Ямщик поскакал, но всё
поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу
становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась,
росла и постепенно облегала небо. Пошёл мелкий снег – и вдруг повалил хлопьями.
Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновенье тёмное небо смешалось со
снежным морем. Всё исчезло. «Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран!»
(А.С.Пушкин)
Пишущий стихотворение пишет
его не потому, что он рассчитывает на посмертную славу (хотя он часто и
надеется, что стихотворение его переживёт, пусть ненадолго). Пишущий
стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует
следующую строчку. Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно
закончится, и порой оказывается очень удивлён тем, что получилось. Ибо часто
получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он
рассчитывал. Это и есть момент, когда будущее языка вмешивается в его
настоящее… Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что
стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления. Испытав это
ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого
опыта, он впадает в зависимость от этого процесса. Человек, находящийся в
подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом.(И.Бродский)
Он (Виктор) уже приготовил
из тонких сухих прутиков маленький шалашик, положил внутри него клочок газеты и
теперь обкладывал это сооружение сухими сучками потолще. Потом он поднёс спичку
к бумаге, и огонь сразу же охватил крупные сучья.
(Орешкин)
Это был человек лет тридцати двух-трех от роду,
среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием
всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла
вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы,
пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился
ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже
в складки шлафрока.
Аркадий оглянулся и увидал женщину высокого роста, в черном платье, остановившуюся в дверях залы. Она поразила его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий; спокойно и умно, именно спокойно, а не задумчиво, глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба, и губы улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица.
Она взглянула на Базарова... и остановилась у двери, до того поразило ее это воспаленное и в то же время мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами. Она просто испугалась каким-то холодным испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила - мгновенно сверкнула у ней в голове.
- Спасибо, - усиленно заговорил он, - я этого не ожидал. Это доброе дело. Вот мы еще раз и увиделись, как вы обещали. Это по-царски. Говорят, цари тоже посещают умирающих.
- Евгений Васильич, я надеюсь...
-
Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.