Научная статья.
Раздел «Современная литература».
Фольклорные традиции в прозе Л. Петрушевской 90-х годов XX века («Настоящие сказки»).
Автор: Никонирова Наталья Сергеевна.
Сказка долгие тысячелетия жила в народной памяти. Великое множество тем, взятых из жизни русского народа, укладывалось в рамках устоявшихся форм: "жили-были", "скоро сказка говорится, да не скоро дело делается", "стали жить-поживать, да добра наживать" и т. д. Был "непоколебимо устойчивым "фантастический мир сказочных чудес - от превращения человека в какую-нибудь птаху до магии исцеления. Власть сказки оказалась настолько сильной, что первые писатели-сказочники не сразу решились отступить от тысячелетних традиций. Однако со временем когда-то робкие попытки создать новое в сравнении с народной сказкой сменились дерзким спором с фольклорной традицией. Но полного разрыва с фольклором не произошло. Народная сказка навсегда осталась в качестве элемента авторской. Народные традиции могли преображаться, менять смысл и состав, но никогда не исчезали. Литературная сказка стала развиваться как продолжение народной.
Вскоре сказка стала преимущественно детской, и такое превращение началось уже в фольклоре, хотя многие сказочные сюжеты и образы до сих пор остаются предметом серьёзного интереса взрослых.
Что же коренным образом отличает фольклорную сказку от литературной? В фольклоре, как и во многих других областях человеческой деятельности, творчество принадлежит отдельным людям, но оно передаёт мировое мировоззрение и массовую психику. Здесь выражение общих стремлений людей свободно от субъективности отдельной человеческой личности. В литературной сказке "правит балом" автор. Что же получается в итоге - нам и предстоит выяснить.
Любая литературная сказка несёт в себе фольклорные традиции, оставшиеся в подсознании автора ещё с детства. Однако некоторые писатели лишь несколько трансформировали сказку, оставив весьма значительную фольклорную основу, а некоторые авторы внесли в народную природу сказки весьма серьёзные изменения. К таким смелым авторам относится Людмила Петрушевская.
Прозу Петрушевской "для взрослых", которая появилась в 70-е годы, очень долго не печатали. Для того времени она казалась слишком мрачной и безысходной. Но в конце 80-х годов сложилась новая литературная ситуация, которая востребовала прозу Петрушевской, шокирующую читателей своей жестокостью. "Только не надо говорить, что рассказы Петрушевской читать не страшно. Это неправда. Страшно. Иначе не стала бы Петрушевская их писать. Обживая новую "тёмную комнату", автор оказался верен себе: всё то же перечисление даже не трагедий, а воплощений тьмы - без изменений." Так отозвалась о прозе Людмилы Петрушевской Мария Васильева. А как обстоит дело со сказкой? Коснулся ли ужасающий мир реальности жанра, адресованного детям, и насколько сказка трансформировалась со временем и благодаря авторскому вмешательству?
В. Я. Пропп в исследовании "Морфология сказки" выделил этапы повествования, шаги и типы героев, свойственные народной сказке. Некоторые из них прослеживаются и в сказках Петрушевской.
Рассмотрим очень любопытную сказку этого автора "Новые приключения Елены Прекрасной" и попытаемся проследить фольклорные элементы, использованные Петрушевской.
Фольклорная сказка, как отмечал В.Я. Пропп, "обычно начинается с некоторой исходной ситуации. Перечисляются члены семьи, или будущий герой просто выводится путём приведения его имени или упоминания его положения".1 Этот герой практически сразу же начинает действовать в настоящем для него времени. Причём каждый персонаж имеет, как правило, свои конструкции, включающие его в повествование: "жили-были", "жил один", "у царя и царицы был один сын" и т. п. Сказка Петрушевской начинается совсем иначе: "Как известно, раз в тысячелетие рождается Прекрасная Елена"2 (а не Елена Прекрасная - автор изменил привычную для фольклора последовательность слов в имени). Но, тем не менее, это можно обозначить как исходную ситуацию - представление героя.
Далее, по закону волшебной сказки, должна следовать отлучка, что и происходит. Елена прекрасная отправляется в город, где её ожидают невероятные приключения.
Но у Петрушевской отлучке предшествует другой элемент - сообщение о волшебном предмете- зеркальце, которое должно затем сыграть определённую роль в судьбе Елены Прекрасной. Фольклорной сказке не свойственна такая перестановка компонентов, о волшебном средстве обычно сообщается после отлучки героя. К тому же, это происходит быстро, чётко, не нарушая динамики повествования. Дала баба- яга царевичу клубок заговорённый, и пошёл царевич за клубком через леса. У Петрушевской сообщение о существовании волшебного зеркала сопровождается рассказом о том, кто его изготовил, каким именно образом, как долго протекал процесс и что за человек вообще был этот волшебник. Причём описанный автором характер совсем не производит однозначного, положительного или отрицательного, впечатления на читателя. Поле подробных описаний некоторых фактов из жизни чародея, читатель понимает, что перед ним обычный человек, "пьяница и хвастун, который много думал ночами о судьбах мира, читал газеты и книги, паял, точил, клеил, смотрел на звёзды и точно рассчитал время появления Елены Прекрасной"3. Читатель привык к тому, что фольклорная сказка изображала волшебника либо бесконечно добрым, либо безнадёжно злым. В "Новых приключениях Елены Прекрасной" чародей, с одной стороны, изобрёл волшебный предмет, желая защитить людей от беспорядка, который должно повлечь за собой появление красавицы на свет; с другой стороны, он не спешил творить добро. Он не помог "бедной дурочке", у которой сгорел домик, "а пока одни соседи воевали с огнём, другие втихаря на огородике собирали урожай с яблонь и слив и поперетаскали корзинки к себе в чуланчики. <...> Волшебник - не благотворительная организация и не Красный Крест, чтобы немедленно приходить на помощь. Он не занимается мелочами."4 И вообще волшебник был добрым только "в глубине души", "его так раздражало человечество, что он иногда на всю улицу орал, топал ногами и махал руками".5
Тем не менее, "начало было самое обыкновенное"6:появившись из воды в приморском городке, Елена Прекрасная "надела чужой халат и тапочки, взяла чужую сумку и отправилась в город".7 Как известно, на своём пути герой фольклорной сказки обычно встречает людей, каких-либо животных или сверхъестественных существ, которые играют определённую роль в дальнейшем развитии действия Первым человеком, которого увидела Елена Прекрасная, оказалась "женщина лёгкого поведения", производившая "восстановление лица по черепу"* с помощью нехитрого набора косметики. Этот персонаж ещё сыграет свою роль в развитии действия, а сейчас стал образцом для подражания "новорожденной".
В городе Елена Прекрасная, по замыслу волшебника, должна будет попасть на базар, где ей под руку попадётся волшебное зеркальце. Этот предмет является для неё запретом, хотя она этого и не знает Если Елена посмотрит в зеркало, то сразу исчезнет, станет невидимкой. За запретом сразу следует его нарушение, красавица "подняла к глазам зеркальце - и мгновенно все перестали обращать на Елену внимание".8
Как известно, у героя народной сказки должна быть невеста, ради которой совершаются действия, а героиня должна ожидать жениха в плену у нечистой силы; в другом варианте она может испытывать претендента на её руку загадками и сверхъестественными заданиями. Потенциальным женихом для Елены Прекрасной стал "миллиардер, молодой человек спортивной наружности", который случайно, на мгновение увидел Елену на берегу моря и, естественно, влюбился в неё без памяти. Елена встретилась с ним ещё раз, будучи невидимой и "полюбила этого молодого человека, единственного, кто зевнул, глядя на неё в упор (другие краснели)".9 Впавший в отчаяние миллиардер не знает, где искать любимую, а невидимая Елена живёт рядом с ним в его дворце ("надо же где-то жить"). Елене Прекрасной такая жизнь нравилась - тепло, сытно, весело (каждый вечер мексиканский сериал), рядом любимый человек, но при этом никто не хватает руками, не краснеет как свёкла, не пыхтит от страсти, не крадёт, нет драк и побоищ, не начинаются войны.<...> А волшебник потирал руки в своей берлоге, ещё немного - и миллиардер напишет завещание в пользу бедняков города и прыгнет с балкона к подножию того самого дерева, на которое он так любит смотреть вечерами."10
Казалось бы, безвыходная ситуация.. .Но Елена, как истинная современная женщина, находит выход. Она идёт к своей "знакомой" в тёмный приморский переулок в надежде найти решение. В этой ситуации можно узнать фольклорный мотив выведывания, хотя в народной сказке разведку обычно производит вредитель. Но в сказке Петрушевской вредитель вообще отсутствует; его черты можно частично узнать в волшебнике, но, как мы уже отмечали, этот персонаж имеет неоднозначный характер: он совмещает в себе черты дарителя и вредителя одновременно
Итак, Елена Прекрасная выведывает у своей "знакомой" секрет зеркала и спешит им воспользоваться. Приманив блеском солнечного зайчика своего любимого, она помогает ему сделаться таким же невидимым.
Каким должен быть счастливый конец фольклорной сказки? "Герой вступает в брак,., вредитель наказывается, иногда великодушно прощается". 11 Всё просто и ясно: "стали жить-поживать, да добра наживать", "стали они жить вместе во всяком добре и в счастии".12 Петрушевская же лишает сказку такого ясного счастливого конца, да и можно ли считать счастливым конец этой истории? Ведь не известно, что ждёт героев в том мире, где они оказались. Но читатель надеется, что там они непременно будут счастливы.
Если поверить в мудрость народной сказки, то счастье станет возможным только в этом простом, земном мире, рядом с любимым человеком, и не нужно никаких чудес, фантастических сил и других миров. Так зачем Людмила Петрушевская посылает своих героев "по ту сторону" реальности? Может, этим она утверждает, что рай на земле и счастье в этом мире невозможно? А там, за гранью, "возможно, они живут вдвоём где-нибудь в императорском дворце на острове, не видимые никому, путешествуют на самолётах, плавают на кораблях, счастливые, весёлые, и никто не зарабатывает на них денег, не подкарауливает с камерой, никто их не похищает, не стреляет по ним, не устраивает из-за них войн...1,14 но это только возможно, а правда ли это, каждый может дофантазировать сам.
Ещё одна сказка, сохранившая фольклорные мотивы, - "Принц с золотыми волосами". Элементы народной сказки мы можем наблюдать с самого первого слова: "Жил-был принц с золотыми волосами".13 Цель употребления данной конструкции -"сообщить о существовании некоего объекта"14,а затем только перечисляются события, начиная от рождения младенца.
А действие происходило по привычному шаблону: молодой король женился на заморской принцессе из небогатого королевства и ушёл на войну. После его возвращения у молодых родился сын, и через некоторое время у него появились "золотые кудряшки".15 У короля "рыжих в роду не было, рыжим оказался только королевский гонец, который однажды привёз с войны в подарок юной королеве полкило апельсинов от мужа, трофей".16
И королеву "вытолкали взашей вместе с её пащенком и из дворца и из города, хорошо не казнили".17 В роли вредителя, совершившего этот злой поступок, выступает не конкретный человек, а такое собирательное понятие, как "дамы", которые постановили, что "чёрного кобеля не отмоешь добела".18 Так мать с ребёнком оказались в насильственной отлучке. В. Я. Пропп не выделяет этот мотив как постоянный для русской народной сказки, он чаще встречается в литературных версиях, в частности, нечто подобное мы наблюдали у Пушкина в "Сказке о царе Салтане...Ещё одна особенность сказки Петрушевской - волшебным предметом здесь является ребёнок, а точнее, его золотые волосы, которые сияют в темноте.
Это стало причиной несчастья для мальчика и его матери, но это и спасло их в трудную минуту.
Королева и её сын пошли "куда глаза глядят, вернее, по направлению к горам - там, за горами лежало море, а за морем находился город Н., где остались жить престарелые родители изгнанницы, король с королевой". 19 В народной сказке очень часто "развитие действия определяется случайностью. Герой, не зная дороги, "идёт, куда глаза глядят"20. Но у Петрушевской эта фольклорная основа дополняется уточнением: "вернее, по направлению к горам". То есть мы можем предполагать, что писательница использовала фольклорный оборот только в качестве стилистического элемента, не несущего в себе смысловой нагрузки.
Приключение героев нельзя было назвать весёлым. Жадные, корыстные люди старались использовать золотые волосы мальчика себе в угоду, и, в конце концов, королева с принцем оказались в слоновнике цирка. Их держали в клетке, кормили похлёбкой два раза в сутки, а по вечерам выводили на арену в качестве "чуда" в эффектном номере. Маленький принц, постоянно общаясь с животными, научился понимать их язык, а королева мечтала поскорее выбраться из плена и увидеть своих родителей. Путём подкупа и обмана ей удалось вырваться на свободу вместе с сыном. "По дороге они встретили маленькую процессию: два солдата, совершенно пьяных, вели в сторону тюрьмы мужчину и женщину. Королева в свете звезды сразу узнала их: это вели её родителей."21 Как герой фольклорной сказки может освободить близких людей? Сразиться с обидчиком, воспользоваться волшебным средством или выкупить родных, предложив за них достаточные богатства. У ослабшей королевы не было ни сил, ни волшебного средства, ни материальных богатств для выкупа, но выход был найден. Что может заставить двух пьяных солдат освободить пленников? Королева "решительно подошла к конвою и сказала: "ребята, хотите выпить?"22 Отдав прядь золотых волос сына, она отправила солдат в кабак. Освободив родителей, королева стала ухаживать за ними, отпаивая молоком, купленным на деньги, которые она выменяла на золотой волосок сына.
А в дальнейших событиях отдалённо угадывается библейский мотив: над сараем, где остановилась королева с семьёй, загорелась яркая звезда. Она становилась всё ярче, спускаясь всё ниже, и в конце концов оказалась "путеводной звездой" молодого короля, который разыскивал свою жену с помощью волшебника. Чародей "снял со своей волшебной палочки звезду и послал её искать королеву, а следом за звездой поплыл и молодой король".23
Волшебное средство доброго волшебника и сила настоящей любви помогли королю найти любимую жену, сына, и, как и полагается в сказке, "потерянный брак возобновляется".24
В отличие от предыдущей рассмотренной нами сказки, в этой истории счастливый конец вполне реален и прост: "в дальнейшем они <...> основали своё собственное маленькое королевство, в котором единственным государем стал принц с золотыми волосами. Просто они продали свою яхту и купили квартиру в зелёном районе, и коронация нового владыки произошла в детской, а корону дедушка склеил из картона и обтянул её серебряной бумагой из-под шоколадки. И серебряная бумажка засияла на рыжих волосах."25
В других сказках Л. Петрушевской, несомненно, ещё встречаются фольклорные мотивы. Так, например, в сказке "Верба-Хлёст" существует яркий вредитель - злая Королева, причинившая страдания многим людям, а в особенности слуге Первому, который "отказался пойти с ней в известную беседку под названием "Грот Венеры". Королева знала, что Первый просто брезговал ею, как брезгуют пауками и гадюками."26
У вредителя появляется вполне земная причина для сотворения зла: женское самолюбие, ревность и гордость. К тому же, у королевы "было тяжёлое детство, так как мамаша порола её ивовым прутом и выбила у девочки всё - доброту, нежность, кротость, жалость и чувствительность."27 К обычному сообщению о том, что вредитель - подлый и злой человек, прибавляется психологическая мотивировка этой озлобленности. Такая конкретизация является, несомненно, новаторством литературной сказки.
По сказке "Верба-Хлёст" можно снять великолепный фильм ужасов с захватывающими кровавыми сценами и пытками - материала предостаточно. Взять хотя бы площадь Казней или Дом скорби - "обыкновенную психушку" и тюрьму одновременно, переименованную в "Школу драматического искусства", чтобы скрыть жестокую истину от комиссии ООН. Реалии современного существования пленных и умалишённых описаны здесь впечатляюще.
В сказке "крапива и малина" читатель без труда узнает мотив волшебного предсказания судьбы только что родившегося младенца. "В одной семье родились девочки-близнецы, и все решили, что они похожи как две капли воды, только соседка-колдунья сказала, что не будет более разных сестёр и одна вырастет злой как крапива, а другая доброй как малина."28 Но этот мотив заимствован автором совсем не из русского фольклора, это скорее напоминает историю "Спящей красавицы". Не найдём мы в русских сказках и такого персонажа, как волшебник. В русском фольклоре живёт баба-яга, ведьма, кикимора, которые совершают волшебные действия. В сказке Петрушевская выводит другой истинно русского персонажа, которому В. Я. Пропп дал название "ложный герой"29: сестра Крапива переодевается Малиной и совершает поступки от её имени. А причина этих действий вполне реалистичная и очень актуальная для нашего времени: обе девочки влюбились в одного учителя. Сказки Петрушевской отличаются богатым современным жизненным материалом, на котором строится волшебное сказочное действие.
Кроме основных мотивов и типов героев фольклорная сказка отличается ещё и поэтическими особенностями. Одна из них - лаконичность повествования. У Петрушевской же мы постоянно наблюдаем "отступления" от действия с целью рассказать о мелочах жизни волшебника, о тяжёлом детстве злой королевы или о процессе приготовления волшебного средства. Да и секрет волшебного предмета в фольклорной сказке никогда не раскрывается. Мы не можем знать, откуда появился у бабы-яги чудесный клубок, кто и когда его изготовил, или какова природа волшебного яблока на блюдечке. Петрушевская же часто сопровождает сообщение о волшебном предмете информацией о том, кем, когда и зачем он был придуман.
Как не интересует фольклорную сказку природа волшебных предметов, так не важен для неё и внешний вид действующих лиц. "Рассказчику всё равно, как выглядит баба, солдат или старуха. Царевна должна быть красавицей, но рассказчик отказывается описать её"30, характеристика не выходит за рамки определения "ни в сказке сказать, ни пером описать". В этом отношении Петрушевская продолжает народную традицию, избегая портретной характеристики персонажей.
Как отмечал В. Я. Пропп, исключительная динамичность действия фольклорной сказки приводит к тому, что в повествовании присутствуют только те лица, которые будут играть определённую роль в развитии действия. "Фольклор не знает персонажей, которые вводятся ради описания среды"31, но Петрушевская не отказывается от таких героев. Не имеет значения для развития действия в "Новых приключениях Елены Прекрасной" "дурочка", у которой сгорел домик, и её тётушка; "кошачья пастушка", которая только "сидела у дома на стуле в окружении своего стада" и только однажды проговорила вслед Елене: "О, смерть идёт".
Если в фольклорной сказке главное - это действие героя, перечисление событий и происшествий, то в литературной сказке большое значение приобретает и описание. Описываются пейзажи, интерьер, подробности состояния героя и т. п. Кроме того, литературной сказке, в том числе и сказкам Петрушевской, свойственна эмоциональность в описании существ, предметов и действий; здесь встречается большое количество разнообразных определений, непостоянных эпитетов, сравнительных оборотов. Как описал бы исполнитель фольклорной сказки красный цветок? Он мог бы назвать его аленьким, распрекрасным или цветком красы невиданной. У Петрушевской это "роскошный красный, цвета спелой малины, цветок".32 Иван-дурак или царевич в период неудач может "пригорюниться" или "опустить буйну голову ниже плеч".
В "Новых приключениях Елены Прекрасной" "у миллиардера наступила странная депрессия, похожая на состояние тихого восторга".33 Подобный психологизм описаний является, несомненно, качеством исключительно литературной сказки.
Особое внимание следует уделить кукольному роману Людмилы Петрушевской "Маленькая волшебница". Героями этого произведения стали кукла Барби Маша, в которую "вдохнул" жизнь волшебник Амати, злая ведьма Валькирия, бывшая Барби Валька, имеющая "крысиное" происхождение (когда-то Амати превратил в ребёночка брошенного крысёнка), а так же дед Иван, приютивший Барби Машу в своём доме, и другие персонажи.
Барби Маша является в романе тем "идеализированным положительным героем"34, какого мы привыкли наблюдать в русских народных сказках. Это добродушное создание помогает своему "старому папе" устроить жизнь, используя все свои "волшебные силы". Она искренна, заботлива и благодарна, единственный её недостаток - спасая других, она не может защитить от опасности себя. Этим её качеством пользуется злодейка Валькирия, задумавшая уничтожить Барби Машу, да ещё и у всех на глазах. Она организовала увлекательное теле шоу "Сам лечу свою куклу", куда приглашались дети с родителями, при этом дети должны быть "боевитые, с опытом вольной борьбы на улице, мужественные, не боящиеся крови - ни своей, ни тем более чужой;<.. .> и родители, которые спокойно реагируют на крики и слёзы и готовы любыми способами вырастить детей твёрдыми, не знающими, что такое слюни и сопли, людей будущего".35
Итак, кульминацией романа оказывается казнь Маши во время теле шоу с публичным повешением, четвертованием и предварительными изуверскими пытками вроде вывинчивания глаз штопором. В самый разгар шоу куклу спасает ребёнок, который с криками "отдай Барбю, дурак! Не режь!" схватил пленницу, "упал на колени и согнулся, защищая свои сокровища". "Это была девочка Женечка, которая держала под подушкой Барби, а родители наутро вытащили у неё куклу, чтобы продать её за бутылку, но не продали, потому что в то утро у "Гастронома" таких покупателей не нашлось. И девочка играла с Барби ещё несколько дней, пока вся семья не пошла на телепередачу, отобрав у Женечки куклу."36
Спасти Машу помог органчик, который сделал дед Иван, а волшебную силу в него "вдохнул"
Амати. Когда органчик начинает играть, что-то происходит с людьми, они меняются, калеки встают с инвалидных кресел, собаки превращаются в маленьких детей, а казнь отменяется.
Теперь Барби Маша, дед Иван и двое детей (бывшие собаки) будут жить долго и счастливо. Ведь чудесным образом дети обрели "знание по семи языков (плюс венгерский без словаря)", стали компьютерно образованными, брат причём умел играть на скрипке, а сестра на рояле" 37 Да и самой Барби Маше волшебник дарует знание "международного вежливого языка и компьютерного дела".
Как и во всех сказках Петрушевской, добро восторжествовало. В ожившей кукле Барби Маше автор видит подобную фольклорным персонажам добрую героиню сказки, - только конца XX века. Идея всепобеждающего добра нисколько не изменилась, изменился базовый материал сказки. Со времён устных преданий мир, окружающий человека, в корне преобразился. Старая фольклорная сказка не только рассказывала о чудесах и небылицах, но и отражала реальность: быт, мышление, культуру русского народа. Мы привыкли видеть героями сказок Иванушку-дурачка, который зачастую оказывался умнее всех остальных, Елену Премудрую, Василису Прекрасную, чьи имена говорят сами за себя, или кроткую, добрую, искреннюю Крошечку-Хаврошечку, ставшую идеалом русской женщины того времени. Нас всегда умиляли тщетные происки кикимор и леших, с нетерпением ждали мы встречи с бабой-Ягой и Кощеем Бессмертным, восхищались победами благородного Ивана-царевича или простоватого Емели.
Но когда мы впервые открываем книгу со сказками Петрушевской, многие вещи нас шокируют.
Мы несколько удивлены появлением на страницах детской сказки распутной женщины, первой репликой которой становится высказывание: "Шарь отсюдова, пока по ведру не стукнули. Чё, глаз выпал? Иди, не белейся тут. Это я здесь дежурю."38 Традиционную красоту королевской особы Петрушевская мотивирует следующим: "Если любую тётку отволочь в косметический кабинет да в парикмахерскую, да на месяц на Багамские курорты, да кормить по науке, да сделать пластическую операцию в Бразилии - то ого-го ещё, неизвестно кто кого! Если ноги удлиняют, и носы убирают, и глаза вставляют, а волосы тем более, то вся остановка только за деньгами, девочки!"39
Весь мир вокруг героев сказок Петрушевской - пошлая реальность современной жизни. Персонажи часто оказываются среди самых низких людей, среди беспросветного невежества и изощрённой жестокости. Ведь фоном кукольной праведности в романе "Маленькая волшебница" оказывается однажды семья алкоголиков, готовящая суп из пойманных в капкан собак, да уголовник, прикончивший отца и мать. Даже животные, которых мы привыкли считать добрее и искреннее многих людей, оказывается, ничуть от них не отличаются. Мы просто не понимаем их языка, и поэтому не можем судить об их мыслях. Стоит только научиться понимать речь собак - и мы услышим: "А чтоб ты оказалась в капкане, сука, где подох твой седьмой муж дядя Тузик!"40
Что же так возмущает взрослых читателей в подобных эпизодах сказок Петрушевской (большинству детей это кажется очень забавным)? Вслед за фольклором, она описывает реальность такой, какая она есть. Разве виновата писательница в том, что люди опустились до такого состояния? В. Костюков высказал своё мнение о произведениях Л. Петрушевской, вспомнив одного из персонажей: "Больная из последних сил притягивает одеяло к подбородку. Санитарка срывает его - смотрите! Хотела того Петрушевская или нет, санитарка - автоперсонаж" 41
Людмилу Петрушевскую нельзя упрекнуть в преувеличении ужаса реальности. Вопрос в том, нужна ли эта реальность детям, которые возьмут в руки книжку с "Настоящими сказками" в надежде найти там увлекательное чтение? Оправдывая писательницу, М. Ремизова заметила, что "детям тоже полезно узнать, что в жизни не всё устроено благополучно... Впрочем, некоторые предпочитают, чтобы их дети плакали над конфетными страданиями Марилены. Вероятно, они надеются, что взрослую жизнь им предстоит прожить на Луне."42 Но разве дети не видят, что происходит вокруг? Разве не коснулся этот жуткий мир большинство семей? Дети и подростки видят грязь на каждом шагу, и большинство из них уже ничем не удивишь. Так может быть не надо ещё и ещё раз повторять им, что мир несправедлив, а люди жестоки, и что никто не защищён от несчастья? А те дети, которым посчастливилось избежать столкновения с "правдой жизни", ещё успеют узнать её.
Но даже при всех недостатках сказок Петрушевской, она не лишает маленького читателя надежды на чудо. Только чудом и можно что-то исправить в этом мире, и в сказке это чудо непременно наступает.
Так насколько изменилась сказка со времён её возникновения в фольклоре, и что её изменило? Прежде всего изменилась реальность, изменился мир вокруг человека, изменился сам человек. Поэтому и сказка не могла остаться прежней. Но по-прежнему неизменна идея добра, милосердия, которая, будем надеяться, останется навсегда хотя бы в детской литературе.
Список используемой литературы.
Людмила Петрушевская. Настоящие сказки. М., 1997.
Пропп В. Я. Фольклор и действительность. М., 1976.
Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.
Пропп В. Я. Морфология сказки. СПб., 1997.
Аникин В. П. Русская народная сказка. М., 1977.
Традиции русского фольклора. М., 1986.
Миловидов В. А. Проза Петрушевской и проблема натурализма в современной русской прозе.// Литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь, 1997.
Костюков В. Исключительная мера.// Литературная газета. М., 1996,№11.
Ремизова М. Теория катастроф, или несколько слов в защиту ночи. // Литературная газета. М., 1996, №11.
Мальцева Т. И. К вопросу о синтаксической формульности конструкций, репрезентирующих действующих лиц в волшебной сказке.//Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1992.
Куралех А. Быт и бытие в прозе Л. Петрушевской. // Литературное обозрение. М., 1993, №5.
Бавин С. П. Обыкновенные истории: библиографический очерк. //Российская государственная библиотека, М., 1995.
Желобцова С. Ф. Проза Людмилы Петрушевской. // Якутск, 1996.
Васильева М. Так сложилось.// Дружба народов, М., 1998, №4.
Кузнецова М. Мир героев Петрушевской. // Современная драматургия, 1989, №5.
Лебёдушкина О. Книга царств и возможностей. //Дружба народов, М.,1998, №4.
Вирен Г. Такая любовь: о прозе Людмилы Петрушевской. //Октябрь, 1989, №3.
Панн Л. О Петрушевской. // Звезда, 1994, №5.
1 Пропп В. Я. Морфология сказки. СПб., 1997, с.35
2 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки. М., 1999, с.9
4 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 10
10Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с.24-25
11В.Я. Пропп. Морфология сказки, с.70
121 Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Л., 1983, с.242
13 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с.29
14 Мальцева Т. И. К вопросу о синтаксической формульности конструкций, репрезентирующих действующих лиц в волшебной сказке. //Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1992
15 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 155
20 В. Я. Пропп. Фольклор и действительность. М., 1976, с.97
21 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 168
24 В. Я. Пропп. Морфология сказки, с. 71
25 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 172
26 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 83
27 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 80
29 В. Я. Пропп. Морфология сказки, с.68
30 В. Я. Пропп. Фольклор и действительность, с.90
32 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 101
34 Лбдмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 100
38 Людмила Петрушевская. Настоящие сказки, с. 14
41 Костюков В. Исключительная мера.// Литературная газета, 1996, №11
42 Ремизова М. Теория катастроф, или несколько слов в защиту ночи. // Литературная газета, 1996, №11
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.