Легенды и предания о великих русских

Образ Куликовской битвы остается неполным без легенды-истории о встрече Дмитрия Донского с Сергием Радонежским и полученном благословении на ратный подвиг. Не утихают споры о том, была ли эта встреча именно перед этой битвой, да и была ли вообще… Из нее же, кстати, произрастает и легенда о Пересвете и Ослябле.
Но для древнерусского книжника это событие было реальностью. И вот что писал в «Житии преподобного Сергия» его ученик и первый «биограф» Епифаний Премудрый:



Дмитрий Донской у Сергия Радонежского. Миниатюра лицевого «Жития Сергия Радонежского». XVI в.

«Известно стало, что Божиим попущением за грехи наши ордынский князь Мамай собрал силу великую, всю орду безбожных татар, и идет на Русскую землю; и были все люди страхом великим охвачены. Князем же великим, скипетр Русской земли державшим, был тоща прославленный и непобедимый великий Дмитрий. Он пришел к святому Сергию, потому что великую веру имел в старца, и спросил его, прикажет ли святой ему против безбожных выступить: ведь он знал, что Сергий - муж добродетельный и даром пророческим обладает. Святой же, когда услышал об этом от великого князя, благословил его, молитвой вооружил и сказал: "Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью вернешься". Великий же князь ответил: "Если мне Бог поможет, отче, поставлю монастырь в честь пречистой Богоматери". И, сказав это и получив благословение, ушел из монастыря и быстро отправился в путь.

Собрав всех воинов своих, выступил он против безбожных татар; увидев же войско татарское весьма многочисленное, они остановились в сомнении, страхом многие из них охвачены были, размышляя, что же делать. И вот внезапно в это время появился гонец с посланием от святого, гласящим: "Без всякого сомнения, господин, смело вступай в бой со свирепостью их, нисколько не устрашаясь, - обязательно поможет тебе Бог". Тогда князь великий Дмитрий и все войско его, от этого послания великой решимости исполнившись, пошли против поганых, и промолвил князь: "Боже великий, сотворивший небо и землю! Помощником мне будь в битве с противниками святого твоего имени". Так началось сражение, и многие пали, но помог Бог великому победоносному Дмитрию, и побеждены были поганые татары, и полному разгрому подверглись: ведь видели окаянные против себя посланный Богом гнев и Божье негодование, и все обратились в бегство. Крестоносная хоругвь долго гнала врагов. Великий князь Дмитрий, славную победу одержав, пришел к Сергию, благодарность принеся за добрый совет. Бога славил и вклад большой в монастырь дал».

И конечно же благословение Дмитрия Святым Сергием не могло не найти отражения в живописи. У меня получилась вот такая небольшая подборка. К моему собственному удивлению, особый интерес к этому сюжету проявляют современные художники.

А. Кившенко. Прп. Сергий Радонежский благословляет св. бл. великого кн. Димитрия Донского на Куликовскую битву



А. Немеровский. Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского на ратный подвиг



В. А. Челышев. Благославение Сергия Радонежского Дмитрию Донскому


В. Соковинин. Благославление преподобным Сергием Радонежским Великого князя Дмитрия Донского на брань


И. Сушенок. Не уступим земли Русской Сергей Радонежский благословляет Дмитрия Донского. Холст. Масло 2001


М. Самсонов. Благословение


Новоскольцев А. Н. Преподобный Сергий благословляет Дмитрия на борьбу с Мамаем



П. Рыженко. Прп. Сергий Радонежский благословляет князя Дмитрия Донского на битву


Ю. Понтюхин. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский

 

 НАСТОЯЩИЙ СОЛДАТ

Подошел как -то Суворов к солдату и сразу - в упор: — Сколько от Земли до Месяца? — Два суворовских перехода! — гаркнул солдат. Фельдмаршал аж крякнул от неожиданности. Вот так ответ! Вот так солдат! Любил Суворов, когда солдаты отвечали находчиво, без запинки. Приметил он молодца. Понравился фельдмаршалу солдатский ответ, однако и за себя стало обидно. «Ну, — думает, — не может быть, чтобы я, Суворов, и вдруг не поставил солдата в тупик». Встретил он через несколько дней находчивого солдата и снова в упор: « Сколько звезд на небе?» — Сейчас, ваше сиятельство, — ответил солдат, — сочту, — и уставился в небо. Ждал, ждал Суворов, продрог на ветру, а солдат, не торопясь, звезды считает. Сплюнул Суворов с досады. Ушел. «Вот так солдат! — снова подумал. Ну, уж на третий раз, — решил фельдмаршал, — я своего добьюсь: поставлю в тупик солдата». Встретил солдата он в третий раз и снова - с вопросом: — Ну-ка, молодец, а скажи-ка мне, как звали мою прародительницу? Доволен Суворов вопросом: откуда же знать простому солдату, как звали фельдмаршальскую бабку. Потер Суворов от удовольствия руки и только хотел сказать: «Ну, братец, попался!», как вдруг солдат вытянулся во фрунт и гаркнул: — Виктория, ваше сиятельство! — Вот и не Виктория! — обрадовался Суворов. — Виктория, Виктория, — повторил солдат. — Как же так может быть, чтобы у нашего фельдмаршала - и вдруг в прародительницах была не Виктория? Опешил Суворов. Ну и ответ! Ну, и хитрый солдат попался! — Ну, раз ты такой хитрый, — произнес Суворов, — скажи мне, какая разница между твоим ротным командиром и мной? — А та, — не раздумывая, ответил солдат, — что ротный командир, хотя бы и желал произвести меня в сержанты, да не может, а вашему сиятельству стоит только захотеть, и я… Что было делать Суворову? Пришлось ему произвести солдата в сержанты. Возвращался Суворов в свою палатку и восхищался: — Помилуй Бог, как провел! Вот это да! Вот это солдат! Помилуй Бог - настоящий солдат! Российский! Сергей Алексеев, «О Суворове и русских солдатах»

Легенда о Потемкине перед судом истории

Лопатин В. Потемкин и его легенда. М.: Кучково поле, 2012.

Задача, которую решает известный историк и знаток архивов Вячеслав Сергеевич Лопатин в своей очередной книге-исследовании «Потемкин и его легенда», — это прежде всего расчистка авгиевых конюшен потемкинской историографии. Задача эта благодарная, поскольку Григорий Александрович Потемкин-Таврический — одна из крупнейших фигур истории послепетровской России. И она же — трудная, поскольку в русской истории, пожалуй, не было другой такой фигуры, которую бы с завидной энергией стремились опорочить многие в течение столь длительного времени.

Автор скрупулезно выясняет причины необыкновенной живучести мифов, порочащих Потемкина, механизмы их возникновения и консервации. А также уточняет существенные факты из биографии Потемкина, сообщает читателям немало сведений, бывших в свое время тщательно охраняемыми государственными тайнами.

Потемкин сделал для России очень многое. В качестве вице-президента (с 1774 года), а затем президента (с 1784 года) Военной коллегии он внес существенный вклад в наращивание боевой мощи российской армии. Увеличил численность гренадерской пехоты и фактически создал пехоту егерскую. Будучи противником тяжелой конницы (как и Румянцев с Суворовым), Потемкин увеличил численность легкой конницы (будущие гусарские полки), ввел в боевой состав армии казачьи войска, которые до того использовались большей частью для тылового обеспечения войск и разведки. Последовательный противник муштры и палочной дисциплины, Потемкин поднял достоинство солдатского звания, внедрял в войска принцип учить тому, что необходимо на войне. Немалое практическое значение имела проведенная Потемкиным замена «мундиров для парада» прусского образца «мундирами для войны». Он уничтожил косы, букли, штиблеты и прочие мелочи, «солдатский век сокращающие». Благодаря более практичной и теплой форме, лучше соответствующей нашему климату, резко снизилась заболеваемость. Он одел офицеров в мундиры, сшитые из солдатского сукна, что резко снизило боевые потери в офицерском составе. Наконец, новая форма, будучи дешевле старой, сэкономила казне огромные суммы.

Крупнейшим военно-политическим достижением Потемкина явилось присоединение к России Крымского ханства (Крым, Кубанские степи и Тамань), причем политическими средствами, без военных действий. Именно за это Потемкин был произведен в фельдмаршалы. Ликвидация Крымского ханства сделала возможными быстрый рост запашки южнее широты Кременчуга, вплоть до земель Войска Донского, а также освоение кубанских черноземов и позволила России стать крупнейшим производителем хлебного зерна.

Стремясь обеспечить как можно более быстрый рост населения Екатеринославской и Таврической губерний, Потемкин в качестве «полновластного хозяина» этих губерний превратил их в убежище для беглых крестьян. В результате этой и других мер население «потемкинских губерний» росло как на дрожжах: со 168 тысяч человек в 1773 году до 725 тысяч в 1787-м (с. 249). Это лишь немногим меньше населения колоний Великобритании в Америке в начале XVIII века. Осуществлявшееся в Причерноморье Потемкиным городское строительство не имело аналогов в послепетровской России. Были построены Херсон, Севастополь, Николаев, Екатеринослав и другие города и селения. Уже после смерти Потемкина на новоприсоединенных землях возникла Одесса. Были сооружены крупные верфи.

До Потемкина у России был только один флот — Балтийский. Потемкин всего за несколько лет (к 1787 году) создал мощный второй — Черноморский.

Результатом выигранной под руководством Потемкина (в качестве главнокомандующего) очередной русско-турецкой войны 1787–1791 годов (которая длилась всего четыре года, а не шесть лет, как войны 1768–1774 и 1806–1812 годов) явились окончательное признание Турцией присоединения к России Крымского ханства, а также переход к Российской империи земель между Бугом и Днестром.

Лопатин приводит массу новых материалов, показывающих, каким был Потемкин на самом деле. Знавший Потемкина не понаслышке преосвященный Амвросий, архиепископ Екатеринославский и Херсонеса Таврического, так характеризовал деловые и личные качества Потемкина: «Быстр и всеобъятен, дальновиден и соображателен, решителен и основателен, мужествен, человеколюбив, великодушен, скромен... Будучи вознесен на высочайшую степень чести, не тщеславился, исчисляя других заслуги, о своих молчал и, естьли слышал исчисления, стыдился...» (с. 90).

Представитель Австрии при ставке Потемкина принц Де Линь, имевший полную возможность составить ясное представление о личности князя, писал о нем: «В чем же его чудодейственная сила? В гении, и еще раз в гении, и опять в гении» (с. 245). Митрополит Московский Платон, узнав о смерти Потемкина, признал: «Он был человек необыкновенный» (с. 119). Перечисленным характеристикам соответствовало и мнение о Потемкине самой Екатерины II.

Потемкин — одна из наиболее светлых фигур российской истории. Много достоинств и полное отсутствие преступлений. Таковы факты.

Но помимо фактов существуют еще и мифы. Потемкину с исторической репутацией не повезло! В общественном сознании его личность даже сегодня рисуется так: многолетний любовник императрицы, которая, не чая в нем души, в течение семнадцати лет осыпала его богатыми пожалованиями, орденами и чинами. Фактически же фаворитом в обычном смысле этого слова Потемкин был только два года (потом его сменили другие), но на вершинах властной пирамиды он действительно пробыл свыше 17 лет и действительно получил от императрицы больше пожалований, чем любой другой фаворит.

С каждым новым годом пребывания Потемкина у власти отношение к нему его многочисленных придворных конкурентов-недоброжелателей становилось все более неприязненным. В конце концов оно превратилось, как показывает, опираясь на свидетельства современников, Лопатин, в ненависть. Услышав о смерти Потемкина, будущий император Александр I, которому тогда было 14 лет, прилюдно назвал его негодяем. При известии о смерти Потемкина нашлись и такие личности, которые испытали по этому случаю «несказанную радость». «Сердце их отрыгает злобу и язык клеветами изощряется», — сказал об этих людях ближайший сотрудник покойного князя Л.И. Сичкарев.

Придворные «улитки» (по выражению Екатерины) использовали против Потемкина прежде всего оружие клеветы. Сам Потемкин был снисходителен к своим недругам. Это признавал даже П.В. Заводовский, его недоброжелатель и кратковременный фаворит императрицы, оставленный ею из-за несовместимости с Потемкиным. К придворным сплетникам присоединились все вообще владельцы душ, поскольку Потемкин открыл «свои» губернии для беглых крепостных. И особенно постарались иностранные дипломаты, ревниво наблюдавшие усиление мощи России в царствование Екатерины. Под натиском клеветы произошла мифологизация образа Потемкина, который отделился от реального прототипа и зажил самостоятельной жизнью.

В мифологизированном представлении Потемкин — сибарит, высокомерный вельможа и при этом то ли чудак, то ли самодур. Сверх того, он прожектер и расточитель, присосавшийся, как «пиявица», к казне.

В самом начале войны с Турцией, в 1787 году, окопавшиеся в Петербурге недоброжелатели обвиняли Потемкина в расстройке армии. А после блестящих побед, заставивших султана подписать мир с Россией, придумали миф о бездарном главнокомандующем, присваивавшем победы подчиненных ему генералов.

Из этих же кругов вышла одна из самых злостных антироссийских легенд — легенда о бутафорских «потемкинских деревнях», которые якобы были продемонстрированы Потемкиным «доверчивой» императрице во время ее путешествия на юг в 1787 году.

Но есть легенды более высокого уровня. Согласно им, Потемкин — злой гений России, втянувший ее в непрерывные войны. Он автор «Греческого проекта», предусматривавшего создание на месте европейской части Оттоманской империи Новой Византийской империи. Вместо княжеств Молдавии и Вадахии (вассалов Турции) должна была появиться Дакия. Потемкина называли виновником очередной русско-турецкой войны. Ее затягивание приписывалось желанию Потемкина получать все новые и новые награды, а также укрепить свое положение при дворе.

Эти легенды складывались отчасти при жизни Потемкина, отчасти в первые десятилетия после его смерти. Позднее других, в 30–40-х годах XIX столетия, появилась легенда о Потемкине как гонителе Суворова. Лопатин приводит массу документов, доказывающих, что компрометирующие Потемкина легенды попросту не соответствуют действительности. Между прочим, ревизия деятельности Потемкина и его финансовых трат, проведенная после его смерти, дала ясный ответ: придраться не к чему. Сложнее всего обстоит дело с легендами о Потемкине как злом гении России. Возникли они в основном в первые годы после его смерти. Именно тогда спрос на антипотемкинский и антиекатерининский компромат был особенно высок. Существенное продвижение границ империи на запад (после разделов Польши) и на юг вызвал панику в правящих кругах хозяев Европы. Уже в 1794 году, через три года после смерти светлейшего, в Германии издается (разумеется, анонимно) сочинение «Пансалвин, Князь тьмы». Его герой первый министр и любимец умной государыни Миранды. Он якобы втянул государство в разорительные войны, чтобы сохранить свое влияние или захватить для себя престол у «невинных владетелей» (намек на турецкого султана и польского короля). Перевод «Пансалвина» был издан в России в 1809 году, накануне решающей схватки с наполеоновской Францией, подчинившей себе почти всю Европу.

Образ России, созданный автором «Пансалвина», неприложим к екатерининскому царствованию в целом. Да, Россия участвовала во Втором и Третьем разделе Польши или, точнее, Речи Посполитой, составными частями которой являлись Польское королевство и Великое княжество Литовское. Но это случилось после смерти Потемкина. К тому же если бы Екатерина уклонилась от участия в разделе, то всю территорию Речи Посполитой поделили бы между собой Пруссия и Австрия, продвинув свои границы к Днепру.

Напомним, что этническая Польша в результате Третьего раздела почти целиком вошла в состав Пруссии. К России в результате разделов перешли территории Великого княжества Литовского с преобладающим православным населением, которое тогда все считали русским, и оно само себя считало таковым. Вопрос, следовательно, стоял так: оставить православное население под властью иноверцев и зачастую просто мучителей, как свидетельствовала недавняя история, или нет. Российская императрица, немка по национальности, решила этот вопрос в интересах православного населения и в государственных интересах Российской империи и всегда подчеркивала, что, в отличие от Австрии и Пруссии, взяла свое.

Почему сложившиеся при жизни Потемкина мифы не канули после его смерти в небытие? Представленный Лопатиным уникальный документальный материал позволяет понять, как это произошло.

Началось все с того, что стареющая императрица не смогла устоять перед нажимом антипотемкинской камарильи, к каковой относилось и ее ближайшее окружение во главе с фаворитом Платоном Зубовым. Возник своего рода компромисс. Сподвижники покойного князя были взяты Екатериной «под свое крыло», но сам Потемкин оказался обреченным на забвение: «никаких биографий, никаких памятников». И это несмотря на торжественное обещание императрицы соорудить монумент над могилой Потемкина. Мавзолей так и не был построен. Выдающийся просветитель Лука Иванович Сичкарев, многолетний сподвижник Потемкина, создает прекрасную биографию князя Таврического. Ее пропускает цензура. Однако родной племянник Потемкина Александр Николаевич Самойлов, назначенный государыней на пост генерал-прокурора Сената, чтобы не раздражать Зубовых, спешит спрятать первую русскую биографию дяди «под сукно».

А потом настает время царствования Павла I. Сын Екатерины ненавидел князя Таврического. Став после смерти матери самодержцем, Павел сразу заменил введенную в армии «потемкинскую форму» на мундиры прусского образца и обрушил гонения на офицерский корпус, прошедший «потемкинскую школу». Само имя Потемкина оказалось фактически под запретом. Мало что изменило на первых порах и «дней Александровых прекрасное начало».

За неимением отечественных биографий Потемкина, а равно и вообще трудов по истории екатерининского царствования, российские читатели взялись за труды иностранных авторов. И нашли. Помимо упоминавшегося «Пансалвина, Князя тьмы», появились анонимные публикации, ориентированные антироссийски и антипотемкински. Особенно выделялись биография Потемкина, написанная (как было установлено много позже) саксонским дипломатом Гельбигом, и «Секретные записки о России» некоего Массона, изгнанного из России Павлом I по подозрению в шпионаже. Для российских читателей основным источником сведений о жизни и деятельности Потемкина на долгое время стало сочинение Гельбига, первоначально опубликованное в гамбургском журнале «Минерва» в 1797–1800 годах, в период царствования императора Павла. Гельбиг — секретарь посольства Саксонии при дворе Екатерины — имел возможность собрать все сплетни о Потемкине. Он воспроизвел их в своей книге с некоторыми собственными прибавлениями. Так, Гельбиг литературно оформил и расцветил «подробностями» миф о «потемкинских деревнях», преподнесенный им как абсолютно достоверное известие. Первая отечественная биография Потемкина была издана только в 1808 году, без указания фамилии автора (переиздана с некоторыми дополнениями в 1812 году, опять-таки анонимно). Лопатин установил, что автором был Сергей Николаевич Глинка, известный журналист, историк, издатель, особенно прославившийся патриотическими статьями в период борьбы с наполеоновским нашествием. Однако написанная Глинкой биография (при всем его уважении к памяти князя Таврического) несла отпечаток «труда» Гельбига. И Глинка, и другие российские биографы Потемкина пользовались книжкой саксонца (все еще анонимной) с ее ярко выраженной антипотемкинской и антироссийской направленностью, воспринимая ее как первоисточник и своего рода классику.

Возмущенный искажениями образа Потемкина в трудах иностранных авторов и их российских (вольных и невольных) последователей, взялся за перо племянник князя Таврического А.Н. Самойлов. Произошло это в грозном 1812 году. Но публикации помешала смерть Самойлова в 1814 году, и биография Потемкина увидела свет только в 1867-м. Среди самойловских бумаг нашлась и первая русская биография князя, автором которой (как установил Лопатин) являлся Л.И. Сичкарев. Эта биография Потемкина ждала выхода в свет почти полтора века, пока ее не опубликовал крохотным тиражом сам Лопатин.

Процесс очищения образа князя Таврического от клеветы шел очень медленно. Лишь через 50 лет после смерти Потемкина в трех номерах журнала «Русский вестник» появился очерк о его жизни и деятельности, написанный с привлечением архивных документов (автор — военный историк А.В. Висковатый). Публикация осталась незамеченной...

Даже через 60 лет после смерти светлейшего князя антипотемкинская мифология доминировала в общественном сознании России. Тот же Я.К. Грот в 1864 году полагал, что «справедливая оценка» личности Потемкина еще не возможна (с. 201). И это через 27 лет после того, как в Херсоне на собранные населением юга России деньги торжественно был открыт великолепный памятник князю Таврическому.

Под влиянием гельбиговских сочинений оказался академик С.М. Соловьев, который в 1879 году все еще видел в них ценный первоисточник. «Что же говорить о большей части русского общества», — справедливо замечает по этому поводу Лопатин (с. 205).

Первая критическая оценка сочинения Гельбига появилась в России почти через 100 лет после его появления в печати. Высказав ее, профессор Дерптского университета А.Г. Брикнер тем не менее побоялся «дразнить гусей». В своей книге «Потемкин» (1891) он не сумел подняться выше более-менее добросовестной компиляции, продолжая уделять внимание по преимуществу анекдотической («халатной» по определению знатока екатерининского царствования историка В.А. Бильбасова) стороне жизни князя Таврического.

И все же (это убедительно показано Лопатиным) к концу XIX века появилось осознание того, что Потемкин был выдающимся организатором и администратором, что точка зрения прозорливых современников князя Таврического, видевших в нем выдающегося человека, имеет под собой прочные основания.

Революция 1917 года немедленно привела к огромному регрессу в области оценки личности и деятельности Потемкина. Характерно, что в 1917 году появился и антиекатерининский пасквиль «Любовники Екатерины». Личность и деятельность Потемкина в первые два десятилетия после революции оценивалась примерно так же, как ее оценивали Гельбиг и Павел I. Процесс вытеснения Потемкина (как и всей исторической России) из национальной памяти тянулся примерно до 1935 года. Но только после Великой Отечественной войны началась постепенная реабилитация Потемкина. Был сделан важный шаг в освещении его деятельности на юге. В изданной в 1959 году работе Е.И. Дружининой на обширном материале показаны огромные успехи в хозяйственном освоении Причерноморья в потемкинскую эпоху (с. 239). Во втором издании Большой советской энциклопедии (в отличие от предвоенного первого) оценка личности и деятельности Потемкина была в целом положительной. О «потемкинских деревнях» там уже не говорилось ни слова.

Как же обстоит дело с антипотемкинскими мифами в постсоветскую эпоху? Лопатин подробно показывает на ряде примеров, что здесь не все благополучно. Переиздаются антипотемкинские пасквили. Создаются и тиражируются новые мифы. В 2002 году в Санкт-Петербурге вышел сборник «Потемкин. От вахмистра до фельдмаршала. Государственные деятели России глазами современников». В число «современников» составители сборника зачислили некоего берлинского академика Дьедонне Тьебо, который на поверку никогда Потемкина не видел, а также уже упоминавшегося Шарля Массона, сочинение которого «Секретные записки о России» Наполеон запретил распространять во Франции после Тильзитского мира с Александром I. Оба этих автора внесли свою лепту в антипотемкинскую мифологию. И тот и другой позволили себе клеветнические выпады против Суворова. Но составители книги на подобные «мелочи» внимания не обращают.

Среди историков считается хорошим тоном игнорировать проблему тайного брака Потемкина и Екатерины. Игнорировать несмотря на то, что имеется достаточно данных, показывающих, что брак действительно имел место. Об этом прежде всего свидетельствуют собственноручные письма Екатерины Потемкину, в которых она именует его своим мужем.

Автор книги «Потемкин и его легенда» приводит эти и другие неотразимые доводы в пользу тайного брака. Сторонники альтернативной точки зрения даже не осмеливаются оспаривать приведенные Лопатиным доводы. Они заученно повторяют один-единственный аргумент: «Нет официальной бумаги». Но мало ли на что «нет бумаги».

В книге Лопатина тайне смерти Потемкина посвящена целая глава. Автор впервые собрал в единое целое множество документов: воспоминания современников, переписку Потемкина с Екатериной и другими лицами, переписку правителя его канцелярии В.С. Попова, который подробно извещал государыню и ее главного докладчика А.А. Безбородко о состоянии здоровья своего начальника. Привел автор и слухи, возникшие после смерти Потемкина.

Ровно через 200 лет после смерти князя Таврического Россия практически оказалась на юге в тех границах, в которых находилась до появления Потемкина на исторической арене. Из присоединенных им территорий в составе сегодняшней России осталась только Кубань.

Понимание ценности территориального капитала неотделимо от чувства благодарности к тем, кто его приобрел. Для граждан США, например, все президенты (многократно увеличившие территорию страны) — святые. У нас все государственные люди России, особенно те, кто внес вклад в расширение территориального базиса государства, — плохие. Еще хуже обстоит дело с теми деятелями, которые спасли государство от полного расчленения и гибели. Александр I, освободитель Европы, проявивший огромное упорство в борьбе с Наполеоном, обвиняется в том, что не перестроил государство в соответствии с «передовыми идеями». Екатерина II (наряду с Елизаветой Петровной и Анной Иоанновной) трактуется как «развратная императрица».

Современные российские политики без стыда повторяют миф о «потемкинских деревнях» и т.д. и т.п.

Стало почти правилом: чем крупнее российский государственный деятель, тем больше на него льется грязи. Потому-то так важна задача полноценной исторической реабилитации одной из крупнейших фигур российской истории — светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, которую блестяще выполнил Вячеслав Сергеевич Лопатин в своей насыщенной уникальными историческими материалами книге-расследовании «Потемкин и его легенда».

Очень многие знают биографию Адмирала Нахимова , а кто не знает могут прочитать в Интернете.Но мало кто знает про его легендарную смерть. Легенда о Нахимове НАХИМОВ (Легенда) Нахимов считал себя в некоторой степени виновником того, что Севастополь оказался осажденным английскими, французскими, турецкими войсками и, что ни говори, обреченным на гибель. В самом деле, не одержи Нахимов блистательной победы над турецким флотом при Синопе, Бог весть как обернулись бы события. Но сделанное было сделано. Флот турецкий был разбит, потоплен, сожжен. Сила России возбудила у турок злую досаду, в Европе — опасение. Севастополь был окружен и с суши и с моря, Нахимов в одном только мог поклясться, что не покинет осажденный город, пока хоть один защитник сражается на его бастионах. И вообще не уйдет живым, предпочел бы умереть на Малаховом кургане. Что же касается благополучного для русских исхода, о нем не приходилось мечтать: слишком велики были навалившиеся силы. Победа над турками при Синопе была последней победой парусного флота. Нахимов завидовал адмиралу Ушакову, Сенявину, Лазареву. Те умерли раньше выпестованного ими флота. Их усилиями Россия превратилась в первостатейную морскую державу. Флот стал гордостью государства, и никто, казалось, не мог предвосхитить печальных дней 1854 года. Когда намечалось в центре города на холме строительство собора, подземная часть его была задумала усыпальницей. По старшинству, первое место в склепе уготовано было Лазареву, много сделавшему для флота, обустроившему город. Лазарев умер далеко от Севастополя, но тело его перевезли в этот, первейшей славы, русский город и похоронили в еще незаконченном соборе. Там же у ног своего командира уже лежал Корнилов, погибший в первые дни обороны. Третье место ждало Нахимова. И говорили: Нахимов ищет смерти. Но от пуль — заговорен. Некоторые, из особо преданных адмиралу, утверждали, будто сами видели: пуля, явно предназначенная Нахимову, вдруг в воздухе — и видимо глазу! — меняла свой маршрут. Одни говорили — другие верили. А как не верить? Ведь стоял же и в самом деле Нахимов на Малаховом в полный рост. Адмиральская, хорошо различимая форма была на нем, а пули летали, будто пчелы в первое летнее тепло. И что же? А ничего! Народ вокруг него — как косой косит, а он на каждого, в кого пуля вошла или осколок, только оглянется, и такая боль в глазах... Поменяться бы жребием, особенно с молоденькими, но не берет пуля! Значит, нужен городу Нахимов! Кто, так же как адмирал, позаботится о провианте, о фураже и порохе, которых с каждым днем не хватает все больше и больше? Кто станет писать письма всем матерям погибших в Севастополе молоденьких офицеров? Кто позаботится о матросских вдовах и сиротах, если погибнет Нахимов? ...И вот уже убит и Владимир Иванович Истомин и его захоронили в склепе Владимирского собора в месте, которое адмирал Нахимов отвел для себя. ...Неровным пламенем коптила лампа, по углам комнаты сгущалась темнота. Низко нагнув сутулые плечи над столом, Нахимов писал вдове адмирала Лазарева: «Лучшая надежда, о которой я со дня смерти адмирала мечтал, — последнее место в склепе подле драгоценного мне гроба, я уступил Владимиру Ивановичу! Нежная отеческая привязанность к нему покойного адмирала, дружба и доверенность Владимира Алексеевича Корнилова, и наконец, поведение его, достойное нашего наставника и руководителя, решили меня на эту жертву... Впрочем, надежда меня не покидает принадлежать этой возвышенной семье: друзья-сослуживцы в случае моей смерти, конечно, не откажутся положить меня в могилу, которую расположение их найдет средство сблизить с останками образова-теля нашего сословия...» 25 июня 1855 года Нахимов, в который раз уже, встречал день на Малаховом кургане. Его просили уйти в укрытие. Обычно в таких случаях он отвечал, как отмахивался: «Не всякая пуля в лоб». А в этот раз произнес задумчиво: «Как ловко однако стреляют»... И тут же упал, смертельно раненный в голову. Гроб Нахимова в доме возле Графской пристани был окружен морем людей, пришедших проститься с тем, кто для них олицетворял дух обороны. Гроб Нахимова стоял как раз на том столе, на котором Павел Степанович имел обыкновение писать письма семьям погибших молодых своих товарищей, и был покрыт несколькими пробитыми в боях флагами. От дома до самой церкви стояли в два ряда защитники Севастополя, взяв ружья на караул. Огромная толпа сопровождала прах героя. Никто не боялся ни вражеской картечи, ни артиллерийского обстрела. Да и не стреляли ни французы, ни англичане. Лазутчики, безусловно, доложили им, в чем дело. В те времена умели ценить отвагу и благородное рвение хотя бы и со стороны противника. Грянула военная музыка полный поход, грянули прощальные салюты пушек, корабли приспустили флаги до половины мачт. И вдруг кто-то заметил: флаги ползут вниз и на кораблях противника! А другой, выхватив подзорную трубу из рук замешкавшегося матроса, увидел: офицеры-англичане, сбившись в кучу на палубе, сняли фуражки, склонили головы... Тело Нахимова опустили подле гробов его товарищей в склепе собора Владимира

Лазарев, Корнилов, Нахимов, Истомин: возвращение русских адмиралов

КОГДА в августе 91-го писатель и исследователь, офицер флота Борис Каржавин собирал в Севастополе материал для книги о гибели БПК «Отважный», ему стало известно о том, что из Владимирского собора – усыпальницы великих русских адмиралов в Санкт-Петербурге – увезены останки адмиралов Михаила Петровича Лазарева, Владимира Алексеевича Корнилова, Петра Степановича Нахимова и Владимира Ивановича Истомина. Заинтересовавшись «концами» этой истории, Борис Александрович узнал о том, что прах героев России сгинул… К счастью, в конце концов благодаря Каржавину он нашелся.

Прах адмиралов в коробке из-под фруктов НАДРУГАТЕЛЬСТВО над усыпальницей и останками великих адмиралов совершалось неоднократно. После сдачи Севастополя, в период Крымской войны, как говорят, французскими оккупантами, представителями одной из самых цивилизованных и культурных наций, в склепе был сделан пролом, и с мундиров адмиралов ими были сняты ордена и эполеты, срезаны пуговицы. После ухода «непрошеных гостей» из Крыма захоронение было восстановлено, достроен сам храм. Но в 1927 году над прахом героев нависла зловещая тень. 7 июля 1927 года в Севастопольский городской Совет поступило письмо следующего содержания: «Административный отдел Севастопольского районного исполнительного комитета просит назначить комиссию с представителями Административного отдела и Военно-исторического музея на предмет осмотра и изъятия замурованных гробов в полу Владимирского собора. Местная Советская власть устраняет или обязует соответствующих лиц устранить из храмов и других молитвенных домов, составляющих народное достояние, все предметы, оскорбляющие революционное чувство трудящихся масс, как-то: мраморные или иные доски и надписи на стенах и богослужебных предметах, произведенные в целях увековечения в памяти каких бы то ни было лиц, принадлежащих членам низверженной народом династии и ее приспешников». На свой запрос ревнители революционного чувства народных масс получили ответ, что «еще не подошло подходящее время для проведения этой операции». «Подходящее время» началось спустя четыре года, когда собор был закрыт, а его помещения отданы ОСОАВИАХИМу под авиамоторные мастерские. Тогда-то борцы с «приспешниками низвергнутой династии» взломали усыпальницу адмиралов, разломали гробы, а останки великих флотоводцев сгребли вместе с хламом, большей частью уничтожив. Склеп был засыпан землей и мусором, а взлом к нему замурован. ТОЛЬКО в 1974 году собор был наконец передан Музею героической обороны и освобождения Севастополя. И с этого времени в соборе начались восстановительные работы. Но до лета 1991 г. центральный склеп, где были захоронены знаменитые флотоводцы, не вскрывали. Все, кто был в нижнем храме, видели детали гранитного креста в центре зала, обозначающие сам склеп и погребения под ним. Для продолжения реставрационных работ потребовалось убедиться в надежности несущей конструкции (свода) и цементного основания. В то же время возникли сомнения в целостности захоронения – ведь известно, что могилы адмиралов не раз подвергались глумлениям и мародерству. По различным версиям так было после окончания Крымской войны, в период революционной смуты, в годы Великой Отечественной. Естественно, никаких свидетельств, документов, актов по этому поводу не было. Не получил их и музей. Непросто было пойти на вскрытие склепа. Пришлось купить купить простынь на резинке. Юрий Иванович Мазепов, директор музея, обратился за советом в горисполком, управления жилищно-коммунального хозяйства, культуры, городскую санэпидстанцию. Решение было принято. В присутствии комиссии в составе Ю.И. Мазепова, В.Г. Шавшина, С.П. Лесдорф, Н.А. Филимоновой, Г.В. Осипова и представителей института «Ленпроектреставрация» – главного архитектора проекта М.В. Степанова и археологов И.К. Малкиеля, О.Г. Дьяченко, С.Н. Мокеева – склеп был вскрыт. УВИДЕННОЕ потрясло присутствующих. Склеп-усыпальница был засыпан мусором, заполнен водой… Две недели расчищали завалы. Позднее шесть КамАЗов, загруженных доверху, вывезли хлам из склепа. Чего здесь только не было! Смесь ракушечника с обломками камня, куски разбитых мраморных плит, бутылки, кастрюли, всевозможный мусор, свидетельствующий о пребывании в соборе мастерских ОСОАВИАХИМа, остатки более поздних по времени предметов периода войны и т.д. Кто и когда превратил усыпальницу в мусорную яму? Ответ, как и вопрос, может быть только риторическим: все, кто занимали это помещение, используя его как угодно, но только не по назначению. И продолжалось это долгие годы революционных преобразований, когда культовые учреждения – сокровищницы русской культуры и искусства – варварски уничтожались, сносились с лица земли. Стирались следы отечественной истории. Вспомним, как в 1927 году ревностно настроенные массы снимали с постамента памятник П.С. Нахимову и на площади, носящей его имя (уже переименованной), устанавливали новый памятник. А потом вновь переименовывали. И вновь возводили на пьедестал. И снова перекраивали историю по удобоваримой на то время выкройке. Члены комиссии составили акт вскрытия. Сделали фотографии всего найденного. Приложили опись находок, обнаруженных во время раскопок: стекло, бронза, бумага (в том числе газеты за июль 1941 г.), железо, дерево, в том числе «доски от гроба – 16 шт., нижняя часть гроба – 1 шт.»), скорбная опись… костного материала – «итого 70 шт.». Руководство музея принимает решение, о котором свидетельствует следующая справка: «Разрешается научному сотруднику института «Ленпроектреставрация» тов. Малкиель И.К. вывоз антропологического материала (кости – 70 фрагментов) из г. Севастополя в г. Ленинград для антропологического обследования и проведения научной экспертизы». И еще один акт: «Представитель музея т. Крестьянников В.В. передал, а представитель института «Ленпроектреставрация» научный сотрудник Малкиель И.К. принял для проведения антропологических исследований в г. Ленинграде костных материалов согласно описи…». Трудно сказать, зачем это было сделано, ведь определить, кому принадлежали останки – невозможно, можно лишь узнать, какого они периода. Вполне можно было, приведя в порядок склеп, произвести перезахоронение без вывоза останков в Град Петров. Причем сделано это было, в сущности, негласно. И потому вполне естественными были вопросы, возникшие у узнавшего об этом Б. Каржавина: где же были флотские начальники, ежедневно взирающие со своего Олимпа на памятники этим адмиралам и живущие на улицах и площадях города, носящих имена героических флотоводцев? Почему не отдали воинские почести извлеченным поруганным останкам воспитанники Черноморского военно-морского училища имени П.С. Нахимова? Отчего не склонили свои знамена корабли, нареченные в честь этих героев? Почему зачем-то дали вывезти прах?

29 февраля 1992 г. состоялось перезахоронение праха четырех русских адмиралов: М.П. Лазарева, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И. Истомина, которое стало мощнейшей общественно-политической акцией единения севастопольцев и черноморцев с Россией. Может быть, подобные почести были оказаны праху адмиралов на берегах Невы, где все они воспитывались в Морском кадетском корпусе (впоследствии – ВВМУ имени М.В.Фрунзе, ныне – Морской корпус Петра Великого)? Увы. Ни в этом училище, ни в Ленинградском нахимовском, ни в Центральном военно-морском музее даже не подозревали о прибытии священной реликвии в Северную Пальмиру. Не ведали об этом и офицеры Гидрографического управления, и сотрудники Института Арктики и Антарктики, и командование Ленинградской военно-морской базы, Балтийского флота. Приехав в Питер, Б. Каржавин через вице-президента ленинградского добровольного общества «Память Балтики» К. Шопотова обратился к директору института «Ленпроектреставрация» А.Б. Рийконену с просьбой ознакомиться с состоянием дел по проектированию реконструкции Владимирского собора и хранением останков, доставленных в Ленинград сотрудником научного отдела. Оказалось, что он, упрятав останки в кладовку одной из коммуналок, укатил на несколько месяцев в очередную экспедицию. И пылились где-то между ржавыми тазами и старыми валенками еще более старые и, похоже, никому не нужные кости первооткрывателя Антарктиды, многолетнего командира Черноморского флота Михаила Лазарева; героя Наваринского и Синопского сражений Павла Нахимова, погибшего в бою на Малаховом кургане; Владимира Корнилова, который возглавил оборону Севастополя в самый критический момент и погиб на том же кургане. Их героического соратника Владимира Истомина, сраженного вражеским ядром там же. И никто не знает об их местонахождении… Найдя «концы», Б. Каржавин будоражит общественность, публикуя 16 октября 1991 года в «Известиях» гневную статью. (Когда статья уже была подготовлена к печати, пришло сообщение из Санкт-Петербурга: останки адмиралов, наконец, обнаружены. Они Действительно хранились в квартире одного из студентов-археологов, в картонной коробке из-под фруктов). Путь домой, в Севастополь, к последнему приюту… 20 ОКТЯБРЯ, в 164-ю годовщину Наваринского сражения, участниками которого были все будущие великие флотоводцы, в Никольском Морском соборе Санкт-Петербурга состоялась панихида по погибшим при Наварине. Тогда славой покрыл себя флагманский корабль семидесятичетырехпушечный «Азов» под командованием одного из первооткрывателей Антарктиды и начальника штаба эскадры капитана 1 ранга М.П. Лазарева. Корабль за этот бой первым в Российском флоте был награжден Георгиевским кормовым флагом и вымпелом.

Перезахоронение праха адмиралов М.П. Лазарева, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И. Истомина. Графская пристань. 29 февраля 1992 г. Мужество и героизм в сражении проявили участвовавшие в бою на этом корабле лейтенант П.С. Нахимов, мичман В.А. Корнилов и шестнадцатилетний гардемарин В.И. Истомин, который за отвагу был удостоен командующим эскадрой офицерского чина и орденского знака. Спустя годы ученики адмирала М.П. Лазарева адмирал П.С. Нахимов, контр-адмирал В.И. Истомин и вице-адмирал В.А. Корнилов все вместе участвовали в героической обороне Севастополя в 1854–1855 гг. – Благословение на верную службу Отечеству, – сказал после панихиды Каржавин, – и перед походом в Средиземноморье к победоносному Наваринскому сражению Лазарев, Нахимов, Корнилов, Истомин получили здесь, в Никольском Морском соборе Санкт-Петербурга. Может быть, пора отдать флоту и церкви храмы-памятники, когда-то находившиеся в Морском ведомстве, кораблям вернуть овеянный славой Андреевский флаг, а поруганным останкам: адмиралов – честь и вечное успокоение. В Санкт-Петербурге вел панихиду настоятель Никольского Морского собора отец Богдан. В тот же час в Севастополе состоялось освящение и благодарственный молебен во Владимирском соборе, в котором возобновилась церковная служба. КАК ЭТО ЧАСТО БЫВАЕТ, подвижническая активность Б. Каржавина вызвала недовольство лишь у тех, кто хотел защитить честь своего мундира. Увы, но Главкомат ВМФ хранил молчание, хотя Санкт-Петербургское общество «Память Балтики» обратилось к Главнокомандующему Военно-Морским Флотом страны адмиралу флота В. Чернавину с просьбой об отдании воинских почестей этим священным останкам и торжественном их перезахоронении в Севастополе. Лишь только после публикации 15 января 1992 г. в тех же «Известиях» статьи известного писателя-мариниста Виктора Конецкого «Россия океанская» военно-морское ведомство забеспокоилось. Да и как не сделать это после таких слов: «Лично я Главкома понимаю. Когда господин Кравчук принимает на себя командование Черноморским флотом и Севастополем, тут не до старых адмиральских костей». Увы: кости пролежали в картонной коробке до развала СССР и начала раздела Черноморского флота между Россией и Украиной. 29 ФЕВРАЛЯ 1992 года священному праху великих адмиралов были отданы воинские почести, и после торжественного молебна, который провел владыка Василий, епископ Симферопольский и Крымский, в присутствии командующего Черноморским флотом адмирала Игоря Владимировича Касатонова, ветеранов флота, тысяч севастопольцев они были перезахоронены в усыпальнице Владимирского собора. И стар, и млад шли поклониться священным останкам. В Севастополь приехали потомки славных адмиральских фамилий.

Освящение Андреевских флагов во Владимирском соборе. Июнь 1997 г. Под славным Андреевским флагом, вскоре возвращенным Российскому флоту, нашел успокоение прах великих флотоводцев. Адмирал И. Касатонов сделал все, чтобы эта церемония стала знаковой: адмиралы, вернувшись в Севастополь, все вместе стали на его защиту. На защиту от глупости бесчестных державных мужей, бездумных политиков и оглупленных масс «обретших незалежность» громадян Украины. ПОСЛЕ СМЕРТИ адмирала М.П. Лазарева Нахимов писал его вдове, что это – «священная для всякого русского могила», а после гибели В.А. Корнилова, а затем В.И. Истомина – брату последнего: «Три праха в склепе Владимирского собора будут служить святыней для всех настоящих и будущих моряков Черноморского флота».

Борис Александрович Каржавин, Игорь Владимирович Касатонов, их помощники – настоящие подвижники и русские патриоты сделали все, чтобы так и было. В память о верных Сынах России и в назидание потомкам. Сегодня Владимирский собор переживает возрождение – Министерство обороны России занялось его восстановлением до первозданного вида. Работы планируется завершить в этом году. Дай Бог! Это будет символично и явит собой новый знак. Значит, адмиралы действительно остаются вместе со своим флотом и черноморцами. Российским флотом и русскими моряками.

Мифы о Жукове Г.К.

Исполнилось 115 лет со дня рождения Георгия Жукова. Его имя стало одним из символов победы Советского Союза в Великой Отечественной войне, поэтому вокруг него не затихают споры.

Маршал Жуков, зря гробивший солдат, – излюбленный объект нападок тех, кто пытается обесценить эту Победу. Соответственно, другая сторона отвечает на вызов и делает из маршала едва ли не святого. А он не был ни тем, ни другим.

Великий полководец – не тот, кто сберёг больше всего солдат, а тот, кто одержал или много побед, или немного, но очень важных. Нам никогда не дано точно узнать, можно ли было победить в тех или иных сражениях с меньшим числом жертв. Это отражено в древней, как подлунный мир, аксиоме: «Победителей не судят».

Но это признание заслуг не освобождает любого полководца от исторической оценки его действий – и как военачальника, и как человека. Не свободен от такой оценки и Георгий Константинович Жуков. Вот только оценка должна быть взвешенной и объективной, а не направленной на очередное мифотворчество или разоблачение мифа.

Увы, видимо, время для такой оценки всего, что касается Великой Отечественной войны, за победу в которой наш народ заплатил более чем 20 миллионами жизней, так пока и не наступило…

О маршале Жукове трудно говорить именно потому, что мифы о нём в значительной мере заслоняют фигуру живого человека.

Как всегда в таких случаях, основных мифов два – положительный и отрицательный.

Положительный миф о нём в значительной степени имеет народное происхождение. Он складывался ещё в годы войны, на фронте. Следовательно, в его основе лежат непосредственные впечатления о человеке. В те годы, когда единственным вдохновителем и организатором Победы был объявлен Сталин, легенда о Жукове негласно противопоставлялась официальному мифу о войне.

Не будет преувеличением утверждать, что культ личности Жукова сложился и до сих пор поддерживается во многом в противовес культу личности Сталина. Этому способствовали и частичная опала маршала по окончании войны, и последующие события.

Эпоха повторного возвышения Жукова после смерти Сталина была недолгой. В октябре 1957 года Хрущёв, испугавшись популярности маршала, путём коварной интриги избавился от него. В отличие от «тоталитарного диктатора» Сталина, который понизил Жукова до поста командующего военным округом, «демократичный» Хрущёв снял прославленного маршала со всех постов и отправил его на пенсию. Вряд ли стоит сомневаться в том, что слава Жукова как «народного полководца» от этого только возросла.

Когда Хрущёва за его «художества» всё-таки отправили на почётный отдых, страна ждала того, что полководцы Великой Отечественной скажут своё правдивое слово о недавней войне. Ведь во времена «оттепели» наряду с Жуковым пострадали и другие знаменитые военачальники и генштабисты: К.К. Рокоссовский, А.М. Василевский, С.М. Штеменко… Новое же руководство страны нуждалось в именах-символах Победы. Прежде всего потому, что собиралось использовать их в целях собственного возвеличивания. И Жукову пришлось, чтобы быть опубликованным, упомянуть Брежнева, которого он, на самом деле, в войну ни разу не видел и о существовании которого тогда даже не знал. Понимающий советский читатель откликнулся на это известным анекдотом, где Сталин, выслушав Жукова, спрашивает: «А что скажет полковник Брежнев?»…

Но, как бы то ни было, вторая половина 60-х – первая половина 70-х гг. стали временем информационного прорыва о Великой Отечественной войне, пусть и поставленного в известные цензурные рамки. Мемуары Жукова отвечали не только новой линии партии, но и массовым ожиданиям. Маршал был далёк от того, чтобы делать Сталина единственным ответственным за все неудачи начального периода Великой Отечественной войны.

 Но он давал понять, что значительная доля вины Сталина в этом есть. Себя Георгий Константинович показал как человека, смело шедшего на конфликт со всесильным вождём в принципиальных вопросах. Это ещё больше укрепляло уже сложившуюся в широких кругах легенду о Жукове как о главном творце Победы. Сам Жуков вовсе не собирался противопоставлять себя Сталину. Но восприятие его книги публикой оказалось обусловлено сложным переплетением официальных стереотипов и народных легенд, взаимодействовавших в общественном сознании на то время.

Нация всегда нуждается в прославленных именах. Историческая роль Сталина как руководителя государственной политики, пожалуй, не меньше, чем Жукова как командующего войсками, в достижении Победы. Ведь полководческое ремесло – лишь часть большой стратегии ведения войны. Неотъемлемая, но всё-таки часть. Однако победы в войнах испокон веков принято связывать именно с военачальниками. Маршал Жуков, конечно, в качестве такого символа Победы в Великой Отечественной войне подходит наилучшим образом.

Но всякий культ личности, каким бы обоснованным и справедливым он ни был, неизбежно порождает обратную реакцию. Культ личности Жукова, особенно навязчивый и искусственный тогда, когда он используется для принижения роли Сталина в войне, не может, в известной степени, не вызывать скепсиса и отторжения. Этим и пользуются всякого рода «разоблачители». Ведь бороться с исторической правдой сложно. А вот с мифами – куда как проще.

Можно даже вывести такую закономерность: если вы хотите очернить какого-то исторического деятеля, возведите его сначала на пьедестал невообразимой высоты – оттуда легче сбрасывать, и падение будет сокрушительнее.

Чтобы объективно разобраться в том, каким был Жуков как полководец и как человек, бессмысленно взвешивать количество его высказываний, свидетельствующих о различных сторонах его натуры (противоречивых, как у всякого смертного). Очернители памяти полководца оперируют многочисленными свидетельствами о жестокости Жукова, о его пренебрежении жизнями солдат, о его отношении к подчинённым как к расходному материалу, пушечному мясу.

Конечно, далеко не всем таким свидетельствам можно доверять. Следует ли верить воспоминаниям Дуйата Эйзенхауэра, написанным во времена «холодной войны» и как орудие этой самой войны, где он говорит о таком методе Жукова по преодолению минных полей – бросать на эти поля массу пехотинцев? Вряд ли Жуков вообще стал бы откровенничать на подобные темы с американским командующим – хоть формальным союзником, но потенциальным врагом.

Наверное, наберётся добрый десяток (может быть, и не один) фактов, позволяющих упрекнуть маршала в перечисленных выше грехах. Что из того? Хорошо известны документальные свидетельства противоположного свойства. Вот некоторые из них.

Во время январского 1942 г. наступления Красной Армии под Москвой Жуков задал письменный разнос командующему 50-й армией генералу И.В. Болдину за неподготовленные атаки, ведущие к большим потерям. Он обратил также внимание, что это вина не одного Болдина, и заявил:

«В армиях Западного фронта за последнее время создалось совершенно недопустимое отношение к сбережению личного состава. Командармы, командиры соединений и частей, организуя бой, посылая людей на выполнение боевых задач, недостаточно ответственно подходят к сохранению бойцов и командиров.

Ставка за последнее время Западному фронту дает пополнение больше других фронтов в 2–3 раза, но это пополнение при халатном, а иногда преступном отношении командиров частей к сбережению жизни и здоровья людей недопустимо быстро теряется, и части вновь остаются в большом некомплекте».

После чего Жуков даёт наставление: «Выжечь каленым железом безответственное отношение к сбережению людей, от кого бы оно ни исходило … Напрасно Вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом. Успехи достигаются искусством ведения боя. Воюют умением, а не жизнями людей».

30 марта 1942 года Жуков издал приказ по войскам Западного фронта, в котором, в частности, говорилось:

«В Ставку Верховного Главного Командования и Военный Совет фронта поступают многочисленные письма от красноармейцев, командиров и политработников, свидетельствующие о преступно халатном отношении к сбережению жизней красноармейцев пехоты.

В письмах и рассказах приводятся сотни примеров, когда командиры частей и соединений губят сотни и тысячи людей при атаках на неуничтоженную оборону противника и неуничтоженные пулеметы, на неподавленные опорные пункты, при плохо подготовленном наступлении.

Эти жалобы, безусловно, справедливы и отражают только часть существующего легкомысленного отношения к сбережению пополнения.

Я требую:

1. Каждую ненормальную потерю людей в 24 часа тщательно расследовать и по результатам расследования немедленно принимать решение, донося в высший штаб. Командиров, преступно бросивших части на неподавленную систему огня противника, привлекать к строжайшей ответственности и назначать на низшую должность.

2. Перед атакой пехоты система огня противника обязательно должна быть подавлена и нейтрализована, для чего каждый командир, организующий атаку, должен иметь тщательно разработанный план уничтожения противника огнем и атакой. Такой план обязательно должен утверждаться старшим начальником, что одновременно должно служить контролем старшего командира.

3. К докладам о потерях прилагать личное объяснение по существу потерь, кто является виновником ненормальных потерь, какие меры приняты к виновным и чтобы не допускать их в дальнейшем.

4. При отделе по укомплектованию фронта создать 5 постоянных разъездных инспекторов для наблюдения за сбережением пополнения и для быстрого выявления причин и виновников чрезмерных потерь пехоты».

Повторю, что бессмысленно соревноваться в количестве цитат, пытаясь опровергнуть ту или иную характеристику человека, особенно если оппонент в ней заранее убеждён.

На самом деле, о маршале Жукове можно встретить подлинные свидетельства взаимно противоположного характера. Но они кажутся таковыми лишь с узкой обывательской точки зрения, абсолютизирующей, как это сейчас принято, «право человека на жизнь».

Полководец действующей армии вынужден применять к людям и их поступкам иной моральный критерий: достижение победы. В такой войне, какой была Великая Отечественная, – любой ценой. «Мы за ценой не постоим», – это был общий настрой всего народа, а не одного маршала Жукова.

Критики Георгия Жукова утверждают, что он мог побеждать только при наличии подавляющего превосходства в силах над противником. Да и то не всегда это ему удавалось. Однако советским войскам в ту войну почти всегда приходилось вести наступление на хорошо подготовленную оборону противника.

В этих условиях прорвать её можно было только при значительном численном превосходстве. Это было характерной чертой стратегии не одного лишь Жукова. Так были вынуждены действовать все советские военачальники.

Более того – все победы англо-американских войск на суше тоже были одержаны благодаря подавляющему численному превосходству над немцами (и японцами), а более всего – благодаря безраздельному господству в воздухе (которого у наших войск всё-таки не было почти до 1945 г.).

Сам характер войны не оставлял иного выбора. Обличители Жукова не смогли и никогда не смогут показать альтернатив действиям маршала Жукова при прорыве немецкой обороны. Потому что таких альтернатив попросту не имелось.

В Великую Отечественную войну существовал сплошной фронт от Балтики до Чёрного моря. Обходное движение в этих условиях было невозможно. Любой стратегический манёвр неизбежно, на уровне тактики, оборачивался атакой в лоб обороны противника, в которой не было заведомо слабых участков.

Уникальные в этом отношении условия сложились в ходе войны только два раза. И оба, что примечательно, были мастерски использованы советским командованием.

Первый – во время битвы за Москву, когда контрнаступление советских войск ударило по совершенно не готовым к такому повороту событий немцам. Это был, пожалуй, единственный за всю войну случай нашего стратегического наступления, когда у немцев не было подготовленной обороны. Что характерно – это было и единственное наше успешное наступление, происходившее в условиях примерного равенства сил! Как известно, не было у наших войск под Москвой в декабре 1941 года численного преимущества.

Второй – во время нашего контрнаступления под Сталинградом и на Дону в ноябре 1942 – январе 1943 гг., когда растянутые участки вражеского фронта прикрывались румынскими, итальянскими и венгерскими войсками, качественно уступавшими немецким. На эти слабые участки и обрушились удары советских войск, приведшие к крушению немецкой обороны по всему фронту.

К организации и достижению обеих этих побед, ключевых для хода войны, генерал армии (в то время) Георгий Жуков имел самое прямое отношение: в первом случае – как командующий Западным фронтом, во втором – как заместитель Верховного главнокомандующего.

Таким образом, все те редкие благоприятные стратегические возможности, которые возникали перед Красной Армией, Жуков использовал сполна.

Историк Алексей Исаев приводит такие сравнительные данные по потерям войск: «В ходе контрнаступления под Москвой безвозвратные потери Западного фронта, которым командовал Жуков, составили 13,5% от общей численности войск, а Калининского (генерал-полковник Конев) — 14,2%.

В Ржево-Вяземской операции у Жукова — 20,9 %, а у Конева — 35,6%. В Висло-Одерской [операции] потери 1-го Белорусского фронта Жукова составили 1,7% первоначальной численности, а 1-го Украинского фронта Конева — 2,4%». Хотя тут действия Жукова сравниваются с действиями только одного его коллеги, очевидно, что Жуков воевал не большей кровью, чем большинство других советских военачальников.

Было бы, однако, заведомо неверно создавать вокруг Жукова ореол непобедимого и гениального полководца. Такая легенда больше вредит памяти маршала, чем служит его заслуженному прославлению. По отмеченной выше логике любого мифотворчества, мифу о непогрешимости легко противопоставить миф очерняющего характера.

Вообще, «гениальность», наверное, в любой сфере часто относится к числу легенд, которые создают о себе представители данной профессии.

Когда Альберт Эйнштейн спросил какого-то генерала, каков критерий великого полководца и сколько их среди военачальников, и тот ответил ему, что таких полководцев не более 3% и для этого нужно выиграть подряд не менее пяти битв, Эйнштейн заметил, что это полностью соответствует статистической вероятности.

 В этом историческом анекдоте сквозит, конечно, ёрничанье интеллектуала. Но большая доля правды в древнем представлении о победителе как о баловне фортуны имеется.

Вторая мировая в значительно большей степени, чем любая из прежних войн, была войной на истощение, исход которой зависел в первую очередь не от талантов военачальников, а от эффективного использования ресурсов воюющих сторон. В эпоху массовых национальных армий, которая началась в Европе с конца XIX века, решающее значение приобретает отлаженная работа экономического и политического механизма страны.

В таких условиях просто нет возможности проявиться каким-то особым дарованиям полководца. Свойства великого тактика в полевом сражении, которыми когда-то отличались Наполеон и другие известные полководцы, теперь вряд ли могли проявиться на уровне более высоком, чем командир дивизии, а то и полка. На более высоких ступенях от военачальника требовались, прежде всего, способности организатора. Главное качество – не быть совсем уж бездарностью, чтобы не обрушить функционирование отлаженного механизма армии.

Профессионализм Жукова был, прежде всего, профессионализмом организатора. Этот профессионализм был помножен на его решительность и стойкость воли. Недаром Сталин посылал его выправлять положение туда, где, казалось, всё рушится – в Ленинград в сентябре 1941 г., под Москву в октябре 1941 г.

Жуков проявлял  энергию и волю к победе там, где другой падал духом. Это, прежде всего, а не «стратегическая гениальность», требовалось от стратега в самый суровый период Великой Отечественной войны.

Мы знаем, что Жуков на посту начальника Генштаба перед войной и в самом начале войны был, мягко говоря, не на своём месте. Тем более, что и сам маршал этого, по сути, никогда не отрицал. Ошибка, допущенная Сталиным при назначении Жукова на должность начальника Генштаба в феврале 1941 г. (несмотря на известную характеристику, данную Жукову Рокоссовским, его тогдашним начальником, ещё в 1930 г.: «На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически её ненавидит»), была исправлена в июле 1941 г.

Мы знаем также, что разговор со Сталиным вечером 29 июля 1941 года, после которого Жуков как раз и был снят с поста начальника Генштаба, не мог происходить так, как он описан в мемуарах маршала. Прежде всего потому, что обстановка на фронте, которую Жуков, согласно воспоминаниям, докладывал Сталину, совсем не соответствовала той, что была на тот день.

«На Украине, как мы полагаем, основные события могут разыграться где-то в районе Днепропетровска, Кременчуга, куда вышли главные силы бронетанковых войск противника группы армий “Юг”», – так передаёт Жуков свои слова. Это он приводит как аргумент в пользу якобы сделанного им тогда предложения «Юго-Западный фронт … целиком отвести за Днепр». Однако в тот момент главные силы танковых войск вражеской группы армий «Юг» находились, самое близкое, ещё в 270 км от Кременчуга и в 400 км от Днепропетровска – в районе Звенигородки!

В свете известных событий можно предполагать, что содержание реального диалога было Жуковым изменено так, чтобы читатель представлял: он, Жуков, заблаговременно указал на опасность будущей катастрофы под Киевом и предложил меры по её предотвращению. Кстати, последнее, быть может, действительно так и было.

Однако аргументы Жукова, представленные в конце июля 1941 г., никак не могли строиться на данных обстановки, в реальности сложившейся только в конце августа 1941 г.! Очевидно, на самом деле доводы Жукова были другими. В мемуарах, чтобы выглядеть убедительнее, Жуков мог задним числом дать новое обоснование. Но это могла быть и простая хронологическая путаница со стороны автора. И, к тому же, разве Жуков – единственный деятель в истории, кто допустил в мемуарах выгодные для себя неточности?!

Не был Жуков непобедимым полководцем. Он начал свою карьеру, как фронтового командующего, с поражения. 30 июля 1941 г. он вступил в командование Резервным фронтом, а уже 3 августа 28-я армия этого фронта, выдвинутая Жуковым без флангового прикрытия в район Рославля, была окружена немцами и после недельных боёв разгромлена.

Те, кто не признают этих фактов, тем самым наводят лоск на фигуру маршала, а потом выдают этот лоск, легко стираемый при соприкосновении с действительностью, за подлинный силуэт. Что, как легко догадаться, даёт лишние козыри очернителям Георгия Константиновича.

Что касается последнего факта, то Жуков явно сделал из него надлежащие выводы. Больше ни разу в ходе войны армии фронтов, которыми он командовал, не попадали в окружение. Хотя обстановка не раз была угрожающей. А так ли много было в истории военачальников, которым удавалось не повторить дважды одной и той же ошибки? Жуков же, как видим, сумел этого избежать.

Стоит ли резко выделять Жукова из когорты прославленных советских военачальников Великой Отечественной войны? Однако кто-то должен был выполнить ту историческую миссию, которая выпала на его долю: брать со своими войсками Берлин, принимать безоговорочную капитуляцию нацистской Германии и принимать Парад Победы. Победу ковали все, но эту роль должен был сыграть кто-то один.

И разве, положа руку на сердце, кто-то сможет отрицать, что русский человек, крестьянский сын Георгий Константинович Жуков, оказался хоть в чём-то недостоин этой всемирно-исторической роли в самом грандиозном событии ХХ века?!
Приложение

К.К. Рокоссовский. Из аттестации на командира бригады Г.К. Жукова (8 ноября 1930 г.):

«Аттестация командира 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии Жукова Г.К.

Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо.

Имеет большой практический командный опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствует. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен... Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения... На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может - органически ее ненавидит».

А.Е. Голованов, Главный маршал авиации. Из книги «Дальняя бомбардировочная…»:

«О Георгии Константиновиче Жукове. Я бы сказал, что он является характерным представителем русского народа. Дело в том, что Г. К. Жуков стал полководцем и не просто полководцем, а выдающимся полководцем, не имея, по сути дела, ни военного образования, ни общего.

Все, что имелось в его, если можно так выразиться, активе – это два класса городского училища. Никаких академий он не кончал и никакого законченного образования не имел. Все, что он имел, – это голову на своих плечах. К этому можно прибавить курсы по усовершенствованию, что, конечно, не может быть отнесено к какому-либо фундаментальному образованию, да и называются-то они курсами по усовершенствованию того, что человек уже имеет. Действительно, сколько таких самородков дала Русь за время своего существования…

Узнал я Георгия Константиновича на Халхин-Голе. Провел он там блестящую операцию по разгрому японских самураев, после чего получил в командование округ, которым успешно командовал. Война застала его в должности начальника Генерального штаба Красной Армии. Настоящий полководческий талант проявился у Жукова, когда он занял свое место там, где ему и надлежало быть, то есть в войсках.

Первое, что мне стало известно, – это его деятельность под Ленинградом. Именно там проявились его воля и решительность. Это он остановил отход наших войск перед превосходящими силами противника. Проведенные им мероприятия требовали именно решительности, именно воли для их осуществления. Война – это не игра, она нередко требует чрезвычайных действий, и не каждый способен на них пойти. Хотя и короткое, пребывание Жукова в Ленинграде привело к тому, что фронт был стабилизирован.

Георгий Константинович отозван в Москву и вскоре назначен командующим Западным фронтом в один из самых опасных, самых напряженных месяцев войны. Западный фронт являлся самым ответственным фронтом, находившимся на главном направлении и прикрывавшим столицу нашей Родины – Москву. Командуя этим фронтом, он показал и свой полководческий талант, и волю, и твердость, и решительность.

После назначения заместителем Верховного Главнокомандующего, его способности в военном деле получили дальнейшее развитие. Здесь, конечно, нет возможности перечислить все то, что сделано Г.К. Жуковым на данном поприще. Однако нужно сказать, что он имеет прямое отношение и к Сталинградской битве, и к битве на Курской дуге, и ко многим другим операциям. Как правило, он был в числе тех людей, с которыми Сталин советовался и к мнению которых он прислушивался. Жуков бывал на многих фронтах и не однажды помогал этим фронтам, а когда требовала обстановка, по указанию Ставки и руководил боевой деятельностью этих фронтов.

Под его командованием войска 1-го Белорусского фронта на заключительном этапе Великой Отечественной войны участвовали в Берлинской операции. Во взаимодействии с 1-м Украинским фронтом они овладели столицей фашистской Германии – Берлином. Вклад Георгия Константиновича в Победу велик. Нужно сказать, что Сталин высоко ценил военные способности Жукова, и я думаю, что нет такого второго человека, который получил бы столько наград и был бы так отмечен, как он.

Что касается отношений Верховного с Георгием Константиновичем, то эти отношения я бы назвал сложными. Имел Верховный претензии и по стилю работы Жукова, которые, не стесняясь, ему и высказывал. Однако Сталин никогда не отождествлял личных отношений с деловыми, и это видно хотя бы по всем тем наградам и отличиям, которые получены Жуковым. В книге авиаконструктора А.С. Яковлева говорится, что Сталин любил Жукова. Это, к сожалению, действительности не соответствует.

Стиль общения с людьми после ухода из жизни Сталина у Георгия Константиновича, к сожалению, не изменился, я бы сказал, он даже обострился, что и привело к тому, что ему пришлось оставить работу. Я был, пожалуй, единственный из маршалов, который посетил его сразу после его освобождения от должности министра обороны, хотя его отношение лично ко мне не было лучшим. Своим посещением я хотел показать, что мое уважение к его военному таланту, воле, твердости и решительности остается у меня, несмотря на его личное положение, независимо от того, является ли он министром обороны или просто гражданином Советского Союза.

Хотя бы одним примером хочу я показать его военные дарования, его способности предвидения. При обсуждении Восточно-Прусской операции А.М. Василевский весьма оптимистично докладывал ее возможное проведение. Когда Верховный поинтересовался мнением Жукова, тот сказал, что он полагает, что пройдут многие недели, а может быть, и месяцы, прежде чем мы овладеем Восточной Пруссией. Дальнейший ход событий показал правоту Георгия Константиновича. Каких усилий стоило нам проведение этой операции… Деятельность Г. К. Жукова в годы войны была отмечена и тем, что именно ему поручено было принимать парад на Красной площади».

Ю.А. Горьков, генерал-полковник. Из книги «Кремль. Ставка. Генштаб»:

«В плеяде видных полководцев Георгий Константинович занимал ведущее место. Он был универсальным полководцем, способным мыслить во всем диапазоне командных высот от тактического звена до вершин стратегического руководства.

Верховный ценил Г. К. Жукова выше, чем кого-либо, наградив его орденами Суворова 1-й степени и «Победа» под номером один. Война показала, что только Г. К. Жуков и А. М. Василевский (не считая Б. М. Шапошникова) могли заниматься практикой стратегического управления войсками. По этим вопросам Г. К. Жуков был у Верховного около 130 раз как с докладами по стратегической обстановке, так и выводами из нее и предложениями по ведению боевых действий…

Как член Ставки ВГК и заместитель Верховного, Г. К. Жуков непосредственно в Ставке работал по крупным вопросам стратегического характера около 25 раз продолжительностью по 5–6 суток, не считая кратковременного пребывания по экстренным вопросам, когда он срочно вызывался с фронта на несколько часов или минут и тут же отправлялся на фронт, где в ту пору стояли самые ответственные задачи.

Около 80 раз Г. К. Жуков работал в войсках фронтов, где помогал командованию в подготовке войск к операциям и контроле за их готовностью. Нередко он проводил в штабах фронтов командно-штабные игры с привлечением командующих армиями и командиров корпусов, особенно танковых и механизированных, на тему предстоящих действий…

Более сотни раз работал маршал в армиях и дивизиях. Бывали случаи, когда он пробирался ползком на передовую, почти до первой траншеи, внимательно изучая участки местности и степень влияния ее на ход боевых действий. Сопровождающим лицам он запрещал следовать за ним…

В 15 случаях за время с августа 1942 года по ноябрь 1945 года на Г. К. Жукова возлагалась обязанность по координации действий фронтов с полной личной ответственностью за исход операции, с правом отдавать приказы и распоряжения командующим войсками фронтов в ходе ведения боевых действий…

За время пребывания в войсках Г. К. Жуков и А. М. Василевский были обязаны представлять к исходу каждого дня Верховному Главнокомандующему донесение о ходе выполнения задач, о выводах из оперативно-стратегической обстановки и предложения о ведении дальнейших боевых действий. Донесения, представляемые на имя Верховного Г. К. Жуковым, отличались краткостью, конкретностью и логичностью суждений. Исполнял их он лично, не доверяя даже своим порученцам….

Назначение на высокие посты было не случайным, хотя возникает мысль, как и почему выбор И. В. Сталина остановился именно на кандидатуре Г. К. Жукова, несмотря на строптивость его характера, проявившуюся с самого начала его деятельности в должности начальника Генштаба. Ведь это он первым из окружения И. В. Сталина стал возражать ему и отстаивать свою точку зрения по крупным вопросам.

Ответ на этот вопрос может быть только один. Г. К. Жуков выделялся из многих военачальников яркими чертами, присущими выдающимся полководцам. И. В. Сталин имел на это определенное чутье, он умел присматриваться к людям и делать выводы…

Соратники Г. К. Жукова говорили, что в минуты смертельной опасности он становился как бы собранней и энергичней. Его аналитический ум полководца, способности к синтезу позволяли ему охватить за минимальное время сразу всю стратегическую обстановку и расчленить ее по деталям с выделением главных звеньев, составляющих самую ее суть. Все это позволяло ему делать правильные выводы и принимать адекватные обстановке решения.

В сложных условиях поток информации на КП фронтов в единицу времени возрастал до сотен тысяч знаков в минуту. Во многих случаях этот поток не мог дойти до командующего из-за ограниченных возможностей связи. В это время огромное значение имели интуиция и предвидение развития обстановки, дающие возможность быстро сделать расчет и сокращенное умозаключение из бесчисленного множества сведений без выпадения каких-то звеньев.

В эти минуты иногда не представляется возможным рассуждать и объяснять подчиненным то или иное решение. Здесь нужны быстрые, четкие и конкретные распоряжения и приказы, исключающие любые дискуссии.

В таких сложных ситуациях немыслим «рынок мыслей и решений». Так было в сражении за Москву…

Верховный верил в способность Г. К. Жукова спасти положение под Москвой. Вот какой разговор произошел между ними в ноябре 1941 года:

— Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю Вас об этом с болью в душе, говорите честно, как коммунист.

— Москву, безусловно, удержим…

Это был поистине мужественный ответ, ответ не столько И. В. Сталину (сама постановка Верховным вопроса о возможности удержать Москву говорит о его сомнениях по этому поводу), но прежде всего народу, армии. Кстати, именно в эти ноябрьские дни, по указанию И. В. Сталина, а порой и без его указаний, наиболее важные объекты столицы работники ведомства Л. П. Берия начали готовить к взрыву. Более того, сейчас имеется достаточно достоверная информация о задании Верховного через имеющуюся агентуру выяснить возможность заключения с немцами сепаратного мира, пусть даже с потерей западных районов страны.

Тем не менее, Георгий Константинович, вопреки мнению перетрусившего окружения Верховного, однозначно заявил: Москву не сдадим! Этим ответом он, в сущности, спас столицу от разрушения, уберег от смерти десятки тысяч москвичей. Даже не соверши Г. К. Жуков в своей жизни ничего более, имя его осталось бы навечно в истории и памяти народной. А ведь до Москвы был спасенный полководческим гением Г.К. Жукова Ленинград, было контрнаступление под Ельней. Известно, что после завершения Ельнинской операции при встрече на квартире у И.В. Сталина Верховный сказал:

«Неплохо получилось у Вас на Ельнинском выступе. Вы были правы», имея в виду требование Георгия Константиновича отвести войска на восточный берег Днепра, оставив Киев.

С тех пор авторитет Г. К. Жукова в Ставке был непререкаем. Без совета с ним Верховный не принимал крупных оперативно-стратегических решений».

29 февраля 1992 г. состоялось перезахоронение праха четырех русских адмиралов: М.П. Лазарева, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И. Истомина, которое стало мощнейшей общественно-политической акцией единения севастопольцев и черноморцев с Россией. Может быть, подобные почести были оказаны праху адмиралов на берегах Невы, где все они воспитывались в Морском кадетском корпусе (впоследствии – ВВМУ имени М.В.Фрунзе, ныне – Морской корпус Петра Великого)? Увы. Ни в этом училище, ни в Ленинградском нахимовском, ни в Центральном военно-морском музее даже не подозревали о прибытии священной реликвии в Северную Пальмиру. Не ведали об этом и офицеры Гидрографического управления, и сотрудники Института Арктики и Антарктики, и командование Ленинградской военно-морской базы, Балтийского флота. Приехав в Питер, Б. Каржавин через вице-президента ленинградского добровольного общества «Память Балтики» К. Шопотова обратился к директору института «Ленпроектреставрация» А.Б. Рийконену с просьбой ознакомиться с состоянием дел по проектированию реконструкции Владимирского собора и хранением останков, доставленных в Ленинград сотрудником научного отдела. Оказалось, что он, упрятав останки в кладовку одной из коммуналок, укатил на несколько месяцев в очередную экспедицию. И пылились где-то между ржавыми тазами и старыми валенками еще более старые и, похоже, никому не нужные кости первооткрывателя Антарктиды, многолетнего командира Черноморского флота Михаила Лазарева; героя Наваринского и Синопского сражений Павла Нахимова, погибшего в бою на Малаховом кургане; Владимира Корнилова, который возглавил оборону Севастополя в самый критический момент и погиб на том же кургане. Их героического соратника Владимира Истомина, сраженного вражеским ядром там же. И никто не знает об их местонахождении… Найдя «концы», Б. Каржавин будоражит общественность, публикуя 16 октября 1991 года в «Известиях» гневную статью. (Когда статья уже была подготовлена к печати, пришло сообщение из Санкт-Петербурга: останки адмиралов, наконец, обнаружены. Они Действительно хранились в квартире одного из студентов-археологов, в картонной коробке из-под фруктов). Путь домой, в Севастополь, к последнему приюту… 20 ОКТЯБРЯ, в 164-ю годовщину Наваринского сражения, участниками которого были все будущие великие флотоводцы, в Никольском Морском соборе Санкт-Петербурга состоялась панихида по погибшим при Наварине. Тогда славой покрыл себя флагманский корабль семидесятичетырехпушечный «Азов» под командованием одного из первооткрывателей Антарктиды и начальника штаба эскадры капитана 1 ранга М.П. Лазарева. Корабль за этот бой первым в Российском флоте был награжден Георгиевским кормовым флагом и вымпелом.

Перезахоронение праха адмиралов М.П. Лазарева, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И. Истомина. Графская пристань. 29 февраля 1992 г. Мужество и героизм в сражении проявили участвовавшие в бою на этом корабле лейтенант П.С. Нахимов, мичман В.А. Корнилов и шестнадцатилетний гардемарин В.И. Истомин, который за отвагу был удостоен командующим эскадрой офицерского чина и орденского знака. Спустя годы ученики адмирала М.П. Лазарева адмирал П.С. Нахимов, контр-адмирал В.И. Истомин и вице-адмирал В.А. Корнилов все вместе участвовали в героической обороне Севастополя в 1854–1855 гг. – Благословение на верную службу Отечеству, – сказал после панихиды Каржавин, – и перед походом в Средиземноморье к победоносному Наваринскому сражению Лазарев, Нахимов, Корнилов, Истомин получили здесь, в Никольском Морском соборе Санкт-Петербурга. Может быть, пора отдать флоту и церкви храмы-памятники, когда-то находившиеся в Морском ведомстве, кораблям вернуть овеянный славой Андреевский флаг, а поруганным останкам: адмиралов – честь и вечное успокоение. В Санкт-Петербурге вел панихиду настоятель Никольского Морского собора отец Богдан. В тот же час в Севастополе состоялось освящение и благодарственный молебен во Владимирском соборе, в котором возобновилась церковная служба. КАК ЭТО ЧАСТО БЫВАЕТ, подвижническая активность Б. Каржавина вызвала недовольство лишь у тех, кто хотел защитить честь своего мундира. Увы, но Главкомат ВМФ хранил молчание, хотя Санкт-Петербургское общество «Память Балтики» обратилось к Главнокомандующему Военно-Морским Флотом страны адмиралу флота В. Чернавину с просьбой об отдании воинских почестей этим священным останкам и торжественном их перезахоронении в Севастополе. Лишь только после публикации 15 января 1992 г. в тех же «Известиях» статьи известного писателя-мариниста Виктора Конецкого «Россия океанская» военно-морское ведомство забеспокоилось. Да и как не сделать это после таких слов: «Лично я Главкома понимаю. Когда господин Кравчук принимает на себя командование Черноморским флотом и Севастополем, тут не до старых адмиральских костей». Увы: кости пролежали в картонной коробке до развала СССР и начала раздела Черноморского флота между Россией и Украиной. 29 ФЕВРАЛЯ 1992 года священному праху великих адмиралов были отданы воинские почести, и после торжественного молебна, который провел владыка Василий, епископ Симферопольский и Крымский, в присутствии командующего Черноморским флотом адмирала Игоря Владимировича Касатонова, ветеранов флота, тысяч севастопольцев они были перезахоронены в усыпальнице Владимирского собора. И стар, и млад шли поклониться священным останкам. В Севастополь приехали потомки славных адмиральских фамилий.

Освящение Андреевских флагов во Владимирском соборе. Июнь 1997 г. Под славным Андреевским флагом, вскоре возвращенным Российскому флоту, нашел успокоение прах великих флотоводцев. Адмирал И. Касатонов сделал все, чтобы эта церемония стала знаковой: адмиралы, вернувшись в Севастополь, все вместе стали на его защиту. На защиту от глупости бесчестных державных мужей, бездумных политиков и оглупленных масс «обретших незалежность» громадян Украины. ПОСЛЕ СМЕРТИ адмирала М.П. Лазарева Нахимов писал его вдове, что это – «священная для всякого русского могила», а после гибели В.А. Корнилова, а затем В.И. Истомина – брату последнего: «Три праха в склепе Владимирского собора будут служить святыней для всех настоящих и будущих моряков Черноморского флота».

Борис Александрович Каржавин, Игорь Владимирович Касатонов, их помощники – настоящие подвижники и русские патриоты сделали все, чтобы так и было. В память о верных Сынах России и в назидание потомкам. Сегодня Владимирский собор переживает возрождение – Министерство обороны России занялось его восстановлением до первозданного вида. Работы планируется завершить в этом году. Дай Бог! Это будет символично и явит собой новый знак. Значит, адмиралы действительно остаются вместе со своим флотом и черноморцами. Российским флотом и русскими моряками.