Литературная композиция по повести А.С.
Пушкина «Метель».
Действующие лица:
Бурмин
Марья
Гавриловна
Служанка
Марьи Гавриловны
Священник
Автор
Автор: Бурмин нашел Марью Гавриловну у
пруда, под ивою, с книгою в руках и в белом платье, настоящей героинею романа.
После первых вопросов Марья Гавриловна нарочно перестала поддерживать разговор,
усиливая таким образом взаимное замешательство, от которого можно было
избавиться разве только внезапным и решительным объяснением. Так и случилось:
Бурмин, чувствуя затруднительность своего положения, объявил, что искал давно
случая открыть ей свое сердце, и потребовал минуты внимания. Марья Гавриловна
закрыла книгу и потупила глаза в знак согласия.
Бурмин: «Я вас люблю, - сказал Бурмин, - я
вас люблю страстно…» (Марья Гавриловна покраснела и наклонила голову еще ниже.)
«Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать
вас ежедневно… Теперь уже поздно противиться судьбе моей; воспоминание о вас, ваш
милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне
еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и
положить между нами непреодолимую преграду…»
Марья Гавриловна: «Она всегда
существовала, - прервала с живостью Марья Гавриловна, - я никогда не могла быть
вашею женою…» -
Бурмин: «Знаю, - отвечал он ей тихо, -
знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований… Добрая, милая
Марья Гавриловна! не старайтесь лишить меня последнего утешения: мысль, что вы
бы согласились сделать мое счастие, если бы… молчите, ради Бога, молчите. Вы
терзаете меня. Да, я знаю, я чувствую, что вы были бы моею, но – я
несчастнейшее создание… я женат!»
Автор: Марья Гавриловна взглянула на него
с удивлением.
-
Я женат, - продолжал Бурмин, - я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя
жена, и где она, и должен ли я свидеться с нею когда-нибудь!
Марья Гавриловна: - Что вы говорите? –
воскликнула Марья Гавриловна, - как это странно! Продолжайте; я расскажу после…
но продолжайте, сделайте милость.
Автор за Бурмина: - В начале 1812 года –
сказал Бурмин, - я спешил в Вильну, где находился наш полк. Приехав однажды на
станцию поздно вечером, я велел было поскорее закладывать лошадей, как вдруг
поднялась ужасная метель, и смотритель, и ямщики советовали мне переждать. Я
их послушался, но непонятное беспокойство овладело мною; казалось, кто-то меня
так и толкал. Между тем метель не унималась; я не вытерпел, приказал
закладывать и поехал в самую бурю. Ямщику вздумалось ехать рекою, что должно
было сократить нам путь тремя верстами. Берега были занесены; ямщик проехал
мимо того места, где выезжали на дорогу, и таким образом очутились мы в
незнакомой стороне. Буря не утихала; я увидел огонек и велел ехать туда. Мы
приехали в деревню; в деревянной церкви был огонь. Церковь была отворена, за
оградой стояло несколько саней; по паперти ходили люди. «Сюда! Сюда» -
закричало несколько голосов. Я велел ямщику подъехать. «Помилуй, где ты
замешкался? – сказал мне кто-то, - невеста в обмороке; поп не знает, что
делать; мы готовы были ехать назад. Выходи же скорее». Я молча выпрыгнул из
саней и вошел в церковь, слабо освещенную двумя или тремя свечами. Девушка
сидела на лавочке в темном углу церкви; другая терла ей виски.
Служанка: «Слава Богу, - сказала эта, -
насилу вы приехали. Чуть было вы барышню не уморили». Старый священник подошел
ко мне с вопросом:
Священник: «Прикажете начинать?» -
Бурмин: «Начинайте, начинайте, батюшка», -
отвечал я рассеянно. Девушку подняли. Она показалась мне недурна… Непонятная,
непростительная ветреность… я стал подле нее перед налоем; священник торопился;
горничная поддерживала невесту и занята была только ею. Нас обвенчали:
Священник: «Поцелуйтесь», - сказали нам.
Жена моя обратила ко мне бледное свое лицо. Я хотел было ее поцеловать… Она
вскрикнула:
Марья Гавриловна: «Ай не он! Не он!» - и
упала без памяти. Свидетели устремили на меня испуганные глаза. Я повернулся,
вышел из церкви безо всякого препятствия, бросился в кибитку и закричал:
«Пошел!»
-
Боже мой! – закричала Марья Гавриловна, - и вы не знаете, что
сделалось с бедною вашей женою?
-
Не знаю, - отвечал Бурмин, - не знаю, как зовут деревню, где я
венчался; не помню, с которой станции поехал. В то время я так мало полагал
важности преступной моей проказе, что, отъехав от церкви, заснул и проснулся
на другой день поутру, на третьей ужу станции. Слуга, бывший тогда со мною,
умер в походе, так что я не имею даже надежды отыскать ту, над которой так
жестоко подшутил и которая теперь так жестоко отомщена.
-
Боже мой, Боже мой! – сказала Марья Гавриловна, схватив его руку,
- так это были вы! И вы не узнаете меня?
Бурмин
побледнел… и бросился к ее ногам…
