Роль образа
«дерева» в романе Ф.М.Достоевского «Идиот»
Умение
Ф.М.Достоевского «видеть всё в сосуществовании и взаимодействии» М.Бахтин
назвал «исключительной художественной способностью» [1, c..337], Образ у этого
писателя, по наблюдению Ю.Селезнёва, «включает в себя весь путь своего движения
«через века и страны»[2, c.229], «природа такого образа стилевая, глубинная, указывающая не
на отдельный источник, а на существование его во времени, на его типологию и
даже генеалогию» [2, c.232]. Эти утверждения стали для нас ориентиром в исследовании
роли образа дерева в романе «Идиот».
В черновиках к этому роману в связи с образом Мышкина писатель
несколько раз добавляет: «Князь Христос». Здесь же возникают образы-идеи
«смиренный игумен Зосима», «Григорий Богослов», «Иоанн Златоуст», «Евангелие
Иоанна Богослова». Через черновики писателя проходят и такие образы и мотивы,
как «Царь Иудейский», «Апокалипсис», «Молитвы», «воскресает», «Древо»… Все эти дополнения
Достоевского дают нам основание рассматривать слова Мышкина «теперь я к людям
иду» как слова «Мессии», его образ как образ «явления народу», «Человека» («Я с
Человеком прощусь», - говорит Ипполит Терентьев перед попыткой самоубийства),
фразу «времени больше не будет», произносимую сначала князем Мышкиным, а потом
Ипполитом Терентьевым, как Библейскую (она принадлежит седьмому Ангелу в
Апокалипсисе) [3, c.1334] , а образ «дерева» (в черновиках: «Рогожин
заснул, сон: «Такое, как бы некое древо») [4, c.141] как «своеобразный художественный генотип», образующий
ассоциативно-стилевой ряд: Священное дерево - Крестное Древо –Древо познания
Добра и Зла - Райское Древо, дерево как символ гармонии человека с окружающим
его миром.
Этот
ряд, основанный на фольклорных, библейских и апокрифических параллелях, носит
не случайный характер, а обеспечивается всем текстом произведения. В
исследовании мы стремились опираться на материал, находящийся в поле зрения
художника. Образ дерева, Древа, является распространённым в Библии, апокрифах,
легендах, сказках.
Обратившись к образам князя Мышкина и Ипполита Терентьева, проследим проявление
стилевого единства текущего и вечного в круге ассоциаций, связанных с мотивом
«дерева». Обратимся к тексту. В словах Ипполита Терентьева: «Знаете ли, что я
приехал сюда для того, чтобы видеть деревья? Вот эти…[5, c. 337], - заключены внутренняя
борьба и душевные муки. В ощущениях и предчувствиях князя Мышкина: «Страшный и
ужасный демон привязался к нему окончательно и уже не хотел оставлять его более
[5, c. 612],, - тревога
от ощущения дисгармонии с миром. Достижение гармонии
приносит ему радость: «Знаете, я не понимаю, как
можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с
человеком и не быть счастливым, что любишь его!»[5, c.262]. Приведённые нами цитаты
указывают на связь образа дерева в романе «Идиот» с библейской, апокрифической
и сказочной символикой «дерева».
«Ощущение
жизни», «какое-то высшее спокойствие, полное ясной, гармоничной радости и
надежды, «неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и
восторженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни», постижение
тайны высшего знания - «времени больше не будет»[5, c. 267] - и дар прорицания
наполняют «самосознание» и «самоощущение» Мышкина, князя – Христа, перед
эпилептическим припадком. Мотив «безумия» и мотив «дерева», связанные стилевым
образом «Священное дерево», находят, по нашему мнению, отражение в сказках, в
которых прослеживается представление о том, что два мира, а иногда и три –
подземный, земной и небесный – соединены деревом. По словам В.Я.Проппа,
«Священное дерево» в Азии и в Америке – символ мудрости, силы, ведовства.
Приобретение способности прорицать учёный связывает с древним обрядом
инициации: мальчиков, достигших определённого возраста, уводили в лес и
подвергали пыткам на выносливость. Подвергаясь побоям, голоду, истязаниям, они
нередко доходили до состояния «бешеного безумия», которое и являлось
своеобразным мостом между жизнью и смертью, силой и невероятной силой, просто
знанием и особым знанием, на уровне пророчества. В.Я.Пропп сравнивает состояние
прошедшего через обряд инициации с состоянием посвящаемого в шайтаны. Нам
представляется интересной его ссылка на Штернберга о том, что «у бурят
центральный момент посвящения в шайтаны – это восхождение на особо воздвигнутое
дерево…» [ 8, c.
434].
Наделённый даром провидения, князь «посылает» мечущегося в предсмертной агонии
Ипполита «к деревьям», зная, что в основе выбора между Добром и Злом, верой и
неверием лежат искупление грехов и страдание, которые открывают тайну
постижения гармонии, Вечной жизни. «Вчера утром был у меня князь <…>. Я
так и знал, что он так прямо и брякнет мне, что мне на даче будет «легче
умирать между людьми и деревьями» [5, c. 440], - рассказывает Ипполит гостям в своём прощальном
«Необходимом объяснении» с эпиграфом «После меня хоть потоп». Ипполит далёк от
христианского понимания жизни и смерти, а потому и не может примириться с
мыслью о смерти и необходимостью покаяния для возрождения к Вечной Жизни.
Интересна в данном случае перекличка с легендой об Аврааме, основанной на теме
провидения и примирения со «Смертью», пересказанная Кемпбеллом в книге
«Тысячеликий герой»: Сидя под дубом Мамры, Авраам увидел вспышку света и
услышал сладкий аромат; оглянувшись вокруг, он увидел Смерть, во всём
великолепии и красоте приближающуюся к нему. И смерть сказала Аврааму: «Не
думай, Авраам, что эта красота присуща мне или что я в таком облике прихожу к
каждому человеку». А дальше Смерть поясняет, что к благочестивым людям она
является в красивом облике, а к грешникам - в образе разложения» [6, c. 342]. Можно предположить,
что дерево в этой легенде исполняет роль связующего звена между земной жизнью и
Раем. Явление красивой Смерти к Ипполиту трудно представить. Медленное умирание
этого грешника от чахотки сопровождается явлением отвратительных образов и в
видениях, и во снах.
В
приведённой выше легенде об Аврааме Господь просит архангела Михаила отвести
благочестивого в Рай, туда, где «нет ни забот, ни печали, ни стенаний, а лишь
покой и радость и вечная жизнь» [6, c. 342 ]. Можно добавить, где «времени больше не будет». Именно эти
слова о времени из Библии произносятся в романе и Львом Николаевичем Мышкиным,
и Ипполитом Терентьевым. И хотя объединяющим началом для ситуации, в которой
они звучат, является образ дерева, значение эти слова в устах столь непохожих
героев приобретают различное. В душе князя Мышкина они возникают в момент
достижения ощущения гармонии с окружающим миром и постижения высшей истины и
ассоциируются с образом Рая, Вечной жизнью. Для Ипполита же, - проповедника
«закона самосохранения и закона саморазрушения», по словам которого «Дьявол
одинаково владычествует человечеством до предела времён ещё нам неизвестного»
[5, c.421] впереди лишь Вечная
Смерть. Можно сказать, что в случае с Ипполитом князь берёт на себя роль
Спасителя, с образом которого мы связываем мотив «креста», занимающий важное
место в романе.
Образ
дерева во многих библейских легендах и апокрифах тесно связан с образом креста.
Например, из венца райского древа на голове умершего Адама выросло высокое
древо после того, как Адама похоронили. Из этого древа сделан крест Спасителя
[7, c.124]. Из венца древа
Сатанаила - древа Добра и Зла - сделан был венец Адама. Из него выросло древо,
которое разделилось на три части: одна часть древа означала Адама, другая –
Еву, а третья – Господа. Когда Адам и Ева согрешили - часть дерева упала в
реку Тигр. Евина часть оставалась в Раю до потопа. Господня же
часть была отдана Адаму. Из ветви этого дерева был сделан венец. Из
него выросло три дерева. Из трёх дерев было сделано три креста – Крест
Спасителя из главы Адамовой. Крест Верного разбойника – из Адамовой части
Райского Древа, а крест разбойника Неверного – из Евиной части Древа.
В
славянских апокрифических сказаниях говорится, что на древе, выросшем из венца
обвивавшего голову Адама, впоследствии распяли Христа: «И распяша Христа на
дереве, иже израсте из главы Адамовы [8, c. 307]. «Кровь
Спасителя, - замечает А.Н.Веселовский, - не только искупляла человечество, но и
образно смывала кровь Прародителя, капая на его голову, которая представлялась
лежащей у подножия креста» [8, c.175]. Лев Николаевич Мышкин, несущий в себе «масштаб
вечности», которого «точно Бог послал» в Петербург, выполняет роль искупителя
человеческих грехов. Ведь «Мир и Время со всеми мучениями, поисками,
преступлениями – как в фокусе сконцентрировались в нём» [5, c. 229].
Итак,
связанный с образом «дерева» ассоциативно-стилевой ряд в результате сделанных
нами сопоставлений открывает ещё один важный ряд, позволяющий понять
духовно-нравственную направленность романа Ф.М.Достоевского: Вечная жизнь –
провидение - вера – искупление греха – крест – возрождение – гармония с миром
- Добро.
Использованная литература:
1.
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского.
- М.1960.
2.
Селезнёв Ю.И. В мире Достоевского. –
М.1970.
3.
Библия. Откровение(10, 6). – М., 1989.
4.
Из архива Достоевского. Идиот. Неизданные
материалы. – М. 1931.
5. Достоевский
Ф.М. Идиот. – М. 1960 .
6. Кемпбелл
Д. Тысячеликий герой. – М. 1997.
7.
Апокрифические сказания о ветхозаветных
лицах и событиях (по рукописям Соловецкой библиотеки) И.Я.Порфирьева. – СПб.
1877.
8. . Памятники
отречённой русской литературы. – М. 1862.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.