Лихой войны круговорот.
Эссе.
Памяти моего земляка, участника Первой мировой войны,
кавалера двух Георгиевских крестов 2-ой и 3-ей
степеней
Меренова Григория Егоровича посвящается.
«Уж сколько их упало в эту
бездну...»
М.
Цветаева.
Казалось бы далеко в
прошлом остались те лихие годы. Но чем больше читаю о первой мировой войне, тем
сильнее убеждаюсь: то была бессмысленная, бесцельная, какая-то грубая и
бесчеловечная игра «помазанников божьих» в оловянные солдатики.
Листаю уже пожелтевшие
документы, архивные справки, потускневшие и местами истлевшие фото той поры.
Люди истории...песчинки в океане...Сотни и тысячи таких же Иванов, Петров,
Григориев, как и мои земляки...люди, о которых напишу. Тереховы, Палагины,
Сливкины, Чеботарёвы...И всё же, не могу я считать их участие в той войне
бесполезным и бесславным, не их вина, что война та закончилась крахом России.
Они ведь честно выполняли ратный свой долг.
Изучаю документы,
читаю, и всё больше увлекаюсь историей моего села, судьбами людей, некогда
живущих там. В 1900г. в Архангельском было 379 дворов с населением 2889
человек. Действовали две школы, 6 общественных зданий, 2 маслобойных и 1
кирпичный завод, 3 ветряные мельницы, крупорушка, трактир, ведерная лавка, 3
мелочные лавки. Да, жизнь кипела.
Но однообразной и
непритязательной была жизнь в Голышовке. Избы, крытые соломой. Крестьяне жили
большими семьями. Бывало из-за нехватки места в горнице, спали на дерюгах в
клетушках. Сеяли рожь, просо, пшеницу, коноплю, которая шла на изготовление
одежды для всей семьи. Вызревшую коноплю жали, несли на реку вымачивать.
Высушив, мяли специальной мялкой. Из полученного волокна делали клубки, пряли,
затем делали холстину, красили её в разные цвета. И уж потом только старшие в
семье женщины шили женские юбки, рубахи и порты.
Надо сказать, зажиточными были многие. Держали скотину, телят, коров,
лошадей и множество овец. Рыбу солили бочками. Пахали, сеяли, убирали...
Красиво, раздольно на Котовке! А гулянья, катания на санях, вечерние
посиделки!-это было, наверное очень весело. Нарядно одетые собирались в
чайной, угощались, пели частушки, гармонь вовсю звенела...
-Беда! Война! Война
началась! Германец проклятый напал!- гулким и тревожным эхом прокатилась по
деревне страшная весть.
В первый же месяц войны
на фронт отправились и три сына Егора Меренова- Павел, Григорий, Сергей.
Потом забрали и четвёртого. Каждый день кого-то забирали. В сразу притихшем
посёлке каждый день раздавался то тут , то там плач и причитания. Павел был
сильным, коренастым парнем. Говорят, легко гнул монеты, гвозди. Удалой был. В
кулачных боях «стенка на стенку» равных ему не было. Красавец Сергей был
впечатлительным, скромным малым. Да, горькая доля выпала парням.
И вот снарядил отец
коней, справил сбрую, другую амуницию...отправил сынов воевать на
«германскую»(так по привычке называют ту войну в селе старики).
«Всё окутано дымом, сквозь который то здесь, то там вырывались
огромные огненные языки взрывов; столбы земли, воды и целые деревья летели
вверх; земля дрожала, и казалось, ничто не может выдержать этого огня, ни один
человек не выйдет целым из железного урагана,» -так впечатлила картина
обстрела крепости-форта в феврале под Осовцем европейских корреспондентов.
Невозможно
без слёз и содрогания читать эти строки воспоминаний о той проклятой войне...
...Когда завязался тяжелый бой за первую линию русских
полевых позиций, пехотинцы в окопах держались 5 дней. Под натиском противника
командование гарнизона ночью 9 февраля отвело их на вторую линию. В течение
следующих двух дней, несмотря на ожесточенные атаки, русские части удерживали
оборону. 13 февраля противник вновь обстрелял форт. Огонь велся залпами каждые
четыре минуты. За неделю было выпущено 200 тысяч тяжелых снарядов, а всего за
время осады — 400 тысяч! Их поглотили болото, река Бобра, водяные рвы, но более
30 тысяч снарядов попали в объекты обороны.
-Хотя бы 48 часов продержитесь!- просило гарнизон русское
командование. 25 февраля противник начал новый обстрел, который продолжался до
3 марта. Но как продержаться, как выжить, если выпущенная на фронте шириной
3 км газовая волна достигла размеров 8 км в ширину и 20 км в глубину.
В этой «зоне смерти» погибло все живое. Листья пожухли,
свернулись и опали, трава почернела и легла на землю. Части орудий и снарядов,
умывальники, баки покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора. Продовольствие
:мясо, масло, сало, овощи, было отравлено. Русские части понесли огромные
потери: полностью погибли 9, 10 и 11-я роты, от 12-й осталось 40 человек при
одном пулемете. Газ застаивался в лесу, низинах и около водяных рвов. После
газовой атаки по сигналу 14 батальонов немцев двинулись для занятия выжженных
позиций. Но когда германские цепи подошли к русским окопам, им навстречу в
штыковую контратаку кинулись те, кто выжил. Они уже не кричали, а хрипели
«Ура!»Их было около ста.
Еле
держась на ногах, они все-таки встали на бой. Вид их был ужасен. Обожжённые,
обмотанные тряпками, они харкали кровью, выплевывая куски легких на
окровавленные гимнастерки. Измождённые, окровавленные, они своим видом ввергли
германцев в такой ужас, что три пехотных полка (7000 штыков!) стадом ринулись
назад, затаптывая своих.
А всё почему?! Да потому, что они
не могли, не могут и не смогут умирать за Родину, «за други своя». Не смогут
ложиться на амбразуру дзота, вызывать огонь на себя. А наш солдат сможет!
Это о них, славных русских бойцах, в стихах Н. Гумилёва:
Словно молоты
громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.
Это в их сердцах огромная любовь к земле русской!
Это на их щеках невыплаканные слёзы матерей, отправивших
сыновей в это пекло!
Читаю, читаю об этих безвестных
солдатах. Да, героем тут был каждый. …Кем был тот голубоглазый солдат,
пулеметом прижавший к земле ворвавшуюся на позиции немецкую пехоту? Под
артогнем погибла вся его рота, а он чудом выжил и, оглушенный взрывами, чуть
живой, косил врага, пока его не забросали гранатами. Он спас позицию, и,
возможно, всю крепость. Жаль, но его имя мы не узнаем никогда. …На защитников
ползет зеленое облако смерти; люди хрипят, задыхаются, падают— как поднять их с
земли, заставить драться? Кем был тот поручик батальона ополченцев, что через
кашель прохрипел «За мной!», встал из окопа и пошел навстречу врагу? Его тут же
убили, но ополченцы поднялись и дрались, пока им на помощь не подоспели
стрелки. …А артиллеристы броневой батареи на Скобелевой горе, по которым
германец выпустил 2000 тяжелых снарядов? Они глохли от непрерывного грохота, из
ушей текла кровь.
Мне страшно представить весь этот ад, который вылился в
крушение страны, привёл к ужасам гражданской войны...
Я думаю, что, может
быть, российский монарх Николай II мечтал о «щите на вратах Цареграда», а
простой мужик из Воронежской губернии Меренов Григорий не о том думал. Он
грезил о семье, о доме, о том, что ждёт его земля родная, чернозёмная сторона.
Руки истосковались по привычному труду.
Тихо и неторопливо
ведёт рассказ Безрученко Мария Васильевна о своём дедушке. А мы слушаем, затаив
дыхание, мысленно переносясь в прошлое наших прабабушек и прадедушек. Надо
сказать, что Мария Васильевна давно на заслуженном отдыхе, но продолжает
работать учителем математики в нашей школе. Она заслуженный работник школы, всю
жизнь проработала с детьми, человек интересный и увлечённый, учила даже моих
родителей.
Как же я была рада, когда по крупицам собирая
сведения о жизни моих земляков в годы первой мировой войны, узнала, что
дедушкой Марии Васильевны был тот самый Григорий Меренов, кавалер двух
Георгиевских крестов 2-ой и 3-ей степеней, рождённый в 1878 году в Старой
Голышовке, а в 1914 году с тремя братьями отправившийся воевать.
Мне сразу вспомнились строки Н. Гумилёва о солдатах той войны:
Знал он муки голода и
жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь ...
«И всё же воевал мой дедушка до конца,- продолжает неторопливый
рассказ моя учительница. Всех слушался: и указов военных министров Временного
правительства, и большевистских комиссаров. Наградами своими гордился, хотя
невыгодно и даже небезопасно было в годы советской власти выпячивать подвиги во
время «империалистической».
Кто знает, остался
бы он в живых, если бы в плен к немцам не попал. Пять лет жил дедушка у бюргера
в Германии, исправным был работником и исполнительным. Ценили его за сдержанный
нрав и усердие в работе.
Даже просили остаться.. Но неодолимая любовь к родным местам, к семье,
к старой Голышовке( ныне с. Архангельское) тянула его прочь из чужбины. Лишь в
1922 году вновь увидел своё село Григорий Егорович Меренов. Брата его, Сергея,
убили на второй год войны. Павел вернулся, жил на Котовке ( ныне улица..) вёл
хозяйство... Из огня мировой войны попали мой дед с братом в полымя сумятицы
гражданской войны. Неспокойное было время, тревожное... совсем рядом проходила
линия фронта.
В селе провозгласили
советскую власть...Но за кем идти, кому верить?
Ох и натерпелись они
страсти! С Дона прорывались казаки. Двигались красные переформированные
отряды. Обирали и без того скудные запасы крестьянских закромов и те, и
другие. И такие «лихие» и «окаянные» дни были до 1920 года, а там затишье
наступило...
После коллективизации
убили сестру моей бабушки. Жалостливая и сердобольная бабушка приютила её
детей. После раскулачивания своего угла не было. Двенадцать дворов обошла
старушка с детьми по селу, живя то в одном, то в другом доме. Детей поднимать
надо...»
Жизнь продолжалась.
Как ни тяжелы потери, они сближают тех, чьи души родственны, кто стремится к
добру и свету.. и потому надо верить... И потому люди не теряют путь.
-А что же ваш дедушка, что стало с ним? - торопимся узнать мы у Марии
Васильевны.
-«Обыкновенный герой большой проигранной войны, отвагой и мужеством
заслуживший почести, был сослан в Краснодарский край.
К сожалению, из документов ничего не сохранилось. Вот лишь один снимок
отыскался.»
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.