Знаковая природа текста: соотношение означающего и
означаемого
Признание
за текстом статуса знака по-прежнему разделяется не всеми лингвистами. Опираясь
на принятый перечень свойств языкового знака (билатеральность, структурность,
системность, воспроизводимость, конечность), лингвисты по-разному видят
отношения «текст-знак»:
·
текст есть способ отражения
действительности и определяется не только как совокупность знаков, но и как
собственно целостный знак в аспектах его устроенности: структурной,
содержательной, функциональной (В.Г. Гак, И.Р.Гальперин,
О.И. Москальская, Ю.Н. Земская, Е.А. Реферовская,
З.Я. Тураева, М.М. Бахтин, и др.);
·
текст, имея знаковую природу, сам не
является знаком и рассматривается только как структурный элемент
(М.Я. Дымарский).
Признание
за текстом знаковости зиждется прежде всего на усмотрении в нём билатеральности
как основного свойства: с одной стороны, знак материален (имеет план
выражения), с другой, он является носителем нематериального смысла (план
содержания). План выражения текста образует совокупность означающих, план
выражения – означаемых.
Иными
словами, текст обладает определенной структурой, предполагающей соотношение
означающего и означаемого. Однако текст – это еще и последовательность знаков,
которые вступают друг с другом в разнообразные отношения, связи. Структура
текста как знака обычно определяется как целое, части которого, функционируя,
приобретают специфический характер. Стоит отметить, что это целое есть нечто
большее, чем просто сумма частей, его составляющих. Взаимоотношения между
элементами текстовой структуры являются динамическими по существу. В своих
взаимоотношениях элементы и компоненты структуры постоянно стремятся подчинить
себе друг друга, «развиться один за счет другого, что приводит к состоянию
постоянной перегруппировки иерархии элементов» [Земская, Качесова 2010: 51].
При
этом сложность структуры текста находится в прямо пропорциональной зависимости
от сложности передаваемой в нём информации. Усложнение характера информации
неизбежно ведет к усложнению семиотической системы, имеющей иерархическую
организацию.
Текст,
устный или письменный, художественный или нехудожественный, как любой из
знаков, используется носителем языка сознательно: текстопорождение –
целеполагающая деятельность. Кроме того, не требует доказательств факт наличия
у текста такого знакового свойства, как системность. Многообразие текстов
подчиняется особым законам построения, функционирования и взаимодействия.
Вопрос вызывает только обозначенная Ю.М. Лотманом конечность числа
элементов знаковой системы. Речь идёт о том, что тексты порождаются продуцентом
по определённым образцам и из определённого рода языковых и речевых элементов,
в зависимости, например, от стиля или типа высказывания. А система таких
образцов и элементов представляется в той или иной степени конечной.
Следовательно, текст есть «связный знаковый комплекс, который строится по
законам языка, содержащего для этого необходимые языковые средства, которые
можно воспроизвести и повторить при производстве других текстов» [Садченко
2009: 105].
Таким
образом, текст, представляющий собой иерархически организованную совокупность
знаковых элементов и одновременно сам являющийся единицей знаковой системы,
обладает всеми принятыми свойствами знака: наличием планов выражения и
содержания, структурностью, системностью, воспроизводимостью, конечностью, а
следовательно, сам является знаком.
Однако
нецелесообразно ставить текст в один ряд с такими языковыми знаками, как слово
или высказывание. Это своего рода сверхзнак, обладающий дополнительными
свойствами. Учитывая многоплановость и неоднородность текста, наиболее
приемлемым для него следует считать статус сложного знака, представляющего
сложную знаковую последовательность, систему знаков языковых и неязыковых. В
отличие от этих составляющих, текст определяется ещё и как полный знак,
поскольку «является законченным продуктом семиотического акта» [Гак 1998:
205], непосредственно соотносящийся с ситуацией (то есть обладающий
предикативностью).
Исходя
из этого, стоит вернуться к вопросу о билатеральности текста как знака.
Различая в его структуре два плана (план выражения и план содержания),
необходимо определить последний не просто как целостность означаемых, но как
систему более сложной организации, которая включает в себя сам денотат, т.е.
предмет внешней действительности, десигнат (концепт) как понятие о предмете,
явлении и коннотат, заключающий в себе экспрессивно-оценочные, прескриптивные и
эстетические значения» [Лебедев 1998: 42].
Отметим,
что вопрос о разграничении означаемого и означающего текста тоже решается
неоднозначно. Так, М.В. Лебедев разграничивает сам предмет действительности
(денотат) и его имя: первый относится к означаемому (план содержания), а
последний – к означающему (план выражения). Ю.Н. Земская соотносит с
денотатом не только саму действительность или её фрагмент, но и называющее их
имя и в этом усматривает план выражения [Земская, Качесова 2010].
Ещё Соссюр и его
последователи считали, что означаемое является не «вещью», а нашим
представлением этой вещи. Другие лингвисты во главе с Р.Бартом утверждали:
означаемое не является ни актом сознания, ни материальной реальностью. Оно
«может быть определено только из самого процесса обозначения, и такое
определение будет почти полностью тавтологическим» (Барт 1975, 132).
Общим и бесспорным
является то, что означаемое есть «нечто», подразумеваемое субъектом,
употребляющим данный знак.
Определение означающего
нельзя отделить от определения означаемого. Означающее мотивировано
означаемым. Разница лишь в том, что означающее выполняет опосредующую функцию:
ему необходим материал.
Означающие образуют план
выражения текста, а означаемые – план содержания. При этом стоит отметить, что
разделение на форму и содержание не является абсолютным: информация
(содержание) не может быть передана вне данной структуры. «Дуализм формы и
содержания должен быть заменён понятием идеи, реализующей себя в адекватной
структуре и не существующей вне этой структуры» (Лотман 2000, 24). Означаемое
не являясь ни актом сознания, ни реальным предметом, может быть определено
только в процессе означивания.
Иными словами, текст
обладает определенной структурой, предполагающей соотношение означающего и
означаемого. Однако текст – это еще и последовательность знаков, которые
вступают друг с другом в разнообразные отношения, связи. Структура текста как
знака обычно определяется как целое, части которого, функционируя, приобретают
специфический характер. Стоит отметить, что это целое есть нечто большее, чем
просто сумма частей, его составляющих. Взаимоотношения между элементами
текстовой структуры являются динамическими по своему существу. В своих
взаимоотношениях элементы и компоненты структуры постоянно стремятся подчинить
себе друг друга, «развиться один за счет другого, что приводит к состоянию
постоянной перегруппировки иерархии элементов» (Земская, Качесов 2010, 51).
Причём стоит отметить,
что сложность структуры текста находится в прямо пропорциональной зависимости
от сложности передаваемой в нём информации. Усложнение характера информации
неизбежно ведет к усложнению семиотической системы, имеющей иерархическую организацию.
Учитывая такую сложность
структуры текста как знака, можно говорить о двух типах иерархичности этой
структуры: прагматической и синтагматической.
Парадигматическая
иерархичность заключается в вычленении в тексте уровней его организации и единиц
его составляющих. Текст в данном случае раскладывается на фонетический,
грамматический, лексический, синтаксический уровни, из которых каждый может
рассматриваться как самостоятельно организованный. Многие исследователи текста
усматривают в его структуре композиционный, стилистический, образный уровни.
Все они выделяются на разных основаниях, имеют разную природу и, как правило,
не сводимы в единую классификацию. Это объясняется, с одной стороны, сложностью
самого объекта, с другой стороны, позицией лингвиста.
Так, например, Н.С.
Болотнова выделяет два аспекта в организации текста: лингвистический и
экстралингвистический. В соответствии с этими аспектами она рассматривает два
универсальных уровня, выделенных в тексте: информационно-смысловой и прагматический.
В лингвистическом аспекте описываются фонетический, морфологический,
лексический, синтаксический подуровни в информационно-смысловом уровне и
экспрессивно-стилистический, функционально-стилистический в прагматическом
уровне. «К экстралингвистическому аспекту текста в плане его порождения
отнесено все то, что формируется в сознании субъекта – создателя текста в
процессе воплощения замысла (темы, идеи, образы, материал действительности,
эмоции, подлежащие выражению, принципы построения)» (Болотнова 1992, 29), то
есть предметно-логический, тематический, сюжетно-композиционный подуровни к
информационно-смысловому уровню и эмоциональный, образный, идейный к
прагматическому уровню. Однако отметим, что и эта классификация не обладает
единством оснований для выделения подуровней, особенно в экстралингвистическом
аспекте, то есть на собственно текстовых уровнях.
Синтагматическая
иерархичность проявляется в том, что между различными уровнями текста могут
устанавливаться дополнительные структурные связи – отношения между типами
систем. Структурные отношения между уровнями становятся определенной
характеристикой текста в целом. Синтагматическая иерархичность «обеспечивается
семиотическим законом эквивалентности, согласно которому два знака должны быть
тождественны и в то же время различны в том или ином отношении» (Земская,
Качесов 2010, 52). В синтагматическом отношении эквивалентность проявляется во
взаимозаменяемости элементов или совокупностей элементов. Так, описание одного
из текстовых уровней заменяет описание целого текста как структуры, где
важность приобретают не сами элементы, а отношения между ними.
Современная
теория текста исключает возможность определения текста сугубо лингвистическим
путём: текст есть прежде всего понятие коммуникативное. Иными словами, текст не
просто структурированная последовательность знаков, но в большей степени
процесс (порождения знаков продуцентом и их восприятия/интерпретации
реципиентом). Поэтому в тексте как знаке наряду с планом выражения и планом
содержания стоит выделить и план интерпретации, который выявляется в
прагматических потенциях текста.
Восприятие/интерпретация
– процесс, способствующий пониманию любого языкового знака, функционирующего в
динамичной системе, однако текст признан нами как знаковый элемент высшего
порядка, как структурированный знаковый комплекс. Процесс
восприятия/интерпретации текста отличается своей сложностью. Нельзя уподобить
его, например, процессу восприятия слова, где в тесной взаимосвязи выступают
низший, сенсорный, и высший, смысловой, уровни.
Называя
текст знаком, лингвисты неоднозначно относятся к его природе. И.Р.Гальперин
видит в тексте «произведение речетворческого процесса, обладающее
завершённостью, объективированное в виде письменного документа; произведение,
состоящее из названия и ряда особых языковых единиц, объединённых разными
типами лексической, грамматической, стилистической связи, имеющих определённую
целенаправленность и прагматическую установку» [Гальперин 1981: 18-19], тем
самым относит текст к речевому знаку, состоящему, однако, из языковых
элементов (СФЕ).
Нам
более близка теория О.И.Москальской о том, что текст, являясь основным и
первичным знаком, состоящим «из конечного упорядоченного множества частичных
знаков» [Москальская 1981: 11], есть элемент и речи, и языка.
Сугубо
языковым знаком, по мнению лингвиста, является текст в узком понимании,
микротекст, или СФЕ. Текст же в широком смысле (устное или письменное
произведение) представляется как элемент обеих систем: языковой и речевой. В
основе данной теории лежит утверждения В.А.Бухбиндера о том, что «текст,
являясь единицей речи, состоит из единиц языка – предложений»
[Бухбиндер 1978: 35] и, следовательно, текст «объединяет в себе языковые
сущности и речевые свойства. Он одновременно единица языка и произведения
речи» [там же]. О.И.Москальская, однако, предпочитает в качестве языковых
элементов, составляющих макротекст (текст в нашем понимании) говорить не о
предложениях, а о СФЕ, что мы также считаем наиболее уместным.
Таким
образом, за текстом (устным или письменным) можно признавать основную единицу
не только речи, но и языка, так как он объединяет «единицы всех низших уровней
общностью замысла, целей и условий коммуникации» [там же: 30]. Значения
всех единиц языка реализуются в тексте, где приобретают коммуникативную
значимость и обусловленность, подвергаются определенной интеграции, в
которой каждая единица – каждое языковое средство – не только наиболее
полно проявляет свои сущностные признаки, но и «обнаруживает новые,
текстообразующие, функции» [Садченко 2009: 105]. Кроме того, текст всегда
представляет собой коммуникативную структуру с отправителем (продуциентом) и
получателем (реципиентом) сообщения, следовательно, текст есть продукт их
совместной коммуникативной деятельности, в результате чего он приобретает
черты речеповеденческого акта, который всегда семиотичен, так как рассчитан на
восприятие.
Анализируя
наличие у текста уже обозначенных признаков знака, М.Я.Дымарский считает
недопустимым вмешательство семиотики в лингвистику текста. Автор убеждён, что
нельзя классифицировать какой-либо языковой или речевой объект в качестве
знака, принимая за главное только наличие некоторого означаемого, по отношению
к которому данный объект является означающим.Необходимо также доказать
обязательное выполнение по меньшей мере трёх условий:
1)
означающее по отношению к означаемому, как и означаемое по отношению к
означающему, являются единственными - в противном случае неизбежны
нейтрализация того или другого и разрушение знака (или вывод о его отсутствии);
2)
данный объект обладает признаком воспроизводимости именно в данной
функции, в жесткой связанности данного означающего с данным означаемым;
3)
данный объект «включен в парадигматические отношения с другими объектами, также
выполняющими знаковую функцию, причем ряд этих объектов конечен, то есть эти
объекты обладают признаком исчислимости» [Дымарский 2001: 38].
Текст,
по мнению лингвиста, не удовлетворяет ни одному из этих условий. Он изначально
многозначени и многозначность текста не сформирована в результате
диахронического его развития (как у знака-слова). Однако, как нам кажется,
такая характеристика свойственна в большинстве своём художественному тексту.
Если же говорить о текстах другого стиля (научного, делового), то о
многозначности текста говорить уже не приходится.
Кроме
того, к обязательным свойствам языкового знака М.Я. Дымарский относит его
исчислимость или воспроизводимость. Конечно, очевидно, что система текстов
неисчислима, однако все они строятся продуциентом по определённым параметрам в
рамках стиля и типа речи.
В
нашем случае необходимо заметить, что лингвист, не признавая отождествление
текста с языковым знаком, не отрицает в целом его знаковую природу.
Общим
и особо значимым для нас является положение о том, что текст – это всё же
связный знаковый комплекс, означающее которого – действительность или фрагмент
действительности, а означаемое - представление продуциента об этой
действительности. Это знак, который строится по законам языка, содержащего для
этого необходимые языковые средства, которые можно воспроизвести и
повторить при производстве других текстов. Один и тот же знаковый комплекс
может быть проанализирован и как грамматическое явление, и как речевое явление.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.