Классный час "30 лет спустя. Трагедия на Чернобыльской АЭС глазами очевидцев".

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

Бажирская основная общеобразовательная школа

Классный час

«30 лет спустя. Трагедия на  Чернобыльской АЭС глазами очевидцев»

Классный руководитель

Кунц Татьяна Борисовна

Цели:

1. Показать значимость  трагедии на примере аварии    Чернобыльской АЭС и её отражение на жизнь людей.

2. Формировать чувство ответственности по отношению к окружающей природе и чувство патриотизма.

Задачи:

1.Воспитывать патриотизм, чувство ответственности за будущее человечества, воспитывать экологическую культуру на примерах из воспоминаний очевидцев.

2.  Развивать интерес к экологии

3. Ознакомить с фактами, касающимися Аварии на ЧАЭС, экологической обстановкой в районе катастрофы.

Форма проведения: урок-лекция для учащихся 7-9 классов.

Наглядность: фотографии.

Апрель 2016г.

Двадцать пять лет нас отделяет от трагедии двадцатого столетия,

От апрельской ночи, когда атом мощь свою познав,

Потерял контроль, потряс зловещим взрывом спящую планету,

Показал неукротимый нрав.

Изменяются оценки, взгляды.

Двадцать пять лет - не найдено ответа на вопрос «Кто виноват?»

Только жизни тех людей, что находились в зоне

Никакой переоценке и теперь не подлежат.

Двадцать пять лет прошло, но и теперь на месте взрыва

Черная дыра, пустыня без деревьев и цветов.

                                            Р. Сулейманова 

         Учитель: Это высказывание-стих (назовём его так) было написано к 25-летию катастрофы, но оно остаётся актуальным и в наши дни, спустя ещё пять лет. Сегодня мы поговорим о том, что произошло 26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС. 30 лет тому назад произошла одна из крупнейших техногенных катастроф в истории человечества. Эта трагедия перевернула жизнь сотен тысяч людей, разделила историю атомной энергетики на «до» и «после».  О том, как усмиряли разбушевавшуюся энергию Чернобыльской АЭС, рассказывают сейчас многие очевидцы и участники событий того времени. Их количество уменьшается. Поэтому нам необходимо услышать, запомнить, а потом поделиться этими воспоминаниями с другими поколениями – со своими детьми, внуками. Это надо делать для того, чтобы не повторилось больше такой трагедии, как взрыв на Чернобыльской АЭС. Последствия взрыва ликвидировали специалисты со всех концов единой тогда страны – СССР. С тех пор их всех называют – ликвидаторы. Шестьсот тысяч человек, шестьсот тысяч героев. А военных, оказывается, среди них было больше всего. Что было вокруг? Руины четвёртого энергоблока, личные дозиметры, безлюдные улицы, наспех брошенные дома.

         Взрыв 4-го энергоблока считается самой крупной техногенной аварией в истории человечества. Специалисты признают: истинные масштабы бедствия до конца не известны. Последствия той катастрофы до сих пор изучают и анализируют.

Чернобыльская АЭС расположена на территории Украины – в 3 километрах от города Припяти, в 18 километрах от города Чернобыля и в 16 километрах от границы с Белоруссией.

Непосредственно во время взрыва на четвёртом энергоблоке погиб один человек. Ещё один скончался утром от полученных травм.

Основной удар взяли на себя несколько сотен человек. Это сотрудники станции и члены спасательных команд, участвовавшие в ликвидации аварии в первые часы и дни после катастрофы. В результате 134 из них получили острую лучевую болезнь, 28 умерли в течение следующих нескольких месяцев.

После аварии вокруг Чернобыльской АЭС была создана 30-километровая зона отчуждения, уничтожены и захоронены сотни мелких населённых пунктов.

Ученик 1: Полковник запаса Владимир Зайцев в апреле 1986 года возглавлял химическую службу ВДВ. За свою жизнь он побывал на войнах в Афганистане, Югославии, Абхазии, Чечне. Чернобыль стал для него не первой и не последней горячей точкой. Вот что он вспоминает: «Представьте себе котёл на мощном огне, в котором бурлит бульон. Таким был и реактор, когда я его увидел. Только в диаметре метров сто». Для Владимира Петровича всё началось 28 апреля 1986 года, когда его срочно вызвал командующий ВДВ. Из воспоминаний Владимира Петровича: «Надлежало срочно вылететь в Клин, где находилась эскадрилья ВДВ. Самолёт уже стоял под парами, как только мы загрузились, взлетели. Всего через час были уже в Чернигове. Со мной летел заместитель командующего по воздушно-десантной подготовке Виталий Лебедев и трое его подчинённых. Страна ещё ничего не знала. Но нам сообщили, что произошла авария на атомной станции. Надо сказать, что в академии мы изучали возможные последствия такой аварии, было понятно, что дело серьёзное. Из Чернигова на вертолёте мы направились в город Припять, там размещался штаб начальника химических войск генерал-полковника Владимира Пикалова. Напряжение словно в воздухе висело. Поминутно взлетали и садились вертолёты. Пикалов приказал мне и Лебедеву слетать на место и осмотреться. Дело в том, что учёные решили: реактор надо забрасывать веществами, которые снижают его температуру. Песок, глина, свинец, доломит, карбид бора – всё это грузилось на вертолёты, а техники лопатами сбрасывали смесь в горловину реактора. Но это выглядело, как булавкой уколоть слона. Надо было найти другое решение. Лётчики предложили использовать парашюты наоборот, вверх стропами.  То есть засыпать реагенты в купол, подвешивать парашют на вертолёт и сбрасывать в реактор. Нужно было решить, как лучше это сделать. В вертолёте на дне лежали свинцовые пластины. Но всё равно излучение было запредельным. У меня с собой был прибор ДП-5В – он измеряет радиацию в диапазоне до 200 рентген в час. Когда вертолёт завис над реактором на высоте 50 метров, прибор зашкалило. И это при том, что для человека максимальная доза – 25 рентген в час. Но и техники, и лётчики действовали так, словно не было никакой радиации. Они выполняли приказ, решали поставленную задачу – это было главным.

Даже Виталий Михайлович Лебедев, генерал-лейтенант, схватил лопату и начал выбрасывать реагенты. Я сказал ему, что это опасно, что радиация очень сильная. Он оборвал меня: «Не учи, - говорит, - генерала, как действовать».

Ученик 2: Ликвидаторы работали, не покладая рук. Только на ночь работы прерывались, чтобы поменять одежду и помыться. Владимир Зайцев продолжает делиться воспоминаниями: «Идея с парашютами очень помогла. Лучше всего подходил ПГС – 500 – парашютно-грузовая система, на ней десантировались грузы до 500 килограмм. Купол этого парашюта был намного больше, чем у обычного. В него можно было загрузить больше реагентов. Но нужно было решить некоторые технические проблемы. Лучше всего было цеплять стропы к бомбосбрасывателю вертолёта. Лётчикам оставалось только зависнуть над реактором, нажать кнопку и сбросить груз. Рабочие на черниговских предприятиях буквально за сутки наладили выпуск небольших приспособлений, необходимых для такого крепления.

Вскоре прибыли бойцы специальной дивизии ВДВ и привезли первую партию парашютов. Но они ведь хранились в собранном виде, нужно было их сначала распустить – вытащить стропы, развернуть купол. Это могли сделать только люди с базовой подготовкой. Поэтому курсантов Черниговского лётного училища сняли с занятий и направили на эту работу».

Появление парашютов десантников переломило ход операции. Работа пошла в разы быстрее. По словам Владимира Петровича, в Припяти вертолётчики устроили настоящую карусель: сразу несколько винтокрылых машин с загруженными и подвешенными ПГС-500 выстраивались в воздушную очередь к реактору. Техников внутри не было, но на земле сотни людей теми же лопатами загружали реагенты в купола. Вертолёт снижался, стропы парашюта цеплялись к бомбосбрасывателю, борт снова взлетал.

Владимир Петрович продолжает вспоминать: «Ночью операция прерывалась. Вертолёты возвращались в Чернигов, люди и техника проходили санобработку, какая была возможна. А с рассветом – снова в бой с радиацией».

Всего на ликвидацию пожара на энергоблоке привезли 18923 парашюта, использовали 9354, то есть почти 10 тысяч.

Ученик 3: Даже когда использование парашютов наоборот было налажено, десантники не покинули район аварии. Полковнику Владимиру Зайцеву предстояло выдвинуться в тыл к противнику – на территорию взорвавшейся атомной станции. Полковник вспоминает об этом так: «Генерал-полковник Пикалов приказал провести радиационную разведку вокруг реактора. «Возьмёшь машину химразведки и пару ИМР. Измерите радиацию и заодно немного разгребёте, что сможете». ИМР – это инженерная машина разграждения, фактически танк с ковшом.

 Я нашёл начальника подразделения этих машин. Майор наотрез отказался выполнять этот приказ. Были и такие. Говорил, что у него необученные экипажи, что баллонов со сжатым воздухом нет… В общем, мы плюнули, погрузились в нашу РХМ – машину химзащиты. Это такой герметичный вездеход. Нас было трое: я, механик-водитель и представитель Чернобыльской станции. Чтобы измерять радиацию снаружи, прикрутили к корпусу трубу и закрепили датчики. Внутри тоже был дозиметр, а сжатым воздухом мы создали избыточное давление, чтобы радиация не попала внутрь. Приказы никто не обсуждал. Конечно, на душе было тревожно. Да и пейзаж располагал. Куски бетона обломки железных балок, разодранные элементы с ядерным топливом прямо на земле валялись. Чувствовалось, что взрыв был страшный.

Наш механик-водитель творил чудеса – втискивал машину в узкие щели, «перелезал» завалы. Мы проставляли данные с приборов на схеме станции и двигались дальше. Внутри машины радиационный фон был, скажем так, терпимым, а вот снаружи приборы зашкаливало. И это при том, что на этот раз нас вооружили самым мощным дозиметром с максимумом в 500 рентген в час. Никакие существующие приборы не могли измерить уровень радиации снаружи. По фону внутри кабины можно было лишь предположить, что «на улице» было от 8 до 10 тысяч рентген в час.

В какой-то момент мы остановились. Впереди была траншея, машина не могла её преодолеть. Механик-водитель пробовал и с одной стороны, и с другой, но ничего не получалось. Тогда мы решили возвращаться. Собранных данных и так хватало. В Припяти встречал Пикалов, мы вместе поехали на доклад в правительственную комиссию. А потом – в Чернигов. На аэродроме была баня. Знали бы вы, как мы себя отмывали. Чуть кожу не содрали».

Ученик 4: После той памятной разведки Владимира Зайцева отозвали из чернобыльской зоны. Он уверял, что готов остаться и помогать. Но командование было непреклонно: «Хватит, ты уже и так нахватался». За эту операцию к наградам полковника, которых немало, прибавился орден «За службу в Вооружённых силах» второй степени.

А ликвидация последствий чернобыльской аварии продолжалась. Сотни тысяч людей делали всё, что могли, с риском для жизни и не обсуждая приказы. А вот офицера, который отказался ехать в самое пекло по приказу, из рядов Вооружённых сил уволили и отправили, как говорится, на все четыре стороны.

В Иркутской области есть общественная организация «Союз ветеранов Чернобыля». В настоящий момент в регионе проживает чуть больше 700 ликвидаторов аварии, 89 из них – в Иркутске.

Больше всего специалистов для работы в зоне Чернобыля выехало из Ангарска, Саянска и Братска. Далее следуют Иркутск и другие города области. Это были специалисты очень разных профилей – от радиометристов, химиков, физиков до водителей и поваров.

Ученик 5: Пустые деревни, настежь открытые дома, рыжий лес… Часто ликвидаторы последствий аварии сравнивают чернобыльскую зону с кадрами из фильма Тарковского «Сталкер». Александр Панфилов, подполковник в отставке, иркутянин,  вспоминает:«Сталкер», я вам скажу, и близко не стоял. В действительности всё было куда печальнее. При станции-то ладно – всё же люди, общение. А вот как-то мы через деревни проезжали, это та ещё картина. У меня волосы на голове зашевелились. Тишина звенящая – и ни души. Пустые улицы, пустые дворы. И только где-нибудь на краю деревни сидят на завалинке три бабушки и дед. Помню, когда в 1987 году я был в городе Припяти, на балконах ещё висело бельё, и сушилась рыба. Так, будто её только что кто-то развесил».

В момент экстренной эвакуации жители Припяти и не догадывались, что покидают свои дома навсегда. Автобусы подъезжали прямо к подъездам, народ оставлял свои квартиры, машины, свои личные вещи. И даже домашних животных не разрешалось забирать. Неудивительно, что в скором времени бездомные кошки и собаки – худые, голодные, поражённые радиацией – стали очень серьёзной проблемой. Отлов и отстрел несчастных животных были в то время единственным выходом, хотя и не совсем гуманным. Но так складывались обстоятельства. Выжить всё равно не было никаких шансов.

Ученик 6: На территории Чернобыльской катастрофы Александр Панфилов принимал участие в организации работ по дезактивации помещений и распределительных устройств 3-его энергоблока. То есть трудился в той самой особой зоне. Александр Панфилов вспоминает: «Особая зона – это площадка самой станции, где произошла авария. Уровень радиационного фона там был крайне высок. Если ликвидаторы, работавшие над дезактивацией близлежащих городов и деревень, трудились полный рабочий день, то, к примеру, у военных, которые расчищали крышу 4-го энергоблока, смена продолжалась 30-40 секунд! В тяжёлых свинцовых штанах и нагрудниках они по очереди выходили на крышу и производили ряд работ. Первый начинает, второй подхватывает, третий продолжает – и так далее. За 30-40 секунд пребывания на крыше они успевали заполучить до 8 рентген».

Сам Александр Панфилов, согласно официальным данным, за два месяца работы в зоне Чернобыльской АЭС получил 9,9 рентгена. Однако официальные цифры от фактических отличаются. Он рассказывает: « По моим собственным расчётам, а я каждый вечер переписывал данные, за время работы в зоне АЭС я получил дозу, в два раза большую, а в карточке написали 9,9. Потому как в 1987 году 10 – это была норма.

Ученик 7: Надо отметить, а очевидцы это подтверждают, что радиация действовала на людей по-разному. Кто-то, по словам очевидцев, даже от сравнительно небольшой дозы облучения как будто заболевал; кто-то же, напротив, чувствовал эйфорию, прилив сил.

Военный врач Александр Мельник, ветеран Чернобыля, полковник в отставке, связывает это прежде всего с особенностями восприятия. Вот как он об этом рассказывает: «Работа в зоне техногенной катастрофы – это уже стресс. Человек понимает, что его пребывание здесь, прямо скажем, небезопасно. Поэтому если говорить о людях с крепкой нервной системой, то они, как правило, держались стойко. У них не было недомоганий, их не беспокоили болезненные симптомы. И это, в общем-то, неудивительно. Ведь для проявления последствий радиоактивного облучения необходимо время. А вот людям впечатлительным, более восприимчивым и правда нездоровилось. Они действительно чувствовали недомогание».

Между тем Александр Мельник подтверждает, что с течением времени радиационное облучение, безусловно, даёт о себе знать. Достаточно сказать, что, по данным общественных чернобыльских организаций стран СНГ и Балтии, каждого пятого ликвидатора уже нет в живых, каждый второй стал инвалидом. Не все специалисты, занятые в ликвидации последствий аварии, понимали, насколько опасен и коварен их общий враг – радиация. Это объяснил врач одним примером: « Несмотря на тщательный инструктаж и многократные наставления, бывало, значительную долю  облучения люди заполучали, что называется, по глупости. Просто в силу беспечности, легкомыслия. Например, однажды, проходя мимо одной из палаток, я почувствовал божественный запах грибов. Как сейчас помню – лисичек. И всё бы хорошо, да только взяться им, кроме как из радиационно-заражённого леса, было просто неоткуда. И ведь, казалось бы, взрослые люди, сорокалетние офицеры, а насобирали в лесу грибов, пожарили и отужинали. Когда остатки их барского пира я поместил в специальный свинцовый ящик РАМ-1 – прибор, определяющий наличие радиоактивных веществ в продуктах питания, - показания буквально зашкалили».

Ученик 8: Полковник в запасе Александр Иванов, ныне председатель иркутской областной общественной организации «Союз ветеранов Чернобыля» прибыл в зону катастрофы, будучи совсем мальчишкой – курсантом Саратовского высшего военного училища химической защиты. Он вспоминает: «Служил начальником химической службы батальона, работал над дезактивацией близлежащих деревень. Надо отдать должное: нас, мальчишек, берегли, в зоны с высоким уровнем радиационного излучения не допускали. В основном мы работали над дезактивацией белорусских деревень, располагавшихся на границе зоны заражения. Местные жители признавались, что даже в годы Великой Отечественной войны не видели такого количества военных. А нас, надо признать, и, правда, было много. Ведь со всей страны в зону катастрофы съезжались тысячи людей: представители войск радиационной, химической, биологической защиты, курсанты, солдаты срочники. Палаточных лагерей, военной техники было много. И вот что запомнилось, так это радушие, гостеприимство и смекалка местных жителей. К примеру, всякий раз, завидев наш батальон, какая-нибудь сердобольная бабушка отыскивала в толпе военных человека с грудой всяческих приборов – меня, например – и крайне настоятельно приглашала в гости. Дескать, будь добр, сынок, измерь, что да как. И вот пока ты бегаешь и замеряешь радиационный фон дома, колодца, урожая, бабушка уже на стол собирает. Угощает, как водится. Самым лучшим и свежим. Словом, очень простые, бесхитростные и добродушные люди».

Учитель: ликвидация последствий чернобыльской аварии шла почти 8 месяцев. 14 декабря 1986 года опубликовали Извещение ЦК КПСС и Совета министров о том, что государственной комиссией был принят в эксплуатацию комплекс защитных сооружений четвёртого блока АЭС. С тех пор 14 декабря стало Днём ликвидатора. Всего в районе реактора в ликвидации последствий приняли участие более 600 тысяч человек. Работали посменно – получив предельную дозу радиации, люди уезжали, их место занимали другие. А в 30-километровой зоне вокруг атомной станции трудились более миллиона человек.

Литература:

1.     Еженедельник «Звезда» 27 апреля 2016 г., стр.4-5.

2.     Газета «СМ-номер один», №15 (1912), 21 апреля 2016г., стр.23.

Военные были на переднем крае борьбы с последствиями аварии на Чернобыльской АЭС

Генерал Виталий Лебедев

Владимир Петрович Зайцев, полковник запаса.

Четвёртый энергоблок

Ветеран Чернобыля Александр Панфилов

Александр Иванов, Ликвидатор последствия

 аварии на Чернобыльской АЭС. Председатель

иркутской общественной организации

«Союз ветеранов Чернобыля»