Не себе одному принадлежит человек».
Творчество Б.Зайцева очень многообразно и многофункционально. Исчерпать
специфику его психологизма в одной статье невозможно. Это лишь попытки наметить
некоторые вехи для дальнейших исследований.
Русская литература ХХ века является новаторской не только по своему идейному
и жизненному содержанию, но и в области художественной формы, приемах
художественного отражения действительности. Новизной отличаются способы
раскрытия реальных диалектических противоречий, жизненных конфликтов, принципы
психологического анализа.
Как известно, человек формируется объективными условиями общественного бытия. В
то же время он их осмысливает, поддерживает одни явления и отвергает другие. У
него вырабатываются определенный взгляд и позиция. В этот процесс жизненного
самоопределения и духовного формирования человека активно включается
литература, которая содержит и художественное воспроизведение объективных
условий, и разностороннюю идейно-эстетическую оценку их.
Литература ХХ века дает нам не только знание, информацию о жизни, но и
формирует жизненные идеалы, развивает наше мышление, помогает нам всем сердцем
ощутить красоту и правду окружающего мира.
Автор
учительница русского языка и литературы
ОСШ
им. А. Музрапова №65 Эменкулова Наргиза
С.
Колкент Сайрамского района Южноказахстанской области РК
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.