СЦЕНАРИЙ ПО ПОВЕСТИ В.Г. КОРОЛЕНКО "СЛЕПОЙ МУЗЫКАНТ"

Муниципальное общеобразовательное бюджетное учреждение

Средняя общеобразовательная школа №8

В.Г.Короленко

		Инсценировка фрагмента повести «Слепой музыкант»

 

	2008 год

 

действующие лица

Петр, слепой сын помещиков Поспельских.

Эвелина, дочь соседей Поспельских.

Максим, дядя Петра.

Ставрученко Гаврило Петрович, молодой человек учащийся в консерватории. Студент, младший брат Ставрученко.

Илья, кадет.

Рассказчик. Дамы и господа.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

На авансцене зеленый холмик, сбоку — молодая березка. Тишину летнего вечepa нарушает нехитрая мелодия, наигрываемая на дудочке.

 Входит Эвелина с букетом цветов. Над холмиком показываются голова п плечи II е т р и к а. Эвелина подходит к нему.

Эвелина. Мальчик! Не знаешь ли, кто это сейчас играл?

Петрик (недружелюбно). Это я.

Эвелина.О! как хорошо. (Кладет букет па холмик.)

Пауза.

Петрик. Что же вы не уходите?

Эвелина. (удивленно). Зачем же ты меня гонишь?

Петрик. Я не люблю, когда ко мне приходят!

Эвелина. (смеясь). Вот еще! Смотрите-ка! Разве вся земля твоя и ты можешь запретить ходить по земле?

Петрик. Мама приказала всем, чтобы сюда ко мне не ходили.

Эвелина. (задумчиво). Мама? А моя мама позволила мне ходить над рекой.

Петрик, несколько избалованный всеобщей уступчивостью, не привык к таким настойчивым возражениям. Вспышка гнева прошла по его лицу.

Петрик. (быстро и возбужденно). Уйдите, уйдите, уйдите!

Эвелина. Ах, какой ты гадкий! (Убегает, забыв букет.)

Петрик прислушивается к се шагам, затем опускает голову на колени.

Возвращается  Эвелина, нарочито беззаботно напекая песенку. Делая

вид, что не замечает Петрика, Эвелина берет букет.

Петрик (не поднимая головы). Послушайте! Это опять вы?

Эвелина . поворачивается, чтобы уйти, делает несколько шагов, но потом

останавливается.

Эвелина. (с большим достоинством). Разве вы не видите, что это я?

Этот простой вопрос больно отозвался в сердце слепого. Он ничего не

ответил, и только его руки, которыми он упирался в землю, как го

судорожно схватились за траву.

Кто тебя выучил так хорошо играть на дудке?

Петрик. Иохим-конюх выучил.

Эвелина. Очень хорошо! А отчего ты такой сердитый?

Петрик. (тихо). Я... не сержусь на вас.

Эвелина.  Ну, так и я не сержусь. Давай играть вместе.

Петрик. Я не умею играть с вами.

Эвелина. Не умеешь играть? Почему?

Петрик. (чуть слышно). Так.

Эвелина. Какой ты смешной.  (Поднимается на холмик и садится рядом с Петриком.) Это ты, верно, оттого, что не знаком со мной. (Беспечно.) Вот узнаешь  меня, тогда перестанешь бояться. А я не боюсь никого. (Касается букетом лица Петрика.)

Петрик. Где вы взяли лветы?

Эвелина. Там. (Кивает головой в ту   сторону, откуда   при­шла.)

Петрик. На лугу?

Эвелина. Нет, там.

Петрик. Значит, в роще. А какие это цветы?

Эвелина. Разве ты не знаешь цветов? Право, ты очень странный!

Мальчик взял в руку цветок. Его пальцы быстро и легко тронули листья

и венчик.

Петрик. Это лютик. (Возвращает цветок Эвелине, касается другого цветка.) А вот это фиалка.

Потом он захотел тем же способом ознакомиться и со своей собеседницею: взяв левой рукой девочку за плечо, он Правой стал ощупывать ее волосы, потом веки и быстро пробежал пальмами по лицу, кое-где останавливаясь и внимательно изучая незнакомые черты. Все это было сделано так неожиданно и быстро, что девочка, пораженная удивлением, не могла сказать ни слова; она только глядела на него широко открытыми глазами, в которых отражалось чувство, близкое к ужасу. Только теперь она заметила, что на лице ее нового знакомого есть что-то необычайное. Глаза мальчика глядели куда-то, без всякого отношения к тому, что он делал.

Эвелина (вскакивая). Что ты?! Зачем ты пугаешь меня? Что я тебе сделала?

Петрик сидит, низко опустив голову. Чувство жгучей боли и обиды подступило к его горлу; он упал на трапу и заплакал.

(Пораженная его слезами.)' Послушай, о чем ты плачешь? Ты, верно, думаешь, что я нажалуюсь? Не плачь, я никому не скажу. (Присаживается около Петрика на корточки и -гладит ему волосы.) Ну, ну, перестань.

Петрик. Я не хотел напугать тебя.

Эвелина. Хорошо, хорошо! Я не сержусь. (Заставляет его приподняться с земли и сесть рядом с собой.) А все-таки ты очень странный.

Петрик. Я не странный. Нет, я не странный. Я.я слепой!

Эвелина (медленно). Слепо-ой? Слепо-ой?

И, как будто ища защиты от охватившего всю ее неодолимого жалости, она обвила   шею мальчика руками  и прислонилась к нему лицом.

(Всхлипывая.) Мне жалко...

Петрик (решительно перебивает ее). Не надо об этом. Как тебя зовут?

Эвелина. Эвелина.  Веля.

Петрик. А меня Петр, Петрик.

Пауза.

Эвелина (успокаиваясь). Над рекой ту май. Как бы ты не простудился.

Петрик. А ты сама?

Эвелина (к ней опять вернулось самообладание). Я не боюсь. Что мне сделается!

Петрик. Ну и я не боюсь. Разве может быть, чтобы мужчина простудился скорее женщины? Дядя Максим говорит, что мужчина не должен ничего бояться: ни холода, ни голода, ни грома, ни тучи.

Эвелина. Максим? Это который на костылях?

Петрик. Да. Он воевал за свободу Италии вместе с Гарибальди и там...

Голос Максима за сценой: «Пе-етри-ик!»

Эвелина (поднимаясь). Тебя зовут.

Петрик.   Да, Максим, но мне не хотелось бы идти.

Максим показывается в глубине сцены. Он стоит, опираясь на костыли.

Максим. Пе-етрик! Иди домой! Эвелина. Иди, иди! Я к тебе приду завтра!

Они идут в разные стороны.

Обязательно приду! Слышишь?

Уходят.

Занавес.

На сцену перед занавесом выходит рассказчик.

Рассказчик (обращаясь к зрителям). С той встречи Петрики Эвелина стали неразлучными. Дядя Максим давал им обоим уроки. Петрик учился лучше и часто помогал Веле, а она находила иногда очень удачные приемы, чтобы объяснить мальчику что-либо трудно понятное для него, слепого. Еще когда Петрик был совсем маленьким, мама начала учить его играть на пианино. Но долго простая дудка, сделанная конюхом Иохимом, была для мальчика дороже блестящего, выписанного из-за границы инструмента. Когда они с Велей отправлялись на утес или на речку, доставал из кармана дудочку и подолгу играл на ней, а Веля слушала с наивным восхищением. Так прошло несколько лет Петр, ставший уже юношей, вырос, как тепличный цветок, огражденный от резких сторонних влияний далекой жизни. Казалось, так было хорошо. Мать видела, что душа ее сына дремлет в каком-то заколдованном полусне, искусственном, но спокойном.

И она по хотела нарушать его. Эвелина глядела на эту заколдованную тишь своими ясными глазами, в которых можно было по временам подметить что-то вроде недоумения, вопроса о будущем, но никогда не было и тени нетерпения. Один только дядя Максим с трудом выносил эту тишь. И вот, наконец, наступило время, когда он решился разорвать этот круг, отворить дверь теплицы, чтобы в нее могла ворваться свежая струя наружного воздуха. Для первого случая он пригласил к себе сыновей старого своего товарища. Старший, Гаврило Петрович Ставрученко, изучал музыку в Петербургской консерватории, младший был студентом Киевского университета по филологическому факультету. Сними приехал еще юный кадет, сын одного из ближайших помещиков.

Хотя музыка была обычным элементом в жизни тихой усадьбы, но вместе с тем это был элемент интимный, так сказать, чисто домашний. В те дни, когда усадьба наполнялась говором и пением приезжей молодежи, Петр ни разу не подходил к фортепьяно, на котором играл лишь старший из братьев Ставрученко. Это воздержание делало слепого еще более незаметным в оживленном обществе.   (Уходит.)

Открывается занавес.

Комната в доме Поспельских.  Студент, небрежно закинув ногу на ногу, сидит на диване. Старший Ставрученко стоит посреди комнаты. Илья, кадет, в аккуратно застегнутом мундире, сидит на стуле. Напротив него в кресле за вышиванием   склонилась Эвелина. В дальнем  углу вполоборота к зрителю у пианино сидит Петр.

Ставрученко (подходя к Эвелине). Что вы думаете обо всем, что здесь говорилось, панна Эвелина? Вы, кажется, не проронили ни одного слова.

Эвелина. Все это очень хорошо, но...

Ставрученко. Но. что же?

Эвелина (задумчиво разглядывая свое вышивание). Но у всякого человека, господа, своя дорога в жизни.

Студент (вскакивая). Господи! Да вам, моя панночка, сколько лет, в самом деле? Семнадцать или тридцать?

Ставрученко. Если бы спросили меня насчет вашего возраста, я сильно колебался бы между тринадцатью и двадцатью тремя. Вы рассуждаете порой, как опытная старушка.

Эвелина В серьезных делах, Гаврило Петрович, и рассуждать нужно серьезно. (Принимается за вышивание.)

Студент (расхаживая по комнате и жестикулируя). Странно. Можно подумать, что вы уже распланировали всю свою жизнь.

Эвелина (тихо). Что же тут странного? (Смотрит на кадета.) Я думаю, даже Илья Иванович наметил уже свою дорогу, а ведь он моложе меня.

Илья. (важно). Это правда. Я недавно читал биографию одного знаменитого человека, забыл какого. Он тоже поступал по ясному плану: в двадцать лет женился, а в тридцать пять командовал частью.

Все смеются.

Эвелина  (резко). Ну, вот видите, у всякого своя дорога.

Илья. Нет, вы лучше послушайте, какого я косача чуть было не подстрелил сегодня!

Студент (горячо). Что вы ни говорите, панна Эвелина, но и вас должен знать обширный, кипучий и деятельный мир. Вы ведь еще ни разу не были в большом городе. А между тем только там вы сможете получить необходимые знания, развить свои способности и применить их. Нельзя обрекать себя на жалкое существование в деревне. Неужели вы считаете, что удел женщины — узкая сфера детской и кухни? Подумайте о той другой, блестящей жизни. Она вас ждет, Эвелина

Эвелина слушала его как завороженная. Воображение рисовало ей яркие далекие   картины, и в них не было места слепому. Петр встает и медленно идет к выходу. Никто его не замечает.

Ставрученко. А концерты в консерватории! Музыка — что может быть прекрасней! Я обязательно поведу вас в консерваторию, Эвелина.

Петр уходит

Илья.. Нет, господа, что ни говорите, деревня тоже имеет свои прелести. Охота, например. Однажды я. (Берет под руку Ставрученко и уходит с ним вглубь комнаты.)

Студент (склоняясь к Эвелине). Вот настоящая дорога, панна Эвелина!

Она вздохнула трудно и тяжело, как бы переводя дыхание после тяжелой

работы, и оглянулась кругом. Она посмотрела туда, где за минуту до

этого сидел Петр.Его нет на прежнем месте.

Эвелина. Извините, господа, я вас на время оставлю одних. (Встает.)

3анавес

По просцениуму медленно идет Петр. Останавливается, услышав шаги. Вбегает Эвелина, подходит сзади к Петру и кладет руку ему на плечо

Эвелина. Скажи мне, Петр, что с тобой? Отчего ты такой грустный?

Петр поворачивается и идет мимо Эвелины, Эвелина становится

перед ним.

Что с тобой?

Петр. Ничего особенного. Мне только кажется, что я совсем лишний на свете. В старые годы вместо фортепьяно я бы выучился играть на бандуре и ходил бы по городам и селам. Ко мне собирались бы толпы людей, и я пел бы им о делах их отцов, о подвигах и славе. Тогда и я был бы чем-нибудь в жизни. А теперь? Даже этот кадетик и тот — ты слышала? — говорит: жениться и командовать частью. Над ним смеялись, а я. а мне даже и это не доступно.

Эвелина (стараясь говорить шутливо). Это ты наслушался речей молодого Ставрученко.

Петр (задумчиво). У него приятный голос, Красив он?

Эвелина (медленно). Да, он хороший. (Внезапно.) Нет, он мне вовсе не нравится! Он слишком самоуверен, и голос у него неприятный и резкий. Нет, будем справедливы: оба они хорошие. И то, что они говорили, хорошо. Но ведь это, же не для всех.

Петр. Для всех, кто может.

Эвелина (улыбаясь). Какие пустяки! Ведь вот и Максим воевал, а теперь живет, как может. Ну и мы...

Петр  (резко). Не говори: мы! Ты — совсем другое дело.

Эвелина. Нет, не другое.

Петр. Почему?

Эвелина. Потому что. Ну да, потому что ведь ты на мне женишься, и, значит, жизнь наша будет одинакова.

Петр (в изумлении). Я? На тебе? Значит, ты меня...

Эвелина (с торопливым волнением). Ну да, ну да, конечно! Неужели тебе никогда не приходило в голову?

Петр. Послушай, Веля, там сейчас говорили: в больших городах девушки учатся всему, перед тобой тоже могла бы открыться большая дорога... А я...

Эвелина. Что же ты?

Петр. А я... слепой»!

Эвелина. Так что ж, что слепой?! Ведь если девушка полюбит слепого, так и выходить надо за слепого.

Петр (с возрастающим волнением). Полюбит... Полюбит?

Эвелина. Ну да! Какой ты глупый. Ты и я, мы оба любим друг друга. Ну, подумай сам: мог ли бы ты остаться здесь один, без меня?

Петр (глухо). Я бы умер.

Эвелина (тихо). И я тоже... Без тебя, одна...

Петр сжал ее маленькую руку в своей. А теперь надо идти. Они нас ждут. Надо идти.

Уходят.

Занавес открывается.

Та же комната. Студент, Ставрученко и кадет о чем-то оживленно беседуют.

Ставрученко  (взглянув в окно). Тихо, господа. Они идут.

Все замолкают. Входят Эвелина и Петр. Петр быстро подходит к фортепьяно. Казалось, он забыл о присутствии чужих. Открыв крышку, он слегка тронул клавиши и пробежал по ним несколькими быстрыми легкими аккордами. Гости застыли в молчаливом ожидании. А Петр, приподняв кверху слепые глаза, все будто прислушивается к чему-то. Потом он тронул клавиши и, подхваченный новой волной нахлынувшего чувства, отдается весь плавным, звонким и певучим аккордам.

Студент (кадету шепотом). Вот это играет так играет.

Петр кончает играть и остается сидеть неподвижно. Вы. вы будете знаменитым музыкантом!

Ставрученко (быстро подходит к Петру). Да, это верно! Вы сжились с мелодией и овладели ее в совершенстве.

Опираясь на костыли, входит

Максим и останавливается в стороне.

У вас удивительно своеобразная манера. Многие играют лучше, но так, как вы, эту вещь не исполнял еще никто. Вам нужна серьезная школа, и тогда...

Все обступают Петра. Максим наблюдает эту сцену

Эвелина (радостно). Ты слышал? У тебя тоже будет своя работа. Если бы ты видел, если бы ты знал, что ты можешь делать со всеми нами!

Студент. А теперь, господа, у меня есть предложение!

Илья. Внимание! Что за предложение.'

Студент. Мне вспомнилось, что, роясь в монастырском архиве, мы узнали об одной интересной могиле. Это недалеко, на краю села

Эвелина (смеясь). Отчего же это вам приходят в нашем общество такие грустные воспоминания?

Студент. Что делать? Мы же приехали сюда заниматься этнографией и собирать фольклор. Едем!

Илья. Едем! Да здравствуют открытия! Ура!

Ставрученко (Максиму). Вы, конечно, с нами?

Максим. Сейчас я велю заложить коляску.

Петр. А я верхом!

Студент и кадет (хором). И я! И я! Седлать лошадей!

Все направляются к выходу.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Два-три деревца и кусты около поросшем травой невысокой могильной

плиты. Слышен приближающийся стук копыт. Голос студента за сценой:

«Стой! Оставим лошадей здесь».

На авансцену выходит студент, за ним остальные

Студент. Вот она.

Все обступают плиту.

Знаете ли, кто здесь лежит? Славный когда-то рыцарь, старый ватажо Игнат Карый.

Максим (подходя ближе к плите). Так вот ты где успокоился, старый разбойник! Но как он попал сюда, в Колодню?

Студент. Более ста лет тому назад казаки с татарами осаждали этот монастырь, занятый поляками. Вероятно, осажденным удалось подкупить татарского мирзу, и ночью татары кинулись на казаков одновременно с поляками. Здесь произошла в темноте жестокая сеча. Татары были разбиты, и монастырь все-таки взят, но казаки потеряли в ночном бою своего атамана. В этой истории есть еще другое лицо, хоть я напрасно искал здесь другой плиты. Судя по старым записям, рядом с Карым похоронен молодой бандурист... слепой, сопровождавший атамана в походах.

Эвелина. Слепой? В походах?

Студент. Да, слепой. По-видимому, это был славный на Запорожье певец Так, по крайней мере, говорится в старой записи! Позвольте, я, кажется, помню ее на память: «А с ним славетный поэта казацкий Юрко, нигде не оставлявший Карого и от щирого сердца оным любимый. Которого убивши сила поганьская и того Юрка посекла нечестно. И ту положены рядом певец и рыцарь, коим по честным конце незаводная и вечная слава во веки аминь».

Ставрученко. Плита довольно широкая. Может быть, они лежат здесь оба.

Студент. Да, в самом деле, но надписи съедены мхами. Посмотрите, вот вверху булава и бунчук. А дальше все зелено от лишаев.

Петр. Постойте!

Петр бросается на колени перед плитой, принимается ощупывать ее пальцами. Так он стоит на коленях с подпитым лицом и сдвинутыми бровями.

(Читает.) «Игнатий прозванием Карий... пострелен из сайдака стрелою татарскою...»

Студент. Это и мы могли еще разобрать.

Петр. (продолжает ощупывать пальцами поверхность плиты). «...которого убивши... сила поганьская...»

Студент (быстро). Эти слова стояли в описании смерти Юрка, Значит, правда: и он тут же, под одной плитой.

Петр. Дальше все исчезло…Нет, вот еще: «порубан шаблями татарскими»... кажется, еще какое-то слово... но нет, больше ничего не сохранилось.

Все стоят в молчании.

Студент (подходя к Эвелине, тихо). Понимаете ли, теперь, панночка, почему мне вспомнился этот Юрко-бандурист? Сегодня при взгляде на вашего Петра в моем воображении как-то сразу встала фигура слепого Юрка верхом на лошади и с бандурой за спиной. И, может быть, он участвовал в битвах, в походах и опас­ностях. Какие бывали времена на нашей Украине!

Эвелина. Как это ужасно!

Студент. Как это было хорошо!

Петр и Максим подходят к ним.

Петр (резко). Теперь ничего подобного нет! (Очень взволнован.) Теперь все это исчезло.

Максим (спокойно). Что должно было исчезнуть — исчезло. Они жили по-своему, вы ищите своего.

Студент. Вам хорошо говорить — вы взяли свое у жизни.

Максим (усмехаясь). Ну, и жизнь взяла у меня мое. (Пристукивает костылями.) Вздыхал и я когда-то о воле. Это и привело меня в Италию к гарибальдийцам. Даже не зная языка этих людей, я был готов умереть за их стремление к свободе.

Студент. Что же остается нам?

Максим. Та же вечная борьба.

Студент. Где? В каких формах?

Максим. Ищите.

К ним подходят Илья и Ставрученко.

Илья. Господа! Здесь со стен монастыря открывается прекрасный вид.

Ставрученко (Эвелине). Вы идете?

Эвелина (взглянув на Петра, который опять подошел к могиле и молча стоит около нее). Нет, мы останемся здесь.

Студент. Идемте. Может, нам посчастливится еще найти какие-нибудь следы того славного времени.

Илья, Ставрученко и студент уходят. Максим смотрит па Петра и Эвелину, затем уходит вслед за молодежью. Эвелина подходит к Петру.

Петр. Оставь меня, послушай тех, кто зовет тебя к жизни, пока не поздно.

Эвелина. Зачем ты мучишь меня?

Петр (зло). Мучу? Ну да, мучу. И буду мучить. И я не виноват. (Почти кричит.) Я хочу видеть! Понимаешь? Хочу видеть и не могу освободиться от этого желания.

Входит Максим. Петр и Эвелина его не замечают.

Если б я мог увидеть мать, отца, тебя, Максима, я был бы доволен. Я запомнил бы, унес бы это воспоминание в темноту всей остальной жизни. Я знаю один цвет — черный. Максим сказал — это Эмблема печали и смерти. Это — нет звуков, нет движения, ночь. А ведь для меня все черно. Всегда и всюду черно!

Максим. Неправда! (Подходит к ним.) Оставь нас, Эвелина.

Эвелина медлит в нерешительности.

Иди, не бойся.

Эвелина уходит.

(Петру.) Для тебя существуют звуки, тепло, движение. Ты окружен любовью. Но ты слишком эгоистично носишься со своим горем.

Петр (страстно). Да! Куда же мне уйти от него?

Максим (горячо). Если бы ты мог понять, что на свете есть горе во сто раз больше твоего, тогда...

Петр. Нет! Последний слепой нищий, умирающий от голода и холода, счастливее меня. У него есть забота добыть себе хлеб, одежду. Когда ему холодно, он забывает, что он слепой, потому что на его месте холодно было бы и не слепому. А моя жизнь наполнена слепотой. Мне некого проклинать. Никто не виноват, но я несчастнее всякого нищего.

Максим (вглядываясь в глубь сцены). Не стану спорить. Может быть, это и правда. Во всяком случае, если тебе и было бы хуже, то, может быть, сам ты был бы лучше. Идем! (Хватает Петра за руку и тащит его в глубь сцены, куда, к монастырю, ушла молодежь.)

Слышен хор голосов за сценой: «Поддайте слепеньким ради Христа».

Петр отшатывается.

Что же ты испугался? Это те самые счастливцы, которым ты недавно завидовал,— слепые нищие. Им немного холодно, конечно, но ведь от этого, по-твоему, им только лучше.

Петр. Уйдем!

Максим. Ты хочешь уйти! Постой, я хочу поговорить с тобой и рад, что это будет именно здесь. Ты сердишься, что теперь слепых не рубят в ночных сечах, как Юрка-бандуриста, ты досадуешь, что тебе некого проклинать за свое несчастье, а сам в душе проклинаешь близких за то, что они отняли у тебя счастливую долю. Этих слепых. Клянусь честью, ты, может быть, прав! Да, клянусь честью старого солдата, всякий человек имеет право располагать своей судьбой, а ты уже человек. Слушай же теперь, что я скажу тебе: если ты захочешь исправить нашу ошибку, если ты швырнешь судьбе в глаза все преимущества, которыми жизнь окружила тебя с колыбели, и захочешь испытать участь вот этих несчастных, я, Максим Яценко, обещаю тебе свое уважение, помощь и содействие. Слышишь ты меня, Петр Яценко.? Я был немногим старше тебя, когда понес свою голову в огонь и сечу. Обо мне тоже плакала мать, как будет плакать о тебе. Но, черт возьми! я полагаю, что был в своем праве, как и ты теперь в своем!.. Раз в жизни к каждому человеку приходит судьба и говорит: выбирай! Итак, тебе стоит захотеть... Хведор Кандыба, ты здесь?

Голос за сценой. Тут я. Это вы кличете, Максим Михайлович?

Максим. Я! Приходи через неделю, куда я сказал.

Голос. Приду, папочку.

Петр. Кто это?

Максим. Мой старый знакомый.

Петр. Он тоже родился слепым?

Максим. Хуже. Ему выжгло глаза на войне.

Петр. И он ходит по свету?

Максим. Да. И кормит еще целый выводок сирот-племянников. И еще находит для каждого веселое слово и шутку.

Петр (задумчиво). Да? В этом есть какая-то тайна. И я хотел бы...

Максим (нежно). Что, мой мальчик?

Петр. Я пойду с ними! Я должен пойти с ними!

Максим. А твоя учеба в Киеве?

Петр. Отложим на год.

Максим. А мама?

Петр. Но я же вернусь. Если б Эвелина была здесь! Она бы поняла меня.

Эвелина (входит). Я здесь, Петр.

Петр. Ты слышала?

Эвелина.  Да.

Петр. И ты?..

Эвелина (подходя к нему и кладя руку ему на плечо). Ты уже решил, Петр. Я буду ждать тебя.

3анавес.

На просцениум выходит рассказчик

Рассказчик. Теплой июльской ночью трое слепых прошли шляхом. Первым, постукивая впереди себя длинной палкой, шел старик с развевающимися седыми волосами и длинными усами, второй был рослый детина, третий — совсем юноша, в новой крестьянской одежде, с бледным и как будто слегка испуганным липом. С каждым новым шагом навстречу ему лились новые звуки неведомого, широкого, необъятного мира, сменившего теперь ленивый и убаюкивающий шорох тихой усадьбы.

Петрик вернулся поздней осенью, по дороге, занесенной снегами. Долгими вечерами он рассказывал о своих странствиях, и в сумерки фортепьяно звучало новыми, мелодиями, каких никто не слышал у него раньше.   

Прошло три года. Многочисленная публика собралась в Киев-консерватории слушать оригинального музыканта.

Рассказчик уходит. Из-за закрытого занавеса звучит музыка фортепьянного концерта — последняя его часть. Когда музыка кончается, раздаются громкие, восторженные аплодисменты. Они еще не кончились, когда перед занавесом на просцениум выходят господин и дама. Они вышли в фойе из концертного зала, так как начался антракт. Навстречу им идет другая пара.

Первый  господин   (второму). Какой великолепный концерт

Второй господин. Замечательный музыкальный талант.

Первая дама. Бедный юноша!  \Говорят, он родился слепым, в богатой семье и был похищен бандой слепцов.

Вторая дама. Неужели? Как интересно!

Первый господин. Да, и он бродил с ними, пока его не заметил знаменитый профессор.

Второй господин. Нет, нет, все было не так. Он сам ушел из дома из-за каких-то романтических побуждений.

Вторая дама. Ах, у него замечательная драматическая наружность!

Первая дама. Я бы никогда не признала его слепым, если бы его не вела эта молодая дама.

Второй господин. Говорят, она его жена.

Вторая дама. Ах, как это все интересно!

Звонок.

Первый господин. Это уже второй звонок?

Первая дама. Сейчас начнется второе отделение, идемте.

Вторая дама. Идемте!

Идут за занавес. Тяжело опираясь на костыли, усталый и счастливый, идет следом за ними Максим.

Максим (на ходу). Он прозрел, да, это правда, он прозрел. Он чувствует и людское горе, и людскую радость. Так, так, мой мальчик. (Уходит за занавес.)

Занавес в центре раздвигается. У рояля стоит Петр, слегка опираясь на плечо Эвелины. Овация невидимого зрителю зала.

Рассказчик (выходит вперед). Так дебютировал слепой музыкант.

Занавес.

 

	В главных ролях: Багаутдинов Арсен и Халилова Эльвина учащиеся 10Б класса