Презентация научно-исследовательской работы по истории

Министерство образования и науки

Республики Бурятия

Муниципальное образование «Кабанский район»

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Селенгинская средняя общеобразовательная школа №2»

«Снегири».

Александр Суворов и Георгий Жуков:

история судьбы.

Выполнила: Карачевская Александра

ученица 10 класса А

МОУ «Селенгинская средняя общеобразовательная школа №2»

Руководитель: Аверина Е.С.

учитель истории

МОУ «Селенгинская средняя общеобразовательная школа №2»

п.Селенгинск

2011г.

Оглавление:

Введение                                                                                                 3

1. «Снигирь» Г. Державин. 1800 год                                                    5

2. «На смерть Жукова» И. Бродский. 1974 год                                   7

3. «Снегирь» восемнадцатого и «Снегирь» двадцатого веков          9

4. Заключение                                                                                        12

Список использованной литературы                                                  13

Введение.

«История в некотором смысле есть священная книга

народов: главная ,необходимая; зерцало их бытия и

скрижаль откровений и правил;

завет предков к потомству;

дополнение, изъяснение настоящего

и пример будущего».

Н.М. Карамзин

Я очень люблю историю, потому что она овладевает не только моим разумом, но и сердцем. Часто задаю себе вопрос: «Знаю ли я историю России? Знаю ли деяния людей, прославивших ее в веках?»

Каждое из столетий России на ее тысячелетнем пути знаменательно. Сегодня как нигде, нужны знания истории Отечества, нужно осознание не только разумом, но и сердцем кровного родства с теми, кого уже нет, но кто оставил нам чувства достоинства и гордости за великое предназначение России.

На долю нашей страны выпало много тяжелых и опасных войн. Не раз и не два судьба ее зависела от мощи ее вооруженных сил, от мужества ее солдат и, конечно, от умения и таланта ее полководцев и флотоводцев.

Славной деятельности Александра Суворова, Георгия Жукова, а также многих других выдающихся генералов и адмиралов обязаны мы не только знаменательными страницами нашей военной истории, но также, в немалой степени, тем престижем  великой державы, который имеет Россия в настоящее время.

Желание подумать, поразмыслить над трудной и уникальной судьбой русского воинства  нашего Отечества  подтолкнуло меня на поиск художественных текстов, документальных материалов, приблизиться к загадке Слова.

Цель данной работы: сопоставить образы полководцев Александра Суворова и Георгия Жукова в литературе 18 и 20 веков на примере стихотворении Державина «Снигирь» и «На смерть Жукова» Бродского.

Для проведения исторических параллелей предо мной стояли задачи: во первых, определить основание для сопоставления; во вторых, описать линии сопоставления и новые смыслы, вытекающие из взаимопроекции  двух судеб.

Объектом изучения работы является военное и полководческое искусство Александра Суворова и Георгия Жукова.

Предмет исследования: роль двух полководцев в судьбе России.

Научная новизна исследования определяется тем, что предметом исследования стала не только роль двух полководцев, но и художественное осмысление их личностей писателями 18 и 20 веков.

В ходе работы применялись следующие методы исследования:

построчного анализа стихотворения, сравнительный анализ текстов, судеб, событий, прием сопоставления и параллельного чтения.

Практическая значимость исследования состоит в том, что данные материалы и выводы могут быть использованы при подготовке к урокам  истории, литературы,, при подготовке к ЕГЭ или исследование продвинется дальше, затрагивая вопросы политических режимов 18 и 20 веков, «опалу» и репрессии двух эпох.

1.  «Снигирь» Г.Державин.1800год.                                      

Перед нами – развернутая характеристика военачальника, содержащая подробное перечисление его достоинств, неоспоримых для поэта. Благодаря им Суворов был способен «с горстью россиян всё побеждать».

Державин  писал: «У  автора  в  клетке  был  снигирь, выученный  петь  одно  колено  военного  марша; когда  автор,  по преставлении  сего  героя,  возвратился  в  дом, то  услышав, что  птичка  сия  поет  военную  песнь, написал  сию  оду  в  память  столь  славного  мужа». Это и было поводом для написания оды.

В славянских верованиях образ птицы олицетворяет образ души. В некотором смысле державинский снигирь, эта зимняя, снежная птичка, которая «заводит песнь военну», являет собой и душу Суворова.       

Для Державина Суворов – «вождь» и «богатырь» россиян. После его смерти «с кем мы пойдем войной на Гиену?» Выходит – не с кем. Заметьте - войной на Гиену. Не больше и не меньше. Гиена – злейший  африканский  зверь, под  коим  здесь  разумеется  революционный  дух  Франции, против  которой Суворов  был  послан.

Кто перед  ратью  будет, пылая,

Ездить на кляче, есть сухари…

Суворов,  воюя  в  Италии, в  жаркие  дни  ездил  в  одной  рубашке  пред  войском  на  казачьей  лошади  или  кляче, по  обыкновению  своему  был  неприхотлив  в  кушаньи  и  часто  едал  сухари; в  стуже  и  в  зное  без  всякого  покрова  так, как  бы  себя  закаливал  подобно  стали; спал  на  соломе  или  на  сене, вставал  на  заре, а  когда  надобно  было  еще  и  прежде  делать  ночные  экспедиции  на  неприятеля, то  сам  кричал  петухом, дабы  показать, что  скоро  заря  и  что  надобно  идти  в  назначенный  им  марш; тогда  он  в  приказах  своих  отдавал, чтоб  по  первому  крику  петухов  выступали.   

Обыкновенно он предводительствовал  небольшим  числом  войск, и  горстью  россиян  побеждал  превосходное  число  неприятелей.

Быть  везде  первым  в  мужестве  строгом;

Шутками зависть, злобу штыком…

Никто столько не отличался истинным мужеством, как он, и  побеждал шутками зависть, потому что притворялся, нарочно делая разные проказы, дабы над ним смеялись и, считая его дураком, менее бы ему завидовали. Он более всего употреблял в военных действиях сие орудие, так жестоко поступая с неприятелями, что его почитали варваром; но он свои на то имел причины, которые, может быть, более в нем означивали человеколюбие, нежели в других пощада и мягкосердие, ибо он говорил, что над неприятеля вперить ужас, то он поскорее покорится и тем пресечется кровопролитие, а поступая  с  снисхождением, продолжишь  только  войну  чрез  многие  годы, в  которые  более  прольется  крови, нежели  в  одном  ужасном  поражении.

Рок  низлагать  молитвой  и  Богом.

Он  весьма  был  благочестивый  человек  и  совершенно  во  всех  своих  делах  уповал  на  Бога, почитая, что  счастие  ни  от  кого  другого  происходит, как  свыше».

Державину  здесь  удалось  создать  почти  обыденный  и  тем  еще  более  трогательный  образ  умершего  героя.

Державинский  снигирь  прытко  перелетел  и  в  поэзию двадцатого  века. Форму  «Снигиря»  в наше  время  попытался  повторить  И. А. Бродский  в  стихотворении  «На  смерть  Жукова».

Стихотворение  заслужило  признание  читателей  двух  веков.

2. «На смерть Жукова» И.Бродский. 1974 год.

В 1974 году Иосиф Бродский пишет стихотворение “На смерть Жукова”, посвященное герою Великой Отечественной войны маршалу Георгию Константиновичу Жукову . Он не был знаком с маршалом , их не связывала дружба, но слишком велика была роль этого человека.

Стихотворение начинается с описания похоронной процессии:

Вижу колонны замерших внуков,

гроб на лафете, лошади круп.

Ветер сюда не доносит мне звуков

русских военных плачущих труб.

Вижу в регалии убранный труп:

в смерть уезжает пламенный Жуков.

Маршал Жуков умер летом 1974 года. В словосочетании “колонны замерших внуков”, что “замереть” от смерти или от холода нельзя, можно “замереть от горя” или “замереть в почтительном молчании”. Читая эти строки я вижу себя в колонне “внуков”, замерших у гроба маршала Жукова.

Жуков символизировал силу и мощь Российского государства, его драматическую историю, его умение побеждать в самых безнадежных ситуациях, когда отступали сильнейшие и, казалось, что нет и не может быть надежды на спасение.

Воин, пред коим многие пали

Стены, хоть меч был вражьих тупей,

Блеском маневра о Ганнибале

Напоминавший средь волжских степей.

Кончивший дни свои глухо, в опале,

Как Велизарий или Помпей.

Все обвинения, которые после опалы Жукова щедро раздавались в его адрес (что не щадил своих солдат, что “пролил крови солдатской в землю чужую”), Бродский воспринимает с позиций маршала, а не его оппонентов.

Не нам, смертным, судить этого человека, только на высшем совете могут предъявить ему претензии те, кто был вместе с ним, проливал кровь, прилагал “десницу” “к правому делу в бою” и отстоял независимость родины.    

Ответ, который в воображении поэта дает маршал: “Я воевал”, если не оправдывает, то объясняет его позицию.

К правому делу Жуков десницы

больше уже не приложит в бою.

Спи! У истории русской страницы

хватит для тех, кто в пехотном строю

смело входили в чужие столицы,

но возвращались в страхе в свою.

Несмотря на все свои регалии, маршал Жуков был одним из многих воинов, и вряд ли при возвращении “в свою” столицу чувство страха обходило его стороной.

Маршал! поглотит алчная Лета

эти слова и твои прахоря.

Все же прими их — жалкая лепта

родину спасшему, вслух говоря.

Бей, барабан, и, военная флейта,

Громко свисти на манер снегиря.

3. «Снегирь» восемнадцатого и «Снегирь» двадцатого веков.      

В стихах Державина, в отличие от Бродского, нет ни малейшего упоминания античной символики и соотнесённости с древнеримскими персоналиями.

На каком основании и почему Бродский сравнивает Жукова с Ганнибалом? Ганнибал известен тем, что боролся с римской империей, которой, невзирая на своё полководческое искусство, в конечном счёте, проиграл. Жуков - победитель, который сражался с новым воплощением Римской империи – третьим рейхом.

Я заметила, что количество вопросов в державинском стихе так велико что, на мой взгляд, финал «Снигиря» остаётся открытым и вовсе не лишённым надежды. «Сколько он пролил крови солдатской / в землю чужую!» - задается риторическим утверждением Бродский. Надо полагать, любое количество солдатской крови, пролитой в родную землю, оправдано (с этим соглашусь, хоть и с трудом). Подсчёту, судя по всему, подлежит кровь солдат, пролитая в чужую землю.

            Но есть же исторические факты! В 1944-45 гг. нацистов громила и гнала на запад уже совершенно другая Красная Армия, боеспособная, умеющая воевать, умеющая бить. И потери двух сторон за этот период в отличие от первых лет войны уже сопоставимы.

А когда у немцев повыбило опытных бойцов (не только в авиации или на флоте, но и в пехотных частях), потери немцев стали куда значительнее наших.

Конечно же - Державин, человек служивый (от рядового до штабс-капитана, а после и до губернатора и министра).

 Поэтому логика двух стихотворений принципиально разная.   Державинские риторические вопросы направлены на то, чтобы поддержать воинскую славу умершего полководца, то вопросы Бродского, как и восклицание «Сколько он пролил крови солдатской!..», ориентированы на то, чтобы задуматься о цене побед, одержанных под предводительством Жукова.

Аналогичным образом трансформируются контрасты. Так, если у Державина мы читаем: «... Скиптры давая, зваться рабом...» , то у Бродского контраст выводит сюжет в другую сторону: под водительством Жукова солдаты Советской армии «... в пехотном строю / смело входили в чужие столицы, / но возвращались в страхе в свою». Наполнение риторического контраста у обоих поэтов диаметрально противоположное.

Имея в виду итальянский поход Суворова, Державин говорит о том, что Суворов восстанавливал феодально-монархические режимы, свергнутые французскими революционными войсками. Поэт оставляет в стороне вопрос о том, насколько достойны были возвращаемой им власти венценосные особы, ему важно внутреннее – душевное величие прославленного полководца: «Скиптры давая, зваться рабом».

Бродского же интересует иное. Поэта XX века, оказавшегося современником жестоких тоталитарных режимов, потрясает противоречие между мужеством защитников отечества, открутивших голову германскому фашизму, и их пугливой покорностью - покорностью победителей, возвращавшихся домой в мирную жизнь. Это тот страх, о котором говорил И.Эренбургу бывший офицер-фронтовик: в тыл к немцам ходил, не боялся, а к своему начальнику в кабинет входит - охватывает страх.   Задумываясь над жизнью и смертью великого полководца, Державин и Бродский видят разное и думают по-разному.

Как уже говорилось, движение сюжета разводит поэтов в разные стороны: у Бродского отчетливо заявляет о себе мотив опалы, в тексте Державина внешне никак не выявленный. У Бродского читаем:

Кончивший дни свои глухо, в опале,

как Велизарий или Помпей.

В процитированном отрывке поэт  открытым текстом говорит об опале, постигшей великого полководца, о его воинском таланте.

Но вот что показательно. Державин, как уже отмечено, не говорит об опале ни слова. Однако те, кому был адресован «Снигирь», знали это и без прямых напоминаний.

Для читателя  конца XVIII - начала XIX столетия не было секретом то обстоятельство, что Суворов не раз отстранялся от дел и должен был поселиться в одном своих имений, как не были секретом и суворовские чудачества, которые воспринимались, как проявления гениального юродства, позволявшего военному человеку в условиях абсолютистской монархической власти сохранять собственное достоинство.

И когда  Державин говорит о некоторых бытовых привычках своего героя («...ездить на кляче, есть сухари, ...спать на соломе...», у Бродского, соответственно, маршальские сапоги названы «прахорями»), он, по сути дела, с одной стороны, говорит о трудностях военного быта, которые делил с солдатами их военачальник, а с другой стороны, намекает, и весьма определенно, на те особенности, которые выделяли Суворова по отношению и к придворному этикету, и к нравам, господствовавшим в генеральской среде, по отношению к людям его круга.

При такой ситуации намекать на опалу не было нужды - читатель все понимал и без намеков.

            На смерть Жукова” заканчивается ­образами “флейты” и “снегиря”, которыми Державин начинает написанное на смерть Суворова стихотворение.

Надо ­отметить, что сам настрой последних строк стихотворения Бродского не только продолжает тему, начатую в “Снигире”, но и выводит ее на качественно новый уровень — противостоит унынию и тос­ке, которые присутствуют у Державина. Сравните:

Нет теперь мужа в свете столь славна:

Полно петь песню военну, снигирь!

Бранна музыка днесь не забавна,

Слышен отвсюду томный вой лир;

Львиного сердца, крыльев орлиных.

Нет уже с нами! — что воевать?

            Если в стихотворении Державина за риторическим вопросом “что воевать?” прочитывается чувство растерянности, то у Бродского стихотворение заканчивается приподнято уверенным восклицанием:

Бей, барабан, и военная флейта,

громко свисти на манер снигиря.

            Бей, барабан, хотя мне и не дано его услышать, – бей, потому что со смертью маршала не закончится история Российского государства, не исчезнет желание побеждать, не утратятся традиции военного искусства, точно так же как много лет назад этого не произошло после смерти Суворова, несмотря на все опасения.

4 .Заключение.

            На долю нашей страны выпало много тяжелых и опасных войн. Не раз и не два судьба ее зависела от мощи ее вооруженных сил, от мужества ее солдат и ,конечно, от умения и таланта ее полководцев и флотоводцев. Славной деятельности Александра Суворова, Георгия Жукова ,а также многих других выдающихся генералов и адмиралов обязаны мы не только знаменательными страницами нашей военной истории, но также, в немалой степени, тем престижем  великой державы, который имеет Россия в настоящее время.

            Я считаю, что мне повезло:  работая над данной темой, я углубила свои знания, открыла много нового. С помощью исторической параллели мне удалось выйти за временные рамки и в контексте поэзии увидеть великих людей,  которые стали мне ближе и понятнее.

            Сопоставляя военную биографию двух великих полководцев, я определила следующие линии: человек – воин, человек – личность. Поэт служивый человек и поэт-эмигрант. Поэтому и логика двух стихотворений принципиально разная. Поэт18 века поддерживает воинскую славу умершего полководца, поэт 20 века ориентирует на то, чтобы задуматься о цене побед, одержанных под предводительством Жукова.

            Для одного на передний план выдвигается полководческий талант и величие души, для другого - тоже полководческий талант, но рядом - цена победы, оплаченной кровью предводимых солдат и офицеров, и смысл победы, когда победители попадали в приниженное (едва ли не рабское) положение. Можно, таким образом, сделать вывод, что, занимая общую исходную позицию, поэты расходятся в разные стороны: поэт XVIII века задумывается над падением российской воинской славы с кончиной Суворова. Поэт XX века истолковывает похороны Жукова как метонимию военной истории.

            Я всерьез обеспокоена тем, удастся ли нам, поколению XXI века, сохранить ценность и величие России, сохранить ее такой, какой оставили ее нам в завет предки. Наше поколение рискует стать потерянным, если не обратиться к истории, не проявить интереса к своим корням, не сделает все, чтобы эти корни не засохли, а дали новые крепкие побеги, из которых, надеюсь, вырастет, возреет духовность россиян XXI века. Тех россиян, которые будут любить и защищать свое Отечество так же, как маршал Жуков, как мой дед и отцы наши.

Список использованной литературы:

1. Статья Арсентия Замостьянова  «Суворов в русской поэзии»; www.adjudant.ru/suvorov/zamostianov03.htm

2. Статья Ольги Глазуновой «Стихотворение Бродского «На Смерть Жукова»; http://magazines.russ.ru/neva/2005/5/gl14.html

3. А.Н. Сахаров. История России с древнейших времен до конца 18 века, 2007, Просвещение

4. А. Н. Сахаров. История России. 20 век, 2007, Просвещение.