Методическая разработка. Лирическая композиуия "Пока я жив, я с тобой"

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ, НАУКИ И МОЛОДЕЖНОЙ ПОЛИТИКИ РЕСПУБЛИКИ КОМИ

КОМИ РЕСПУБЛИКАСА ВЕЛÖДАН, НАУКА ДА ТОМ ЙÖЗ ПОЛИТИКА МИНИСТЕРСТВО

Государственное профессиональное образовательное учреждение

«Сыктывкарский автомеханический техникум»

«СЫКТЫВКАРСА АВТОМЕХАНИЧЕСКӦЙ ТЕХНИКУМ»

УДЖСИКАСӦ ВЕЛӦДАН КАНМУ УЧРЕЖДЕНИЕ

Методическая разработка мероприятия.

Лирическая композиция

«ПОКА Я ЖИВ, Я С ТОБОЙ»

Письма юности и любви, 1941-1945

Разработчик

Воспитатель общежития Ерох Л.Г.

Библиотекарь: Богданова Н.В.

Цель: формировать гражданско-патриотичную позицию студентов на примере жизненной ситуации и страданий отдельной личности, развивать чувство национального самосознания, веры и гуманизма.

Задачи: Создать у студентов чувство гордости и боли за свою страну. За свой народ.

Ход мероприятия: Мероприятие состоит из писем парня и девушки, которые любили друг друга, но были вынуждены расстаться из-за войны. Привлечены два студента общежития: юноша и девушка, которые читают письма героев к друг другу. Ведущий (возможно, педагог) читает слова как голос за кадром. Чтение писем неспешное, сопровождается музыкой Шопена. В минуты лирических пауз на экране демонстрируется видеоряд с кадрами военных лет.

Ведущий

ЖИЛИ-были мальчик и девочка. Каждый учился в своей школе. Мальчик ходил в юннатский кружок при институте Лесгафта, и все кружковцы были убеждены, что из него выйдет талантливый ученый. Она пришла позже. У неё были необыкновенные глаза. И золотистые косы ниже пояса. Звали девочку Jlюбовь, Лю6а.  Так они познакомились. Последний школьный Новый год они встречали вместе, в заснеженном сосновом парке. Люба разломила пополам апельсин, и они торжественно и весело ели его долька за долькой, думая, что вот так же в будущем они будут всё делить пополам. Ведь они любят друг друга. И, конечно, любят на всю жизнь! В тот день; когда в школе у мальчика был назначен выпускной вечер, началась война.

Они оба пришли в военкомат. Ее забраковали сразу. Ему сказали: «Ждите повестку. Через несколько дней он приедет на дачу, где жила Люба,- проститься.

«Ты уехал, уехал! Я шла, усталая и тревожная,  медленно подкатывалась тоска. Утром встала вовремя. Солнце. Шумят ели. У меня на столе букет из васильков и ржи. Левка, доброе утро! Вижу твои глаза, самые прекрасные, самые смелые, самые любимые. Будь тверд и силен. Будь такой, как ты есть. Сбереги все хорошее».

Казарма, где разместится ополчение, будет как раз в той школе, где учился Лева. И они еще успеют увидеться. Люба приедет в Ленинград, и его отпустят на один вечер домой.

«12 ИЮЛЯ,- пометка в его записной книжке, - последняя встреча. 15 июля - после большого перехода бой под Юрками. 16 июля - второй бой под Юрками. 17-18-19-го-бой под Ивановском и Поречьем ... » Так началась для него война.

Из первых писем с фронта.

Июль 1941 года.

« ... ПОД пулями шепчу твое имя. У меня есть, сумка, в которой я ношу тетрадь для писем, записную книжку, «Овод» Войнич. Там есть два сокровища - два твоих письма ... »

Ведущий

«Что было самым трудным для вас в те первые дни?»- спросят его потом и он ответит: «Стрелять в человека».

«Но ведь вы знали, что идете на войну, вы пошли добровольцем».

 «Отдать свою жизнь за Родину, если понадобится, к этому я был готов. А вот стрелять ... »

 «Во врага, фашиста?»

 «Но мы ведь поначалу думали: на кого фашисты надели шинели? На простых людей, которые не хотят и не будут с нами воевать. Они будут сразу же бросать оружие, переходить на нашу сторону ... »

Чтобы расстаться с этой наивной верой и увидеть звериный лик фашистских солдат, потребовались не годы, не месяцы - дни. В войну у времени иное наполнение. В июле сорок первого он, мальчик, плакал над «Оводом». А спустя полгода, в ноябре, напишет: «Знаешь, мне дают 25-28 лет». Полгода непрерывные бои, израненная земля, воздух, напоённый людским горем, гибель товарищей у тебя на глазах, тревога за близких. По сводкам и доходящей молве он знал, что фашистское кольцо замкнулось вокруг Ленинграда: «Как Я боюсь за ваши с мамкой жизни». В январе сорок второго его ранят во второй раз. Тяжелое черепное ранение.

15 февраля 1942 года. Кострома», госпиталь.

«Любушки, мой дорогой друг! Я написал тебе письмо и снова пишу. Я рвался к вам, я хотел сражаться под стенами моего любимого города. Думаю, что сумею умереть за Ленинград как ленинградец. Мне стыдно за то, что в эти грозные дни я мог думать о своем маленьком горе и о своей тоске. Друг мой, я знаю, что я погибну, но я погибну за свой город, за свою науку и искусство, за свой народ, за тебя и твою любовь. Храни наши лучшие мысли и мечты ... Пока я жив - я с тобой».

В: Он писал, а в ответ писем не получал. Месяц, два, три. Десять месяцев!

Ленинград. Апрель 1942 года.

«Знаешь, о чем я мечтаю? Как мы сядем на нашем крыльце на солнце, совсем другие и вместе прежние, и будем перечитывать вместе книги, которые читали врозь ...

Тебя я просто жду каждую минуту, вот и все. Но в то же время молю судьбу, чтобы ты не приезжал, здесь тебе не выжить более 2-3 недель.

Сейчас ярчайшее солнце, небо без единого облачка, синее-синее, тает, а в тени - 10-12. Когда такие дни, все мысли у меня путаются, я только люблю тебя. В этих таких синих тенях, в этом блеске солнца - я люблю тебя ... Ну вот, опять бомбежка. Опять начались налеты ... »

Фронт. 29 мая 1942 года.

« ... Теперь я лучший наводчик нашей батареи, чье орудие «метко било и будет бить по врагам Родины». Так про меня написали в «Боевом листке». Мне сейчас легче все переносить. То ли оттого, что после пережитого зимой кажется все пустяками, то ли я возмужал, не знаю.

Твой Лева, наводчик l-го орудия».

Ленинград. Июнь 1942 года.

«То, что мы видим, переживаем, нельзя написать человеческими словами. Это войдет в историю как пропасть, как ненависть к врагу.

Мы же с тетей совсем поправились, пополнели, цинга проходит от массы зеленой травы и березового сока (мы сделали и запас его). Я работаю уборщицей в лесотехнической академии для рабочей карточки, все остальное время трачу на госпиталь (там работаю от комсомола общественницей с начала января) ... Дело кипит, и с ужасом думаю, что времени не хватает, ведь мне приходится и стирать, и носить дрова и воду, и стоять  в очередях, вообще делать все то, что я раньше не знала. А дома все лежали совсем, и у меня пухли ноги, болели и не гнулись колени.

Фронт. Июнь 1942 года.

«Недавно нас накрыла тяжёлая артиллерия немцев. Но мы чудом вылезли сухими из воды. Не для того я родился и учился, чтобы умирать в 19 лет. Я отдам себя науке, я буду биологом во что бы то ни стало!

Недавно я прочёл сборник Эренбурга «Близится час». В нём много глубоких истин. В нём сказано: «Интеллигенция сражается за науку, культуру, за книги, за право мыслить, творить, совершенствовать мир. Юноши сражаются за чистоту любви, за русских девушек…». Если бы ты знала, как мне хочется учиться, работать…»

Фронт. Еще одно письмо лета 1942 года.

Мы с тобой говорим: «A мы-то встретимся когда-нибудь? Решается вопрос: быть или не быть?» А матери там боятся, чтобы мы не поженились раньше времени. Как тебе это нравится? .. »

Ленинград. Август 1942 года.

Дела у нас идут по-прежнему, второй раз готовимся к встрече смерти. Стараемся выжать все соки из города, как будто можно надеяться на то, что он вполне обеспечит жизнь. ... Если я погибну голодной смертью, то я сумею перед тем выжать все, что можно, из своей жизни… Главное, не беспокойся. Опасность висит над нами, но не обязательно же она упадёт нам на голову. И я всё сумею достойно встретить…»

Нам скоро двадцать

Когда смотришь блокадную кинохронику, потрясает не только вид наипредельного человеческого страдания. В осажденном городе работали школы, выходили - пусть мизерными тиражами - книги, создавались научные труды. Летом сорок второго через линию фронта самолет доставил в Ленинград вместе с медикаментами партитуру Седьмой симфонии Шостаковича.

Осенью сорок второго возобновил работу первый из ленинградских вузов - медицинский. Люба стала студенткой: «Я так люблю жизнь! И я гак счастлива! - с такими мыслями я иду в институт по самым опасным местам. Сейчас у нас очень страшно».

   Фронт. Осень 1942 года.

В минуту передышки. «Сейчас за игрой в шахматы вдруг вспоминали - к чему, не знаю - бином Ньютона: зашла речь о математике, и мне вдруг вспомнилось, как ты однажды не решила четырех задач по геометрии. Как я их решил и утром передавал по телефону. А знаешь, ведь я над ними просидел всю ночь ... Почему  я вспоминаю такие глупости? Не знаю. Так просто. Я живу сейчас вообще воспоминаниями и надеждами. Сколько я принял насмешек из-за того, что верю, что есть на земле любовь. Пусть смеются, пусть чернят женщин вообще и называют меня наивным юношей. Я верил и буду верить. Разве чувства, выросшие на единстве чувств, взглядов, мыслей,- не прочны? Впрочем, что это я расфилософствовался? Чем тебя порадовать? Отправил недавно 12 фрицев к праотцам. Слушай, как ты там дышишь? А? Как дома, здоровы ли? Когда проходишь по тем местам, где мы… - в общем, улыбнись за меня этим местам. я тебя целую».

,..Ленинград. Декабрь 1942 года.

Вместо умирания прошлого года город живет почти нормально. Вчера с удивлением мы услышали об открытии в ближайшие дни катков!! Студенты в самом пылком восторге, что не менее, казалось бы, удивительно».

Ленинград. 19 января 1943 года.

«Кольцо блокады прорвано! Левка, прорыв блокады! В городе флаги. Флаги на трамваях. Люди малознакомые целуются и поздравляют друг друга ... »

Фронт. Январь 1943 года.

Ему из блокадного города она посылала на фронт учебники по биологии

Фронт. Март 1943 года.

«Мы подбираемся уже к своему 20-летию, юность наша стоит на первой грани, на первой ступени зрелости. Сейчас я живу только тобой. Но я верю, что и я еще посижу за книгами и микроскопом, обниму душой и мыслью природу. Я все время с тобой. И даже сегодня, у панорамы, наводя и пуская снаряды,- везде мы были вместе, и я думал: «За 1941 год, за Ленинград, за тебя!» Милая, я люблю тебя. Вот и все».

Фронт. Через несколько дней.

«Я сейчас читаю. Любушка! Здесь, в моей землянке, в несколько сот метров от фрицев, здесь при свете тусклой коптилки я читаю драмы Гёте. С упоением прочел «Эгмонта», впереди «Дочь рыбака»

Ленинград. Октябрь 1943 года.

«А ведь литература чёрный труд. Но тут ты ничего без постоянного чтения,  без книг не сделаешь. Эх, какие это всё пустяки! Только вернись.

Ленинград. Декабрь 1943 года.

«Эх ты, Лев! Ты огорчаешься тем, что стоишь на месте в образовании  - да что это за чушь! Неужели ты его не восполнишь тотчас после войны? Ты - моя гордость, моя любовь, друг – пойми».

Фронт. Декабрь 1943 года.

« ... Нет, я не говорю, что надо замыкаться в узкую специальность и кроме нее ничего не знать. Надо  только видеть ясно основной путь и идти к своей цели. Знать как можно больше во всех областях науки и искусства, но не распыляться,  не метаться из стороны в сторону. Ты права, каждая крупица знания когда-нибудь пригодится, но ведь есть границы между основным и второстепенным».

Ленинград. Декабрь 1943 года.

« ... А я так последнее время увлеклась Пушкиным. Да! Пушкина мало знать всего наизусть, от первой до последней строчки. Его надо читать часто, проникатъся его красотой, этой простой (как Чайковский) музыкой, неисчерпаемо прекрасной.

В твоих письмах я чувствую того, прежнего Левку, и в то же время совсем иного! А тебя - такого - люблю».

Ленинград. 27 Января 1944 года!

«Выбежала на площадь. На улице толпа. Вся площадь запружена. Небо вспыхивает ярчайшим светом, площадь горит, разноцветные волны летают над нею. На Невском танцуют русского... Здесь ленинградцы, чьи дети кровью своей освободили нас от блокады.

Здесь ленинградцы, чья кровь была на льду Невы у прорубей, куда от слабости на четвереньках спускались женщины в 41-м году. Здесь те, кто считал хлеб на граммы, те, кто ходил, прижимаясь к стенам от снарядов. Здесь 12-14-летние мальчики, по суткам не отходящие от станков ...»

Фронт. Февраль 1944 гола.

«Пусть говорят поэты, что в бою

Мы думаем о чём-то теплом, близком,

Нет, если тысячи смертей  встают,

У жизни мысль одна:

Прицел не низко ль?

Но в эти вот минуты, когда нет

Того, что правильно назвать бы адом,

Я достаю помятый твой портрет

И чувствую, что близко ты, что рядом,

Что все еще волос упрямых прядь

На лбу твоем не перестала виться.

Что все-таки мне очень трудно ждать.

Что и тебе сегодня вряд ли спиться…»

Нет, ты скажи мне, когда же я возьму в руки книги и начну учиться? Время, время-то ведь уходит. Вот уже три года, три… Три года назад жизнь захлопнула эту дверь, а я все так же памятью своей хватаюсь за обрывки  мечты и все так же хочу ее удержать. И удержу, если мы не погибнем ... Мне кажется, что ты сейчас все-таки спишь. Сколько можно не спать? Спокойной ночи. Ну, ну ... спи. Это я, Левка».

Последняя весна войны

Ленинград. Февраль 1944 года.

« .. .после 41 года у бабушки психическая травма: беречь, беречь, рвать у себя последнее. Еды полно, но все нам, нам, себе же: «не хочется», «вредно»  Видеть любимого человека, стоящего в воде и умирающего от жажды ... У нас весна. Днем на улицах лужи, поздними вечерами синие-синие, синие льдистые сумерки. Когда-то в такие сумерки я бродила одна по городу, изнывала от остроты ощущений. Следующую весну с тобой бродили в Удельном парке - помнишь, как прошел паровоз?

Ленинград. Март 1944 года.

... Блокада, что говорить, оставила неизгладимый след. Мы пережили, ощутили чувства, известные людям лишь на бумаге и в идеале. Люди-то умирали у станков, около машин, в заводских столовых падали во время обеда... А не ходить на завод (не теряя карточки!) можно было!

Сегодня была в концерте. Концерт прекрасный, давно таких не было.

 А мы, ленинградцы,  вспоминаем, как город был семьёй, какое чувство коллектива мы познали, какое величие, какую дружбу ... »

Ленинград. Апрель 1944 года.

Посылаю тебе Тургенева. Читай Пушкина, читай Тургенева. Пей каждое слово до дна, бесконечно ... Ты не думай, это маленькая книга, но тебе ее должно хватить надолго (для меня они всегда новы, я могу читать с любого места, зная наизусть, предвидя каждый изгиб речи).

В: Шла весна сорок четвертого, и все ближе была победа. Но жизнь в блокадном городе не прошла бесследно. У Любы открылся туберкулез.

Ленинград. Апрель 1944 года. Больница.

«Неотступно думаю о тебе. Тебе уже 21 год! Такое ощущение, будто по капле вытекает неудержимо это омерзительное время - жизнь. Как его уберечь? Но подожди: я буду здорова, и сразу же после конца войны ты будешь в университете. Да, да. Я сделаю это.

Я завалена книгами, и все прекрасны. Не скучаю, но я почти ничего не могу делать, хотя температура не очень высокая. Задыхаюсь. Дышать очень трудно ... Неужели мир так мал? И время всех веков так коротко, что мы родились с тобой в одно время? Люблю тебя».

Фронт. 7 ноября 1944 года.

«Мне хочется сказать, что я плакал сегодня утром, слушая приказ 220, что я не стыжусь этих слез, что я сын своей Родины, что я сорок месяцев ждал этих  великих, бессмертных и простых слов: «Советская государственная граница, вероломно нарушенная гитлеровскими полчищами 22 июня 1941 года, восстановлена на всем протяжении от Черного до Баренцева моря». Да, я плакал. Стоял в строю, держал свой автомат, думал о каждом дне этих 40 месяцев. Я же человек, я же русский человек, ради этого дня прошедший столько дорог и препятствий войны ... »

9 мая 1945 года.

«Вчера впервые я сказал тебе о том, что я вернусь. Это было около 12 часов ночи. Я лег спать. Победа пришла ночью ракетными огнями, очередями из автоматов и короткой фразой по телефону: «Наша Победа».

... Играл в волейбол, блаженно отдыхал, разбирал ботанику по-немецки, грезил, мечтал и мечтал. Сегодня ли не помечтать! Прошу тебя, чтоб не откладывать в долгий ящик, узнай адрес биофака. Я хочу запросить программу и условия заочного приема.

Любимая, родная, мы будем жить вместе той жизнью, о которой мы мечтали эти четыре и многие предыдущие годы. В этот день, мой любимый и единственный, мой искренний друг, я жму твою руку. Просто жму ее, смотря в глаза. Во имя жизни и любви, во имя Любви и Жизни! С Победой!»

Ленинград. 9 мая 1945 года. Больница.

«Все иначе, и все так же. Нет сил у меня ни для радости, ни для волнения. Все события где-то вокруг меня, а в меня войти никак не могут. А во мне только больней тоска. Думать могла ли, что будет так? Сколько кругом радости, оживления, сколько потрясающих чувств! Таких и не пережить ... От счастья, от гордости замрет сердце. Вот и вечер. Внизу шум, танцы. А я одна, в темноте плачу о тебе. Вот свершилось, а верить нет сил … »

ведущий

Спустя годы

Любовь Вадимовна и Лев Андреевич Жаковы жили в Вологде, затем в Ярославле. У них родилось четверо детей и девять внуков. Лев Андреевич осуществил свою мечту: стал профессором Ярославского университета, заведовал кафедрой зоологии».

Корреспондент в 80-х разыскала Жаковых в Ярославле и воочию увидела «сундук», хранящий такую редкость - переписку двух молодых людей военных лет. Переписку, помогающую нам яснее представить духовную силу поколения, победившего в Великой Отечественной войне.

В одном из тех писем Лев Андреевич писал: «Когда-нибудь мы перечтем с тобой эти письма, как летопись боя, как хронику чувств ... »

Мальчик и девочка, полюбившие друг друга школьниками, сумели пронести свoё чувство не только сквозь долгие четыре года войны, но и потом - еще через четыре десятилетия.

Список интернет ресурсов.

http://www.maam.ru/detskijsad/beseda-pogovorim-my-o-voine.html

http://mdobuds5.edusite.ru/p71aa1.html

https://zf.fm/artist/133917

https://yandex.ru/video/search?filmId=1770949460947928845&text=%D0%BA%D0%B0%D0%B4%D1%80%D1%8B%20%D0%BE%20%D0%B2%D0%BE%D1%83%D0%BD%D0%B5&reqid=1511045575346244-1473190317516463762349692-man1-5399-V