К уроку по теме "Основы знаний". Пятые Олимпийские игры

Пятые Олимпийские игры

Продолжаем знакомить с воспоминаниями Пьера де Кубертена, опубликованными издательством «Рид Групп» в книге «Олимпийские мемуары». В этой статье речь пойдет о V Олимпийских играх, которые проходили в 1912 году в Стокгольме (Швеция). Сам Кубертен считал, что после Игр в Стокгольме можно было с уверенностью утверждать, Олимпийские игры возродились. Но путь к успеху был полон терний.

Теперь уже не осталось практически ничего от попыток, направленных на то, чтобы вытеснить МОК, создав новый международный административный аппарат. Слоун писал мне 27 февраля 1911 года, что не только Салливан отдавал себе отчет в тщетности подобных усилий; получив приглашение присоединиться к группе непримиримых противников, еще мечтавших о победе, он отказал им и даже приложил все силы, чтобы подавить их бунт. Федерации со смирением склонились под давлением фактов. В 1909 году Международный велосипедный союз провозгласил свое решение отказаться от всякого участия в «Олимпийских играх Международного комитета», с усмешкой глядя на тех, «кто поедет в Афины». Греческий комитет, который надеялся провести в 1910 году у подножия Акрополя промежуточные Игры, устройству которых мы должны были оказать лояльную поддержку, как в 1906 году, был вынужден отказаться от затеи. Вопрос денег. Экономический кризис. Из Афин поступило неофициальное предложение ввести специальную серию соревнований в наш собственный цикл.

Игры должны были бы проводиться каждые восемь лет в Греции и каждые восемь лет в другой стране. Подобное предложение было невозможно принять. Мы сами бы подорвали свое дело, не принеся никому пользы. Международная политика была слишком нестабильна, чтобы какие-то незыблемые факторы могли в долгосрочной перспективе определять выбор будущего места проведения Игр. Следовало сохранить полную свободу МОК и в этом плане тоже.

Наряду с велосипедистами против МОК попытались выступить гребцы. Это случилось на конгрессе, состоявшемся в Люцерне в конце 1908 года. Однако их маневр не увенчался успехом. На всех фронтах поражение. В то время как федерации страдали от неэффективности своих атак, национальные олимпийские комитеты укрепляли свои силы. Господа Боланачи и граф Готье-Виньяль учредили комитеты в Египте и Монако, почетными президентами которых стали правящий хедив и монакский государь. Английские и германские комитеты по-прежнему были несокрушимы. То же самое происходило и в Венгрии. Американский комитет под председательством полковника Томпсона и с Салливаном в качестве секретаря обрел свой окончательный вид. Бельгийский, датский, испанский (его совсем недавно сформировал наш коллега маркиз Вилламайор, брат графа Романонеса) комитеты работали хорошо. Полковник С.В. Джукич недавно учредил комитет в Сербии. Комитеты функционировали и в Австралии, Канаде, Голландии, Италии, Японии, Норвегии, Португалии, Румынии. Лишь ситуация во Франции и Швейцарии вызывала некоторые сомнения. Тем не менее, они двигались в направлении выработки решений, которые должны были смягчить резкую настроенность местных федераций против участия в Играх, а также учесть чувствительность кантональных независимых организаций.

Существовали также комитеты в Чехии и Финляндии. Чешский комитет был одним из самых старых. Намеченный в планах еще к 1899 году, он окончательно сформировался лишь в 1903 году. Доктор Йиржи Гут-Ярковский проявил в ходе его учреждения всю твердость и настойчивость, на которую был способен его чешский патриотизм. Что касается Финляндии, там комитет был не такой старый, но не менее приверженный идее национальной независимости, и в 1908 году мы избрали финского коллегу в лице барона Виллебранда.

Между тем, время шло. Олимпийские игры становились очень важным мировым делом. Королевские семьи активно вмешивались в это, да и правительства тоже – до такой степени, что в Петербурге и Вене начала собираться гроза.

К счастью, в Австрии подготовка к участию шла медленно. Вместо того, чтобы сорвать зло на чехах, австрийцы обрушили обвинения на голову венгров. Вопрос алфавитного распределения стал во главу угла. Шведы, чтобы не показалось, что они больше предпочитают английский или немецкий, нежели французский, даже когда в этом не было необходимости, старались использовать шведский язык, который за пределами королевства не понимал никто. Таким образом, еще задолго до начала Игр газеты начали проявлять озабоченность алфавитным порядком, в котором в день торжественного открытия будут шествовать атлеты. Внимание австрийского министра в Стокгольме было преждевременно привлечено к этому второстепенному вопросу – он позволил себе заметить, что австрийские и венгерские атлеты ради порядка вещей должны шествовать единой группой. Имперская канцелярия разделяла его точку зрения и проинформировала Стокгольм, что так и должно быть на самом деле. Итак, венгры возмутились таким посягательством на свои олимпийские права, и 19 января 1912 года г-н Мужа заявил от имени национального комитета, что шведские спортсмены откажутся от участия в Играх, если требование Австрии будет поддержано. Смятение, дипломатическая переписка. Наконец, молчаливое отступление канцелярии.

К тому времени уже несколько месяцев австрийские футболисты требовали исключения чешских команд из числа участников Игр и старались впутать немцев в свой скандал. Но что делало ситуацию щекотливой: во-первых, наш новый коллега принц Виндишгрец благодаря свадьбе с эрцгерцогиней Элизабет стал родственником императора Франца Иосифа, а во-вторых, каковы бы ни были взгляды и примирительные настроения принца, он не мог в подобных обстоятельствах стать в оппозицию Имперской канцелярии, требовавшей удаления Богемии из списков государств – участников Олимпийских игр. Тем временем я получил письмо, в котором посол России в Париже г-н Извольский требовал «от имени Императорского министерства иностранных дел» исключения из списков государств-участников и Финляндии.

В деле можно было выделить три момента. В определенной степени под вопросом был сам состав Международного олимпийского комитета, кроме того, формирование и порядок прохождения команд на Играх и, наконец, цвет флага, который будет поднят в случае победы чешского или финского атлета. Шведский комитет, заваленный протестами с обеих сторон, ответил со всей лояльностью, что только у МОК есть право принятия решения, и он подчинится этому решению. Мои коллеги не допустили бы, чтобы двух членов комитета из их числа вынуждали к принятию такого щекотливого решения, но только не в этом случае. Ни доктор Йиржи Гут, ни барон Виллебранд не хотели брать на себя ответственность за решение этой проблемы. Они просто потребовали, чтобы против их имен в списке членов МОК стояли следующие слова: «Австрия» вместо «Богемия», «Россия» вместо «Финляндия». Все ждали решения МОК, а члены МОК ждали решения своего председателя.

Я был озадачен, так как, с одной стороны, имел место определенный политический инцидент, с другой – дело было справедливое и вообще нужно было выразить благодарность странам, которые всегда оказывали нам серьезную поддержку. Мне приходилось сдерживать свои личные чувства в той мере, в какой этого требовали мои служебные обязанности. Если бы я мог, то дал бы отдельное место не только Богемии и Финляндии, но и Польше и Ирландии. Еще до того как мной было получено ожидаемое письмо из России, по наитию я перенес Финляндию в список после России и поставил Богемию между Австрией и Бельгией, тем самым положив начало долгим препирательствам, имевшим дипломатический оттенок. Я придавал серьезное значение этой уступке, напоминал, что русский царь носил титул великого князя Финляндского, а австрийский император был королем Богемии, а также оба этих государства обладали статусом, отличавшим их от других территорий, не имеющих автономий. Главным образом, я постоянно возвращался к неопровержимому существованию спортивной географии, отличающейся от политической географии, противопоставляя признание Богемии и Финляндии отказу – в противовес просьбе «Хорватских соколов», поданной в прошлом году, основания которой не казались такими бесспорными. Все мои усилия были направлены на то, чтобы выиграть время, и с этой целью я пустился в обширную переписку; писал то напрямую в Петербург или Вену, то в Стокгольм, то в национальные комитеты. Вскоре я узнал, что эта проблема сильно досаждала не только г-ну Извольскому, но и российскому министерству, и все кончилось тем, что Петербург отказался от дальнейшей борьбы. С Веной, более упорной, дела обстояли иначе; в итоге пришлось уступить вместе с чешским комитетом, чьи инициалы (ЧОК) единственные оставались в списке, как напоминание и надежда. Вопрос флагов был решен следующим образом: чешские или финские национальные стяги должны были возвышаться в случае победы над австрийскими или российскими флагами. Вопрос был решен, благодаря этому компромиссу российской флаг тоже будет поднят на мачте! Я позволил себе удовольствие сделать такое замечание генералу Воейкову в конце Игр. Этот знаменитый придворный генерал, сыгравший незавидную роль в событиях накануне революции, тоже присутствовал на Играх. Он прибыл во главе огромной делегации молодых офицеров, высадившихся на военном корабле в сопровождении военного балалаечного оркестра, к огромной радости великой княгини Марии, супруги (впоследствии разведенной) принца Гийома Шведского, оставшейся в душе всё той же русской женщиной.

Все эти подробности, которые я не хотел вставлять в свой рассказ, показывают, что V Олимпиада была чем-то вроде прекрасной розы с острыми шипами! Действительно, сколько хитросплетений, дипломатических трудностей, мелких личных интриг, обид, уязвленных самолюбий, ловушек скрывалось за нежной красотой! Приходилось жить в постоянной готовности к худшему и заранее угадывать возможные инциденты, не давая им разрастаться. Вот такие были шипы у этой розы. Но как можно описать розу? Какое изумительное цветение: никогда ранее шведское лето не дарило так щедро всё свое великолепие, на какое только способно! Все пять недель можно было видеть непрерывное ликование природы: солнце, сияющее сквозь морской бриз, полные веселья ночи, красота улиц, украшенных разноцветными флагами, гирлянды цветов и затейливые иллюминации, сияющие сполохами света, непередаваемо прекрасными в ночи. В дивных декорациях города повсюду царило всеобщее веселье молодости. Едва ли хоть кому-то удавалось поспать, да никто и не думал о сне. Празднества сменяли друг друга без вреда для спортивных состязаний. Готический стадион со своими стрельчатыми арками и башнями, совершенный в техническом плане, со строгой упорядоченностью и методологией правил, представлялся в своем роде образцом. Столько раз он превращался то в банкетный зал, то в концертный, то в зал для танцев, и всегда на следующий день утром он был готов принять спортсменов. Мы видели, как за одну ночь на его газоне установили панели, вырыли препятствия и украсили его цветниками. Всё это было сделано для проведения конноспортивных соревнований – очень быстро и без малейшей погрешности. В то время как в Лондоне соседство Олимпиады не могло серьезно повлиять на жизнь огромного мегаполиса, здесь, казалось, весь Стокгольм был пропитан олимпийским духом. Весь город принял участие в чествовании иностранных атлетов – перед нами явилось зрелище, как бы пришедшее из античных времен: все было насыщено атмосферой Олимпии, однако это представало как видение выросшей Олимпии, украшенной присутствием всех современных сил и возможностей, и, что интересно, сочетание эллинизма и прогресса дало великолепные результаты, которых трудно было ожидать.

Наследный принц был повсюду, неутомимый, здравомыслящий, практичный, улыбающийся, да и весь комитет походил на него. Популярная фигура Балька царила над ситуацией. Ни одна даже самая малейшая деталь не ускользнула от его внимания. Это был его триумф, его Олимпиада, успех былой борьбы, нацеленной на то, чтобы заставить свою страну соединиться со спортом во всех его формах, не отвергая при этом традиционную гимнастику. И даже если где-то еще оставались некоторые суровые понтифики этого отвергающего все чужое культа, который, как говорят, «сбежал из Стокгольма, чтобы не видеть, как в городе устанавливают орудия новой растущей религии», общественное мнение все же было на стороне Балька.

* * *

Я вспоминаю Revue Olympique, вступивший в седьмой год своего еженедельного существования и более, чем когда-либо, посвященный воспитанию. Июньский номер за 1912 год был полностью отдан Швеции, краткому обзору ее истории, современной ситуации; в журнале цитировались познавательные выдержки из великолепной книги, которую недавно опубликовал Андре Беллессорт. Также здесь была кратко представлена шведская спортивная организация. Швеция пошла на большие расходы, чтобы принять у себя молодежь Старого и Нового Света. Со своей стороны, гости могли узнать, что собой представляет эта страна. Эта точка зрения была высказана в статье “Pax olimpica” в начале следующего выпуска на английском языке. Восхитительная проповедь, легкая, молодая, вышедшая из-под пера Лаффана, одновременно классическая и затрагивающая великую идею терпимости и взаимного уважения, завещанную нам античным олимпийским движением, принесла свои плоды, так как никогда еще мы не видели подобной гармонии, царящей между столькими спортсменами. Затем последовал отчет об артистических и литературных состязаниях. Результаты отнюдь не блестящие и еще более подпорченные притязанием шведских артистов держаться в стороне и организовать еще один небольшой конкурс между собой. Мы имели слабость уступить этому их желанию, хотя должны были сразу отклонить ввиду его некорректности. Но, наконец, прошли первые состязания, наступило время раздачи призов, были выставлены работы, получившие премии. Это первый и самый главный шаг.

Августовский номер содержал протокол заседания МОК, которое открылось 4 июля в риксдаге – дворце, где располагается шведский парламент, в палате сената, в присутствии наследного принца, принцессы и других членов королевской семьи; на заседании также присутствовало много участников и наши английские, американские, германские, итальянские, австро-венгерские коллеги в полном составе. В первый раз в работе принял участие наш японский коллега. Было принято решение – VI Олимпиада пройдет в Берлине. Имперский канцлер передал нам дружеские пожелания кайзера. Все шло удачно. За оставшееся время Парижский конгресс подготовил программу и выработал окончательные регламенты.

В июльском номере были опубликованы результаты Игр. США выиграли 26 первых призов, Швеция – 23, Англия – 10, Финляндия – 9, Франция – 7, Германия – 5. Затем шли Италия, Венгрия, Норвегия, Южная Африка, Канада, Бельгия, Греция, Голландия и другие страны.

* * *

Американская команда прибыла на большом теплоходе, которому удалось подняться до Стокгольма. Теплоход служил гостиницей для участников Игр: он был прекрасно обустроен для проведения тренировок с дорожками на палубе, велотренажерами, крытым бассейном, в котором пловцов, привязанных веревкой, тянули назад при каждом гребке, диски и копья привязывали на поводках, и поэтому их можно было спокойно бросать в море. Подобное техническое оборудование, помноженнное на безупречную дисциплину, заслуживало награды и в итоге получило ее. Салливан, сторонник теории техники и дисциплины, управлял командой с мастерством и непреклонной убежденностью, и полковник Томпсон, руководитель команды, живший на своей яхте, сердечностью своего приема еще больше увеличивал ту симпатию, которую все испытывали к его молодым соотечественникам.

Англия, несмотря на пыл руководителей, подготовилась плохо и не проявила должного внимания к череде своих поражений, но Финляндия, не имея финансовых ресурсов, не имея площадок, находясь в невыгодном положении из-за своих слишком долгих зим, одержала удивительную победу просто потому, что «ее сыны страстно хотели победить».

* * *

Рекорд. У одной шведки, г-жи Верселл, шестеро сыновей участвовали в Играх, самые младшие – в качестве скаутов, набранных для помощи в организации порядка и передачи сообщений. Не правда ли, в этом есть что-то от античного духа? МОК наградил ее олимпийской медалью.

Два новшества. В Лондоне был Сен-Пол. В Стокгольме же не было собора, достойного этого имени, поэтому небольшое богослужение состоялось на стадионе в момент открытия: простой псалом, молитва на шведском языке, произнесенная архиепископом Упсалы, затем еще одна – на английском, написанная и произнесенная преподобным Лаффаном; все заняло десять минут. На фоне торжественного молчания тысяч зрителей и атлетов момент был величиственный. Однако у меня сложилось впечатление, что мы превысили свои полномочия.

Чтобы избежать больших хлопот в создании медали, король придумал только один вариант: серебряную медаль с сине-желтой лентой, которую должны были вручать призерам. Это было великолепное решение, но те, кто жаждал отличий, действовали за кулисами, причем так хорошо, что к концу Игр снова возникло это неприятное занятие – взвешивание титулов, взаимообмены между орденами страны – организатора Игр и стран-гостей, торговля, иерархия, которую следовало принимать во внимание.

Пресса? Пресса была не на высоте решительно в том, что касается критического ума и беспристрастности. Все же стоит отметить некоторый прогресс по сравнению с Лондоном. Со злорадством иностранная пресса объявила, что дефицит Игр составил 400 тысяч марок, и утверждала, что так будет и впредь. Тогда я попросил Балька как можно скорее прислать мне счета для публикации: 776 тысяч крон расходов, 822 767 крон прибыли. Прекрасное сальдо! Что касается оборудования стадиона, которое по завершении стоило примерно миллион крон, это было постоянно действующее сооружение, на которое ни государство, ни город не пожалели средств. Стокгольм выиграл по всем пунктам.

* * *

Великолепие конных игр стало завершающим действом. Розен хотел, чтобы они были незабываемыми, и потратил на них средств без счету. Игры удались. Пробил час расставания, и пока заканчивалось скоротечное северное лето и дни становились все короче, разъезжались гости, полные благодарности своим скандинавским друзьям и надежды на доброе будущее Олимпийских игр.

Краткое описание документа:

Продолжаем знакомить с воспоминаниями Пьера де Кубертена, опубликованными издательством «Рид Групп» в книге «Олимпийские мемуары». В этой статье речь пойдет о V Олимпийских играх, которые проходили в 1912 году в Стокгольме (Швеция). Сам Кубертен считал, что после Игр в Стокгольме можно было с уверенностью утверждать, Олимпийские игры возродились. Но путь к успеху был полон терний.