Урок русской литературы по творчеству Б. Пастернака

«Не жертвуйте лицом ради положения»

 

(Сценарий литературного вечера,  посвященного творчеству Б. Пастернака.)

                                              На доске - портрет Б.Л.Пастернака.

Звучит музыка из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». Зажигаются свечи. На фоне музыки читается стихотворение А.Галича «Памяти Пастернака».

 

Разобрали венки на веники,                                

На полчасика погрустнели,

Как гордимся мы, современники,

Что он умер в своей постели !

 

И терзали Шопена лабухи,

И торжественно шло прощанье...

Он не мылил петли в Елабуге,

И с ума не сходил в Сучане !

 

Даже киевские "письмэнники"

На поминки его поспели !..

Как гордимся мы, современники,

Что он умер в своей постели !

 

И не то чтобы с чем-то за-сорок,

Ровно семьдесят -- возраст смертный,

И не просто какой-то пасынок,

Член Литфонда -- усопший сметный !

 

Ах, осыпались лапы елочьи,

Отзвенели его метели...

До чего ж мы гордимся,сволочи,

Что он умер в своей постели !

 

     "Мело, мело, по всей земле, во все пределы

     Свеча горела на столе, свеча горела..."

 

Нет, никакая не свеча,

Горела люстра !

Очки на морде палача

Сверкали шустро !

 

А зал зевал, а зал скучал --

Мели, Емеля !

Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,

Не к "высшей мере" !

 

И не к терновому венцу

Колесованьем,

А как поленом по лицу,

Голосованьем !

 

И кто-то,спьяну, вопрошал :

"За что? Кого там ?"

И кто-то жрал, и кто-то ржал

Над анекдотом...

 

Мы не забудем этот смех,

И эту скуку !

Мы поименно вспомним всех,

Кто поднял руку !

 

  "Гул затих. Я вышел на подмостки.

     Прислонясь к дверному косяку..."

 

Вот и смолкли клевета и споры,

Словно взят у вечности отгул...

А над гробом встали мародеры,

И несут почетный караул...   Ка-ра-ул!

 

 (на фоне музыки)

            Он награжден каким-то вечным детством.

          Той щедростью и зоркостью светил,

          И вся земля была его наследством,

         А он ее со всеми разделил.

 

                    (музыка замолкает)

 

            Великий художник только так и приходит в мир - наследником всего мира, его природы, его истории...

« Это испытано каждым. Всем нам является традиция, всем обещала лицо, всем по-разному обещание сдержала. Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить... Любить самоотверженно и беззаветно - дело наших сердец, пока мы дети».  

 

 О, знал бы я, что так бывает,

Когда пускался на дебют,

Что строчки с кровью убивают,

 Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплекой

Я б отказался наотрез.

 Начало было так далеко,

Так робок первый интерес...

 

            Он родился в семье художника Леонида Пастернака, человека, близкого Толстому, Рахманинову, Менделееву. В ранней молодости Борис выбирал между музыкой и поэзией. Выбрал, к счастью, второе, несмотря на то, что его кумир. Его идол - композитор Скрябин, прослушав его музыкальное сочинение « поддержал, окрылил, благословил». Вы знаете, как рождается художник?

            На пути от музыки к поэзии Леонид испытывает еще одно увлечение - философией. Для совершенствования в учебе Пастернак в 1912 г. едет в Германию, в старинный городок Марбург:

  Тут жил Мартин Лютер

 Там - братья Гримм,

 Когтистые крыши. Деревья. Надгробья.

И все это помнит и тянется к ним.

Все - живо. И все это тоже - подобья.

 

            Профессор Герман Коген - глава марбургской неокантианской школы -предложил Пастернаку остаться в Марбурге для получения докторской степени, что было немалой честью для начинающего философа, но он от этого наотрез отказался. Вы знаете, как рождается художник?

О, в день тот, как демон, глядела земля,

Грозу пожирая из трав и кустарника,

И небо, как кровь, затворялось, спалясь,

Об взгляд тот, тяжелый и желтый, как арника...

В тот день всю тебя, от гребенок до ног,

Как трагик в провинции драму шекспирову,

Носил я с собой и знал на зубок.

               Шатался по городу и репетировал...

 

            « Конец! Конец философии...Ей придется считаться с тем, что всякая любовь есть переход в новую веру». Охладев к философии, Пастернак полностью отдается поэтическому искусству, которое становится делом его жизни.

            Его первые сборники стихов ("Близнец в тучах". 1914; "Поверх барьеров", 1917) отмечены влиянием символизма и футуризма (тогда он входил в группу "Центрифуга"). Высоко ценил Блока, видя в его поэтической системе "ту свободу обращения с жизнью и вещами на свете, без которой не бывает большого искусства".

            Примерно тогда же - летом 1917 г. была написана, но издана пятью годами позже книга « Сестра  моя - жизнь». Эта книга выдвинула автора в число заметных русских поэтов послереволюционной поры. В ней открылась едва ли не самая важная черта поэзии Пастернака - нераздельная слитность с миром природы, с жизнью в целом

Б.Л. Пастернак. Фото 1924 г

 

     Сестра моя - жизнь и сегодня в разливе

     Расшиблась весенним дождем обо всех,

     Но люди в брелоках высоко    брезгливы

     И весело жалят, как змеи в овсе.

 

            Ни у кого природа не одушевлена так, как у Пастернака: причем у нее душа озорницы, проказницы, движения которой суматошны и порывисты: «врывается весна нахрапом», « сад тормошится», « рушится степь». Любимые пастернаковские образы - мелкие, дробные части природы: ветки, почки, льдинки, градинки, снежные хлопья, стручки гороха - все, что сыплется, брызжет, катится, шевелится, трепещет, воплощая неусыпное кипение жизни.

 

Это - круто налившийся свист,

Это - щелканье сдавленных льдинок,

Это - ночь, леденящая лист,

Это - двух соловьев поединок.

Это - сладкий заглохший горох,

Это — слезы вселенной в лопатках,

Это — с пультов  и с флейт — Figaro

Низвергается градом на грядку.

 

            По количеству стихотворений, посвященных временам года и отдельным месяцам, Пастернак занимает первое место в русской поэзии: « Март», «Июль», « Август», « Январь 1919 г.» и др. Одно из самых ранних стихотворений поэта- « Февраль» (1912 г.)

 

Февраль. Достать чернил и плакать!

 Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

 Достать пролетку. За шесть гривен,

Чрез благовест, чрез крик колес

Перенестись туда, где ливень

Еще шумней чернил и слез. 

 

Где, как обугленные груши,

 С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.

Пред ней проталины чернеют,

И ветер криками изрыт,

И чем случайней, тем вернее

Слагаются стихи навзрыд

 

            Вторая половина 20-х и первая половина 30-х годов - зенит литературной славы молодого Бориса Пастернака. В 1930- 31г. Пастернак создает книгу «Второе рождение», в которой пытается взглянуть без пелены « на жизнь страны, прочесть ее завтрашний день».

            В то же время - это поэтическая летопись зрелой и вместе с тем безумной влюбленности в Зинаиду Николаевну...

Любить иных - тяжелый крест,

А ты прекрасна без извилин,

И прелести твоей секрет

Разгадки жизни равносилен.

 

            Это - о ней, вдохновительнице, друге, жене. Жизнь Зинаиды Николаевны сложилась так, что красавица, пианистка, она, защищая интересы Пастернака, вынуждена была заниматься

« прозой жизни», домом, семьей. Спустя много лет, в 1958 г., в своем письме к Ренате Швейнер, немецкой писательнице и поэтессе, Пастернак писал:

            « Я взял ее с бою. Она была замужем за другим. Две семьи были разрушены. Мне было нелегко: я не наделен даром жестокосердия и бесчувствия... Жена достойна любви, благодарности, восхищения».

            А в письме к Зинаиде Николаевне 25 декабря 1930 г. Пастернак признавался: « Какая может быть безысходность, когда жизнь никогда не была для меня таким большим, таким прекрасным, таким облагораживающим выходом, как Вы».

(Песня из к/ф « Ирония судьбы или с легким паром» - « Никого не будет в доме...)

            У его стихов не могло быть иного лица. У его лица не могло быть иных стихов. Упрямство, боль, детская незащищенность, неизбывная тоска, печать осененности - по его лицу можно было читать, как по книге.

             « Борис Пастернак для меня святыня, это вся моя надежда, то небо за краем земли, то, чего еще не было, что будет, доверяю вам свою любовь к Борису Пастернаку, как свою душу, не отдавайте зря...»- так писала Марина Цветаева в 1923 г.

И дальше: « Пастернак, ведь ноги миллиарды верст пройдут, пока мы встретимся».

            И ноги миллиарды верст пройдут, а встречи, той встречи, так и не произой­дет. Потом он напишет ей после ее самоубийства в Елабуге:

 

Что сделать мне тебе в угоду?

Дай как-нибудь об этом весть.

В молчанье твоего ухода

Упрек невысказанный есть.

Лицом повернутая к Богу

Ты тянешься к нему с земли,

Как в дни, когда тебе итога

Еще на ней не подвели.

 

            У его стихов не могло быть иного лица, у его лица не могло быть иных стихов.

            Нарастающая волна репрессий вызвала в Пастернаке чувство «исторической порчи», которое привело его к почти полному разрыву с официальной средой.  В 1934 г. на 1-м Всесоюзном съезде советских писателей он провозгласил свой жизненный принцип:

 « Не жертвуйте лицом ради положения». С осени 1936 г. против поэта стали выдвигаться недвусмысленно угрожающие поли­тические обвинения. Борису Пастернаку давали понять, какая участь его ожидает.

Душа моя, печальница

О всех в кругу моем!

Ты стала усыпальницей

Замученных живьем.

 

Тела их бальзамируя,

Им посвящая стих,

                                               Рыдающею лирою

 Оплакивая их.   

 

Ты в наше время шкурное

За совесть и за страх

Стоишь могильною урною

Покоящей их страх

 

Их муки совокупные

 Тебе склонили ниц

 Ты пахнешь пылью трупной

Мертвецких и гробниц.

 

Душа моя, скудельница,

Все виданное здесь,

Перемолов, как мельница,

Ты превратилась в смесь.

 

И дальше перемалывай

Все бывшее со мной,

 Как сорок лет без малого

 В погостный перегной.

 

            Говорят, когда Сталину доложили, что арест Пастернака подготовлен «лучший друг пи-сателей» вдруг продекламировал: «Цвет небесный, синий Цвет...», а потом изрек: «Оставьте его, он – небожитель».

            Во время Великой Отечественной  войны Пастернак ездил на участки фронт с другими писателями. Выступал.

В результате этой поездки были написаны очерки в прозе, большой цикл стихотворений: «Страшная сказка», «Бобыль», «Застава», в дальнейшем –«Смерть сапера», «Победитель» и другие. После эва-куации в Чистополь в октябре 1941 г. и по возвращении в Москву в августе 1943 г. с бригадой писателей уезжает на Брянский фронт.

             В 50^е годы Пастернак пережил глубокий кризис.  В 1956 г. создает стихотворение, в котором себе внушает:

Быть знаменитым некрасиво.

 Не это подымает ввысь.

Не надо заводить архива

Над рукописями трястись. 

 

Цель творчества - самоотдача,

А не шумиха, не успех.

Позорно, ничего не знача,

Быть притчей на устах у всех.

 

                        Но надо жить без самозванства,

                        Так жить, чтобы в конце концов

Привлечь к себе любовь пространства,

Услышать будущего зов. 

 

И надо оставлять пробелы

В судьбе, а не среди бумаг,

 Места и главы жизни целой

Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,

И прятать в ней свои шаги,

Как прячется в тумане местность,

 Когда в ней не видать   ни зги.

 

 Другие по живому следу

 Пройдут твой путь за пядью пядь

 Но пораженья от победы

 Ты сам не должен отличать.

 

            После войны Пастернак решает вернуться к давно задуманному роману в прозе. Большое произведение под предварительным названием "Мальчики и девочки" было начато им зимой 1945-46г и завершено в 1956г.

             В окончательном варианте роман был озаглавлен «Доктор Живаго» .Само это произведение - духовная автобиография Пастернака, написанная с предельной откровенностью. В центре романа - образ интеллигента, стоящего на трагическом распутье между личным миром и общественным бытием.

            Пастернак предложил свой роман журналу «Новый мир». Редакция возвратила рукопись. Вернула рукопись и «Литературная Москва». Передавая рукопись  «Доктор Живаго» для опубликования в Италии, Пастернак сказал: «Вы пригласили меня на собственную казнь».

            «Литературная газета» 1 ноября 1958г. пишет: «Написав антисоветский, клеветнический роман «Доктор Живаго», Борис Пастернак передал для опубликования за границу и совершил тем самым предательство по отношению к советской  литературе, советской стране и всем советским людям».

            Единодушно осудили его и многие писатели, как писала та же газета: «Действие члена Союза писателя С.С.С.Р.Б. Л. Пастернака не совместимы со званием советского писателя».

            В романе есть фраза, определяющая, пожалуй, самую суть его: «.. отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим содержанием пространство вселенной».                                 «Стараться постичь Истину или покорно следовать за историей? Вот вопрос всегдашний. История может позволить себе все... У нее в запасе бесконечность, а у меня-то срок измеряй - лет 70. И за них мне единственный шанс - постичь истину и прожить по совести с бы­тием и счастливо. Ибо время может быть хуже или лучше. Но ты, человек, должен быть только лучше. И это всегда можно, даже в катастрофе граждан­ской войны и в концлагере». Об этом и роман.

            В 1958 году за « Доктора Живаго» автору была присуждена Нобелевская премия. Это вызвало резкую критику в советской печати. Власти вынудили поэта отказаться от премии.

Стокгольм. В Шведскую академию.

            « В связи со значением, которое придает Вашей награде то общество, к которому я принадлежу, я должен отказаться от присужденного мне незаслужен­ного отличия. Прошу Вас не принять с обидой мой добровольный отказ...»  Б. Пастернак.

Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

 А за мною шум погони.

Мне наружу хода нет.

Темный лес и берег пруда,

Ели сваленной бревно.

 Путь отрезан отовсюду,

Будь что будет, все равно.

 

 Что же сделал я за пакость,

           Я, убийца и злодей?

Я весь мир заставил плакать

 Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,

Верю я, придет пора,

Силу подлости и злобы

Одолеет дух добра.

            Из  романа « Доктор Живаго» : « Они проезжали по Камергерскому. Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало. «Свеча горела на столе.

Свеча горела...»-шептал Юра про себя начало чего-то смутного...».

(песня « Свеча горела...» исп. А. Пугачева).

            Сложные , запутанные взаимоотношения Лары и Юрия Живаго, когда революция и гражданская война то соединяла, то разъединяла их, в чем-то похожи на взаимоотношения Кати и Рощина в трилогии А.Толстого  «Хождение по мукам». Но Толстой историю ставил выше любви. А ведь « ..история как таковая справедлива только тогда, когда она не разрушает истории любви».

            Тогда, в 58-м пастернак был исключен из Союза писателей. За любовь исключен. А через два года его не стало.  « Он лежал в цветах, закинув голову, очень похудевший, с резко выделив­шимися надбровными дугами, с гордым и умиротворенным выражением лица... показалось, что в левом уголке рта была чуть заметная улыбка...»

Любимая, жуть! Когда любит поэт

Влюбляется бог неприкаянный.

И хаос опять выползает на свет

Как во времена ископаемых.

Спустя шесть лет от той же болезни, как и у мужа (рака легких) умрет и Зинаида Николаевна. И как тут не вспомнить строчки поэта:

 И я хотел, чтобы после смерти,

Как мы замкнемся м уйдем,

Тесней, чем сердце и предсердье,

Зарифмовали нас вдвоем.

            Роман « Доктор Живаго» в России был издан в 1988 г. А в декабре 1989г. Шведская академия вручила Нобелевскую медаль сыну Пастернака. Борис Леонидович Пастернак прожил свою жизнь именно так, как ему хотелось: « ни единой долькой не отступаясь от лица».

 

 Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в случайном отголоске,

Что случится на моем веку.

На меня поставлен сумрак ночи.
Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, авва Отче,

Чашу эту мимо пронеси. 

 

Я люблю твой замысел упрямый

И играть согласен эту роль

Но сейчас другая драма,

И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий

И не отвратим конец пути.

Я один, всё тонет в фарисействе.

Жизнь прожить - не поле перейти