«ПОНЯТЬ ХОЧЕТСЯ ДЕЛА-ТО ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ…» ДИАЛОГ О ПЬЕСЕ М.ГОРЬКОГО «НА ДНЕ»

«ПОНЯТЬ ХОЧЕТСЯ ДЕЛА-ТО ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ…»

ДИАЛОГ О ПЬЕСЕ М.ГОРЬКОГО «НА ДНЕ»

Аннотация. Статья посвящена философским проблемам пьесы «На дне». Для объяснения поведения Луки его мировосприятие представлено как це- лостная система взглядов. Позиция Сатина проанализирована с учётом

«истории его души». Рассуждения о пьесе Горького сопровождаются раз- мышлениями о преподавании литературы в современной школе.

Ключевые слова: диалог, философские вопросы, ночлежка, «внутреннее босячество», совесть, правда, ложь, сострадание, человек.

Abstract. The article is devoted to the philosophical problems of the play “The Lower Depths”. Luka’s behavior, his world view are presented as an integral sys- tem of his views. The position of Satin is analyzed by taking into account the “his- tory of his soul”. The arguments about Gorky’s play are accompanied by reflec- tions on the teaching of literature in a modern school.

Keywords: dialogue, philosophical questions, “internal losers”, conscience, truth, lies, compassion, man.

Уже древние греки знали, что диалог — лучший способ поиска истины, потому что это такой способ общения, когда каждый из собе- седников уверен, что в одиночку ему до истины не добраться. А что такое чтение хорошей, умной статьи? Это тоже диалог. Читаешь, раз- мышляешь, сравниваешь чужой опыт со своей работой, рефлексируешь. Именно так я вос- принимаю статью С.Л.Мочалиной о пьесе М.Горького «На дне» [13; 14]. И спасибо редак- ции журнала за возможность такого общения с коллегами.

О понятии «современный»

Автор статьи показала, как она использует технологию проблемно-диалогического обуче- ния, разработанную профессором А.М.Матюш- киным. Совершенно согласен с коллегой, что учитель имеет право использовать любую тех- нологию, кроме той, что порождает на уроках скуку и равнодушие к изучаемому тексту: «В из- менении отношения современного учителя к преподаванию есть объективная необходи- мость: традиционное и такое комфортное для нас преподавание, когда солирует учитель, а ученики почти спят, ничего не воспринимая и не

Нина Гапонова. Декорация к пьесе М.Горького «На дне».

Драматический театр им. Кольцова. Воронеж

запоминая из наших пламенных вступительных слов, наверное, действительно вчерашний день педагогики» [13, 10]. Только почему такое пре- подавание названо традиционным? Назовём вещи своими именами: такое преподавание не- добросовестное или, в лучшем случае, недо- статочно профессиональное. И так было во все времена. Что касается «вчерашнего дня педа- гогики», то методы проблемного изучения про- изведения были разработаны уже в середине 70-х годов ХХ века и прекрасно представлены, например, в книгах В.Г.Маранцмана [10]. В те же годы о себе ярко заявило движение учите- лей-новаторов. Для нас, словесников, особенно интересен опыт Е.Н.Ильина. Поэтому я не могу полностью согласиться с утверждением С.Л.Мочалиной, «что долгие годы в советском литературоведении Лука представлялся лгуном, обманывающим доверчивых ночлежников» [14, 9]. Помимо «такого назидательно-упрощённого подхода к герою Горького» [14, 9], были уже то- гда и другие мнения, и никто не запрещал их

16 Литература в школе. 2017. № 6.

выражать. А в пособии для учителей под редак- цией В.А.Ковалёва (первое издание его вышло в 1983 году) рекомендовалось: «Обращаясь к Луке — герою пьесы, нужно видеть и привлека- тельное, и неприятное в его облике, поведении, суждениях» [6, 41].

Честно говоря, я вообще не понимаю вы- ражения, которое применила автор статьи: «со- временная трактовка образа Луки» [14, 11]. Ху- дожественный текст, в силу своей специфики, изначально, всегда, во все времена, допускал множественность трактовок. Справедливо кри- тикуя «однозначные оценки», что были в совет- ском литературоведении (и даже тиражирова- лись учебниками), С.Л.Мочалина заканчивает свою статью весьма «однозначным» выводом:

«Ребята убедились, что современная трактовка образа Луки такова: не лукавый примиритель с безнадёжностью жизни, а светлый, добрый и милосердный человек, пришедший напомнить всем поверженным, что они — люди» [14, 11]. А если не все в классе убедились в этом и считают

по-другому? Может быть, даже кто-то согла- сится с советским литературоведением. Он что, человек «несовременный»? А если завтра появится (и будет растиражирована через учеб- ники) ещё одна трактовка? И самое главное: разве задача урока в том, чтобы одну «одно- значную» трактовку заменить на другую, пред- варительно предложив её в качестве рабочей гипотезы? Тем более сама С.Л.Мочалина спра- ведливо замечает о Луке, что «образ получился очень противоречивым, не поддающимся од- нозначным оценкам» [14, 11].

Известно, что в разные периоды жизни пи- сатель и сам по-разному относился к Луке. Но вот объяснение этому, данное автором статьи, мне представляется неубедительным: «Горький изменил первоначальный замысел, проникшись огромной симпатией к своему герою. Просто боялся её обнаружить: религия преследовалась, бунтарство поощрялось, литература должна была отражать идеи правящей партии, в угоду этому писатель и принёс свои христианские

убеждения, которые, безусловно, исповедовал и только слегка приоткрыл образом Луки. По- этому рассудком был против старика, а вот серд- цем, душою…» [14, 11].

То, каким тут представлен Горький, обсуж- дать не стану, а просто напомню, что пьеса была впервые поставлена на сцене МХТ в 1902 году, когда бунтарство вовсе не поощря- лось (после премьеры играть пьесу дозволя- лось лишь по тексту, исковерканному цензу- рой, и при условии специального разрешения на каждый спектакль), религия не преследова- лась (Россия официально называлась право- славной державой), и никакой правящей пар- тии в то время быть не могло. Однако в интер- вью, данном ещё в 1903 году, называя Луку

«представителем сострадания и даже лжи как средства спасения», писатель заявил, что «как бы горька и печальна ни была правда, но она нужнее, лучше самой красивой лжи» [20].

Театр Горький всегда рассматривал как три- буну и изобразил жизнь ночлежников так, что зрители, как свидетельствует великий русский актёр В.И.Качалов, «На дне» воспринимали как

«пьесу-Буревестник, которая предвещала гря- дущую бурю и к буре звала» [15, 47]. Её называли обвинительным актом капитализму. И как спра- ведливо отметил В.Ю.Троицкий, «там, где уза- конены самодовлеющий прагматический расчёт и накопительство, любой может стать жертвой социальных обстоятельств» [15, 45]. В этом не- трудно убедиться, знакомясь со списком дей- ствующих лиц: «на дне» оказались люди разного возраста, пола, уровня образованности, сосло- вия, разных профессий и национальности.

Знаем мы и то, что спектакль на сцене МХТ вызвал восторг у зрителей. Но сам писатель был не очень доволен тем, как воспринималась его пьеса: «Хвалить — хвалят, а понимать не хотят» [18]. Друживший с ним тогда Леонид Андреев тоже отмечал, что «половина не пони- мает, что хвалит» [18]. Почему же так? Если мы внимательнее приглядимся к тому, о чём чаще всего говорят ночлежники, то поймём, что пье- са не просто сцены из жизни обитателей «дна». Ведь спорят они о правде и лжи, о чести и со- вести, об уважении к людям и сострадании к ним. В конечном счёте, спор идёт о том, «что такое человек». А это, по утверждению И.Канта, и есть самый важный вопрос, на который пыта- лись найти ответ мыслители всех времён и на- родов. Недовольство Горького было вызвано именно тем, как воспринимался философский план его пьесы.

Думается, что противоречивое отношение писателя к Луке прежде всего объясняется сложностью этого персонажа и неоднознач- ностью с точки зрения морали такого явления, как «ложь во спасение». В том же интервью 1903 года Горький сказал: «Основной вопрос, который я хотел поставить, — это что лучше: истина или сострадание? Что нужнее? Нужно ли доводить сострадание до того, чтобы поль- зоваться ложью, как Лука?» [20].

Это вопрос философский, а такие вопросы изначально не имеют однозначного ответа, это те «вечные вопросы», ответы на которые каждое новое поколение вынуждено отыскивать заново. Истина — это не только результат, она сама по

себе ещё и вечный процесс поиска её. Вот поче- му мне нравится мысль, высказанная ещё одним замечательным учителем-словесником, Л.С.Ай- зерманом: «На уроке литературы осмысление произведения не только путь к цели, но и сама цель. Ибо только так осуществляется воздей- ствие прочитанного на душу. И только так фор- мируется умение читать, читательская культура» [1, 18]. Опыт С.Л.Мочалиной тем и ценен, что ей удаётся организовать такое осмысление.

А возвращаясь к проблеме современного преподавания литературы, я хотел бы приве- сти слова Е.Н.Ильина, которые так мне близки:

«Книгу необходимо сделать инструментом по- знания жизни и своего места, а не просто и только учебным пособием. Книга и Жизнь! Жизнь и Книга! — вот полный разворот урока на уровне Современного и Своевременного» [7, 109].

Какие бы ни были времена, учитель-сло- весник на своих уроках должен организовать работу так, чтобы ученики имели возможность

«совершать нравственные открытия на откры- тиях в художественном тексте» [7, 45—46].

«Странник Лука. Кто он такой?»

Таково название темы одного из уроков С.Л.Мочалиной. Предложу и я свои варианты ответа на этот вопрос. Начну с наблюдения. Пробудившийся после попойки Сатин затевает

«игру в слова». Когда-то он служил телеграфи- стом и знает их множество. Но вот он жалуется Бубнову: «Надоели мне, брат, все человеческие слова… все наши слова — надоели! Каждое из них слышал я… наверное, тысячу раз…» [Все цитаты из пьесы даны по указанному источни- ку]. И неудивительно, если в ночлежке они каждодневно служат средством выражения ру- гани, злобы, равнодушия, порождают конфлик- ты и разобщённость. Но дело не только в этом. От кого впервые в пьесе мы слышим добрые слова? Как ни странно, от хозяина ночлежки Ко- стылёва: «брат, братик, милачок». Это он в ответ на грубые слова Сатина, посмеиваясь, скажет:

«Экой ты ругатель! А я вас всех люблю… я пони- маю, братия вы моя несчастная, никудышная, пропащая…» Появляется он в ночлежке, «напе- вая под нос что-то Божественное». Не случайно зовут его Михаилом, что в переводе значит «по- добный Богу». Однако Клещ следит за ним ис- подлобья, а потом и вообще уходит, не желая общаться. Бубнов ещё раньше скажет: «А хозяев наших что-то долго не видать сегодня… словно издохли». Не зря Сатин прямо скажет Костылё- ву: «Кто тебя — кроме чёрта — любит?..»

Причина такого поведения ночлежников проста: они воспринимают хозяина как лице- мера, понимая, что все его ласковые слова — маска, ложь. Вполне возможно, что сам себя Костылёв считает человеком добрым, благоче- стивым, однако поступки его свидетельствуют о другом. Например, зная обстоятельства жиз- ни Клеща, он грозится повысить ему плату за проживание: «Надо будет накинуть на тебя пол- тинничек». Клещ в ответ вполне резонно пред- лагает ему: «Ты петлю на меня накинь да зада- ви…» Замечателен ответ Костылёва: «Зачем

тебя давить? Кому от этого польза?» А если бы была польза? И дальше: «Господь с тобой, живи знай в своё удовольствие…» Сказать такое человеку, оказавшемуся в положении Клеща, — это всё равно, что издеваться над ним. Но са- мое интересное, куда Костылёв собирается употребить этот полтинничек: «А я на тебя пол- тинку накину, — маслица в лампаду куплю… и будет перед святой иконой жертва моя го- реть… И за меня жертва пойдёт, в воздаяние грехов моих, и за тебя тоже. Ведь сам ты о гре- хах своих не думаешь… ну вот…» Очень всё это напоминает пустословие Иудушки Головлёва, который тоже любил использовать уменьши- тельно-ласкательные суффиксы. Недаром Ак- тёр в ответ на сентенцию хозяина ночлежки о том, что «доброта — она превыше всего», на- зывает его шельмой, то есть плутом, мерзав- цем, негодяем. Да и пришёл он совсем не по- тому, что озаботился судьбой своих постояль- цев, а ищет жену, подозревая (и не без оснований) её в любовной связи с Пеплом. К тому же выясняется, что «Божественные напе- вы» не мешают ему быть скупщиком краденого. Потому Сатину и надоели слова, что они нередко служат оболочкой для лжи, которую он так ненавидит. Он прав, заявляя, что

«ложь — религия рабов и хозяев». Костылёву она служит камуфляжем для сокрытия его под- линных намерений. Насте, читающей бульвар- ные романы о роковой любви, слова служат утешением. Но неверие в слова — это высшая степень неверия в добро и правду. Поэтому не удивляет отношение ночлежников к такому по- нятию, как совесть. Для них она — роскошь, которую позволить себе они не могут. По их мысли, «честь-совесть» нужна только богатым, то есть тем, кому ради своего пропитания нет необходимости красть и обманывать. Возму- щающемуся на нечестную игру в карты Тата- рину будет прямо заявлено, что честная игра не позволит выжить. И поскольку «на ноги вме- сто сапогов не наденешь ни чести, ни совести», то никому они в ночлежке и не нужны. Цена им здесь меньше ломаных картонок.

В философском шедевре Ф.М.Достоев- ского, «Легенде о Великом инквизиторе», эта же мысль прозвучит так: «Накорми, тогда и спрашивай с нас добродетели!» Здесь отчёт- ливо проглядывает знаменитый тезис: «Бытие определяет сознание». Но философы давно поняли, что сознание не только отражает мир, но и творит его. Поэтому верен и антитезис:

«Сознание определяет бытие».

Дмитрий Мережковский отмечал: «Кроме босячества внешнего, социально-экономиче- ского, есть босячество внутреннее, психологи- ческое — последняя обнажённость, нагота и нищета духовная. И вовсе не потому человек доходит до внутреннего босячества, что он раньше сделался жертвой внешних социальных условий, очутился “на дне”, а как раз наоборот: потому-то он и очутился “на дне”, что дошёл до внутреннего босячества» (5, 426). Отказ ноч- лежников от совести, циничные поучения Са- тина и есть проявления «внутреннего босяче- ства». А что показывает рассказ Бубнова о том, как он оказался «на дне»? Вроде бы по причине внешних обстоятельств: из-за расставания с

17

женой — хозяйкой красильной мастерской. Но он честно признаётся Луке, что всё равно про- пил бы мастерскую, потому как страдает «злю- щим запоем». И добавляет: «И ещё — ленив я. Страсть как не люблю работать!» Может быть, поэтому и жена его «с мастером связалась», который «очень ловко собак в енотов перекра- шивал». И Актёр признаётся Луке: «Пропил я душу, старик… я, брат, погиб… А почему погиб? Веры у меня не было...» Знакомство с историей жизни Барона позволяет понять, почему и он оказался в ночлежке. Настя не зря назвала его

«пустым человеком».

Пишу об этом так подробно потому, что именно сразу после спора о совести и по- является в ночлежке Лука. Вот в такой атмо- сфере разочарованности во всём он и про- являет себя. Уже первые слова старика показы- вают его отличие от других обитателей. А затем добрые слова подкрепляются добрыми поступ- ками: он приводит Анну, берётся мести пол. Ко- нечно, его желание выметать сор имеет и пере- носное значение как стремление очищать души людей. Да и ночлежники сразу почувствовали, что он не похож на них. Пепел скажет: «Какого занятного старичишку привели вы, Наташа…»

Один из вариантов названия пьесы был

Лука — Алексей Грибов. МХАТ. 1952

«Без солнца», а имя Лука в переводе с латин- ского обозначает «светлый, несущий свет». По- этому Горький, работая над образом Луки, пи- сал: «Мне хочется солнышка пустить на сцену, весёлого солнышка, русского эдакого, не очень яркого, но любящего, всё обнимающего» [19]. И в стихотворении Беранже, которое вспомнил Актёр, «мысль безумца» сравнивается с солн- цем, даже если он не сумеет указать дорогу к правде, а навеет человечеству сон золотой. Да, в разные годы Горький сам по-разному толковал свою пьесу, есть у него и совсем дру- гие слова о Луке, объясняющие его поведение:

«Неизбежно сталкиваясь с ними, он их утешает, но только для того, чтобы они не мешали ему жить. И вся философия, вся проповедь таких людей — милостыня, подаваемая ими со скры- той брезгливостью…» [5, 421]. Тем не менее он ни разу не попытался переделать пьесу в соот- ветствии с таким своим толкованием.

То, что старик — носитель другого созна- ния, очень скоро почувствовали и хозяева ноч- лежки, и это их насторожило: «Что такое..? Странный человек… непохожий на других». Не- даром они предлагают Луке уйти. Вор и потен- циальный убийца Васька Пепел Костылёву представляется менее опасным. Хотя ничего в этом удивительного нет: такова сила идей. Не- спроста и Сатин скажет о Луке: «Да, это он, старая дрожжа, проквасил нам сожителей…» Напомню, что и синедрион предпочёл отпу- стить убийцу и разбойника Варраву и отпра- вить на казнь Иисуса Христа.

Пытавшийся шить Бубнов дважды произ- несёт: «А ниточки-то гнилые». Обративший внимание на эту деталь Е.Н.Ильин справедливо укажет, что она — зримое выражение взаимо- отношений между ночлежниками. Лука — един- ственный, кто общается со всеми персонажами пьесы, как будто пытается соединить разрывы на месте «гнилых ниточек», чтобы преодолеть разобщённость людей. Но важно, что и ноч-

18 Литература в школе. 2017. № 6.

лежники нуждаются в общении с ним. Умираю-

щая Анна просит посидеть с ней, Пепел спра- шивает у него о Боге, Сатин о том, для чего жи- вут люди, Актёр именно ему хочет прочитать своё любимое стихотворение, которое он сумел вспомнить. Лука понимает главное: за душу любого человека надо бороться до конца, какой бы погибшей она ни казалась. И воскре- шение возможно, потому что человек всё-таки существо духовное. Конечно, не только духов- ное, природа его двойственна, и к тому же по- требность добывать хлеб насущный для под- держания жизни порой заслоняет всё осталь- ное, но и тяга к тому, чтобы быть «выше сытости», неистребима. Поэтому и жива в ду- шах многих ночлежников мечта о другой жизни. У каждого из них свой способ обрести счастье: у Квашни через замужество, у Насти благодаря любви, Клещ надеялся выбраться с помощью честного труда, Актёр верит в талант (а это для него есть вера в себя), Пепел — в «праведную землю», которую думает найти в Сибири, На- таша живёт мечтой о том, что «приедет кто-ни- будь особенный или случится что-нибудь не- бывалое!». Лука понимает тягу ночлежников к достойной жизни и всячески поддерживает надежду у них, убеждая, что «человек — всё может… лишь бы захотел». Но почему для этого он выбирает «ложь во спасение»?

Чтобы ответить на этот вопрос, попытаем- ся понять мировосприятие старика как нечто целостное, как систему взглядов.

Лука — странник, он много видел, многое пережил («мяли много»). Но не только реальная действительность повлияла на него, но и чтение религиозных книг. В результате такого синтеза у него сформировалась собственная филосо- фия жизни. Это заметит Сатин: «Старик живёт из себя… он на всё смотрит своими глазами». Лука — имя одного из евангелистов, и горьков- ский персонаж своё поведение объясняет, ссы- лаясь на авторитет Иисуса Христа. Попробуем

понять философию жизни Луки, проследив

взаимосвязь всех её элементов.

Опыт убедил старика, что повседневность враждебна человеку, мир страшен,  поэтому

«всяк по-своему жизнь терпит». Человек тоже

«всяко живёт… сегодня — добрый, завтра — злой…» Поэтому Лука и советует Наташе опа- саться не мёртвых, а живых. Но всё-таки звание человека ко многому обязывает, а потому, «как ни притворяйся, как ни вихляйся, человеком родился, человеком и помрёшь». А это значит, что человек достоин другой жизни, не такой, ка- кой он вынужден жить в этом обществе. «Он ка- ков ни есть — а всегда своей цены стоит». Лю- бовь к ближнему, с точки зрения Луки, должна проявляться в активной помощи ему: «Я только говорю, что, если кто кому хорошего не сделал, тот и худо поступил…» Причём это долг, потому что не делать зла — это ещё не значит быть доб- рым человеком. Помогать людям — это лечить больные души. Но для этого людей нужно пони- мать. Именно это и проявилось в истории о двух ворах, потому что поступи Лука иначе, всё могло бы закончиться трагически как для него, так и для них. И прав старик: «Тюрьма — добру не на- учит… а человек — научит…»

Правдой же из-за того, что окружающий мир враждебен человеку, «душу не всегда вы- лечишь», правда может оказаться «обухом», ко- торый добьёт человека, что и хочет доказать старик своей историей «о праведной земле». И Лука нашёл другое, как ему кажется, универ- сальное «лекарство» — жалость: «Человека при- ласкать — никогда не вредно». А его убеждён- ность, что это «лекарство» универсально, имеет своё философское (гносеологическое) обосно- вание: «Во что веришь, то и есть…» Этот тезис является фундаментом всей философии жизни Луки. Именно в этом он видит силу веры и её способность помочь людям. При таком пони- мании вопрос о том, соответствуют ли действи- тельности слова жалеющего, не столь важен.

Допустима как правда, так и ложь, при непре- менном условии, конечно, что она во спасение. Проследим, как ведёт себя Лука после того, как Актёр поведал ему о причине своих бед. Старик советует ему лечиться от алкого- лизма в бесплатной лечебнице. К тому времени они действительно появились в России, и, странствуя, Лука вполне мог об этом слышать. Актёр, естественно, заинтересовался: «Где это?» И вот ответ старика: «А это… в одном го- роде… как его? Название у него эдакое… Да я тебе город назову!.. Ты только вот чего: ты пока готовься! Воздержись!.. возьми себя в руки и — терпи…» Вряд ли он вообще знал, где такие лечебницы. Но для него это было не столь и важно. Ведь главное — помочь людям: внушить веру в свои силы или хотя бы утешить, предложив желаемое принять за действитель-

ное (как в случае с Настей).

Понимание людей позволяет Луке каждому нуждающемуся «выписать рецепт» для излече- ния именно его «болезни», но, разумеется, и он не всегда может предвидеть результат своих стараний. Яркий пример — его общение с умирающей Анной. Желая утешить её, он рассказывает, как хорошо ей будет после смерти. И слышит в ответ: «Ну… ещё немнож- ко… пожить бы немножко! Коли там муки не бу- дет… здесь можно потерпеть… можно!»

Как оценивает философию жизни Луки С.Л.Мочалина?   Как   христианскую веру:

«Лука — глубоко верующий человек, а его убеждения — это постулаты веры, провозгла- шённые Христом в его Нагорной проповеди людям» [14, 10]. Обратим внимание и на эти слова автора статьи: «И даже уклончивый ответ старика на вопрос Васьки Пепла, есть ли Бог, — свидетельство его искренней веры: “Коли веришь, — есть; не веришь, — нет… Во что веришь, то и есть…” За этот ответ Луке здорово досталось: лишнее доказательство лукавства и беспринципности хитрого старич- ка! А как должен был ответить верующий — не-

верующему? Бог в душе того, кто в Него верит. Вот и всё» [14, 10]. Но так ли всё это?

Обратимся к мнению человека, который очень хорошо знает, что такое христианская вера. В основу книги литературоведа и бого- слова М.Дунаева положены лекции, прочитан- ные им в Московской духовной академии. При- стальное внимание он уделяет как раз ответу Луки на вопрос Пепла о том, есть ли Бог. И вот как М.Дунаев оценивает слова старика («Коли веришь — есть; не веришь — нет… Во что ве- ришь, то и есть…»): «Перед нами — пример антропоцентричного мышления, которое ста- вит бытие Божие в зависимость от веры в че- ловеке, превращает Бога в иллюзию, включён- ную в ряд прочих иллюзий, какими живут пер- сонажи пьесы» [5, 420—421]. Для истинного христианина Бог существует независимо от сознания человека, он Творец всего сущего, в том числе и самого человека, а не создание его рассудка. Сатин прав: «Человек может ве- рить и не верить… это его дело! Человек сво- боден…», но только бытие Божие его верой или неверием не определяется. Поэтому зако- номерен и вывод М.Дунаева о «На дне»: «Про- странство пьесы о босяках строится автором вне Бога» [5, 420].

Соглашусь, что Лука — человек верующий, только вера его весьма своеобразна, это его понимание христианства. Думается, верна до- гадка В.Ю.Троицкого о том, что по всем при- знакам Лука принадлежал к раскольничьей секте «бегунов» (о ней есть прямое упоминание в пьесе). Именно «бегуны» исповедовали веру в праведную землю — Беловодье, крайне от- рицательно относились ко всем официальным бумагам и сжигали паспорт при вступлении в секту в знак своего разрыва с миром Антихри- ста. Не случайно старик говорит Пеплу о Сиби- ри: он сам жил «под Томском-городом», там, где находились перевалочные пункты «бегу- нов», направлявшихся в поисках праведной земли в восточные области, надеясь найти её

то близ Китая, то на Японских, Сандвичевых и Аландских островах» [15, 51].

Причина же того, что «пространство пьесы оказалось вне Бога», вероятно, объясняется тем, что сам автор её, как показал подробно исследовавший этот вопрос М.Дунаев, был далёк от христианской веры: «Горький ставит в центре мира человека, даже говорит об этом начале как о Боге» [5, 425]. Такое мировос- приятие исследователь характеризует как

«антропоцентризм, доведённый до человеко- божия» [5, 435]. Да и сам писатель не скрывал того, что единственной религией для него яв- лялась вера в человека, в творческую силу ра- зума его. В 1903 году он напишет поэму, кото- рую так и назовёт, — «Человек». Есть там и та- кие слова: «Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете его медленно шествует — вперёд! и — выше! — трагически прекрасный Человек!

Я вижу его гордое чело и смелые, глубокие глаза, а в них — лучи бесстрашной Мысли, той величавой силы, которая в моменты утом- ленья — творит богов, в эпохи бодрости — их низвергает» [2, 230]. Как видим, и здесь бытие Бога ставится в зависимость от воли человека, его рассудка. А вот ещё отрывок из этой поэмы о человеке: «В союзе с Ложью робкая Надежда поёт ему о радостях покоя, поёт о тихом счастье примиренья и мягкими, красивыми словами баюкает дремотствующий дух…» [2, 232—233]. Думается, они тоже характеризуют отношение Горького к Луке.

«Споры о Луке и вокруг него»

Эти слова тоже есть в названии урока С.Л.Мочалиной. И начались эти споры уже в са- мой пьесе. Луки нет, он исчез, а ночлежники го- ворят о нём: в душе каждого из них он оставил след. Клещ, Настя, Татарин вспоминают о нём одобрительно, Барон и Сатин — насмешливо. Но вот Барон называет старика шарлатаном. Словари подскажут нам, что так называют не- вежду, выдающего себя за знатока, специали- ста; обманщика, плута. И Сатин не выдержива- ет, он яростно бросается защищать Луку. Уда- ряя кулаком по столу, он кричит: «Молчать! Вы — все — скоты! Дубьё… молчать о старике!» И, успокаиваясь, объясняет своё понимание его поступков. То, что он понял Луку лучше дру- гих обитателей ночлежки, не удивляет: он самый образованный из них и тоже многое видел и пе- режил. Но оказывается, что и их мировосприя- тие во многом совпадает. Недаром одну из глав в своём учебнике литературы В.А.Чалмаев на- звал «Сатин и Лука — антиподы или родствен- ные души?», потому что «во многих случаях они ведут себя почти одинаково» [17, 78].

Прежде всего Сатин понял мотивы поступ- ков старика: «Он врал… но это из жалости к вам, чёрт вас возьми! Есть много людей, кото- рые лгут из жалости к ближнему…» Старик хо- тел помочь таким образом, потому что тоже по- нимал: «Человек — вот правда!» Как и Сатин, Лука говорил, что людей уважать надо и сам че- ловек должен уважать себя. И на вопрос: «Что

Сатин — Павел Ершов. МХАТ. 1952

такое человек?» — они отвечают одинаково.

19

Ответ Сатина известен: «Это не ты, не я, не они… нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном. (Очерчивает пальцем в воз- духе фигуру человека…) В этом — все начала и концы…» Речь тут явно ведётся не о конкретном человеке, а об обобщённом, то есть о человече- стве. И как показал в своей книге М.Дунаев, для Горького это происходит «всякий раз» [5, 428]. А вот Сатин вспоминает, как однажды спросил у Луки: «Зачем живут люди?» И старик ответил:

«А — для лучшего люди-то живут, милачок!» Но любопытно его разъяснение: живущих своими житейскими интересами обыкновенных людей он называет «хлам-народ». А ценность их жизни видит в том, что из своей среды они способны, пусть хоть и через сто лет, породить человека необыкновенного. Поэтому все люди, сами того не сознавая, «для лучшего человека живут». От- сюда и вывод: «Потому-то всякого человека и уважать надо… неизвестно ведь нам, кто он та- кой, зачем родился и чего сделать может… мо- жет, он родился на счастье нам… для большой нам пользы? Особливо же деток надо уважать… ребятишек!» Это тоже понятно: дети только на- чинают жить, и всё у них — в будущем. Вера Луки в то, что люди найдут лучшее — это вера в прогресс человечества. И ценность человека объясняется его принадлежностью к человече- ству. Конкретного же человека, живущего в условиях крайне несправедливого общества, надо утешить, поддержать, пусть даже с помо- щью лжи, чтобы он не пропал в этом страшном мире. Это когда-нибудь человечество достигнет такой ступени развития, что отпадёт необходи- мость делать так.

Если философия жизни Луки антропоцент- рична, то мировосприятие Сатина — самое на- стоящее человекобожие, что неудивительно, поскольку именно ему Горький доверил свои самые сокровенные мысли: «Всё — в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит… гор- до! Че-ло-век!» Однако, похоже, эти слова Сатин произносит в адрес того существа, каким оно должно быть, относясь к виду хомо сапиенс. Для сожителей у него есть другие слова:

«Дубьё», «скоты», «огарок», «сикамбр» (дикарь). Недаром Клещ скажет ему: «Ты — можешь… не то, что пожалеть можешь… ты умеешь не оби- жать…» Хотя и здесь всё не так однозначно. Са- тин по-своему пытается утешить того же Клеща:

«Эй, вдовец! Чего нюхалку повесил?» О татарине скажет: «Он — хороший парень». Поинтересу- ется судьбой попавшей в больницу Наташи. Признается, что Лука подействовал на него,

«как кислота на старую и грязную монету». Ни- какого личного конфликта между Сатиным и стариком нет. Наоборот, они чувствуют симпа- тию друг к другу. Сатин скажет Барону: «Старик? Он — умница!..» Для него, больше всего ценя- щего разум человеческий, это высшая похвала. А Лука скажет Сатину: «Весёлый ты, Констян- тин… приятный!» И он явно выделяет его среди других обитателей ночлежки, когда признаётся, что не понимает, как такой человек оказался

«на дне». С остальными ему, видимо, всё ясно. Родственность их душ подкрепляется их именами. «Сатин» — это вполне созвучно слову

20 Литература в школе. 2017. № 6.

«сатана». Он себя так и ведёт, цинично высмеи- вая рассуждения ночлежников о добре, совести, вере. Когда раздосадованный проигрышем Та- тарин крикнет: «Надо играть честна!», Сатин не- возмутимо спросит: «Это зачем же?» Именно он постоянно донимал насмешками Актёра, по- верившего Луке и пытавшегося начать новую жизнь. И это сыграло не последнюю роль в тра- гическом финале судьбы этого персонажа.

Но и имя Лука созвучно слову «лукавый» (в пьесе его так и назовут: «старец лукавый»). А это тоже одно из прозвищ сатаны. А что с точки зрения построения представляют собой раз- говоры старика с Актёром о лечебнице и Пе- плом о Сибири? Сеансы введения в соблазн.

Сатин, как и Лука, понимает, что обитатели ночлежки ничего, кроме жалости, не заслужи- вают, но он не считает, что применяемая стари- ком «ложь во спасение» является «лекарством», с помощью которого можно искоренить соци- альные болезни, изменить мир к лучшему. Она

«как пластырь для нарывов»: на время снимает боль, помогает терпеть её, но не лечит. Есть у утешительной лжи одно качество, которое не приемлет Сатин: она ещё и ложь примиряющая, то есть отвлекающая от борьбы с несправедли- востью, а значит, выгодна «хозяевам жизни», то есть тем, «кто живёт чужими соками». Она вред- на тем, что «оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего… и обвиняет умираю- щих с голода». Разве мы не слышали в 1990-е годы слова о тех, кто в результате «реформ» в одночасье стал нищим и безработным, что они просто не «вписались в рынок»? Сходство ми- ровосприятия персонажей не помешало сде- лать им разные выводы о способах искоренения зла. Поэтому их и называют антиподами.

Понять, почему ни терпение, ни жалость Сатин не считает способом искоренения зла, помогает «история его души». Вспомним, что на вопрос старика, как «эдакий бравый, неглу- пый Констянтин свихнулся со стези своей», Са- тин даёт весьма уклончивый ответ. Но думается, что и его в ночлежку привело прежде всего

«внутреннее босячество». Только под влиянием каких обстоятельств жизни оно проявилось? В молодости это был «рубаха-парень… плясал великолепно, играл на сцене, любил смешить людей». Житьё было славное, о котором даже теперь ему вспоминать хорошо. Делом чести стало стремление защитить сестру от подлеца. Но получилось так, что «в запальчивости и раз- дражении» он убил его. А потом были суд и на- казание, которое Сатин вовсе не посчитал спра- ведливым. Обидели его однажды, но «на всю жизнь сразу». Поэтому он и настроен не про- щать «ничего, никому». Кстати, Сатин прекрасно понимает, что и Пепел, убивший ненароком, в запальчивости, Костылёва, оказался в таком же, как когда-то он сам, положении, поэтому и изъявил желание выступить свидетелем в суде. А дальше была тюрьма — свои «универси- теты жизни». И появилось устойчивое убежде- ние, что «всякий человек хочет, чтобы сосед его совесть имел, да никому… не выгодно иметь-то её». А если это так, то все слова о

«чести-совести» — ложь, обман. Поэтому мир устроен так, что прожить, следуя заповедям Евангелия, невозможно. Об этом Сатин и ска-

жет Клещу. Общество предпочло жить по дру- гому закону, который называется «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». Именно по нему и осудили когда-то Сатина. Такой мир изменить с помощью христианских добродетелей, по его мнению, не получится.

Лука верит в прогресс человечества, кото- рый наступит постепенно, по мере совершен- ствования души человеческой, потому что стремление к лучшему в человеке неистреби- мо. Сатин тоже верит в идею прогресса, но для этого сначала необходимо устранить преграды на этом пути и прежде всего изменить устои общества. Можно это сделать только с помо- щью борьбы. Жалость и терпение оказываются помехой. «Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!» В системе координат Сатина это действительно так, потому что уважать — значит признавать, что человек способен изменить миропорядок; жалеть — значит не верить в его силы, то есть унижать. Тут уж либо одно, либо другое. Это объясняет, почему так против Луки было на- строено советское литературоведение и поче- му оно так превозносило Сатина.

В чём прав горьковский персонаж, так это в том, что жалеть тоже надо уметь, чтобы это не воспринималось как унижение. Но жизнь показала, что человеку необходимо как уваже- ние, так и жалость, если она — проявление любви, сострадания. Семнадцатилетней дев- чонкой добровольно ушла на войну Юлия Дру- нина, где стала санинструктором. А вот её сти- хотворение, в котором она вспоминает, как им преподносили пьесу Горького в школе:

«Человека унижает жалость» — Сколько помню, нас учили так.

…Мёртвая звериная усталость После двух отбитых  контратак.

На ничьей земле пылают танки. Удалось дожить до темноты… Умоляю: «Лишние портянки

И бельё сдавайте на бинты».

Я стираю их в какой-то луже, Я о камни их со злостью тру, Потому как понимаю — нужно Это всё мне будет поутру.

Спят солдаты, автоматы, пушки, Догорая, корчится село…

Где ж конец проклятой постирушке?

Ведь уже почти что рассвело!

Всё в душе моей тогда смешалось, А усталость превратилась в гнев:

Человека унижает жалость? Кто б меня «унизил», пожалев?..

Тот, кто намеревается переустраивать мир с помощью коренной ломки устоев общества, обязательно посчитает проповеди Луки вред- ными, потому его «ложь во спасение» порожда- ет у человека иллюзорное сознание. Напомню, что старик даже Бога превращает в иллюзию, включённую в ряд прочих иллюзий, которыми живут ночлежники. Но тот, кто собирается «ле-

чить» социальные болезни, должен обладать точным диагнозом, какой бы жестокой ни была правда о недуге. Это объясняет, почему и ре- лигия в нашей стране во времена советской власти воспринималась как «опиум для наро- да». Карл Маркс это выразил чётко: «Упраздне- ние религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья. Требование отказа от иллюзии о своём поло- жении есть требование отказа от такого поло- жения, которое нуждается в иллюзиях» [11, 2]. Мы теперь к религии относимся иначе. Се- годня слова Глеба Жеглова, героя фильма «Ме- сто встречи изменить нельзя», о том, что «ми- лосердие — поповское слово», воспринимают- ся как глупость. Поэтому и отношение к Луке изменилось. Но чтение статей современных ав- торов приводит меня к мысли, что появилась тенденция впадать в другую крайность. Я отме- чал уже, что, к сожалению, не удалось избежать этого и С.Л.Мочалиной. И причина этого в том, что изначально она проблему своего урока сформулировала как дилемму, упрощающую сущность философии Луки: «Кто же такой стран- ник Лука? Злодей-обманщик, примиряющий с безнадёжностью, или добрый человек, целитель больных душ, пришедший спасти несчастных?» [14, 9—10]. Разве не может быть других вари- антов? Почему вообще всё свелось к дилемме? Думаю, что причину этого точно указал Г.С.Мер- кин, который, напомнив о семантике слова «тех- нология», отметил, что она «диктует: можно и нужно так и только так», иначе позитивного ре- зультата не добиться [12, 5]. Только «данная установка вряд ли уместна в преподавании ли- тературы, которая бежит от однозначных, точно предусмотренных постулатов и заданности. Ли- тература не даёт и, полагаем, не знает одно- значных ответов» [12, 5]. В своей статье я и по-

старался показать это.

А вот ещё одно суждение о пьесе «На дне» и позиции Горького: «Писатель “освободил” че- ловека от высших духовных ценностей, от веры в Бога… Человек, оставшись без Бога, переме- стил интерес со своего внутреннего мира на внешний: обстоятельства, окружающую сре- ду — и объявил внешнему миру войну» [9, 25]. Весьма ныне распространённое мнение. Всё чаще я замечаю, что слова «духовность» и «ре- лигиозность» стали употребляться как синони- мы. Но это всё-таки не так. Ведь даже по учению христианской церкви, духовные потребности изначально (онтологически) присущи природе каждого человека, независимо от того, верую- щий он или нет. В каждом человеке — образ Бо- жий. Религия — один из путей к обретению ду- ховности, но не единственный. Другим путём, например, называют философию. И спор о том, какой путь надёжнее, проходит через всю исто- рию человечества [подробнее об этом — 8, 311]. А вот как об этом сказал А.Ф.Лосев, мудро отказавшийся от их противопоставления: «Ре- лигия — вера в Абсолют. Философия — знание об Абсолюте» [4, с. 51].

Кроме того, мне непонятно, почему вера в Бога должна примирять с пороками общества. Как на пример религиозного отношения к жизни Л.А.Кошелева указывает на идеи Л.Н.Толстого [9, 24]. Да, действительно, он учил, что борьба

должна быть внутренней со своим несовер- шенством, поэтому и проповедовал нравствен- ное самосовершенствование и даже призывал не противиться злу насилием, но он же высту- пил со статьёй «Не могу молчать!», где открыто обличал общественное зло. Как известно, В.И.Ленин высоко оценивал его творчество, не в последнюю очередь за умение «срывать все и всяческие маски». При этом религиозные и философские взгляды писателя он считал на- ивным заблуждением. У нас, похоже, сегодня наметился крен в другую сторону. А между тем, думается, мировосприятие Толстого представ- ляет собой целостную систему, где всё взаи- мосвязано. Именно вера в Бога вызывала у Толстого открытый протест против устоев об- щества, в котором укоренилось нехристиан- ское отношение к человеку.

Но ведь и Карл Маркс выступил против ка- питалистического строя потому, что считал его бесчеловечным. Социализм для него — это и есть общество подлинного гуманизма, где вза- имный антагонизм повсюду должен быть заме- нён отношениями солидарности и взаимопомо- щи, «где развитие каждого выступит обязатель- ным условием развития всех». Пролетарская революция для него — это всего лишь необхо- димая предпосылка для построения нового об- щества. И он прекрасно понимал, что построе- ние такого общества возможно только при усло- вии, что оно будет сопровождаться изменением человеческой психики, нравственным совер- шенствованием человека. Сам процесс по- строения нового общества должен был способ- ствовать этому. Всё это дало основание Эриху Фромму говорить об «атеистической религиоз- ности» Маркса и заявить, что «социализм явился синтезом религиозной традиции Средневековья и постренессансного духа научного мышления и решимости к политическим действиям» [16, 235]. Как видим, и «религиозность» бывает раз- ной. Это потом идея социализма превратилась в сугубо экономическую концепцию, когда во времена Хрущёва целью нового общества было объявлено обеспечение всему населению тако- го уровня потребления благ, какой при капита- лизме может себе позволить лишь привилеги- рованное меньшинство. Но, думается, Маркс посчитал бы это «ересью», извращающей саму идею социализма.

Не одобрил бы деятельность Луки, скорее всего, и Кант, потому что ложь, хоть и сказанная

«во спасение несчастных», всё-таки ложь, а зна- чит, нарушение «категорического императива», которому, с точки зрения немецкого мыслителя, поведение человека должно подчиняться не- укоснительно. Нет, он понял бы, что старик стре- мился помочь, однако всё равно не признал бы его поведение моральным. Конечно, и с пози- цией великого философа можно не согласиться и продолжить разговор о пьесе Горького. Ведь

«На дне» — вечно современный диалог, спор о нравственном восхождении человека» [17, 70].

Ещё раз о диалоге

Современные философы [8, 257—258] убеждены, что понять другого можно только в

диалоге. А он вовсе не любой разговор между двумя или несколькими лицами, а разговор, отвечающий ряду требований. Это не спор, а сотрудничество, сотворчество в отыскании ис- тины, когда участники диалога не навязывают своего мнения, поскольку уверены, что в сло- вах другого есть истина, которую необходимо усвоить. Всемерно поддерживать диалог — это давать своё слово инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им. Причём диалог только тогда считается состоявшимся, когда вступившие в него люди сумели это сделать. Признание Сатина, что Лука подействовал на него, «как кислота на старую и грязную моне- ту», именно это и означает. Вот и я буду счи- тать, что диалог с коллегами состоялся, если моя статья пригодится им в работе.

ЛИТЕРАТУРА

1.             АЙЗЕРМАН Л.С. Литература в старших классах: Уроки и проблемы: Кн. для учите- ля. — М.: Просвещение, 2002. — С. 239.

2.             ГОРЬКИЙ М. Собр. соч.: В 8 т. — М.: Сов. Россия, 1987. — Т. 2. — С. 512.

3.             ГОРЬКИЙ М. Собр. соч.: В 8 т. — М.: Сов. Россия, 1990. — Т. 8. Пьесы. — С. 624.

4.             ГУЛЫГА А.В. Русская идея и её твор- цы. — М.: Соратник, 1995. — С. 310.

5.             ДУНАЕВ М.М. Православие и русская литература: В 6 ч. — М.: Христианская лите- ратура, 2003. — Ч. 5. — С. 784.

6.             Изучение русской советской литературы в 10 классе / Пособие для учителя. Под ред. В.А.Ковалёва. — М.: Просвещение, 1988. — С. 287.

7.             ИЛЬИН Е.Н. Искусство общения. — М.: Педагогика, 1982. — С. 112.

8.             КНИГИН А.Н. Философские проблемы сознания. — Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. — С. 338.

9.             КОШЕЛЕВА Л.А. Проектирование урока системно-деятельностного типа по пьесе М.Горького «На дне» // Литература в шко- ле. — 2016. — № 7.

10.           МАРАНЦМАН В.Г., ЧИРКОВСКАЯ Т.В. Проблемное изучение литературного произведения в школе. — М.: Просвещение, 1977. — С. 206.

11.           МАРКС К., ЭНГЕЛЬС Ф. Избранные произведения: В 9 т. — М.: Политиздат, 1984. — Т. 1. — С. 549.

12.           МЕРКИН Г.С. Чтобы урок литературы стал необходимостью. Размышления. Поле- мические заметки. Опыт // Литература в школе. — 2016. — № 7.

13.           МОЧАЛИНА С.Л. Максим Горький. Пьеса «На дне». Из опыта использования проблемно-диалогической технологии на уроках литературы // Литература в шко- ле. — 2016. — № 7.

14.           МОЧАЛИНА С.Л. Максим Горький. Пьеса «На дне». Из опыта использования проблемно-диалогической технологии на уроках литературы // Уроки литературы. — 2016. — № 7.

15.           ТРОИЦКИЙ В.Ю. Пьеса М.Горького «На дне» // Литература в школе. — 1998. — № 8.

16.           ФРОММ Э. «Иметь» или «быть». — М.: АСТ: АСТ Москва, 2006. — С. 314.

17.           ЧАЛАЕВ В.А., ЗИНИН С.А. Русская ли- тература ХХ века: Учебник для 11 класса. — М: Русское слово, 2003. — Ч. 1. — С. 384.

18.           http://www.nsportal.ru

19.           http://www.proza.ru

20.           http://www.refdb.ru