Статья "Тревога за будущее нашей страны и ее людей в рассказе Л. Петрушевской "Новые Робинзоны"

Тревога за будущее нашей страны и ее людей в рассказе Л.С. Петрушевской «Новые Робинзоны»

            Итак, для начала, как мне кажется, нужно вспомнить, кто такой Робинзон. Это главный герой приключенческого романа Даниэля Дефо (1660-1731), написанного в 1719 году. В романе рассказывается о жизни человека, оказавшегося на необитаемом острове вследствие неблагоприятных обстоятельств и прожившего там почти в одиночку более двадцати восьми лет. Герой сумел сохранить не только жизнь и рассудок, но и мужество, человеческое достоинство, веру в спасение, развил в себе цивилизаторский дар, многому научился.

            Какие же ассоциации возникают в связи с названием рассказа Л.С. Петрушевской?

Робинзон---путешественник, отшельник, стойкий труженик, мужественный охотник, борец с природой за жизнь, победитель стихии, цивилизатор---Робинзоны---любители отдыха на природе, покорители природы, путешественники, авантюристы, искатели приключений---Новые Робинзоны---современные отшельники, живущие вдали от людей, борцы за выживание, стойкие и мужественные, сознательные труженики, цивилизаторы.

            В рассказе с таким названием мы ожидаем встретить героев не менее мужественных, чем легендарный Робинзон Крузо, трудолюбивых, настойчивых, борющихся за существование вдали от цивилизованного мира, в мире природы.

            Сюжет рассказа Л.С. Петрушевской напоминает библейскую легенду о Ноевом ковчеге и об исходе Моисея из Египта. Смысл обоих этих сюжетов близок: исход.

            Как и практически все русские писатели, Л.С. Петрушевская широко использует в своем произведении «Новые Робинзоны» говорящие имена и географические названия.

            Итак обратимся к героям этого рассказа. Кто же является действующими лицами?

            Мама, папа, рассказчица (родителям по 42 года, рассказчице-18), собака Красивая, козочка Рая. Старухи Анисья, Марфутка (85 лет) и Таня, ее внук Валерочка, пастушиха Верка, дочь Верки Лена и мать Верки бабка Фаина, мальчик Найден.

            А вот какие географические объекты встречаются в этом произведении: речка и деревня Мора, соседняя деревня Тарутино, Призерское (за 25 километров)- видимо, районный город, там собес.

            Теперь поразмышляем над тем, почему в рассказе нет ни описания внешности героев, ни диалогов.

            Во-первых, рассказ ведется от первого лица, он сжат и лаконичен, в нем нет лишних подробностей. Во-вторых, отсутствие тех или иных характеристик - это тоже характеристика. И наконец, автор не ставит перед собой цели представлять своих героев более подробно – в этом заключен глубокий смысл.

            Но почему в рассказе нет пейзажей, подробных описаний местности? Мне кажется, это больше характеризует рассказчика, точнее, рассказчицу. Видимо, ей некогда любоваться красотой природы. Ее более занимают другие вещи.

            Вот основные выводы, которые можно сделать из всего перечисленного выше. Главные герои рассказа не названы: просто мама, папа и я. Указание на их возраст (одна из немногих подробностей) характеризует не самих героев, но их функцию: им суждено бороться за существование и, если повезет, выжить. Сорок два года – это возраст расцвета духовных и физических сил человека; восемнадцать – это возраст становления личности. Интересно, что рассказчица мыслит и рассуждает не как взрослая восемнадцатилетняя девушка, а как подросток, иногда как ребенок. Ее рассказ почти лишен эмоций, романтики. Она не похожа на обычную девушку: не любуется природой, не мечтает о любви, не ищет развлечений. И вообще, она не любопытна, даже оценка ею окружающей жизни почти отсутствует. Рассказчица ни на какой мысли долго не сосредотачивается; ее речь почти бесстрастна, кроме изложения внешних событий, лишена дополнительной информации.

            Какие же события привлекают внимание рассказчицы? Жизнь семьи, точнее, материальная жизнь: еда, жилье, работа.

Мы не узнаем из ее рассказа ни о том, как выглядят люди, ее окружающие, ни об их характерах, ни об историях их прежней жизни.

Нарочитое обобщение, отказ от индивидуализации героев сознателен. Складывается впечатление, что автору важно показать семью человеческую как представителей вида (наряду с собакой, кошкой и козой).

В прошлой жизни семья жила в городе, с бабушкой и дедушкой, «в квартире с генеральскими потолками, сортиром и кухней» - в цивилизованной квартире. Отец – «бывший спортсмен, турист-альпинист, геолог, повредивший ногу и бедро». Больше никаких подробностей об этой семье не имеется.

Налицо стремление автора к обобщению.

Обобщение распространяется и на некоторые географические названия: заброшенная деревня, другая деревня, город.

Второстепенные персонажи имеют обычные имена. Несколько выбивается из ряда имя подброшенного мальчика – Найден, имя искусственное, придуманное, как кличка животного. Из географических названий символичны два: речка и деревня Мора (от корня мор; см. у В.И. Даля: мора – вологодское: мрак, тьма, морок, сумрак, потемки) и город Призерское (либо от существительного призрак либо от глагола призирать – ухаживать). Кстати, название речки Мора очень напоминает мифологическую Лету.

Далее мне бы хотелось порассуждать над тем, как вещный мир, окружающий героев, характеризует их. Дополняет ли он читательское представление о героях, об их деятельности, цели, смысле жизни?

У наших героев есть (или были в прошлом) следующие предметы цивилизации, без которых, по мнению героев, можно прожить: продукты обмена (деньги, консервы, концентраты, радио, часы), жилище («дедовская квартира с генеральскими потолками, сортиром и кухней»). В настоящее время они владеют примитивными орудиями труда: лопатой, топором, пилой, тачкой, гвоздями, досками, толем, жестью, ведрами, дверями, рамами, сохой, чугунками. Есть у героев и жилище – дом «как бы на развал», маленькая избушка, есть и следующие предметы обихода – столы, лавки, лари, ружье, книга «Справочник садово – огородного хозяйства», мыло.

Вещный мир сам по себе мог бы рассказать нам о героях многое. Из городской квартиры со всеми удобствами они, оставив все, убежали от цивилизации: у отца «развивающаяся мания бегства». Все, что им удалось взять с собой из мира прошлого, - это примитивные орудия труда, предметы, способные помочь семье выжить. Уход героев из цивилизованного мира  в мир природный, «натуральный» можно охарактеризовать, только приведя словесный ряд, определяющий вид их жилища. Важно сохранить градацию этого понятия, выстроенную в рассказе:

*квартира «с генеральскими потолками, сортиром и кухней»;

*дом как бы на развал»;

*логово – маленькая избушка;

*землянка;

*убежище.

            Пещера пока не названа, но она мыслится как атрибут глубокого прошлого («пещерного» века) вместе с узнаваемыми «шкурами», каменными орудиями труда и охоты, дровами, костром, домашними животными, холодным пространством вокруг.

            Уже сейчас, на момент повествования, вещный мир героев рассказа очень беден, почти нищ, хотя по сравнению с Анисьей и Марфуткой они богачи.

            А вот что мы узнаем о героях, анализируя пространственно-временной слой произведения.

            Каков же временной слой этого рассказа? Раньше герои приезжали только летом: в конце июня, в августе за ягодами и фруктами. Переехали «в один прекрасный день», «весной».  «Голодное весеннее время (месяц май – месяц ай)»; месяц «июнь (месяц ау)», когда припасы в деревне обычно кончались»; «все становилось гораздо страшнее, когда мы начинали думать о зиме»; «лето выдалось прекрасное, все зрело, наливалось».

            Теперь обратимся к пространству в произведении. Перед нами город, речка и деревня Мора, соседняя деревня Тарутино, в 25 километрах – Призерское, рядом лес.

            Из всего вышеперечисленного мы можем сделать следующие выводы. Временные упоминания: зима, лето, весна – имеют определенный прикладной характер; так мыслят крестьяне, живущие на земле благодаря своему труду и погодным условиям. Там, где нет четкого указания на время, даются крестьянские определения: покос, сев, озимые, сбор грибов, ягод. Время в этой первобытной жизни героев имеет языческое пугающее начало: лето – спасание, жизнь; зима – смерть. Поэтому невозможно вычленить, сколько прошло дней, месяцев, сезонов, лет. Герои включены в этот фольклорный круговорот, стремительную смену одного времени года другим при неизменности скудной, примитивной жизни, сведенной к тяжелой, почти героической борьбе за существование. Время замкнуто, закольцовано. Временная перспектива отсутствует.

            Пространство в рассказе однонаправленно: герои уходят от людей, все дальше и дальше, все глубже в лес. Но перспектива при этом сужается, поскольку их возможности небеспредельны. Во-первых, герои убегают, и их могут догнать преследователи. Во-вторых, конечно само пространство жизни, в отличие от бесконечности пространства природы.

            Каков же итог? Время в рассказе представляет собой замкнутый круг, пространство же бесперспективно, конечно.

            Как мне кажется, нужно обратить внимание на то, опровергается или подтверждается в рассказе моя мысль о бесперспективности пространственно-временного слоя в рассказе. Это можно сделать, проанализировав лексику и морфологию рассказа.

            В произведении очень мало прилагательных. Даже качественные прилагательные зачастую не носят оценочной функции, употреблены для обозначения, называния предмета: мелкая черная смородина; гнилая мокрая кучка (о картофеле); Таня в городском пальто и резиновых сапогах желтого цвета, с новой хозяйственной сумкой в руках; в чистой тряпке; свежее мясо; в старой детской коляске; новая судьба; молчаливая Лена.

            Сама безэмоциональность рассказа героини предусматривает такое отношение к окружающей действительности.

            В рассказе очень много существительных и глаголов. Колоссальное количество названных предметов не делает убогий вещный мир героев более разнообразным, а количество глаголов, причастий и деепричастий не создает впечатления действия, движения жизни. Несмотря на круговорот, стремительное течение времени, жизнь героев неизменно скудна и бесперспективна. Это бег на месте.

            Сама жизнь героев рассказа Л. Петрушевской отличается от жизни обычного цивилизованного человека. В произведении она не только лишена общественных интересов, но и противопоставлена им. У героев нет работы, развлечений, отдыха, личных отношений: вся их жизнь подчинена одному желанию – физически выжить.

            Не случайно в кругу их интересов отсутствуют интеллектуальные, эстетические понятия (упоминается только одна книга, но и она исполняет чисто утилитарную роль). Инженерная мысль отца направлена на «изобретение велосипеда» - создание сохи. Герои не пользуются нравственными категориями, так как в их нецивилизованной жизни это не требуется.

            В полном соответствии с таким образом жизни и нравственные законы отсутствуют. И если герои добры (берут чужих детей и Анисью в то время, когда нужно думать о своем выживании, хотят помочь Марфутке), милосердны (держат не только полезных собаку и коз, но и кошку), то это тоже биологическая функция: исчезнувшему, по их мнению, миру людей нужно дать шанс начать сначала. Для этого есть все: «бабушка, кладезь народной мудрости и знаний», работники мать с отцом, дети для воспроизведения рода и домашние животные для ведения хозяйства

            Теперь, как мне кажется, нужно поразмыслить над следующими вопросами: что заставляет героев отказаться от цивилизованной жизни и бежать в лес? От кого они бегут? Иными словами, в чем особенность конфликта в рассказе?

            Семья бежит в лес «в начале всех дел». Что-то произошло, какой-то катаклизм: мировая война, или атомный взрыв, или землетрясение. Немногие выжили. Те, кому повезло выжить, спасаются от оставшихся. «Враги» семьи не названы. Это какие-то безымянные «они»:

* В свое время «они» выслали Таню на Колыму «за украденного из колхоза поросенка».

* «Их» собес «навеки и безнадежно закрыт».

* «По радио передавалось все лживое и невыносимое».

* «Ничего в округе не было посеяно, ведь бензина и запчастей не водилось давно, а лошадей перебили еще раньше, пахать оказалось не на чем».

* «В Тарутино пришли первые беженцы, и скоро придут и к нам, ждите еще гостей».

* «Наш дом занят какой-то хозкомандой, у огорода стоит часовой, у Анисьи свели козу в то же наш бывший дом».

* «Все перешвыряли, все унесли. К Марфуте даже не сунулись, а у меня все взяли».

* «Мы живем и знаем, кто-то живет и ждет, пока мы взрастим наши зерна и вырастет хлеб, и картофель, и новые козлята, - вот тогда они и придут. И заберут все, в том числе и меня…»

            Итак, от кого же они бегут? От других таких же несчастных, желающих выжить? Или от системы, от государства, настигающего их по пятам?

            Из текста становится понятно, что «мания бегства» отца развивается не по причине его психического заболевания, а потому что в новом (раз герои «новые Робинзоны», то и общество у них новое) обществе жить невозможно.

            Возникает вопрос: что же это за «новое» общество? Как особенности жанра рассказа помогают это понять?  Для ответа на этот вопрос следует поразмышлять о жанрах.

            В книге Е.Н. Черноземовой «Словесность» определение притчи толкуется следующим образом:

«Притча – это нравоучительный рассказ, который с общечеловеческой точки зрения дает оценку деянию или поступку, показывая, к чему может привести поведение человека. Притча часто использует иносказание, соотносится с жанром загадки, требуя ответа на вопросы: «О чем говорится?» и «Для чего говорится?»

            Но в отличие от загадки, которая всегда требует однозначного, конкретного ответа, притча многозначна, имеет много трактовок».

            Таким образом, основная функция притчи – поучение.

В рассказе мы обнаруживаем мотивы притчи: мотив конца света, апокалипсиса, произошедшего как наказание за грехи человеческие; мотив предостережения выжившим в мировом катаклизме и породившим новые поколения. Суть поучения кратко можно выразить так: человек греховен, он не оправдал себя как мыслящее существо, теперь жизнь его скудна и его же усилиями сведена к биологической функции выживания и продолжения рода.

            В «Словаре литературоведческих терминов» хроника истолковывается как «вид исторического повествования по годам, сложившийся в античности и широко распространенный в Средневековье в странах Европы и Азии. В русской литературе хроникам соответствуют летописи».

            Летопись, как и хроника, предполагает последовательное, четкое, краткое и правдивое изложение значительных событий, произошедших со страной. Л. Петрушевская дает своему рассказу подзаголовок: хроника конца XX века, автор предлагает свой вариант хроники: ввиду гибели или разрушения цивилизованного общества нам дается подробная история жизни семьи. Жизнь эта циклична, имеет четко выраженный биологический характер, почти лишена событийной, интеллектуальной и нравственной сторон.

            «Утопия – произведение, изображающее вымысел, несбывшуюся мечту», - так трактует данный термин тот же словарь. В отрывке из четвертого сна Веры Павловны в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?» представлена такая несбывшаяся мечта человечества. Общество будущего гармонично: его нравственному совершенству соответствуют условия жизни: красота, богатство, изобилие. Совершенны человеческие взаимоотношения, построенные на труде, любви и заботе, совершенны условия жизни, даже погодные условия. Мы наблюдаем торжество технической мысли, триумф науки, направленной на пользу человеку. В этом обществе счастья нет зла, так как наступила эпоха всеобщего равенства, больше нет причин для ссор и войн. Общество, безусловно, нравственно.

            Рассказ Л. Петрушевской противоположен утопии – это антиутопия. Антиутопия получила распространение в XX веке. Самые известные ее образцы – произведение русского писателя Е. Замятина «Мы» (1920) и английского писателя Д. Оруэлла «1984» (1948).

            «Антиутопия – это условно-метафорическая проза, использующая фантастическую условность. При этом внешне реалистическое повествование имеет характер допущения, предполагаемости.

            Антиутопию иногда называют негативной утопией. Как негативная утопия, она изображает последствия, связанные с построением идеального общества, то есть того, которое предлагалось в различного вида утопиях. По отношению к реальности антиутопия служит предупреждением, приобретает статус футурологического прогноза», - пишет Г.Л. Нефагина в своем труде «Русская проза второй половины 80-х – начала 90-х годов». В отличие от утопии в антиутопии все негативно: убогая жизнь порождает убогое сознание. Нравственность отсутствует у животного, она не нужна и человеку, доведенного до животного состояния.

            Таким образом, общество, изображенное в рассказе Л. Петрушевской, - полуразрушенная или совсем разрушенная страна (или мир), сохранившая тоталитарную систему подавления и управления личностью. Личность обесценена в таком обществе и полностью подчинена воле жестокого государства. Человеку как биологическому виду нет места в таком обществе, и он обречен на вымирание. Он утрачивает все черты своего вида – нравственность, стремление к красоте, к образованности, сохраняя только свойства, необходимые для выживания.

            Рассказ Л. Петрушевской «Новые Робинзоны» даже после достаточно всестороннего анализа оставляет очень много вопросов. Очевидно, писательница считает, что цивилизация людей, презревших духовные ценности и высшую ценность – свободу личности, обречена на вымирание. А может быть само развитие цивилизации противоречит законам природы?

            В то же время произведение после прочтения не оставляет впечатления безнадежности, упадка, уныния. Мне все же думается, что автор оставляет за нами, читателями, право задуматься: а какие МЫ Робинзоны? Кто мы – цивилизаторы или антицивилизаторы? А может быть, мы уже не замечаем ничего вокруг и становимся такими же, как и герои рассказа – безэмоциональными, озабоченными борьбой за выживание.