Статья, рассматривающая категорию состояния в истории лингвистики

М.В. Рыбина[1]

Вопрос о категории состояния в русских грамматических трудах

XIX - начала XX веков

На современном этапе развития учения о частях речи нерешённым остаётся вопрос о статусе слов типа ветрено, холодно, больно, душно, интересно, рано и т.п. В лингвистической науке нет единой концепции, определяющей место данных слов в морфологической системе русского языка.

Так, например, Н. Кошанский, А. Востоков, Ф.Буслаев и др. считали, что такие слова как жаль, лень, (не) льзя, стыдно, совестно и т.п., не могут быть отнесены ни к существительным, ни к кратким прилагательным, ни к наречиям. Чувствуя специфику их лексического значения, а также учитывая их неизменяемость по падежам, свойственные им значения времени и употребление исключительно или преимущественно в функции сказуемого, лингвисты причисляли их к обычным глаголам. Н. Кошанский слова жаль, жалко, стыдно, совестно относил к безличным  глаголам. А.Востоков в своей «Русской грамматике» к категории глагола присоединил и краткие прилагательные, не имеющие соответствующих полных, - рад, готов, горазд.  Ф.И. Буслаев, не смотря на то, что не поддержал во многом точку зрения А.Востокова, такие слова, как жаль, лень считал то же безличными глаголами.

А.А. Шахматов формы стало жаль, становилось хуже, совестно стало и т.п. считал спрягаемыми и называл предикативными наречиями.

Впервые вопрос о категории состояния как особой части речи поставил Л.В. Щерба в работе «О частях речи в русском языке», где показал их отличие от наречий и прилагательных и предложил назвать их «категорией состояния».

Подробно описал категорию состояния и выделил её в самостоятельную часть речи В.В. Виноградов. В дальнейшем категория состояния разрабатывалась в трудах Н.С. Поспелова, Е.М. Галкиной-Федорук,               В.В. Бабайцевой и др.

Некоторые считают, что слова типа можно, нужно являются «глагольными частицами» (В.А. Богородицкий и др.).

Однако предикативы как самостоятельную часть речи признают не все учёные. В.Н. Мигирин рассматривает эти слова как бессубъектные прилагательные. А.Б. Шапиро, В.А. Трофимов, авторы академической грамматики 1970 г. относят их к наречиям. В составе этой части речи они выделяются обычно в особый разряд как предикативные (или безлично-предикативные) наречия.

Таким образом, в составе наречий неправомерно появляются особые слова с нехарактерными для наречий лексико-семантическими, грамматическими свойствами и синтаксическими признаками.

Большинство же современных учёных категорию состояния вполне обоснованно считают самостоятельной частью речи, например,   В.П. Тимофеев предикативные слова классифицирует как  инстативы.

Как наречия слова типа  темно, рано, грязно принято рассматривать на уроках русского языка в традиционной системе обучения  (Т.А. Ладыженская, С.И. Львова, М.М. Разумовкая, Л.А. Тростенцова и др.). Но традиционное рассмотрение слов, обозначающих состояние природы, человека и т.п., на уроках русского языка в школе, на наш взгляд, не является правомерным, так как эти слова обладают всеми возможными признаками самостоятельной части речи. Поэтому в данном дипломном исследовании основополагающей является точка зрения, согласно которой слова категории состояния (безлично-предикативные, предикативные) являются семантически и функционально самостоятельной категорией слов.

Таким образом, так называемые предикативы, категория состояния, безлично-предикативные слова, предикативные слова, предикативные наречия – это слова, обозначающие нединамические состояния и выступающие в функции главного члена (сказуемого, предиката) однокомпонентного (односоставного, безличного) предложения.

Грамматическая категория частей речи находит выражение в противопоставлении грамматических классов слов, которые различаются общекатегориальным грамматическим значением, специфическими для каждого разряда частными морфологическими категориями, особенностями синтаксического функционирования, словообразовательными свойствами.

«Являясь центральным звеном в системе морфологических категорий, части речи сами по себе представляют сложную упорядоченную систему»[2]. Поэтому вопрос о частях речи, их числе и принципах выделения остаётся дискуссионным, однако основу частей речи при любой классификации составляют слова, способные выполнять номинативную функцию (существительные, прилагательные, глаголы, наречия) или быть указательным эквивалентом названий (местоимения). Традиционная грамматика, примером которой, как правило, следуют школьные грамматики, выделяет 10 частей речи. Иногда в особые части речи выделяют причастия, деепричастия, сравнительную степень прилагательных и наречий.

В трудах лингвистов и в грамматиках русского языка высказывались различные мнения о статусе и составе категории состояния. С первой трети XIX века в русских грамматиках последовательно выделялся разряд слов, промежуточных между именами и глаголами и выражающих состояние. В качестве отличительных грамматических признаком этих слов отмечалось: преимущественное употребление в функции сказуемого, неизменяемость по падежам для слов, близких к именам существительным и прилагательным, а для слов, близких к именам существительным и прилагательным, а для слов, совпадающих с наречиями, их неспособность обозначать признаки качества и действия. А.Х. Востоков в своей «Русской грамматике» (СпБ., 1859) присоединяет весь этот разряд слов к категории глагола. Он относит сюда все вообще краткие формы имён прилагательных, считая их, «спрягаемыми словами». По мнению А.Х. Востокова, более ярко оттенок глагольности, спрягаемости выступает в некоторых безличных словах, которые похожи на существительные или на наречия, и в некоторых родовых и личных предикативных словах, которые похожи на краткие прилагательные, но которые не имеют соотносительных, полных форм среди  имён прилагательных. Так, слова льзя (ср. нельзя), жаль, лень (в таком разговорном употреблении: лень было так рано вставать) А.Х. Востоков относит к безличным глаголам. Перечисляя глаголы, управляющие инфинитивом, Александр Христофорович помещает в их число рад, готов (среди глаголов, означающих расположение к действию), горазд, можно, должно (среди глаголов, означающих возможность и потребность действия).

Радикальность данной точки зрения А.Х. Востокова отмечалось многими отечественными языковедами первой половины XIX века. Во имя историко-генетических предпосылок о родстве кратких форм имён прилагательных с существительными она была не признана Г.П. Павским, К.С. Аксаковым и   А.А. Потебнёй. Лишь М. Катков отметил правомерность востоковского определения кратких имён прилагательных как спрягаемых форм.

Кроме того, некоторые положения концепции А.Х. Востокова  отразились в грамматических трудах обобщающего и в тоже время учебного типа, вроде «Опыта общесравнительной грамматики русского языка»   И.И. Давыдова или «Исторической грамматики» Ф.И.Буслаева.

Так, Ф.И. Буслаев писал: «К средним глаголам принадлежит существительный или вспомогательный  быть как один, так и в соединении с именем прилагательным, для обозначения сказуемого. … Например, он долго был болен».

Впервые Н.П. Некрасов в книге «О значении форм русского глагола» (1856 г.) выступил решительным и даже крайним последователем концепции А.Х. Востокова, придя к ней с другой стороны: «Как глагол через прилагательную форму может усвоить себе значение чистоприлагательного имени, например, родить – родимый…, уметь – умелый, гореть – горелый ... и другие, так, наоборот, прилагательное имя, через краткую форму с окончанием среднего рода или с безразличным окончанием, может принимать значение глагола, например,

И, полно, что да счёты!..

Лишь стало бы охоты.»

В данном примере от полно от прилагательного полный, - ая, - ое имеет значение глагола в абсолютно-личной форме на – и (т.е. в форме повелительного наклонения).

Нет, не смешно, когда маляр негодный

                          Мне пачкает мадонну Рафаэля.

Здесь смешно от прилагательного смешной, -ая, - ое имеет также значение глагола, потому что качество выражаемое им, по смыслу речи представляется присущим предмету под условием известной продолжительности. Известно, что каждое имя прилагательное с кратким окончанием может иметь значение глагола, когда стоит на месте сказуемого в предложении. Таким образом, глагол в развитии своих форм преобразуется в имя прилагательное (ср. формы причастий и их эволюцию), имя прилагательное в сокращении своих форм преобразуется в глагол.

Таким образом, в середине XIX -  конце XIX веков вопрос о категории состояния оставался в неопределённом положении. Например,                              В.А. Богородицкий указывал на то, что безличные выражения именного происхождения, вроде можно, нужно, теперь являются для «чутья глаголами или глагольными частицами», и ссылался на формы времени, им присущие (ср. прошедшее время можно было, нужно было).

Окончательно в «Очерке современного русского литературного языка» академик А.А. Шахматов утвердил открытие А.Х. Востокова, который признал краткие формы прилагательных спрягаемыми словами. Но А.А. Шахматов в работах «Очерк современного русского языка» и «Синтаксис современного русского языка» касался преимущественно отдельных морфологических и синтаксических своеобразий краткой  формы имени прилагательного. Он не ставил категории состояния в ряд других частей речи[3] .

Л.В. Щерба в статье «О частях речи в русском языке» в 1928 г. писал следующее: «эти слова со связкой, не являющиеся, однако, ни полными прилагательными, ни именительным падежом существительного; они выражаются или неизменяемой формой, или  формой существительного с предлогом, или формами с родовыми окончаниями - … или формой творительного падежа существительных»[4].

Л.В. Щерба впервые отметил, что есть ряд слов, как нельзя, можно, надо, пора, жаль и т. п., подведение которых под какую-либо категорию затруднительно. Чаще всего, по мнению учёного, их, по формальному признаку неизменяемости, зачисляют в наречия, что в конце концов не вызывает практических неудобств в словарном отношении, если оговорить, что они употребляются со связкой и функционируют как сказуемое безличных предложений. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что указанные слова не подводятся под категорию наречий, так как не относятся ни к глаголу, ни к прилагательному, ни к другому наречию.

Далее, при рассмотрении данной группы слов Л.В. Щерба приходит к выводу, что они составляют одну группу с такими формами, как холодно, светло, весело, и т. д. во фразах: на дворе становилось холодно; в комнате было светло; нам было очень весело и т. п. Подобные слова тоже не могут считаться наречиями, так как эти последние относятся к глаголам (или прилагательным), здесь же мы имеем дело со связками (см. ниже). Под форму среднего рода единственного числа прилагательных они тоже не подходят, так как прилагательные относятся к существительным, а здесь этих последних нет, ни явных, ни подразумеваемых.

Может быть, мы имеем здесь дело с особой категорией состояния, замечает Л.В. Щерба, (в вышеприведенных примерах никому и ничему не приписываемого - безличная форма) в отличие от такого же состояния, но представляемого как действие: нельзя (в одном из значений) / запрещается; можно (в одном из значений) / позволяется; становится холодно / холодает; становится темно / темнеет; морозно / морозит и т. д. (таких параллелей, однако, не так много).

Формальными признаками, по мнению исследователя, этой категории были бы неизменяемость, с одной стороны, и употребление со связкой - с другой: первым она отличалась бы от прилагательных и глаголов, а вторым - от наречий. Однако мне самому не кажется, чтобы это была яркая и убедительная категория в русском языке.

Впрочем, и при личной конструкции можно указать ряд слов, которые подошли бы сюда же: я готов; я должен; я рад / радуюсь; я способен ("я в состоянии") / могу; я болен / болею; я намерен / намереваюсь; я дружен / дружу; я знаком / знаю (радый  не употребляется, а готовый, должный, способный, больной, намеренный, дружный, знакомый употребляются в другом смысле).

В конце концов, правильными, Л.В. Щерба считает, и следующие противоположения:

я весел (состояние) / я веселюсь (состояние в виде действия)  / я веселый (качество); он шумен (состояние) / он шумит (действие) / он шумливый (качество); он сердит (состояние) / он сердится (состояние в виде действия) / он сердитый (качество); он грустен (состояние) / он грустит (состояние в виде действия) / он грустный (качество); и без параллельных глаголов: он печален / он - печальный; он доволен / он - довольный; он красен как рак / флаги - красные; палка велика для меня / палка - большая; сапоги малы мне / эти сапоги - слишком маленькие; мой брат очень бодр / мой брат - всегда бодрый и т. д.

Наконец, под категорию состояния Л.В. Щерба подводит такие слова и выражения, как быть навеселе, наготове, настороже, замужем, в состоянии, начеку, без памяти, без чувств, в сюртуке, и т. п. Во всех этих случаях быть является связкой, а не существительным глаголом; поэтому слова навеселе, наготове и т. д. едва ли могут считаться наречиями. Они все тоже выражают состояние, но благодаря отсутствию параллельных форм, которые бы выражали действие или качество (впрочем, замужем / замужняя; в состоянии / могу), эта идея недостаточно подчеркнута.

Хотя все эти параллели едва ли укрепили мою новую категорию, так как слишком разнообразны средства ее выражения, однако несомненным для меня являются попытки русского языка иметь особую категорию состояния, которая и вырабатывается на разных путях, но не получила еще, а может и никогда не получит, общей марки. Сейчас формально категорию состояния пришлось бы определять так: это слова в соединении со связкой, не являющиеся, однако, ни полными прилагательными, ни именительным падежом существительного; они выражаются или неизменяемой формой, или формой существительного с предлогом, или формами с родовыми окончаниями - нуль для мужского рода, -а для женского рода, -о, -э (искренне) для среднего рода, - или формой творительного падежа существительных (теряющей тогда свое нормальное, т. е. инструментальное, значение).

Если не признавать наличия в русском языке категории состояния (которую за неимением лучшего термина можно называть предикативным наречием, следуя в этом случае за П.О. Овсянико-Куликовским), то такие слова, как пора, холодно, навеселе и т. п., все же нельзя считать наречиями, и они просто остаются вне категорий.

 Когда Л.В. Щерба открыл категорию состояния в русском языке, он говорил о ней как о семантическом явле­нии, каким является, например, действие или качество, и не был уверен, что она может быть признана частью речи, «так как слишком разнообразны средства её выражения». Но Л.В.Щерба был убежден в главном: «несомненным для меня, – ­писал он, – являются попытки русского языка иметь особую категорию состояния, которая и вырабатывается на разных путях, но не получила ещё, а может и никогда не получит, общей марки»[5]. Эти типично щербовские рассуждения – глу­бокие по мысли, но не категорические по форме – в самом начале подсказывали пути исследования категории состоя­ния, но были забыты. Вскоре (1938 год) В.В. Виноградов представил категорию состояния в системе частей речи, как особую часть речи, но почти не ограничил объёма тех её средств выражения, на которые указывал Л.В. Щерба. Судьба категории состояния, таким образом, оказалась предрешённой до того, как стала известной. Начались дискуссии...

 Таким образом, утверждение категории состояния как части речи не­которым ученым показалось неубедительным, но и отрица­ние её было несостоятельно: так бывает всегда, когда цель достигается без предварительного к ней пути. Необходимо вернуться к щербовскому началу.

В данном дипломном исследовании категория состояния рассматривается, как понятийная категория, это позволит установить все языковые средства её выражения и на их фоне выделить те, которые не могут быть подведены под другие грамматические категории, а затем выяснить, как функционируют они в языковой системе на всех уровнях. Это должно явиться решительным доказательством прав категории состояния на признание её частью речи.

 О соотношении понятийных категорий с грамматиче­скими впервые писал О. Есперсен в 1924 году, посвятив этому книгу «Философия грамматики». В советском языкозна­нии понятийные категории ввел в научный обиход академик И.И. Мещанинов, но идеи его не сумели утвердиться, так как у самого автора они были поданы лишь пропагандистски, а последователи не успели их усвоить до лингвистиче­стической дикуссии 1950 года. Конечно, и сейчас теория поня­тийных категорий не разработана, но совершенно ясно, что как бы мы ни изгоняли логику из грамматики, грамматиче­ские категории немыслимы без категорий логических, что понятийное содержание перёдается в разных языках по-раз­ному, а в конкретном языке различными языковыми средствами. Состояние представляет собою выделенный путем абстракций признак предмета, как, например, и предмет­ность, действие, темпоральность, аспектуальность, и когда человек открыл этот признак и осознал его, он образовал о нём понятие и стал оперировать им как самостоятельным предметом, постоянно совершенствуя его. Процесс позна­ния, безусловно, отразился в языке, и отражение это издрев­ле, но чем ближе к нашему времени, тем более ощутимо.

 Понятийное содержание состояния в современном рус­ском языке выражается следующими языковыми средст­вами:

а) лексическими: бдение, внимание, старание; пыль, грязь, тишь; живой, сытый, больной; боюсь, стою, сплю, думаю, лежу; тошнит, ноет; велено, мыто, и др.;

б) фразеологическими: не дело, не место, не расчет, не рука, не след; (не) к делу, (не) к месту, (не) по душе, (не) по себе; из рук вон, без задних ног, сам не свой, себе на уме; на сердце кошки скребут, вилами на воде писано, рукой подать, нет как нет и др.;

в) морфолого-синтаксическими: в бреду, в огне, в вол­нении, в неизвестности, в нетерпении, в раздумье, в смяте­нии и др.;

г) морфолого-семантическими: в словах «вне катего­рий» (Щерба): можно, надо, нельзя; квиты; нет; в словах от существительных: время, досуг, жаль, лень, пора; от при­лагательных: рад, намерен, горазд, должен, болен, вхож; от наречий: грустно, стыдно; некуда, некогда, негде; от место­имений: нечего, некого, ничего; весь, всё; не с кем, не в чём, незачем; от глаголов: будет, хватит, («достаточно») и мн. др.;

 Из всех перечисленных средств выражения понятий­ного содержания состояния специализированным семантико-грамматиче­ским классам слов (частью речи) являются пос­ледние (2 г). К ним при­мыкают также идиоматические единицы из предложно-падежных форм существительных, местоимений и конструкции с отрицанием (2 б), по­скольку они являются словами, а не словосочетаниями и предложениями. Все остальные языковые средства по семантическому признаку остаются в составе других частей речи. Понятийная катего­рия, таким образом, помогает уточнить категорию грамматическую.

Для наименования новой части речи («категории») В.П. Тимофеев предлагает термин инстативы от лат. in – в, statiо, stаtus – состояние.

 Инстативы, подобно другим частям речи, включаются в систему современного русского языка на всех его уровнях, как особый струк­турный класс слов:

а) на уровне лексическом они являются номинатива­ми;

б) семантически инстативы выражают только состоя­ние, и это их унифицированное общее грамматическое значение; в других языковых средствах понятийное содержа­ние состояния вливается в лексическое значение;

в) морфологически инстативы объединяются аналити­чески-связочной формой с выражением значения времена и вида;

г) на уровне синтагматическом инстативы являются главным словом предикативных словосочетаний;

д) на уровне коммуникативном инстативы, кроме со­ставного именного сказуемого, могут создавать тип сло­жного многочленного сказуемого и формируют тип безличных предложений.

 Конечно, инстативы в современном русском языке не могут ещё быть признанными бесспорно, поскольку они формируются в условиях почти сплошной омонимии, а история их мало исследована, но, несомненно, то, что состояние является такой же реальностью, как и предметность, пассивный признак, число, указательность, действие, признак признака, и все настойчивее и настойчивее самоопределяется, демонстрируя силу языка на пути его прогрессирующего развития.

А.А. Шахматов включал в части речи префикс и связку. Л.В.Щерба предложил обособить в качестве части речи слова можно, нельзя, надо, жаль, пора, время, весело, грустно  и другие в безлично-предикативном употреблении под названием «категория состояния. В.В. Виноградов выделил четыре семантико-грамматических класса слов:                              самостоятельные части речи (имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение, глагол, категория состояния, наречие), служебные части речи, модальные слова и междометия.

В более поздних работах в состав категории состояния не включались предложно-падежные формы существительных и существительные в форме творительного падежа. Как часть речи категория состояния не получила общего признания, хотя ряд учёных вслед за В.В. Виноградовым определяют предикативы как особую часть речи. Термин «категория состояния» в      60-70 г. XX века  в грамматических трудах всё чаще заменяется термином «предикативы». В «Русской грамматике» 1980 г. и «Краткой русской грамматике» 1989 г. предикативы (категория состояния) в качестве самостоятельной части речи не рассматриваются [6]

С именами выдающихся русских лингвистов А.А. Барсова,                      А.Х. Востокова, В.В. Виноградова, А.М. Пешковского, Л.В. Щербы связана традиция рассматривать слова типа надо как самостоятельную группу слов. При этом А.М. Пешковский не включал эти слова в состав частей речи вообще, а Л.В. Щерба и В.В. Виноградов полагали, что эти слова составляют особую часть речи – категорию состояния.

Состав категории состояния, по мнению этих учёных, оказывается довольно широким. Это происходит, во-первых, из-за рассмотрения слов типа скучно, весело, тоскливо, употребляемых в функции сказуемого, как категории состояния. Таким образом, получается, что в слове типа скучно мы имеем три омонима, принадлежащих к разным частям речи.

Это занятие скучно (наречие).

Он рассказывал долго и скучно (наречие).

Мне скучно (категория состояния).

Во-вторых, категория состояния, по - мнению Л.В. Щербы и В.В. Виноградова, включает в себя такие употребляемые в функции сказуемого слова, как грех, срам, пора, время, лень. Таким образом, слово грех в предложении

Грех – не беда, молва нехороша - является существенным,

 а в предложении

Над старостью смеяться грех – категория состояния.

Стремление причислить любое слово, выступающее в синтаксической функции сказуемого, к категории состояния отражается в более расширительном понимании категории состояния как особой части речи. В.В. Виноградов, например, относил к категории состояния такие слова, как рад, горазд, должен. В этом случае в категорию состояния попадали уже и изменяемые, морфологически охарактеризованные слова. Л.В. Щерба включал в категорию состояния не только эти слова, но и такие языковые единицы, как без чувств, в сюртуке. Следовательно, категория состояния – это такие слова, которые, не будучи глаголами, выступают в функции сказуемого. При этом уже не обращается внимание на то, являются ли эти слова изменяемыми, выполняют ли они только функцию сказуемого.

Представляется, что такую трактовку категории состояния как особой части речи трудно принять. Дело в том, что принцип «синтаксическая функция» является ведущим лишь при классификации лексем, не имеющих форм словоизменения. Определение принадлежности лексем с формами словоизменения к этой или иной части речи осуществляется, прежде всего, на основе грамматических признаков.

Как уже отмечалось, в принципе можно построить классификацию словоформ на основе их синтаксических функций. Тогда, в частности, краткие формы прилагательных будут оторваны от полных, формы косвенных падежей существительных – от формы именительного падежа и т.д. кроме того, словоформы, способные выполнять различные синтаксические функции, окажутся в разных группах.

Именно к таким результатам приводит синтаксическая классификация, связанная с расширительным толкованием категории состояния как части речи. Однако эта классификация, во-первых, находится в противоречии с принципами, на основе которых выделяются другие части речи. Во-вторых, отнесение одной и той же словоформы в разных синтаксических функциях к разным частям речи противоречит не только грамматической, но и лексикографической практике (речь, разумеется, не идёт об омонимах, принадлежащих к разным частям речи).

---

[1] Кандидат филологических наук учитель русского языка и литературы Старохмелевского филиала МБОУ Новоникольской СОШ»

[2] Современный русский литературный язык: Учебник П.А. Лекант, Н.Г. Гольцева, В.П. Жуков и др. Под. ред. П.А. Леканта. – М.: Высшая школа, 1999.-с.193

[3] Виноградов,  В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове): Учебное пособие для вузов /                     В.В. Виноградов, Отв. ред.   Г.А. Золотова. – М.: Высшая школа, 1986.-с.330-347

[4]Щерба, Л.В. О частях речи в русском языке // Избранные работы по русскому языку / Л.В. Щерба. – М.: Учпедгиз, 1957.-с..34

[5] Белошапкова, В.А. Современный русский язык /  В.А.Белошапкова.   -  М.: Азбуковник, 1999.-с.452

[6] Русская грамматика. -  М.: Изд-во МГУ, 1980.- с. 237-249