Статья "Материал к краеведческой конференции"

На празднике «День славянской письменности и культуры» в «Литературной гостиной»  звучала мысль о том, что Черноземье – тот край, где географически, исторически живёт «чувство семьи единой» трёх братских восточнославянских народов. Выдающиеся уроженцы Чернозёмного края из века в век крепят «град» духовной общности восточного славянства. Писатель Бунин исходил Украину, бывал в Белоруссии. М. Щепкин выступал на подмостках русских и украинских театров, писал стихи  взращённый воронежской Кантемировкой украинский поэт Н. Плужник…                                                                                             Тогда я впервые услышала и имя духовного подвижника Болховитинова, историка, исследователя и новгородских, и киевских древностей.                                                                                                В школьном музее, листая конкурсную работу «Вклад Русской Православной Церкви в развитие образования Воронежской области» за 2004 год , я выделила для себя : «Святитель Митрофан Воронежский явил высокий пример торжества духовных стремлений . А Святитель Тихон, епископ Воронежский , Задонский чудотворец по распоряжению Екатерины II    был помещён на самостоятельную епископскую кафедру, составил множество наставлений по всем приходам Воронежской епархии ,чтобы приучить духовенство к чтению книг и преподаванию  слова Божия. Он обратил внимание на образование, возрождение духовной семинарии...Перелистывая газетные статьи в честь юбилея славного Воронежа, я надеялась встретить имя великого соотечественника Болховитинова . В книге « Русский город  Воронеж» О.К.  Кретова совсем кратко пишет о нём: «Уроженец Воронежа Е.Болховитинов  получил высшее образование в Москве . В двадцать с небольшим лет он адъюнкт Славяно-греко- латинской академии и он же человек ,близкий к кругу замечательного просветителя Н.Новикова, впоследствии узника Шлиссельбургской крепости. В конце 90-х годов  ХVIII  века Евфимий  Алексеевич Болховитинов преподавал в Воронежской духовной семинарии философию, риторику, иностранные языки. Он переводит с английского , сочиняет музыкальные произведения для хора с оркестром, пишет научные статьи…Складывается «болховитиновский» кружок…Так  по крупицам ,изучая архивные материалы ,труды краеведов, я узнала об образованнейшем  человеке своего времени .                                                            Евфимий Алексеевич Болховитинов родился 18 декабря 1767 года в городе Воронеже в семье приходского священника Воронежской епархии. Его отец Алексей Андреевич служил в Ильинском храме Воронежского храма со дня его постройки до своей кончины в 1776 году. С десяти лет Евфимий-сирота. 15октября 1777 года  был зачислен во второй синтаксический класс Воронежской духовной семинарии .С августа 1782 до июня 1784 года в риторический класс семинарии, с сентября 1784 года –он певчий архиерейского хора Благовещенского кафедрального собора и семинарист в философском классе.                                                                               В 1785году по разрешению Воронежского епископа Тихона (III) уехал на учёбу в Московскую Славяно-греко-латинскую академию, одновременно  посещал лекции в Московском университете, где близко познакомился  с деятельностью известного кружка Н.Новикова. Это развило  в молодом человеке интерес к отечественной истории, к историческим исследованиям , литературной деятельности. В 1788 году окончил обучение в Москве . Вернувшись в родной Воронеж, объединил молодых любителей просвещения ,литературы, искусства. Вокруг него сложился так называемый «болховитиновский» кружок. Он оставил заметный  след в истории провинциальной культуры Члены этого кружка  изучали философию, литературу, занимались  переводами с иностранных языков, писали стихи, добились  открытия типографии в Воронеже.                               С января 1789 года был учителем риторики и французского языка, затем преподавателем общей духовной церковной истории. Начал работать над «Российской историей», но недостаток в книгах принудил его оставить эту задачу и взяться за местную историю, краеведение. С августа 1789 года его назначают вице-префектом духовной семинарии, а с сентября 1790 года –  префект семинарии, а также преподаватель богословия и философии.           4 ноября 1793 года Евфимий Болховитинов женился на Анне Антоновне Росторгуевой. В марте 1795 года умер его первый сын – Андриан. В 1796 году Болховитинов рукоположен в протоиереи города Павловска, Воронежской губернии. В этот период он создаёт «Надгробное слово над гробом епископа Инокентия, с присовокуплением краткого летописца преосвященных воронежских».                                                                В 1799 году после смерти жены и троих детей он решил посвятить свою жизнь церковному служению и науке. В 1800 году создал «Полное описание жизни преосвященного Тихона» и «Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губернии», капитальный труд, в основание которого положена масса архивного материала. Под его руководством была написана «История Воронежской семинарии». В этом же году постригся в монахи, принял новое имя Евгений, уехал из Воронежа в Петербург, где был определён префектом духовной академии и учителем философии и красноречия. По поводу происков иезуита Грубера, предложившего Павлу I проект воссоединения церквей, Евгений составил "Каноническое наследование о папской власти в христианской церкви", разрушившее замыслы иезуита. Разговор с тамбовскими духоборцами, бывшими в Петербурге в 1803 г., дал в результате "Записку с двумя духоборцами" ("Чтения Общества Истории и Древностей Российских", 1871, книга II). Так же "случайно", как и "Записка", составлено было Евгением весьма ценное "Историческое изображение Грузии" (Санкт-Петербург, 1802) - результат бесед с грузинским епископом Варлаамом и другими, а также исследования архивного материала. Евгений издал еще "Памятный церковный календарь", заключающий в себе немало материала для "Истории российской иерархии", задуманной Евгением.                                   В 1804 году первого января Евгений Болховитинов был высочайше пожалован, а 17 января хиротонисан во епископа Старорусского и викария Новгородского. По поручению митрополита Новгородского Амвросия составил «Всеобщее хронологическое обозрение начала и распространения духовных российских училищ», — основу последующей реформы системы духовного образования в России. В Новгороде Евгений обнаружил  Мстиславову грамоту — древнейшую русскую грамоту, данную князьями Мстиславом Владимировичем и сыном его Всеволодом Мстиславичем Юрьеву монастырю . Пользуясь библиотекой Софийского собора, написал «Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода» (1808 год). Занимая высокие церковные  должности в Новгороде, Калуге, он не прекращает научных изысканий. К этому времени относятся труды : «Всеобщее хронологическое обозрение начала…», «Любители словесности». В 1805 году избран почётным членом Московского университета, а в 1806 году — действительным членом Российской академии. В 1807 году при ремонте Георгиевского собора Юрьева монастыря по его указанию были проведены раскопки, позволившие обнаружить там ряд каменных саркофагов.

В период пребывания в Новгороде епископа Евгения связывали дружеские отношения с жившим в Званке Г. Р. Державиным, который посвятил ему стихотворение «Евгению. Жизнь Званская»:

Блажен, кто менее зависит от людей,
Свободен от долгов и от хлопот приказных,
Не ищет при дворе ни злата, ни честей
И чужд сует разнообразных!

Зачем же в Петрополь на вольну ехать страсть,
С пространства в тесноту, с свободы за затворы,
Под бремя роскоши, богатств, сирен под власть
И пред вельможей пышны взоры?

Возможно ли сравнять что с вольностью златой,
С уединением и тишиной на Званке?
Довольство, здравие, согласие с женой,
Покой мне нужен — дней в останке.

Восстав от сна, взвожу на небо скромный взор;
Мой утреннюет дух правителю вселенной;
Благодарю, что вновь чудес, красот позор
Открыл мне в жизни толь блаженной.

Пройдя минувшую и не нашедши в ней,
Чтоб черная змия мне сердце угрызала,
О! коль доволен я, оставил что людей
И честолюбия избег от жала!

Дыша невинностью, пью воздух, влагу рос,
Зрю на багрянец зарь, на солнце восходяще,
Ищу красивых мест между лилей и роз,
Средь сада храм жезлом чертяще.

Иль, накормя моих пшеницей голубей,
Смотрю над чашей вод, как вьют под небом круги;
На разноперых птиц, поющих средь сетей,
На кроющих, как снегом, луги.

Пастушьего вблизи внимаю рога зов,
Вдали тетеревей глухое токованье,
Барашков в воздухе, в кустах свист соловьев,
Рев крав, гром жолн и коней ржанье.

На кровле ж зазвенит как ласточка, и пар
Повеет с дома мне манжурской иль левантской,
Иду за круглый стол: и тут-то раздобар
О снах, молве градской, крестьянской;

О славных подвигах великих тех мужей,
Чьи в рамах по стенам златых блистают лицы
Для вспоминанья их деяний, славных дней,
И для прикрас моей светлицы,

В которой поутру иль ввечеру порой
Дивлюся в Вестнике, в газетах иль журналах
Россиян храбрости, как всяк из них герой,
Где есть Суворов в генералах!

В которой к госпоже, для похвалы гостей,
Приносят разные полотна, сукна, ткани,
Узорны, образцы салфеток, скатертей,
Ковров и кружев, и вязани.

Где с скотен, пчельников и с птичников, прудов
То в масле, то в сотах зрю злато под ветвями,
То пурпур в ягодах, то бархат-пух грибов,
Сребро, трепещуще лещами.

В которой, обозрев больных в больнице, врач
Приходит доносить о их вреде, здоровье,
Прося на пищу им: тем с поливкой калач,
А тем лекарствица, в подспорье.

Где также иногда по палкам, по костям
Усатый староста иль скопидом брюхатый
Дают отчет казне, и хлебу, и вещам,
С улыбкой часто плутоватой.

И где, случается, художники млады
Работы кажут их на древе, на холстине,
И получают в дар подачи за труды,
А в час и денег по полтине.

И где до ужина, чтобы прогнать как сон,
В задоре иногда, в игры зело горячи,
Играем в карты мы, в ерошки, в фараон,
По грошу в долг и без отдачи.

Оттуда прихожу в святилище я муз,
И с Флакком, Пиндаром, богов восседши в пире,
К царям, к друзьям моим, иль к небу возношусь,
Иль славлю сельску жизнь на лире.

Иль в зеркало времен, качая головой,
На страсти, на дела зрю древних, новых веков,
Не видя ничего, кроме любви одной
К себе и драки человеков.

Всё суета сует! я, воздыхая, мню,
Но, бросив взор на блеск светила полудневна,
О, коль прекрасен мир! Что ж дух мой бременю?
Творцом содержится вселенна.

Да будет на земли и в небесах его
Единого во всем вседействующа воля!
Он видит глубину всю сердца моего,
И строится моя им доля.

Дворовых между тем, крестьянских рой детей
Сбираются ко мне не для какой науки,
А взять по нескольку баранок, кренделей,
Чтобы во мне не зрели буки.

Письмоводитель мой тут должен на моих
Бумагах мараных, пастух как на овечках,
Репейник вычищать, — хоть мыслей нет больших,
Блестят и жучки в епанечках.

Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;
Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.
Я озреваю стол — и вижу разных блюд
Цветник, поставленный узором.

Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,
Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером
Там щука пестрая: прекрасны!

Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус;
Но не обилием иль чуждых стран приправой,
А что опрятно всё и представляет Русь:
Припас домашний, свежий, здравый.

Когда же мы донских и крымских кубки вин,
И липца, воронка и чернопенна пива
Запустим несколько в румяный лоб хмелин, —
Беседа за сластьми шутлива.

Но молча вдруг встаем: бьет, искрами горя,
Древ русских сладкий сок до подвенечных бревен;
За здравье с громом пьем любезного царя,
Цариц, царевичей, царевен.

Тут кофе два глотка; схрапну минут пяток;
Там в шахматы, в шары иль из лука стрелами,
Пернатый к потолку лаптой мечу леток
И тешусь разными играми.

Иль из кристальных вод, купален, между древ,
От солнца, от людей под скромным осененьем,
Там внемлю юношей, а здесь плесканье дев,
С душевным неким восхищеньем.

Иль в стекла оптики картинные места
Смотрю моих усадьб; на свитках грады, царства,
Моря, леса, — лежит вся мира красота
В глазах, искусств через коварства.

Иль в мрачном фонаре любуюсь, звезды зря
Бегущи в тишине по синю волн стремленью:
Так солнцы в воздухе, я мню, текут горя,
Премудрости ко прославленью.

Иль смотрим, как вода с плотины с ревом льет
И, движа машину, древа на доски делит;
Как сквозь чугунных пар столпов на воздух бьет
Клокоча огнь, толчет и мелет.

Иль любопытны, как бумажны руны волн
В лотки сквозь игл, колес, подобно снегу, льются
В пушистых локонах, и тьмы вдруг веретен
Марииной рукой прядутся.

Иль как на лен, на шелк цвет, пестрота и лоск,
Все прелести, красы берутся с поль царицы;
Сталь жесткая, глядим, как мягкий, алый воск,
Куется в бердыши милицы.

И сельски ратники как, царства став щитом,
Бегут с стремленьем в строй во рыцарском убранстве,
«За веру, за царя мы, — говорят, — помрем,
Чем у французов быть в подданстве».

Иль в лодке вдоль реки, по брегу пеш, верхом,
Качусь на дрожках я соседей с вереницей;
То рыбу удами, то дичь громим свинцом,
То зайцев ловим псов станицей.

Иль стоя внемлем шум зеленых, черных волн,
Как дерн бугрит соха, злак трав падет косами,
Серпами злато нив, — и, ароматов полн,
Порхает ветр меж нимф рядами.

Иль смотрим, как бежит под черной тучей тень
По копнам, по снопам, коврам желто-зеленым,
И сходит солнышко на нижнюю степень
К холмам и рощам сине-темным.

Иль, утомись, идем скирдов, дубов под сень;
На бреге Волхова разводим огнь дымистый;
Глядим, как на воду ложится красный день,
И пьем под небом чай душистый.

Забавно! в тьме челнов с сетьми как рыбаки,
Ленивым строем плыв, страшат тварь влаги стуком;
Как парусы суда и лямкой бурлаки
Влекут одним под песнью духом.

Прекрасно! тихие, отлогие брега
И редки холмики, селений мелких полны,
Как, полосаты их клоня поля, луга,
Стоят над током струй безмолвны.

Приятно! как вдали сверкает луч с косы
И эхо за лесом под мглой гамит народа,
Жнецов поющих, жниц полк идет с полосы,
Когда мы едем из похода.

Стекл заревом горит мой храмовидный дом,
На гору желтый всход меж роз осиявая,
Где встречу водомет шумит лучей дождем,
Звучит музыка духовая.

Из жерл чугунных гром по праздникам ревет;
Под звездной молнией, под светлыми древами
Толпа крестьян, их жен вино и пиво пьет,
Поет и пляшет под гудками.

Но скучит как сия забава сельска нам,
Внутрь дома тешимся столиц увеселеньем;
Велим талантами родных своих детям
Блистать: музыкой, пляской, пеньем.

Амурчиков, харит плетень, иль хоровод,
Заняв у Талии игру и Терпсихоры,
Цветочные венки пастух пастушке вьет,
А мы на них и пялим взоры.

Там с арфы звучныя порывный в души гром,
Здесь тихогрома с струн смягченны, плавны тоны
Бегут, — ив естестве согласия во всем
Дают нам чувствовать законы.

Но нет как праздника, и в будни я один,
На возвышении сидя столпов перильных,
При гуслях под вечер, челом моих седин
Склонясь, ношусь в мечтах умильных;

Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?
Мимолетящи суть все времени мечтаньи:
Проходят годы, дни, рев морь и бурей шум,
И всех зефиров повеваньи.

Ах! где ж, ищу я вкруг, минувший красный день?
Победы слава где, лучи Екатерины?
Где Павловы дела? Сокрылось солнце, — тень!.
Кто весть и впредь полет орлиный?

Вид лета красного нам Александров век:
Он сердцем нежных лир удобен двигать струны;
Блаженствовал под ним в спокойстве человек,
Но мещет днесь и он перуны.

Умолкнут ли они? — Сие лишь знает тот,
Который к одному концу все правит сферы;
Он перстом их своим, как строй какой ведет,
Ко благу общему склоняя меры.

Он корни помыслов, он зрит полет всех мечт
И поглумляется безумству человеков:
Тех освещает мрак, тех помрачает свет
И днешних и грядущих веков.

Грудь россов утвердил, как стену, он в отпор
Темиру новому под Пультуском, Прейсш-лау;
Младых вождей расцвел победами там взор
И скрыл орла седого славу.

Так самых светлых звезд блеск меркнет от нощей.
Что жизнь ничтожная? Моя скудельна лира!
Увы! и даже прах спахнет моих костей
Сатурн крылами с тленна мира.

Разрушится сей дом, засохнет бор и сад,
Не воспомянется нигде и имя Званки;
Но сов, сычей из дупл огнезеленый взгляд
И разве дым сверкнет с землянки.

Иль нет, Евгений! ты, быв некогда моих
Свидетель песен здесь, взойдешь на холм тот страшный.
Который тощих недр и сводов внутрь своих
Вождя, волхва гроб кроет мрачный,

От коего, как гром катается над ним,
С булатных ржавых врат и збруи медной гулы
Так слышны под землей, как грохотом глухим,
В лесах трясясь, звучат стрел тулы.

Так, разве ты, отец! святым своим жезлом
Ударив об доски, заросши мхом, железны,
И свитых вкруг моей могилы змей гнездом
Прогонишь — бледну зависть — в бездны.

Не зря на колесо веселых, мрачных дней,
На возвышение, на пониженье счастья,
Единой правдою меня в умах людей
Чрез Клии воскресишь согласья

Так, в мраке вечности она своей трубой
Удобна лишь явить то место, где отзывы
От лиры моея шумящею рекой
Неслись чрез холмы, долы, нивы.

Ты слышал их, и ты, будя твоим пером
Потомков ото сна, близ севера столицы,
Шепнешь в слух страннику, в дали как тихий гром:
«Здесь бога жил певец, — Фелицы».

Май —июль 1807

         Переведённый в Вологду 24 января 1808 года, Болховитинов был назначен Вологодским епископом , был принят в медико-хирургическую академию. В Вологде Евгением были написаны «Всеобщее введение в историю монастырей греко-российские церкви», «О личных собственных именах у славяно-руссов», «О разных родах присяг у славяно-руссов», также статья «О древностях вологодских зырянских»; составлены подробные: «Описание монастырей вологодской епархии», «Описание Пекинского монастыря», «Историческое сведение о вологодской епархии и  работать над «Историей российской иерархии». К тому же времени относятся: "Всеобщее хронологическое обозрение начала и распространения духовных российских училищ", "Рассмотрение исповеданий духоборческой секты" и "Критические замечания на рецензию моравского дворянина Гаке де Гакенштейна", напечатанные в журнале "Любитель Словесности" (1806, стр. 140). Переведенный в Вологду (1808), Евгений написал "Всеобщее введение в историю монастырей греко-российской церкви", "Описание Пекинского монастыря", "Историческое сведение о вологодской епархии и о пермских вологодских и устюжских архиереях", "О личных собственных именах у славяно-руссов" и статью "О древностях вологодских зырянских" ("Вестник Европы").                     В1810 году его избрали почётным  членом Санкт-Петербургского Общества любителей науки, словесности и художеств. А в1811 году – членом сразу двух обществ  «Петербургской беседы любителей русского слова»  и «Общества истории и древностей российских» при Московском  университете. В этом году написал известный труд «Пасторское увещание о прививании  коровьей  оспы.»  7 февраля 1816 года возведён в сан архиепископа и назначен в Псков архиепископом  Пскова и всей Лифляндии и Курляндии. Псковской его резиденцией стал монастырь на Снятой горе, где он прожил почти шесть лет. В 1818 году вышел «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина» (первая часть). А в Калуге он продолжал писать "Историю княжества Псковского" , пишет о "Летописях древнего славяно-русского княжества гор. Изборска" , О русской церковной музыке" (для гейдельбергского профессора Тибо), составляет "Описание шести псковских монастырей", посылает в "Сибирский Вестник" исправленную им "Записку о камчатской миссии" (1822) и дополненную историю пекинской миссии. В 1822 году, с 24 января – архиепископ Киевский. С 1823 года – член Киевской духовной академии. В 1824 г., после пятнадцатилетней службы в Киеве, Болховитинов был вызван в Петербург, где более года занимался в Священном Синоде делами церковного управления. 14 декабря 1825 г. он вместе с митрополитом Петербургским выезжал на Сенатскую площадь и призывал восставших прекратить выступление. Судьба и труды Евгения Болховитинова должны быть достойно оценены потомками, ведь сам митрополит в одном из сочинений очень точно заметил:"Недостаточно образованы те, которые не знают своего родного; не следует пренебрегать малым, без которого великое не может быть совершенно". Им было составлено в этот год «Описание Киево – Софийского собора». В 1826 году «Описание Киево – Печерской лавры», составлен «Киевский месяцеслов». В Киеве митрополитом Евгением были организованы археологические раскопки, благодаря которым были обнаружены фундаменты Десятинной церкви, Золотых ворот и другие остатки домонгольской архитектуры.                         Был удостоен орденов: св. Александра Невского, св. Анны I ст. и св. Владимира II ст. Митрополит Евгений умер 23 февраля 1837 года и был согласно завещанию погребён в Сретенском приделе Софийского собора в Киеве.

В 2011 году наш любимый Воронеж отметил 425 лет. Его история тесно связана с историей развития православия в Воронежском крае, с  судьбами наших соотечественников. Мы чтим и сегодня, на Десятом областном краеведческом конкурсе, говорим слова благодарности неутомимому проповеднику слова Божия-Евгению Болховитину, талантливому,скромному и простому, по словам современников, сделавшему «блестящую церковную карьеру».Читая « Три свидетельства о воронежской земле» В.П. Загоровского, я узнала о хронологической  публикации Болховитинова под названием «Историческое, географическое, экономическое описание Воронежской губернии». Её заключительная часть-«Описание Воронежсой епархии».Для нас особенно ценным является то, что «в исследовании церковной истории Воронежского края он выступает в роли первооткрывателя. В наши дни церковная история постепенно вновь начинает занимать достойное место в истории народа, становится составной частью истории культуры».