Статья "Особенности поэзии Роберта Фроста."

Е.В.Наместникова

магистрант ФФиМК ЗабГУ

Особенности поэзии Роберта Фроста.

Среди поэтов, заявивших о себе в 1910-е годы, выделяется фигура Роберта Фроста (1874-1963), самого известного американского поэта XX века. Кажущаяся бесхитростность фростовской поэзии, преобладание в ней пасторальных мотивов, силлабо-тонический каркас стиха, образ самого Фроста как патриархального новоанглийского любомудра – все эти атрибуты популярного восприятия поэта скрадывают богатое и достаточно неоднозначное содержание его творчества. Уникальность написанного им – в синтезе англо-американской классической традиции (Дж. Донн, У. Вордсворт, Р.У. Эмерсон), свойственного для культуры XX в. представления о трагизме бытия, подчеркнуто региональной образности (штаты Нью - Хемпшир и Вермонт с их консервативным, восходящим ещё к пуританам, укладом жизни и ни на что не похожей в Америке природой, то выдержанной в «кьяроскуро» разбросанных по холмам лесов, гористых кряжей, озёр, церквей, то взрывающейся всеми цветами радуги долгой и сухой осени).

Фросту принадлежит двенадцать книг стихов, первая из которых –    «Томление юности» – увидела свет в 1913 г. Лучшее из написанного Фростом создано в межвоенное время: «К северу от Бостона» (1914), «Между горами» (1916), «Нью-Хемпшир».(1923), «Западный ручей» (1928), «Неоглядная даль» (1936). Фрост любит разные жанры: пейзажные миниатюры, баллады, драматические диалоги, но по темпераменту он преимущественно лирик, черпающий исходный материал для своей поэзии из наблюдений над природой. Петляющая тропка, вечереющий лес, берёза, виноград в осеннем саду являются характерными фростовскими «крапинками жизни». Они представлены на фоне либо череды времён года, либо грани дня и ночи. Наблюдение природы Фростом не бесстрастно, но никогда не бывает эмоционально избыточным. Вместе с трансценденталистами Г.Д. Торо и Р.У. Эмерсоном (эссе «Природа», 1836) поэт, пожалуй, мог бы согласиться с утверждением, что мир естества полон символов, созерцание которых возвышает человека и устремляет его душу к Абсолюту. Вместе с тем открывшееся внутреннему взгляду у Фроста способствует не движению от одной духовной реальности к другой и не взаимопроникновению поэтической души и храма природы, а результату прямо противоположному. Отнюдь не случайно поэт (учившийся в 1897-1899 гг. в Гарварде и слушавший там лекции Дж. Сантаяны) назвал себя антиплатоником.[2]

«Платонизм», по Фросту, –  оптимистический идеализм, или проявление своеобразной слепоты, которые лишают человека чувства реальности. Намерение растворять «любимое... без прикрас» в прообразах, считает писатель, чревато отказом от формы и дурной бесконечностью (стихотворение «После сбора яблок», к примеру, строится на контрасте материально осязаемых плодов урожая и зловещего брожения сидра). Фрост, впрочем, не склонен к любованию природой, красотой,  которой в его поэтическом мире подчеркивается бренностью самого человека. Что противопоставить текучести –  «болоту», «шуму деревьев», «белизне снега», «чаще»? В формулировке этого риторического вопроса Фрост вторит не только автору «Оды соловью» («Жёлтая славка»), но и поэту, ему в чём-то весьма близкому,–  Э. Дикинсон (1830 - 1886).

Подобно Дикинсон, Фрост сконцентрирован на двух-трёх лирических темах (природа, смерть, любовь). Фрост менее религиозен и исповедален, чем Дикинсон, но, несмотря на иронические интонации разделяет со своей предшественницей общее для всей новоанглийской традиции пуританское недоверие к «тёмной» стороне природы. Весеннее пробуждение полей от зимнего сна равнозначно у Фроста («Врасплох») важнейшему религиозному празднику, в то время как начало зимы –  религиозной катастрофе.

Иными словами, созерцание природы будит в фростовской поэзии не ощущение гармонии –  имеет смысл предположить, что лирический герой Фроста пережил в юности трагедию веры, –  но смятение сердца и одиночество: мотив прощания один из самых частых у поэта. Однако это настроение не выплеснуто в смятении, а рождает «тишину», звук скорбный и чистый. Перед его красотой способно отступить всё «ночное».

Излюбленный Фростом пейзаж тронут живым участием зайчиков, мотыльков, лошадёнки, герани в окне, змейки света, астр в полузамёрзшем саду. Параллельно с этим не преображённая красотой трагического чувства природа в стихотворениях Фроста способна открываться другой своей стороной. Как сила развоплощающая, как незамкнутое пространство, она бросает вызов человеку и может быть уподоблена иероглифу, смысл которого разгадать невозможно. На сложность фростовской метафоры природы указывает, в частности, неоднозначный образ дерева (берёзы) в его стихотворениях –  воплощение одновременно и «беспредельного порыва», и несгибаемого достоинства, и собеседника «беженки-души», и земной оси, и стража хаоса, и безразличного свидетеля трагедии человека.

Самое знаменитое стихотворение Фроста «Зимним вечером у леса» (из книги «Нью-Хемпшир») передает амбивалентность фростовского виденья мира: как бы очаровательна ни была стихия зимнего леса, заворожившая внимание ночного ездока, но ему пора в путь.

Я понял, чьи леса кругом:

У их Хозяина –   в деревне Дом,

И не увидит он, что я гляжу,

Как заметает их снежком…

Лошадке странно: зачем среди тьмы

В пути остановились мы

Между замёршим озером и лесом,

В самый тёмный вечер зимы.

Она, бубенчиками звеня,

Встряхнулась, словно спросив меня,

Зачем мы тут и что нам надо,

Где только снег –  и нет огня.

Лес чуден, темен – глянь в глубину.[3]

Волевое усилие (в других стихотворениях ему соответствует починка ограды или колодезя, косьба), образ которого столь экономно и напевно передан в шедевре Фроста, перекликается с представлением писателя о задачах поэзии, которая «проясняет жизнь... быть может, не в такой степени, как... религия, но осуществляет это, даруя хотя бы временное преодоление всеобщего смятения».  [1]

Фросту суждено было стать последним американским «классиком», которому удалось найти символическое равновесие между музыкальностью поэтической традиции и трагическими диссонансами современности. В поэзии США 1910-1940-х годов он стоит несколько особняком.

Список литературы

1 Проблемы становления американской литературы. М.; Наука, 2002, 382 с.

2. Фрост Р., Движение, совершаемое в стихе (пер.А.М.Зверева), Писатели США в литературе. М., "Прогресс", 1974, с.287-290 (2-е изд., 1982, т.2, с.183-186). 

3.  Фрост Роберт. Из девяти книг. М., Изд.иностр.лит., 1999, 142 с.

4.  Фрост Р., Черный дом (пер.Д.А.Прияткина). "Памир", 1998, № 7, с.84-86.