Статья на тему "Образ Китая в поэзии русских эмигрантов Харбина"

Образ Китая

Образ Китая в поэзии русских эмигрантов в Харбине.

В начале 20 века в России процветает Серебряный век, который дал целую плеяду ярких имён. И если бы не эмиграция, имена Арсения Несмелова, Перелешина, Ачаира и других эмигрантов русского Харбина встали бы в один ряд с именами Н.Гумилёва, А.Белого, В..Брюсова. Но во все годы эмиграции не прерывалась связь между ними: одни в России, другие в Китае были вовлечены в поэтическое творчество, и  всего удивительно то, что в Китае в 20-40гг. было издано 60 русских поэтических сборников, а за 30 лет (1918-1947) в три раза больше ( данные приводятся по книге «Русская поэзия Китая». Сост. В.Крейд, О.Бакич. Изд.»Время».М.,2001.С.5). Почти в три раза меньше за такой же промежуток времени было издано в России….(Вставить три источника)

           В поэзии и в прозе русских эмигрантов звучит «харбинская нота», широкое использование «звучной восточной лексики» (выражение В. Агеносова), полный набор русских заимствований из китайского языка ( чай, фанза, тайфун, рикша, кули, лама), и  лексика, связанная с Востоком и экзотическими южными странами ( будда, кумирня, паланкин, мандарин, лотос, бамбук, джонка, иероглифы и т.д.). Конечно, в начале эмиграции , как подчёркивает профессор Пекинского университета иностранных слов Ли Иннань, русские поэты искали эстетические ощущения, и для них Китай был забытой сказкой, «страной мерцающей загадки»: богдыханы, мандарины, нежные, как цветок лотоса, принцессы с крохотными ножками, едущие в паланкинах, древние дворцы, загибающие к небу черепичные кровли, где в темноте храмов таинственно блещут позолоченные статуи будд. Но вокруг шла реальная жизнь с существованием  глинобитных фанз, харчевен с опиекурильнями, где на циновках корчились и умирали люди. Постепенно поэзия спускается со ступеней дворцов на грязные улочки.(А.Несмелов «Наша весна»)

Постепенно экзотика Востока, увлекавшая поэтов Серебряного века, теряет на Харбинской почве свой идеализированный , абстрактный облик.» И от тихих легенд, от мечтательных будд – Явь явилась слезах и песке..», - пишет А. Ачаир.

« Закрытость эмигрантской диаспоры и её внутренняя самодостаточность, казалось, позволяли оставить за краем зрения иноязычный, сложный мир с его горестями и бедами. Но, тем не менее, что-то заставляло интеллигентных молодых людей с офицерской выправкой и начитанных барышень с томиками Гумилёва в руках переносить в свою поэзию фигуры полуголых погонщиков, пропахших потом огородников и нищего старика, кладущего на тряпьё заплаты.

А.Несмелов вот как показывает образ китайца

Китаец, до пояса голый,

Из бронзы загара литой,

Не дружит с усмешкой весёлой,

Не любит беседы пустой

Уронит гортанное слово

И вновь молчалив и согбен –

Работы, заботы суровой Влекущий, магический плен («Гряда»)

  Сближали и общие беды. На вторжение японцев в Харбин откликнулись почти все поэты: «О Азия, горишь в огне, мой жёлтый бедный друг!» ( А.Ачаир «Барабанная дробь»). А Александр Паркау с содроганьем описывает, как под вражескими пулями валятся на землю «бедные замученные дети «:

             Застывали мёртвые, нагие

             Без могил, без гроба, без имён…

             А в Харбин входили уж другие,

             Шелестя полотнами знамён.

Суровая реальность развеяла последние иллюзии: « В кровавом столетье мы сказок не знаем, и нет у нас сказочных снов», - напишет эмигрантка первой волны О. Скопиченко.

 Тяжёлая жизнь эмигрантской жизни не шла ни в какое сравнение с каторжным трудом китайского народа, но эмигранты завидовали даже им, потому что они жили в своей стране. Вокруг «чужие равнины, чужие китайские поля, и, как признаётся Николай Щеголев, «в часы лихие, в болезни, в гнёте и тоске всё мнится, что я  в России, а не в маньчжурском городке».

В стихотворении «Ностальгия»  Валерий Перелешин, тоскующий в осенние дни по родине, смотрит на север:

        Оттуда – из этой родной и забытой земли –

Забытой, как сон, но во веки веков незабвенной –

     Ни звука, ни слова – лишь медленные журавли

     На крыльях усталых приносят привет драгоценный.

Именно Харбин, откуда «слышнее звон Москвы, виднее зорька золотая» ( М.Колосова) мирит с горьким изгнаньем, становится «второй родиной». Вот как задушевно пишет об этом Елена Даль в стихотворении «Второй родине»:

              Русской бури путь зловещ и долог,

              Но меня, как тысячи других,

              Ты, Харбин, родной земли осколок,

              Защитил, укрыл от вихрей злых.

 И теперь ни от кого не скрою,

Милым городом покорена,

Что мне стала родиной второю

              Приютившая меня страна.