Литературная композиция ко Дню освобождения Нижнедевицка от немецко-фашистских захватчиков

Сценарий  мероприятия     «К освобождению Нижнедевицка»

Фролова Н Жарким летом 1942 года нижнедевицкая земля стала ареной кровопролитных боев. Гитлеровцы рвались к Воронежу. Ценой огромных потерь они заняли Нижнедевицкий район. Семь месяцев  наша земля стонала под пятой иноземных захватчиков. Семь месяцев оккупанты грабили население, глумились над нашими людьми. Прошло с тех пор много лет, а подвиг защитников Нижнедевицка будет жить в веках.

  В боях за освобождение  Нижнедевицкого района погибли 1187 солдат и офицеров. Прах этих героев покоится в братских могилах Нижнедевицка, Синих Липягов, Верхнего Турова, Кучугур, Хвощеватовки. Их именами названы улицы. В Нижнедевицке есть улица Нади Коваленко. Юная москвичка, студентка МГУ, погибла при освобождении Нижнедевицкого района в январе 1943 года.

     Щукина И.      В селе Нижнее Турово есть улица, которая носит имя Героя Советского Союза Васильева. Погиб, освобождая Вязноватовку, Герой Советского Союза, младший лейтенант Николай Загорский. В Кучугурах одна из улиц носит имя Чегодаева, погибшего при освобождении этого села. Носят улицы имена и наших земляков, погибших в разных уголках нашей необъятной Родины. Улица Братьев Серых в Нижнедевицке, улица Ивана Плохих в Синих Липягах.

       Защищали наше село соединения и части Ладыгина, Огнева, Чапаева . Народ чтит память тех, кто отдал свою жизнь за освобождение наших сел .       Сегодня линейка посвящена освобождению Нижнедевицка от немецко-фашистских захватчиков.

Связная                 Ковалева С.
Я порою себя ощущаю связной
Между теми, кто жив
И кто отнят войной.

Красная ромашка      Труфанова Ольга

Лишь лучи лугов коснулись —        Лепестки мои багряны — 
Все ромашки встрепенулись,            Это кровь его из раны, 
На подруг глядят с любовью:          Я в кумач теперь одета, 
«С добрым утром!                           Как Чулпан — звезда рассвета.
                                                               И пошёл он снова биться. 
Как здоровье?»                                  Кровь его во мне струится, 
                                                              Алой звёздочкой горю я, 
Тихо гладит на рассвете                    На заре о нём тоскуя.

Лепестки ромашек ветер, 
И заря росою чистой 
Осыпает луг душистый.

Что за счастье — так качаться, 
Невзначай подруг касаться! 
Только вдруг случилось что-то, 
На цветы легла забота:

Это девочка-ромашка 
Загрустила — вот бедняжка! 
Не белы её обновы, 
Лепестки её багровы.

Как одна, ромашки луга 
Все похожи друг на друга. 
Отчего ж оделась эта 
В лепестки иного цвета?

Окружили всей гурьбою:
— Что же, девочка, с тобою?
Мы белы, а ты багряна,
Это странно, очень странно...

И ромашка им сказала:
— В страхе я всю ночь 
дрожала.
Здесь солдат в разгаре боя 
Защитил меня собою.

На рассвете вражьи пули 
По плечу его хлестнули, 
Но не чувствовал он боли, 
Все враги остались в поле!


 Полмига                         Шевченко В
Нет, 
Не до седин, 
Не до славы 
Я век свой хотел бы продлить — 
Мне б только 
До той вон канавы 
Полмига, 
Полшага прожить, 
Прижаться к земле 
И в лазури 
Июльского ясного дня 
Увидеть оскал амбразуры 
И острые вспышки огня. 
Мне б только 
Вот эту гранату, 
Злорадно поставив на взвод, 
Всадить ее, 
Врезать как надо 
В четырежды проклятый дзот, 
Чтоб стало в нем пусто и тихо, 
Чтоб пылью осел он в траву... 
Прожить бы мне эти полмига, 
А там я всю жизнь проживу!

(П. Шубин)

Связная                    Ковалева  С

Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943

Товарищ       Денисова Н

Вслед за врагом пять дней за пядью пядь
Мы по пятам на Запад шли опять.

На пятый день под яростным огнем
Упал товарищ, к Западу лицом.

Как шел вперед, так умер на бегу,
Так и упал и замер на снегу.

Так широко он руки разбросал,
Как будто разом всю страну обнял.

Мать будет плакать много горьких дней,
Победа сына не воротит ей.

Но сыну было — пусть узнает мать —
Лицом на Запад легче умирать.
(К. Симонов, 1941)

Я -- связная.                  Ковалева  С

Пусть грохот сражения стих:
Донесеньем из боя
Остался мой стих –

Из котлов окружений,
Пропастей поражений
И с великих плацдармов
Победных сражений.

Мы за церквушкой деревенскою...   Плотников С

Мы за церквушкой деревенскою,
У тихой рощи на краю,
Хороним Лёльку Воскресенскую,
Погибшую в ночном бою.

Она лежит, не легендарная,
СмежИв ресницы, как во сне, 
А рядом сумка санитарная
С бинтом багровым на ремне.

Свод  неба вместе с лунной долькою
Туманным залит молоком.
Полковник, стоя перед Лёлькою,
Слезу стирает кулаком.

Своё забывший положение,
Седой, видавший смерть не раз,
"Прощай" ли шепчет иль прощения
У Лёльки просит в этот час?

А мне бы плакать в одиночестве
Весь день сегодня напролёт...
К торжественной готовясь почести,
Винтовки зарядил мой взвод.

Женат полковник, и, наверное,
Не знает он, лихой в бою,
Что хороню я нынче

 Первую Любовь мою.

(Я. Козловский)

Я-связная                    Ковалева  С

Бреду в партизанском лесу,
От живых
Донесенье погибшим несу:

Уже – конец.                       Емельянов К
Уже – петля на шее. 
Толпятся палачи, 
С убийством торопясь. 
Но на мгновенье замерли злодеи, 
Когда веревка вдруг оборвалась... 
И партизан, под виселицей стоя, 
Сказал с усмешкой 
В свой последний час: 
– Как и веревка, все у вас гнилое! 
Захватчики! 
Я презираю вас!..

(С. Михалков)

Дети в Освенциме         Ключникова Н
Мужчины мучили детей.                       Как только вспомню: это – было!
Умно. Намеренно. Умело.                      Мужчины мучили детей!
Творили будничное дело,                                  (Наум Коржавин)

Трудились – мучили детей.
И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины...
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что – обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье.
Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли,
От взрослых дети ждут защиты.
А дни всё шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы.
Но их всё били.
Так же.
Снова.
И не снимали с них вины.
Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин "идеи" были,
Мужчины мучили детей.

 Жива. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает мне постыла,

 На носилках, около сарая,    Щукина И
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила...

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать - это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть...

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить, пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко -
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила...

Детский ботинок     Фролова Н

Занесенный в графу 
С аккуратностью чисто немецкой, 
Он на складе лежал 
Среди обуви взрослой и детской. 
Его номер по книге: 
"Три тысячи двести девятый". 
"Обувь детская. Ношена. 
Правый ботинок. С заплатой..." 
Кто чинил его? Где? 
В Мелитополе? В Кракове? В Вене? 
Кто носил его? Владек? 
Или русская девочка Женя?.. 
Как попал он сюда, в этот склад, 
В этот список проклятый, 
Под порядковый номер 
"Три тысячи двести девятый"? 
Неужели другой не нашлось 
В целом мире дороги, 
Кроме той, по которой 
Пришли эти детские ноги 
В это страшное место, 
Где вешали, жгли и пытали, 
А потом хладнокровно 
Одежду убитых считали? 
Здесь на всех языках 
О спасенье пытались молиться: 
Чехи, греки, евреи, 
Французы, австрийцы, бельгийцы. 
Здесь впитала земля 
Запах тлена и пролитой крови 
Сотен тысяч людей 
Разных наций и разных сословий... 
Час расплаты пришел! 
Палачей и убийц – на колени! 
Суд народов идет 
По кровавым следам преступлений. 
Среди сотен улик – 
Этот детский ботинок с заплатой. 
Снятый Гитлером с жертвы 
Три тысячи двести девятой.
(С. Михалков)

Связная
я -------связная
И хотя пятилетки бегут
Торопясь,
Все тесней эта связь,
Все прочней эта связь.

Нет, ничто не забыто,
Нет, никто не забыт,
Даже тот,
Кто в безвестной могиле лежит".

На фотографии в газете...     Воробьева А

 
На фотографии в газете

Нечетко изображены 
Бойцы, еще почти что дети, 
Герои мировой войны. 
Они снимались перед боем – 
В обнимку четверо у рва. 
И было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
Никто не знает их фамилий, 
О них ни песен нет, ни книг. 
Здесь чей-то сын и чей-то милый, 
И чей-то первый ученик. 
Они легли на поле боя, 
Жить начинавшие едва, 
И было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
Забыть тот горький год неблизкий 
Мы никогда бы не смогли, 
По всей России обелиски, 
Как души, рвутся из земли. 
...Они прикрыли жизнь собою, 
Жить начинавшие едва, 
Чтоб было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
(Р. Казакова)

Куда б ни шёл, ни ехал ты    Заварзина Н

Куда б ни шёл, ни ехал ты, 
Но здесь остановись, 
Могиле этой дорогой 
Всем сердцем поклонись. 
Кто б ни был ты — рыбак,
шахтёр,
Учёный иль пастух, — 
Навек запомни: здесь лежит 
Твой самый лучший друг. 
И для тебя, и для меня 
Он сделал все, что мог: 
Себя в бою не пожалел, 
А Родину сберёг.

(М. Исаковский)

Связная  Ковалева  С

Давайте почтим память погибших людей  при освобождении нашего села минутой молчания. (метроном)

Песня Память перзентация.

 Фролова Н Великая Отечественная война не должна изгладиться из нашей памяти, сколько бы лет ни прошло после ее окончания. Эстафету памяти принимают те, кто сидит за школьной партой. Дорожить памятью героев, не вернувшихся с войны, воздавать дань уважения и признательности - долг каждого из нас. Помнить войну и тех, кто принес победу – это значит бороться за мир!  Когда войну забывают, говорили древние, начинается новая, потому что память – главный враг войны. Спасибо за внимание!

На фотографии в газете... 

 
На фотографии в газете

Нечетко изображены 
Бойцы, еще почти что дети, 
Герои мировой войны. 
Они снимались перед боем – 
В обнимку четверо у рва. 
И было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
Никто не знает их фамилий, 
О них ни песен нет, ни книг. 
Здесь чей-то сын и чей-то милый, 
И чей-то первый ученик. 
Они легли на поле боя, 
Жить начинавшие едва, 
И было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
Забыть тот горький год неблизкий 
Мы никогда бы не смогли, 
По всей России обелиски, 
Как души, рвутся из земли. 
...Они прикрыли жизнь собою, 
Жить начинавшие едва, 
Чтоб было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
(Р. Казакова)

Послевоенная песня          Память  Песня

Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!

Как всходило солнце в гари
И кружилась мгла,
А в реке меж берегами
Кровь-вода текла.
Были черными березы,
Долгими года.
Были выплаканы слезы,
Жаль, не навсегда.

Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!

(Р. Рождественский)

Женщины на войне

Юлия Владимировна Друнина

* *
И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно,
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища...
Память,
Душу мне
Войной не рви,
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.

Бинты

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем - так учили нас.
Одним движеньем - только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: "Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться - беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки".
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

БАЛЛАДА О ДЕСАНТЕ

Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был...
Четырнадцать школьниц - певуний, болтушек -
В глубокий забросили тыл.

Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
"Ой, мамочка!" - тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.

Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь...
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь...

Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд
В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.

Случалось потом с партизанками всяко:
Порою в крови и пыли
Ползли на опухших коленях в атаку -
От голода встать не могли.

И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь...

Бессмысленной гибели нету на свете -
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды...

Десятилетний человек 
 

Крест-накрест синие полоски 
На окнах съежившихся хат. 
Родные тонкие березки 
Тревожно смотрят на закат. 
И пес на теплом пепелище, 
До глаз испачканный в золе, 
Он целый день кого-то ищет 
И не находит на селе... 
Накинув старый зипунишко, 
По огородам, без дорог, 
Спешит, торопится парнишка 
По солнцу – прямо на восток. 
Никто в далекую дорогу 
Его теплее не одел, 
Никто не обнял у порога 
И вслед ему не поглядел. 
В нетопленной, разбитой бане 
Ночь скоротавши, как зверек, 
Как долго он своим дыханьем 
Озябших рук согреть не мог! 
Но по щеке его ни разу 
Не проложила путь слеза. 
Должно быть, слишком много сразу 
Увидели его глаза. 
Все видевший, на все готовый, 
По грудь проваливаясь в снег, 
Бежал к своим русоголовый 
Десятилетний человек. 
Он знал, что где-то недалече, 
Выть может, вон за той горой, 
Его, как друга, в темный вечер 
Окликнет русский часовой. 
И он, прижавшийся к шинели, 
Родные слыша голоса, 
Расскажет все, на что глядели 
Его недетские глаза.

(С. Михалков)

"Не" и "Ни" 

Мне рассказывал смоленский
Паренек:
– В нашей школе деревенской
Шел урок.

Проходили мы частицы
"Не" и "ни".
А в селе стояли фрицы
В эти дни.

Обобрали наши школы
И дома.
Наша школа стала голой,
Как тюрьма.

Из ворот избы соседской
Угловой
К нам в окно глядел немецкий
Часовой.

И сказал учитель: "Фразу
Дайте мне,
Чтобы в ней встречались сразу
"Ни" и "не"."

Мы взглянули на солдата
У ворот
И сказали: "От расплаты
НИ один фашист проклятый
НЕ уйдет!" 
(С. Маршак)

Война 

В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.

Первое склонение —
Женский род на «а»,
Сразу, без сомнения,
Вывожу — «война».

Что всего существенней
Нынче для страны?
В падеже родительном:
Нет — чего?— «войны».

А за словом воющим —
Мама умерла...
И далекий бой еще,
Чтобы я жила.

Шлю «войне» проклятия,
Помню лишь «войну»...
Может, для примера мне
Выбрать «тишину»?

Но «войною» меряем
Нынче жизнь и смерть,
Получу «отлично» я —
Это тоже месть...

О «войне» тот горестный,
Гордый тот урок,
И его запомнила
Я на вечный срок.

(Людмила Миланич)

Майор привез мальчишку на лафете... 

Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...

Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.
(К. Симонов)

Мне не забыть 

Приехал издалёка я,
Приехал я с войны...
Теперь учусь на токаря,
Нам токари нужны.
Теперь стою я
За станком
И вспоминаю мать,
Она звала меня
Сынком
И тёплым,
Клетчатым платком
Любила укрывать.

Мне не забыть,
Как мать вели,
Я слышал крик её
Вдали...
Братишка был
Ещё живой,
Он бился,
Звал отца,
Штыком
Фашистский часовой
Столкнул его
С крыльца.

Мне не забыть,
Как мать вели,
Мелькнул платок её
Вдали…
(А. Барто)

Вернулся… 
 

Мы папу не видели
Очень давно,
С тех пор
Как на улицах
Стало темно...

Маме работать
Вечернюю смену,
Мама ушла,
Поручила мне Лену.
Мы с Ленкой одни
Остаемся в квартире.
Вдруг входит военный
В зеленом мундире.
— К кому вы пришли? —
Я спросил у майора.—
Мама с работы
Вернется не скоро.
Вдруг — я смотрю —
Он бросается к Ленке,
Поднял ее,
Посадил на коленки.
Он и меня тормошит
Без конца:
— Что ж ты, сынок,
Не узнАешь отца?

Я майора обнимаю,
Ничего не понимаю:
— Вы на папу не похожи!
Посмотрите — он моложе! —
Вынул я портрет из шкапа —
Посмотрите — вот мой папа!
Он смеется надо мной:
— Ах ты, Петька, мой родной!

Потом он как начал
Подкидывать Ленку —
Я испугался:
Ударит об стенку.
(А. Барто)

Мальчик из села Поповки 

Среди сугробов и воронок
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок –
Последний гражданин села.
Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы –
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.
Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс.
При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.
Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.

(С. Маршак)
 

В блокадных днях мы так и не узнали… 

В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?
Нам в сорок третьем
Выдали медали,
И только в сорок пятом —
Паспорта.
И в этом нет беды…
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда…

(Ю. Воронов)

Мальчик из блокады 

От голода не мог и плакать громко, 
Ты этого не помнишь ничего, 
Полуживым нашли тебя в обломках 
Девчата из дружины ПВО. 
И кто-то крикнул: «Девочки, возьмёмте!» 
И кто-то поднял бережно с земли. 
Вложили в руку хлеба чёрствый ломтик, 
Закутали и в роту принесли. 
Чуть поворчав на выдумку такую, 
Их командир, хоть был он очень строг, 
Тебя вписал солдатом в строевую, 
Как говорят, на котловой паёк. 
А девушки, придя со смены прямо, 
Садились, окружив твою кровать, 
И ты вновь обретённым словом «мама» 
Ещё не знал, кого из них назвать.

(И. Ринк)

Три товарища 

Жили три друга-товарища 
В маленьком городе Эн. 
Были три друга-товарища 
Взяты фашистами в плен.

Стали допрашивать первого, 
Долго пытали его –
Умер товарищ замученный 
И не сказал ничего.

Стали второго допрашивать, 
Пыток не вынес второй – 
Умер, ни слова не вымолвив, 
Как настоящий герой.

Третий товарищ не вытерпел, 
Третий – язык развязал. 
– Не о чем нам разговаривать! – 
Он перед смертью сказал.

Их закопали за городом, 
Возле разрушенных стен. 
Вот как погибли товарищи 
В маленьком городе Эн.

(С. Михалков)