Статья «К ЮЖНОМУ ПОЛЮСУ. Информационные материалы к уроку».

Статья «К ЮЖНОМУ ПОЛЮСУ. Информационные материалы к уроку».

В 1910 г. Роберт Скотт организовал большую экспедицию в

Антарктиду с целью достижения Южного полюса.

Он высадился на северо-западном берегу моря Росса, вынужден

был перезимовать, а затем в 1911 г. отправился по ледяным

пустыням Антрактиды, на санях и пешком, к Южному полюсу.

Море отстоит от полюса на расстоянии не менее 1500 км.

Весь путь, который предстояло пройти на собаках и пешком, пересечён

высокими горами, ледниками, расщелинами, котловинами.

Путешественникам приходилось переходить горы на высоте

3100—3200 м. Склоны этих гор настолько круты, что на них не

держится снег.

Наконец, 18 января 1912 г., Скотт достиг полюса. Он дошёл

до этой заветной точки земли с опозданием. Подходя к полюсу,

Скотт знал уже о своём опоздании, знал, что его опередили. В

его дневнике мы находим запись от 10 января, полную горечи и

душевной боли.

«Норвежцы нас опередили, — писал он. — Они первые достигли

полюса. Ужасное разочарование. Конец мечтам. Печально

будет возвращение...»

Экспедицию ожидали ещё большие трудности на обратном

пути. Усилились холода; кроме того, экспедиция осталась без

провизии и топлива. Здоровье участников экспедиции ухудшилось

вследствие ужасного холода и систематического недоедания,

Кроме того, Эванс, Вильсон и Скотт получили ушибы, которые

сильно мешали им двигаться вперёд.

4 февраля Эванс и Скотт свалились в трещину, причём Эванс

получил сотрясение мозга, и с этого момента они пошли медленнее.

Эванс задерживал других товарищей; затем он начал проявлять

признаки помешательства. Наконец, 10 февраля разразилась

катастрофа: отстав от товарищей, Эванс упал в обморок,

из которого очнулся в безнадёжном уже состоянии. Когда товарищи

подоспели к нему, он лежал на снегу совершенно обессиленный

с обмороженными руками. Его с трудом повезли на санях

к воздвигнутой палатке, он потерял сознание.

В палатке было тихо. Доктор Вильсон сидел около больного

и держал его руку, следя за пульсом. Капитан Скотт сидел по

другую сторону.

Так прошло около двух часов.

Вильсон тихо выпустил руку Эванса из своей и встал.

— Скончался, — сказал он.

Все поднялись со своих мест и молча, обнажив головы, стояли

вокруг тела товарища.

— Вечная ему память, — тихо сказал Скотт. — Он шёл с

нами до последней минуты и в самой смерти своей остался верен

себе. Проживи он ещё несколько дней, — мы все погибли бы.

Простимся с ним и пойдём.

Снежная могила приняла тело Эванса. О сне никто и думать

не мог. В час ночи отряд двинулся вперёд.

После смерти Эванса оставшиеся члены экспедиции пошли

вперёд несколько быстрее. Но им предстояло покрыть ещё большое

расстояние по скалистым местам, занесённым снегом. Температура

падала до 40° ниже нуля, и вьюга замела все прежние

следы. В довершение исего в складах оказалось слишком мало

горючего, так что путешественники не имели возможности

подогреть себе пищу.

Пришла другая беда: Отс сильно обморозил себе ноги.

Пальцы на них распухли и почернели. Капитан ужаснулся,

поглядев на них.

«Положение наше становится очень опасным, — записал Скотт

в свой дневник в этот день, — так как не подлежит сомнению,

что мы не в состоянии совершить успешных переходов и нестерпимо

страдаем от холода».

Однако о том, что каждый чувствовал и думал, другие могли

только догадываться; вечером, залезши в свои мешки, и утром,

собираясь в путь, Вильсон и Боуэрс всегда ухитрялись придумать

что-нибудь смешное, и даже молчаливый Отс вставлял к акое-

нибудь словечко в общие весёлые разговоры.

Отс переживал тяжёлую трагедию: он чувствовал, что связывает

руки товарищам и может быть причиной их гибели. Ноги

его теперь не чувствовали холода, они горели в огне гангрены.

Каждый шаг причинял ему невыносимую боль. Но никто не

слышал от него пи одного слова жалобы. Только Вильсон по

вечерам, рассматривая его почерневшие пальцы, растирая и

смазывая их какими-то мазями, горестно качал головой. Он знал,

что спасти товарища могла бы только немедленная операция.

Положение заболевшего Отса становилось всё более критическим.

У Отса хватило сил. ещё па два дня. На третий день Отс

сказал товарищам:

— Идите дальше, я не могу. Оставьте меня здесь в спальном

мешке. По крайней мере, я умру спокойно.

— Мы не можем этого сделать, Отс, — твёрдо отвечал капитан.

— Попробуйте пойти ещё немного.

Отс крепился, как мог. Несмотря на невыносимую боль, он

шёл ещё несколько миль. Когда поставили палатку — он горел

— Для меня игра кончена, — сказал он, — надеюсь, что уже

не встану.

Друзья молча пожали ему руку.

Потом, когда все уже лежали в мешках, из темноты раздался

тихий голос:

— Надеюсь, что мои товарищи в Англии будут довольны,

если узнают, как я встретил смерть.

— Да, Отс, мы все можем засвидетельствовать ваше мужество.

И еще более тихо Отс добавил:

— Передайте моей матери, что, умирая, я думал о ней.

— Хорошо, Отс, она это узнает.

Ночь эта ещё не принесла желанного конца. На утро Отс

вместе с другими тоже вылез из своего мешка. Вильсон разжигал

походную печку, чтобы вскипятить воду для чая. За стенами

палатки завыла метель.

— Пойду, пройдусь, — спокойным голосом сказал Отс. — Не

ждите меня, я, может быть, не скоро вернусь.

— Полно, Отс, куда вы? В такую метель...

— Отс, вернитесь.

...Он шёл, спотыкаясь, пока не упал в снег. Белая метелица

укутала его снежным одеялом. Понемногу утихла ужасная боль

в ногах. Ему стало тепло.

— Как хорошо, что не надо больше никуда идти...

Товарищи долго ждали Отса в палатке и не дождались.

— Это был бесстрашный человек, — сказал капитан, и что-то

сжало ему грудь.

— Он поступил, как мужественный и благородный человек, —

сказал Боуэрс.

— А нам надо идти вперёд, — заключил Вильсон, — чтобы

жертва его не осталась бесплодной.

Ещё три дня трое оставшихся в живых плелись вперёд, застывая

на 40-градусном морозе. Они оставили часть вещей, чтобы

облегчить сани, но свои геологические образцы Вильсон ни за

что не хотел покинуть.

Капитан отморозил себе одну ногу.

В печку был вылит последний керосин, который наполнил её

лишь наполовину. «Ещё немного спирта — вот и всё, что стоит

между нами и смертью», — записал Скотг в своём дневнике.

20 марта началась свирепая метель. Нельзя было выйти из

палатки.

Вильсон утешал капитана:

— До склада всего шестнадцать километров. Как только метель

утихнет, мы пойдём с Боуэрсом без вещей за топливом, а

вы останетесь пока в палатке.

— Мы принесём керосина и еды...

Однако метель не утихала.

Топлива больше не было, не было больше и пищи.

Четверо суток бушевала метель. День и ночь путники лежали

в своих спальных мешках, сберегая крупицы живого тепла.

«Наше положение безнадёжно, — писал Скотт одному из

своих друзей, — ноги отморожены. Нет топлива, и от запасов

продовольствия нас отделяет большое расстояние, но у вас стало

бы хорошо на сердце, если бы вы зашли в нашу палатку, услышали

наше пение и бодрые разговоры о том, что бы сделали,

если бы дошли до зимней стоянки».

Вильсон и Боуэрс старались как можно больше спать... Но

капитан спал мало. В немногие ещё светлые часы он писал, исписывая

листок за листком в своей записной книжке. Он писал

письма матери, жене, друзьям. Он писал «Послание ко всем». Он

подводил итоги любимому делу своей жизни. Умирая, он должен

был дать отчёт о вверенных ему людях.

В «Послании ко всем» Скотт писал:

«И всё же мы выбрались бы, если бы не то, что ожидало нас

на обратном пути на Барьере. Никто в мире не мог ожидать в

это время года такой температуры и такой поверхности льда,

какие мы тут встретили. Причина нашей гибели заключается в

этом внезапном наступлении жестоких морозов, удовлетворительного

объяснения которому я не могу придумать».

Жалел ли капитан Скотт, что предпринял эту экспедицию?

Этого чувства у него не было.

«Вспоминая всё наше путешествие, я вижу, насколько оно

было лучше, чем спокойная жизнь в Англии при слишком больших

удобствах, — писал он своей жене. — Сколько я мог бы

рассказать тебе об этом путешествии! Сколько у тебя будет рассказов

для мальчика! Зато какой ценой это добыто!»

Капитан знал, что не придётся увидеть своего сына. Он просил

жену воспитать его так, чтобы тот вышел сильным, энергичным

человеком с твёрдой волей.

«Прежде всего пусть он бережётся и береги ты его от лени.

Сделай из него деятельного человека, — писал Скотт. — Мне

приходилось понуждать себя к работе, так как, ты знаешь, я

всегда был склонен к лени. Внуши ему, если можешь, интерес к

природоведению».

Пока капитан писал, он уносился мыслями в Англию, беседовал

с близкими людьми. Потом он отложил свою книжку с

карандашом и оглянулся кругом.

Ледяная пустыня стучалась порывами ветра в тонкие стенк»

палатки, выли звериными голосами метели. Холодная печка бесполезно

стояла посреди палатки. Со всех сторон веяло неумолимое

дыхание мороза.

Вильсон и Боуэрс спали. Капитан посмотрел на них, и теплая

волна прихлынула к его сердцу.

— Хорошо, что мы вместе.

Он подумал о жене Вильсона, которая не дождётся своего-

мужа, и ему захотелось написать письмо жене своего друга.

Капитан Скотт писал слова утешения и сочувствия близким

по поводу потери тех людей, которые были ещё живы и лежали

рядом с ним. Это не казалось ему странным. Разве эта безбрежная,

снежная пустыня не была громадной могилой, в которой

они лежали уже погребёнными заживо.

И, взпв свое письмо к жене, Скотт зачеркнул написанные уже

слова «моей жене» и написал «моей вдове».

Конец наступил, вероятно, в последних числах марта.

Со стороны базы экспедиции два раза были предприняты

попытки отправиться на выручку группы Скотта. Но оба раза

вспомогательная группа вынуждена была вернуться, так кач

дальнейшее продвижение вперёд оказалось невозможным вследствие

разразившейся бури.

Возобновить поиски удалось только после наступления антарктической

весны — в конце октября 1912 г., когда уже не

могло быть сомнения относительно гибели группы Скотта.

Экспедиция в 9 человек после месячных поисков заметила,

что впереди маячил какой-то .шест, может быть, полоз от саней,

воткнутый в снег, а рядом с ним был большой снежный сугроб.

— Стойте, — скомандовал доктор Аткинсон. — Надо разрыть

сугроб. Первые же удары заступов ударились о парусину. Это

была палатка. Аткинсон вошёл в неё первый.

Три тела лежали рядом в спальных мешках.

У Боуэрса и Вильсона спальные мешки были надвинуты на

головы. Капитан Скотт откинул отвороты мешка, и лицо его

было открыто. Под плечами у него лежала сумка с дневниками.

Одна рука была протянута поперёк тела Вильсона. Так они лежали

восемь месяцев. Мороз, который их убил, сохрайил и от

тления, и товарищи могли с ними проститься.

Молча, с обнажёнными головами, стояли все участники отряда

перед телами погибших. Всё было ясно. Печка была пуста.

В провиантском мешке не было ничего, кроме горсточки чая.

Капитан Скотт и его товарищи не провалились в трещииу ледника,

они не стали жертвой несчастного случая, они погибли от

холода и голода, не дойдя 200 км до зимовки товарищей и всего

только 16 км до прекрасно снабжённого склада.

— Но где же Эванс? Где Отс?

Аткинсон достал сумку из-под плеч капитана Скотта и пробежал

глазами последнюю часть дневника. Потом он прочёл

вслух товарищам последние его страницы. Чтение это продолжалось

долго, больше часа. Голос Аткинсона часто прерывался.

Остальные плакали. Никто из них никогда до конца жизни не

забывал этого часа.

На другой день отряд Аткинсона выступил в обратный путь.

На месте гибели капитана Скотта и его спутников остался высокий

курган, сложенный из снежных глыб с незатейливым памятником

из санных полозьев. Дневник Скотта и остальные документы

были привезены в Англию и вскоре опубликованы.