Литературный вечер «Страницы мятежной жизни»

Вступление: Литературный вечер, посвященный творчеству М.Ю.Лермонтова  и 200-летию со дня рождения поэта «Страницы мятежной жизни», можно подготовить и провести в школе со старшеклассниками. Это способствует развитию творческих возможностей,  расширению общего кругозора  школьников и привитию им интереса к искусству театра, а также приобщает учащихся к великому духовному наследию отечественной классики. Данный сценарий представляет собой литературно-музыкальную композицию по произведениям Михаила Юрьевича Лермонтова, количество действующих лиц – десять человек, включая ведущих. Заранее необходимо продумать оформление вечера: портреты Лермонтова, его друзей и современников, репродукции картин, музыкальное сопровождение.

Антамошкина З.С., учитель русского языка и литературы высшей категории

МБОУ Алексеевская СОШ Алексеевского муниципального района

Волгоградской области

                  СТРАНИЦЫ МЯТЕЖНОЙ ЖИЗНИ(М.Ю.Лермонтову посвящается)

Сцена затемнена. Звучит вальс Хачатуряна, музыка затихает, с двух сторон выходят ведущие:

1 Бог нашей драмой коротает вечность,

Сам сочиняет, ставит и глядит.(Омар Хайям)

2.Страницы жизни и творчества М.Ю.Лермонтова. «Семейный дневник»

1.Известно, что поэт переделывал одно из своих творений – поэму «Демон» - 7 раз. Ей отдал более 10 лет вдохновенного труда.

2. Демон у Лермонтова одинок, он страдает в своем уединении, тоскует о связи с миром. Любовь, вспыхнувшая в его душе к грузинской девушке Тамаре, означает для него возрождение. (звучит музыка, ведущие уходят)

                                     Сцена № 1

Тамара: О, кто ты? Речь твоя опасна! Тебя послал мне ад иль рай? Чего ты хочешь?- (дальше диалог Демона и Тамары)

                                 Сцена №2

(Звучит музыка, выходят ведущие)

1.В те самые дни, когда Лермонтов отправлялся в новую ссылку, в книжных лавках появился роман «Герой нашего времени».

2.Эта книга произвела на современников сильнейшее впечатление и вызвала горячие споры.

1. Автор представляет в этом произведении человека своего поколения, офицера, сосланного в кавказскую армию.

Автор. Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер. Это известие меня очень обрадовало: оно давало мне право печатать эти записки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. (Раскрывает тетрадь. Когда Автор начинает читать по тетради, за ним открывается занавес. На сцене — софа, кресло и маленький столик. На столике — свеча, письменные принадлежности. В кресле сидит Печорин, он пишет в тетради.

Автор (читает в тетради). «Одиннадцатого мая. Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Вид с трех сторон у меня чудесный...» Печорин бросает перо, закрывает тетрадь. Одновременно Автор закрывает тетрадь и уходит.

Печорин. Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка. Солнце ярко, небо синё — чего бы, кажется, больше? Зачем тут страсти, желания, сожаления?.. Однако пора. Пойду к Елизаветинскому источнику: там, говорят, утром собирается все  общество... (Уходит.)

На сцену выходят две  дамы и офицер с рукой на перевязи. Набирают воду в плоские кружечки, пьют. Не спеша, появляется П е ч о р и н. дамы и офицеры косятся на него с любопытством, уходят. Печорин смотрит им вслед. Появляется Грушницкий — в солдатской шинели, с костылем.

Грушницкий.  Печорин!

Печорин (оборачиваясь). Грушницкий! (Бросаются друг к другу, обнимаются.)

Грушницкий. Давно ли здесь?

Печорин. Вчера!

Грушницкий. А я уж неделю!

Печорин. Так рассказывай же!..

Грушницкий (вздохнув). Мы ведем жизнь довольно прозаическую. Пьющие утром воду — вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру — несносны, как все здоровые. Женские общества есть. Только от них небольшое утешение: они играют в вист, одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. (Проходят две дамы: пожилая и молодая.)

Грушницкий (Печорину, тихо). Вот княгиня Лиговская из Москвы и с нею дочь ее Мери. Они здесь только три дня.

Печорин. Однако ты уж знаешь ее имя?

Грушницкий (смутился). да, я случайно слышал. Признаюсь, я не желаю с ними познакомиться. Эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И какое им дело, есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстой шинелью?

Печорин. Ты озлоблен против всего рода человеческого.

Грушницкий. И есть за что...

Печорин. О! Право? (Княгини и Мери идут обратно, с ними господин с тростью.)Грушницкий (картинно опираясь на костыль, громко). Мон шер, я ненавижу людей, чтоб их не презирать, потому что иначе жизнь была бы слишком отвратительным фарсом.(Мери оборачивается и окидывает Грушницкого любопытным доброжелательным взглядом).

Печорин. Поздравляю тебя, Грушницкий! Эта княжна Мери прехорошенькая. У нее такие бархатные глаза — именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах. А что, у нее зубы белы? Это очень важно! Жаль, что она не улыбнулась на твою пышную фразу.

Грушницкий. Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади!

Печорин (с пафосом, пародируя Грушницкого). Мон шер, я презираю женщин, чтобы не любить их, потому что иначе жизнь была бы слишком нелепой мелодрамой. (Уходит.)

Грушницкий достает стакан, чтоб набрать воды. В это время снова появляется Лиговская и господин с тростью, за ними, поотстав, Мери. Грушницкий, завидев Мери, роняет стакан, пытается поднять, но больная нога мешает ему наклониться. Мери подбегает, поднимает стакан и подает Грушницкому. Тот очень выразительно, с нежностью, смотрит на княжну. Мери старается сохранить чинный вид, но не удерживается от улыбки. В этот момент выходит Печорин и наводит на княжну лорнет. Мери сердито отворачивается и гордо проходит мимо.

Грушницкий. Это просто ангел! Ты видел?

Печорин. Видел: она подняла твой стакан. Если б был тут сторож, то он сделал бы то же самое, и еще поспешнее, надеясь получить на водку. Впрочем, очень понятно, что ей стало тебя жалко: ты сделал такую ужасную гримасу, когда ступил на простреленную ногу...

Грушницкий. И ты не был нисколько тронут, глядя на нее в эти минуты, когда душа сияла на лице ее?..

Печорин. Нет.(Грушницкий уходит.)

Печорин (переходит к своему креслу). Я лгал. Но мне хотелось его побесить. У меня врожденная страсть противоречить. Целая моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку. Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу. Это чувство — была зависть. Я говорю смело «зависть, потому что привык себе во всем признаваться. (Садится на софу, берет тетрадь и перо.) «Тринадцатого мая...»

                                   Сцена №3

Вернер (входит). К вам можно?

Печорин. Доктор! Сделайте одолжение!

Вернер (садится в кресло, шутливо). О, я скорее сделаю одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника!

Печорин (с улыбкой). У вас злой язык, доктор. Знаете, ваши соперники, завистливые водяные медики, распустили слух, будто вы рисуете карикатуры на своих больных!

Вернер (смеется). Да, да, и больные взбеленились, почти все мне отказали! И мои приятели, то есть все истинно порядочные люди, напрасно стараются восстановить мой упавший кредит.

Печорин (с шутливой иронией). Верно приятели»: потому что я к дружбе не способен. Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается. Рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае — труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать.

 Вернер. Вчера я провел вечер среди многочисленного и шумного круга молодежи...

Печорин (перебивает). Я слышал, молодежь прозвала вас Мефистофелем?.. Не показывайте, будто сердитесь за это прозвание, оно ведь льстит вашему самолюбию! (Вернер пожимает плечами, пауза, Печорин растягивается на софе).

Вернер (зевая). На дворе становится жарко...

Печорин (в тон). Да... мухи беспокоят. (Пауза.) Заметьте, любезный доктор, что без дураков было бы на свете очень скучно... Посмотрите, вот нас двое умных людей. Мы знаем заранее, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим. Мы знаем почти все сокровенные мысли друг друга… Вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя. ..Мы знаем один о другом все, что хотим знать, и знать больше не хотим. Остается одно средство: рассказывать новости. Скажите же мне какую-нибудь новость. (Закрывает глаза и зевает.)

Вернер (подумав). В вашей галиматье, однако ж, есть идея.

Печорин. Две!

Вернер. Скажите мне одну, я вам скажу другую.

Печорин. Хорошо, начинайте!

Вернер. Вам хочется знать какие-нибудь подробности насчет кого-нибудь из приехавших на воды, и я уж догадываюсь, о ком вы это заботитесь, потому что об вас там уже спрашивали.

Печорин. Доктор! Решительно нам нельзя разговаривать: мы читаем в душе друг друга.

Вернер. Теперь другая...

Печорин. Другая идея вот: мне хотелось вас заставить рассказать что-нибудь. Во-первых, потому, что слушать менее утомительно, во-вторых, нельзя проговориться. В-третьих, можно узнать чужую тайну. В-четвертых, потому, что такие умные люди, как вы, лучше любят слушателей, чем рассказчиков. Теперь к делу: что вам сказала княгиня Лиговская обо мне?

Вернер. Вы очень уверены, что это княгиня... а не княжна?

Печорин. Совершенно убежден.

Вернер. Почему?

Печорин. Потому что княжна спрашивала о Грушницком.

Вернер. У вас большой дар воображения. Княжна сказала, что она уверена, что этот молодой человек в солдатской шинели разжалован в солдаты за дуэль...

Печорин. Надеюсь, вы ее оставили в этом приятном заблуждении...

Вернер. Разумеется.

Печорин. Завязка есть! Об развязке этой комедии мы похлопочем. Явно судьба заботится о том, чтоб мне не было скучно.

Вернер. Я предчувствую, что бедный Грушницкий будет вашей жертвой...

Печорин. Дальше, доктор!..

Вернер. Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете... я сказал ваше имя... Оно было ей известно. Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания... дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе. Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.

Печорин (протягивает Вернеру руку). Достойный друг!

Вернер. Если хотите, я вас представлю.

Печорин. Помилуйте! Разве героев представляют? Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную!

Вернер. И вы в самом деле хотите волочиться за княжной?..

Печорин. Напротив, совсем напротив! доктор, наконец я торжествую: вы меня не понимаете! Это меня, впрочем, огорчает, доктор, я никогда сам не открываю моих тайн, а ужасно люблю, чтоб их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться. Однако ж вы мне должны описать маменьку с дочкой. Что они за люди?

Вернер. Княгиня любит соблазнительные анекдоты и сама говорит иногда неприличные вещи, когда дочери нет в комнате. Она мне объявила, что дочь ее невинна, как голубь. Какое мне дело?.. Мать лечится от ревматизма, а дочь бог знает от чего…

Печорин. Продолжайте.

Вернер. да я, кажется, все сказал... да! Вот еще:

княжна, кажется, любит рассуждать о чувствах, страстях и прочее.

Печорин. Вы никого у них не видели сегодня?

Вернер. Напротив: был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная. Не встретили ль вы ее у колодца? Она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своею выразительностью.

Печорин (бормочет). Родинка!.. Неужели!..

Вернер (торжественно). Она вам знакома!

Печорин. Теперь ваша очередь торжествовать! Только я на вас надеюсь: вы мне не измените. Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую любил в старину. Не говорите ей обо мне ни слова. Если она спросит, отнеситесь обо мне дурно.

Вернер (пожав плечами). Пожалуй! (Уходит.)

Печорин (встает, беспокойно ходит). Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит? И как мы встретимся? И потом, она ли Это? Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу… Я глупо создан: ничего не забываю,—ничего! (Садится на софу, берет тетрадь и перо.) «Шестнадцатого мая...»

Вернер (входит; ухмыляясь):. Ваши дела ужасно подвинулись! Княжна вас решительно ненавидит!

Печорин (усмехается). Погодите, то ли еще будет!

Вернер. Грушницкий следит за нею, как хищный зверь, и не спускает ее с глаз...

Печорин. Бьюсь об заклад, что завтра он будет просить, чтоб его кто-нибудь представил княгине!

Вернер. Она будет очень рада, потому что ей скучно.

Печорин. Вы знаете, мне уже пересказывали две-три эпиграммы на мой счет, довольно колкие, но вместе очень лестные.

Вернер. Видите ли, княжне ужасно странно, что вы, который привык к хорошему обществу, который так короток с ее петербургскими кузинами и тетушками, не стараетесь познакомиться с нею.

Печорин : (смеется). Хотите историю? Вчера я ее встретил в магазине, она торговала чудесный персидский ковер. Княжна упрашивала свою маменьку не скупиться: этот ковер так украсил бы ее кабинет! Я дал сорок рублей лишних и перекупил его. За это я был вознагражден взглядом, где блистало самое восхитительное бешенство! Я велел нарочно провести мимо ее окон мою черкесскую лошадь, покрытую этим ковром...

Вернер. Я был у них в это время! Эффект был самый  драматический! Княжна хочет проповедовать против нас ополчение.

Печорин. О, я даже заметил, что уж два адъютанта при ней со мною очень сухо кланяются, однако всякий день у меня обедают!(Вернер смеется, пожимает Печорину руку, собираясь уходить. Вбегает Грушницкий.)

                              Сцена №4

Вернер. О! Нога у вас вдруг выздоровела! Вы едва хромаете. (Уходит.)

Печорин (участливо). Что с тобою? У тебя такой таинственный вид, никого не узнаешь.

Грушницкий. Ах, вчера я нашел случай вступить в разговор с княгиней и сказать комплимент княжне! Теперь она отвечает на мой поклон самой милой улыбкою!

Печорин (в сторону). Она, видно, не очень разборчива...

Грушницкий. Ты решительно не хочешь познакомиться с Лиговскими?

Печорин. Решительно.

Грушницкий. Помилуй! Самый приятный дом на водах! Все здешнее лучшее общество...

Печорин. Мой друг, мне и не здешнее ужасно надоело. А ты у них бываешь?

Грушницкий. Нет еще. Я говорил раза два с княжной, не более. Знаешь, как-то напрашиваться в дом неловко, хотя здесь это и водится... другое дело, если бы я носил эполеты

Печорин. Помилуй! да этак ты гораздо интереснее! Ты просто не умеешь пользоваться своим выгодным положением... да солдатская шинель в глазах всякой чувствительной барышни тебя делает героем и страдальцем.

Грушницкий (самодовольно улыбаясь). Какой вздор!

Печорин. Я уверен, что княжна в тебя уж влюблена.

Грушницкий (смутился). У тебя все шутки! Во- первых, она меня еще так мало знает...

Печорин. Женщины любят только тех, которых не знают.

Грушницкий. да я вовсе не имею претензии ей нравиться: я просто хочу познакомиться с приятным домом, и было бы очень смешно, если б я имел какие-нибудь надежды. А знаешь ли, Печорин, что княжна о тебе говорила?

Печорин. Как? Она тебе уже говорила обо мне?

Грушницкий. Не радуйся, однако. Я как-то вступил с нею в разговор у колодца, случайно. Третье слово ее было: ‘<Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? Он был с вами». Мой друг Печорин! Я тебя не поздравляю: ты у нее на дурном замечании. А, право, жаль! Потому что Мери очень мила!

Печорин. Да, она недурна... Только берегись, Грушницкий! Княжна, кажется, из тех женщин, которые хотят, чтоб их забавляли. Если две минуты сряду ей будет возле тебя скучно, ты погиб невозвратно… Она с тобой накокетничается вдоволь, а года через два выйдет замуж за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не хотело соединить ее с ним, потому что на нем была солдатская шинель, хотя под этой толстой, серой шинелью билось сердце страстное и благородное...

Грушницкий, стукнув кулаком по столу, выбегает. Печорин хохочет. Потом берет тетрадь и перо, пишет.

                                                СЦЕНА №5

Печорин (читает). Явно, что он влюблен, потому что стал еще доверчивее прежнего. Но я не хочу вынуждать у него признаний. Я хочу, чтобы он сам выбрал меня в свои поверенные,—и тут-то я буду наслаждаться». (Закрыл тетрадь, задумался.) Женщина с родинкой на щеке... Зачем она здесь? И она ли? И почему я думаю, что это она? И почему я даже так в этом уверен? Мало ли женщин с родниками на щеках?.. (Прохаживаясь по сцене, приближается к скамье и замечает сидящую там даму.) Вера!

В е р а. Я знала, что вы здесь.

П е ч о р и н (садится и берет Веру за руку). Мы давно не видались.

В е р а. давно, и переменились оба во многом!

П е ч о р и н. Стало быть, уж ты меня не любишь?

В е р а. Я замужем!..

П е ч о р и н. Опять? Однако несколько лет тому назад эта причина также существовала, но между тем...(Вера выдергивает свою руку.)Может быть, ты любишь своего второго мужа? Или он очень ревнив? Что ж! Он молод, хорош, особенно, верно, богат, и ты боишься...

В е р а. Скажи мне — тебе очень весело меня мучить? Я бы тебя должна ненавидеть. С тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий... (Склоняет голову Печорину на грудь.)

П е ч о р и н (обнимает Веру). Может быть, ты оттого-то именно меня и любила: радости забываются, а печали никогда...(Пауза. Вера отстраняется. Печорин целует Вере руку). Кажется, я видел твоего мужа на бульваре, с княгиней...

В е р а. Я решительно не желаю, чтобы ты знакомился с ним! (Помолчав.) Я вышла за него для сына... и уважаю его, как отца. 0н дальний родственник княгини Лиговской, мы живем рядом. Я часто бываю у княгини...

П е ч о р и н. Даю тебе слово — я познакомлюсь с Лиговскими и буду волочиться за княжной, чтобы отвлечь внимание от тебя!

В е р а. Я не заставляю тебя клясться в верности... не спрашиваю, любил ли ты других с тех пор, как мы расстались... Я вверяюсь тебе... как прежде...

П е ч о р и н. И я тебя не обману! Ты единственная женщина в мире, которую я не в силах был бы обмануть! Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, навеки: оба пойдем разными путями до гроба. Но воспоминание о тебе останется неприкосновенным в душе моей!

В е р а (с нежностью). Я тебе не верю...

П е ч о р и н. Веришь.

В е р а. Мне пора. (Уходит.)

Печорин (смотрит вслед Вере). Она его уважает, как отца... и будет обманывать, как мужа... Странная вещь человеческое сердце вообще, и женское в особенности! Что ж, мои планы нимало не расстроились, и мне будет весело... Весело! Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь. Теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими. Даже мне кажется, одной постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!..(Появляются Грушницкий и Мери. Они не замечают Печорина).

Мери: (продолжая разговор). И вы целую жизнь хотите остаться на Кавказе?

Грушницкий (с пафосом). Что для меня Россия? Страна, где тысячи людей, потому что они богаче меня, будут смотреть на меня с презрением, тогда как здесь — здесь эта толстая шинель не помешала моему знакомству с вами!

М е р и (смутилась). Напротив...

Грушницкий. Здесь моя жизнь Протечет шумно, незаметно и быстро, под Пулями дикарей, и если бы бог мне каждый год посылал один светлый, женский взгляд, один, подобный тому...(Печорин неожиданно встает со скамьи и подходит. Княжна испуганно вскрикивает.)

Мери. Мон дьё!.. (Смутилась, узнав Печорина.)

Печорин (с поклоном). Не бойтесь, сударыня,— я не более опасен, чем ваш кавалер.(Мери, еще больше Смешавшись быстро проходит. Грушницкий, недовольно взглянув на Печорина, уходит вслед за книжной.)

Печорин (один). Поговорить бы, налить свои мысли в дружеском разговоре... Но с кем?.. Что делает теперь Вера? Я бы дорого дал, чтоб в эту минуту пожать ее руку...

Грушницкий (возвращается; горячо). А знаешь ли, что ты ее ужасно рассердил? Она нашла, что это неслыханная дерзость. Я насилу мог ее уверить, что ты так хорошо воспитан и так хорошо знаешь свет, что не мог иметь намерение ее оскорбить. Она говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе самого высокого мнения.

П е ч о р и н. Она не ошибается. А ты не хочешь ли за нее вступиться?

Грушницкий. Мне жаль, что я не имею еще этого права...

Печорин. О-го! У тебя, видно, есть уже надежды...

Грушницкий (не слушая). Впрочем, для тебя же хуже — теперь тебе трудно познакомиться с ними,— а жаль! Это один из самых приятных домов, какие я только знаю...

Печорин (зевая). Самый приятный дом для меня теперь мой.

Грушницкий. Однако признайся, что ты раскаиваешься?

Печорин. Какой вздор! Если я захочу, то завтра же буду вечером у княгини.

Грушницкий. Посмотрим...

Печорин. Даже, чтоб тебе сделать удовольствие, стану волочиться за княжной.

Грушницкий. да, если она захочет говорить с тобой...

П е ч о р и н. Я подожду только той минуты, когда твой разговор ей наскучит... (Со скрытой улыбкой.) Знаешь ли что? Я пари держу, что она не знает, что ты юнкер: она думает, что ты разжалованный.

Грушницкий. Может быть! Какое мне дело?

Печорин. Нет, я только так это говорю... Прощай!

Грушницкий. А я Пойду шататься,— я ни за что теперь не засну. Послушай, пойдем лучше в ресторацию, там игра... мне нужны нынче сильные ощущения!

П е ч о р и н. Желаю тебе проиграться.(Расходятся в разные стороны.)

                                                        СЦЕНА №6

На сцене вместо скамьи и колодца — банкетка и два-три пуфа. На софе, у столика, П е ч о р и н с тетрадкой в руках. Печорин (читает). <двадцать первого мая. Прошла почти неделя, а я еще не познакомился с Лиговскими. Жду удобного случая. Грушницкий, как тень, следует за княжной везде. Их разговоры бесконечны: когда же он ей наскучит? Я подметил два-три нежные взгляда... Надо этому положить конец!» (Кладет тетрадь.) Кстати: завтра бал по подписке в зале ресторации, и я буду танцевать с княжной мазурку! (Уходит.) За кулисами звучит вальс. Через сцену проходят пары и группы — дамы, офицеры, штатские. Появляется Печорин. Через сцену быстро проходит Мери. Печорин (преграждает Меры путь, изысканно кланяется). Пользуясь свободой здешних обычаев, позволяющих танцевать с незнакомыми дамами, смею пригласить вас на вальс.

Мери молча протягивает Печорину руку, и они вальсируют. На сцену выходят дама и драгунский капитан. дама (капитану). Эта княжна Лиговская пренесносная девчонка! Вообразите, толкнула меня и не извинилась, да еще обернулась и посмотрела на меня в лорнет! Это презабавно! И чем она гордится? Уж ее надо бы проучить...

Капитан. За этим дело не станет!..(дама и капитан уходят)

Мери (останавливается). Мерси, мсье... (Садится.)

Печорин (с покорным видом). Я сльшал, княжна, что, будучи вам вовсе незнаком, я имел уже несчастие заслужить вашу немилость... что ВЫ меня нашли дерзким. Неужели это правда?

М е р и (с иронией). И вам бы хотелось теперь меня утвердить в этом мнении?

П е ч о р и н. Если я имел дерзость вас чем-нибудь оскорбить, То позвольте мне иметь еще большую дерзость просить у вас прощения. И, право, я бы очень желал доказать вам, что вы насчет меня ошибались...

Мери. Вам это будет довольно трудно.

Печорин. Отчего же?

М е р и (насмешливо). Оттого, что вы у нас не бываете, а эти балы, вероятно, не часто будут повторяться(На сцене появляется группа мужчин, среди них драгунский капитан. Они шепчутся и хихикают).

Печорин (с досадой). Знаете, княжна, никогда не должно отвергать кающегося преступника: с отчаяния он может сделаться еще вдвое преступнее. (Кланяется и отходит.) Звучит мазурка. От группы мужчин Отделяется господин во фраке и, пошатываясь, направляется прямо к М е р и. Пьяный господин (Заложив руки за спину, хрипло). Пермете... Ну, да что Тут!.. Просто ангажирую вас на мазурку...

М е р и (испуганно). Что вам угодно? (Пьяный господин (подмигнув драгунскому капитану). Что же? Разве вам неугодно? Я таки опять имею честь вас ангажировать пур мазюр... Вы, может, думаете, что я пьян? Это ничего! Гораздо свободнее, могу вас уверить...

Печорин (подходит к пьяному вплотную). Прошу вас удалиться! Княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною!(Пьяный господин (засмеявшись). Ну, нечего делать!.. В другой раз! (Возвращается к своей компании и с ними уходит.) Выходит Л и г о в с к а я, Мери бросается к ней, что-то взволнованно ей рассказывает. Печорин стоит в стороне.

Л и г о в с к а я (подходит к Печорину). Благодарю вас, мсье Печорин! Благодарю! А ведь я знала вашу мать и была дружна с вашими тетушками! Я не знаю, как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы. Но, признайтесь, вы этому один виною: вы дичитесь всех так, что ни на что не похоже. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин. Не правда ли?

Печорин (кланяясь). Весьма польщен, княгиня.

Ли г о в с к а я уходит. Печорин  и Мери садятся на банкетку.

должен вам признаться, княжна. Я давно за вами наблюдаю — и это доставляет мне удовольствие. ВЫ очень мило шутите, ваш разговор остер, без притязания на остроту, жив и свободен. Ваши замечания иногда так глубоки...

М е р и (принужденно смеется). Вы странный человек! П е ч о р и н. Я не хотел с вами знакомиться, потому что вас окружает слишком густая толпа поклонников, и я боялся в ней исчезнуть совершенно.

М е р и. Вы напрасно боялись! Они все прескучные...

П е ч о р и н. Все! Неужели все?

М е р и (пристально взглянув на Печорина). В с е!

П е ч о р и в. даже мой друг Грушницкий?

М е р и. А он ваш друг?

Печорин. Да.

М е р и. Он, конечно, не входит в разряд скучных...

П е ч о р и н (с улыбкой). Но в разряд несчастных!

М е р и. Конечно! А вам смешно? Я б желала, чтоб вы были на его месте.

П е ч о р и н. Что ж? Я был сам некогда юнкером, и, право, это самое лучшее время моей жизни!

М е р и. А разве он юнкер? А я думала...

П е ч о р и н. Что вы думали?

Мери. Ничего!.. (Поднимается.) Кажется, разъезжаются. до свидания...(Печорин кланяется, М е р и уходит.)

Печорин (идет к своему креслу; читает в тетради). «Двадцать третьего мая. В девятом часу мы с Грушницким пошли к княгине. Проходя мимо окон Веры, я видел ее у окна. Мы кинули друг другу беглый взгляд. Она вскоре после нас вошла в гостиную Литовских. Княгиня меня ей представила, как своей родственнице... (Уходит) За кулисами возгласы и аплодисменты: Мери уговаривают спеть. Слышно, как она перебирает клавиши фортепиано. На сцену выходят Грушницкий и Печорин.

 Грушницкий (пожимает Печорину руку, трагическим шепотом). Благодарю тебя, Печорин! Ты понимаешь меня?..

Печорин. Нет. Во всяком случае, не стоит благодарности...

Грушницкий. Как? А вчера? Ты разве забыл? Мери мне все рассказала...

Печорин. А что Разве у вас уж нынче все общее? И благодарность?

Грушницкий. Послушай! Пожалуйста, не подшучивай над моей любовью, если хочешь остаться моим приятелем. Видишь: я ее люблю до безумия... и я думаю, я надеюсь, она также меня любит... Женщины! Женщины! Кто их поймет? Их улыбки противоречат их взорам, их слова обещают и манят, а звук их голоса отталкивает. Вот хоть княжна: вчера ее глаза пылали страстью, останавливаясь на мне, нынче они тусклы и холодны...

Печорин. Это, может быть, следствие действия вод.

Грушницкий (презрительно). Ты во всем видишь худую сторону, материалист! (Прислушался.) Сейчас Мери будет петь! (Убегает.) Слышно, как Мери начинает петь. Оттуда выходит В е р а.

Печорин (тихо). Довольна ли ты моим посланием, Вера?

Вера (торопливо шепчет). Послушай, я не хочу, чтобы ты знакомился с моим мужем, но ты должен непременно понравиться княгине. Тебе это легко: ты можешь все, что захочешь. Мы здесь только будем видеться...

Печорин. Только?..

Вера. Ты знаешь, что я твоя раба: я никогда не умела тебе противиться... и я буду за это наказана: ты меня раз- любишь! По крайней мере, я хочу сберечь свою репутацию... Прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со дня на день... И несмотря на это,

я не могу думать о будущей жизни, я думаю только о тебе...

Печорин. Вера!..

Вера. Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки... А я, клянусь тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его...(Мери заканчивает пение, слышны возгласы одобрения, голос Грушницкого: Шарман! Очаровательно! Прелестно! Вера быстро отходит от Печорина—из-за кулис выходят Мери, Грушницкий, Литовская, гости. Лакей вносит поднос с чашками чая, обносит гостей).

Печорин (Мери, небрежно). У вас довольно недурной голос!

Мери (насмешливо приседает). Мне это тем более лестно, что вы меня вовсе не слушали. Но вы, может быть, не любите музыки?

Печорин. Напротив... после обеда особенно.

М е р и. Грушницкий прав, говоря, что у вас прозаические вкусы, и я вижу, что вы любите музыку в гастрономическом отношении.

П е ч о р и н. Вы ошибаетесь опять: я вовсе не гастроном: у меня прескверный желудок. Но музыка после обеда усыпляет, а спать после обеда здорово: следовательно, я люблю музыку в медицинском отношении. Вечером же она, напротив, слишком раздражает мои нервы: мне делается или слишком грустно, или слишком весело. .

М е р и (перебивает, раздраженно). У вас очень мало самолюбия! Отчего вы думаете, что мне веселее с Грушницким?

П е ч о р и н. Я жертвую счастию приятеля своим удовольствием!

М е р и. И моим... (Отходит к Грушницкому, демонстративно берет его под руку и уходит.) Сцена пустеет, с л у г и уносят мебель.

П е ч о р и н (переходит к своему креслу; в зал). Остальную часть вечера я провел возле Веры и досыта наговорился о старине. За что она меня так любит, право не знаю! Тем более, что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями. Неужели зло так привлекательно? (Читает в тетради.) «Двадцать девятого мая. Все эти дни я ни разу не отступил от своей системы. Княжне начинает нравиться мой разговор. Решительно, Грушницкий ей надоел!» (Встает, ходит.) Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Из чего же я хлопочу? А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся душой! Я больше не способен безумствовать под влиянием страсти. Честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает. Возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий в радостей, не имея на то никакого положительного права,— не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастье? Насыщенная гордость. Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив. Если б все меня любили, я в себе нашел бы бесконечные источники любви. Зло порождает зло. Первое страдание дает понятие об удовольствии мучить другого...(Звучит музыка, входят ведущие)

1. Впереди всего один год жизни. Лермонтов проведет его в походах и сражениях. Смерть будет ходить за ним по пятам.

2. Но он не погибнет в бою, у него совсем другая судьба. Еще раз бабушка добьется для него разрешения  приехать в Петербург. Как мгновение пролетит трехмесячный отпуск.

1. В последний раз обнимут его друзья, провожая на Кавказ. И снова дуэль.

2. Трагедия свершилась. Весьма вероятно, что умело скрытая рука жандармов сделала свое дело. Поэту шел 27 год.

1. Убивая Лермонтова, убивали не только человека – вычеркивали блестящую главу из русской национальной истории.

2. Вереницей идут года, и не видно их черты конечной…

1. Лермонтов… Он с нами навсегда, в строй живых записан он навечно!