Стилистическое использование эпитета в художественной литературе Уайльда

ГЛАВА 1 ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЭПИТЕТА

1.1                      Сущностные характеристики эпитета.

Можно определить сущностные характеристики стилистического приема как те существенные черты языковой формы, которые необходимы и достаточны для функционирования ее в языке в тех обобщенных, типизированных назначениях или стилистических заданиях, которые закрепились в языке как стилистические функции данного приема.

Сочетая в характеристике эпитета семантический и синтаксический критерии, многие лингвисты считают, что эпитет ничего не прибавляет к содержанию определяемого понятия, сохраняя его в том же объеме. Однако, при этом происходит некоторое переосмысление признаков, входящих в данный объем содержания понятия: эпитет либо повторяет на тавтологической основе признак, уже названный в самом определяемом, либо перегруппировывает признаки, выдвигая в ясное поле сознания тот признак, который мог бы и не присутствовать.

Еще один подход к определению существенных характеристик эпитета включает в эти характеристики способ морфолого-синтаксического выражения эпитета. В решении этого вопроса наблюдается тенденция к наибольшей противоречивости мнений, от крайне суженной точки зрения, согласно которой эпитет может быть выражен только прилагательным до крайне расширенной, по которой поэт может определить явление любой морфологической категорией, лишь бы этим достигалось основное требование поэтической мысли - анализировать данное явление, а затем обобщать, вводить его в круг других образов.

Анализ вышеперечисленных принципов в подходе к определению эпитета показывает, что ни один из них, взятый в отдельности, не позволяет дать исчерпывающую и непротиворечивую характеристику данного стилистического приема. Совершенно очевидно, что все эти три стороны - особенности семантики, синтаксическая функция и способы морфолого-синтаксического выражения - являются сущностными характеристиками эпитета и только с учетом всех этих трех сторон можно дать полное и непротиворечивое его описание.

Следовательно, для определения и отделения эпитета от остальных выразительных приемов, достаточно трех характеристик, о которых мы говорили выше.

Недостаточная четкость в определении способов морфолого-синтаксического выражения приводит к причислению к эпитетам наречия при глаголе, и деепричастия, выражающие признаки действия, а не предмета и даже целые предложения, смешивая лексические и синтаксические категории. Таким образом, нельзя допускать пренебрежение любой из главных характеристик эпитета.

К такой же путанице приводит игнорирование синтаксической функции эпитета. Исключение присущей эпитету синтаксической функции определения из числа его характеристик приводит к тому, что в некоторых исследованиях под термином «эпитет» объединяются совершенно разные по своей лингвистической природе явления.

Классификация стилистических приемов, основанная только на семантических механизмах, лежащих в их основе, без учета их синтаксических функций, приводит к раздроблению стилистического приема эпитета, разные его типы и семантические модели оказываются отнесенными к разным группам стилистических приемов, собственно эпитет ограничивается только одним, и не самым существенным, своим типом - интенсифицирующим эпитетом.

 Причина несостоятельности такого подхода к классификации стилистических приемов кроется в том, что здесь упускается из виду иерархия семантических процессов, свойственных стилистическим приемам. Место стилистического приема в классификации определяется той главной обобщенной семантической характеристикой приема, занимающей верхнюю ступень иерархии, которая неразрывно связана и отчасти обусловлена его синтаксической функцией. Исключая из рассмотрения синтаксическую функцию, исследователь тем самым упускает из виду и главную семантическую характеристику, подменяя ее теми более мелкими, подчиненными ей и занимающими нижние ступени иерархии семантическими механизмами (семантические механизмы сравнения, противопоставления и замены), которые являются только средствами реализации главной семантической характеристики. Так, в различных семантических моделях эпитета может действовать как семантический механизм сравнения, так и механизмы противопоставления и замены. Однако, все эти механизмы являются только средствами для достижения цели реализации главной семантической характеристики эпитета - функции передачи какой-либо характеристики определяемого им предмета, дополнительной к его предметно-логической характеристике. Эта функция эпитета, которую можно назвать характеристической функцией, тесно связана с синтаксической функцией определения, которую эпитет выполняет в предложении, и отчасти обусловлена ею, поскольку именно через категорию определения выражается понятие признака соотносительно с понятием субстанции, которой этот признак присущ, а выражение признака предмета тесно связано с его характеристикой.

Связь синтаксической функции эпитета и его семантической характеристики имеет двустороннюю направленность: семантическая характеристика не только возникает в связи с синтаксической функцией, но и оказывает на нее, в свою очередь, существенное влияние, изменяя характер связи между определением и определяемым в группе эпитета. Если в обычном определительном словосочетании, где определение является логическим, определение и определяемое связаны тесной атрибутивной связью.

Эпитет выполняет не актуализирующую, функцию, как логическое определение, а функцию сообщения дополнительной информации об определяемом, весьма существенной с точки зрения говорящего.

В этом смысле, если принять понимание предикативности в широком плане, как активного, динамического соотнесения двух компонентов для того, чтобы вторым компонентом определить первый, можно считать, что в группе эпитета на обычную атрибутивную связь накладывается вырастающая из семантической характеристики эпитета коммуникативно-индивидуальная предикативная связь. Соотношение атрибутивной и предикативной связи в эпитете может быть разным и меняется в зависимости от объема и ценности той дополнительной стилистической информации, которую выражает эпитет в качестве характеристики определяемого предмета.

Следующим фактором, который имеет влияние на соотношение атрибутивной и предикативной связи в эпитете является положение

Разницу между связью определения и определяемого в словосочетаниях с логическим определением и словосочетаниях с эпитетом можно наглядно продемонстрировать в терминах синтагматической теории. Если считать, что бинарный характер синтагмы состоит в выполнении ее элементами по отношению друг к другу двух взаимозависимых, взаимодополняемых функций: функции отождествления и функции дифференциации, то становится очевидным, что логическое определение определяет ведущее положение в синтагме функции отождествления. в то время, как эпитет приглушает функцию отожествления, выводя на первый план функцию дифференциации. Степень преобладания функции дифференциации над функцией отожествления определяет и степень преобладания предикативной связи в синтагме над атрибутивной.

Ослабление атрибутивной связи в группе эпитета проявляется и в разном интонационном оформлении атрибутивных синтагм с логическим определением и с эпитетом. В отличие от слитного произнесения, свойственного логическому определению, эпитет в такой же синтагме будет произнесен раздельно от определяемого им слова, с небольшой паузой и с полным самостоятельным ударением на эпитете. Однако это только предварительная гипотеза, которая требует тщательной экспериментальной проверки.

Подводя итог сказанному о сущностных характеристиках эпитета, следует отметить, что все три названные характеристики являются необходимыми при определении и описании эпитета как стилистического приема, главенствующее положение среди них занимает семантическая характеристика. Именно эта характеристика отличает эпитет от логического определения и является тем последним, решающим штрихом, который определяет своеобразие и специфику этого стилистического приема. Как уже было отмечено, семантическая характеристика эпитета заключается в передаче им какой-либо характеристической информации об определяемом предмете, дополнительно к предметно-логической информации, содержащейся в слове, которым выражен эпитет. Эту дополнительную информацию мы называем стилистической информацией.

1.2                      Определение эпитета

Разные способы его морфологического выражения, различные функции, выполняемые конкретными реализациями эпитета на уровне индивидуальных сообщений, относятся к его вариантным чертам, и поэтому нерелевантны для определения его как абстрактной схемы стилистического приема. Как перечисление способов морфолого-синтаксического выражения эпитета, так и подробное описание его многоразличных функций в языке художественной литературы излишни при определении этого стилистического приема на уровне структуры языка. Такое перечисление привело бы лишь к утяжелению определения, не добавив ничего нового к раскрытию инвариантных черт стилистического приема. Релевантными для определения эпитета сущностными характеристиками являются его семантическая характеристика и синтаксическая функция, выполняемая эпитетом в предложении.

Такие четкие и конкретные определения стилистических приемов на основании присущих им инвариантных черт, являются необходимым исходным пунктом всякого серьезного лингвостилистического исследования того или иного стилистического приема.

Несомненно, что добавляются дополнительные смысловые оттенки при конкретной реализации в речи за счет особенностей сочетаемости различных контекстных влияний и индивидуальных стилевых характеристик автора. Это особенно ярко проявляется в стиле художественной литературы. Существует еще одна особенность художественного текста, заключающаяся в том, что он выдает разным читателям различную информацию - каждому в меру его понимания.

Эти особенности художественного текста распространяются и на все стилистические приемы, употребленные в рамках этого текста. Каждый стилистический прием в конкретном анализируемом художественном тексте должен быть раскрыт и истолкован, а это невозможно без широкой, многоярусной интерпретации содержания выражаемой им стилистической информации.

В этом смысле эпитет отличается среди всех стилистических приемов особой широтой и богатством содержания, особенно высокой степенью концентрированности информации и, соответственно, повышенной возможностью ее многоярусной интерпретации. Именно эти огромные информативные возможности, предоставляемые эпитетом писателю, делают его одним из самых распространенных и излюбленных приемов художественной речи.

Языковые эпитеты как часть эмоционального запаса языка имеют тенденцию становиться устаревшими. Это судьба многих эмоциональных элементов в языке. Они постепенно теряют свой эмоциональный заряд и заменяются новыми, которые, в свою очередь, заменяются неологизмами. Такова была судьба языкового эпитета добродушного. В работах Генри Филдинга этот эпитет встречается очень часто, как, например, «a good-natured hole», «good-natured side». Слова «обширные и обширные» также использовались в качестве эпитетов в произведениях писателей 18-го века, как и в «vast rains», «vastly amused».

Проблема эпитета слишком велика и слишком значительна, чтобы ее можно было полностью рассмотреть в короткой главе. Действительно, это может рассматриваться как ключевая проблема эмоционального языка и эпитетов, соответственно, среди стилистических приемов языка.

Остается только сказать, что эпитет - это прямой и прямой способ показать отношение автора к описанным вещам, тогда как другие стилистические приемы, даже образные, покажут авторскую оценку объекта только косвенно. Вероятно, поэтому те авторы, которые хотят показать кажущуюся беспристрастность и объективность в изображении своих героев и описании событий, используют несколько эпитетов. Авторы-реалисты используют эпитеты гораздо реже, как показали статистические данные. Грубо говоря, романтизм, с другой стороны, может в некоторой степени характеризоваться его обильным использованием эпитетов. В качестве иллюстрации мы взяли наугад несколько строк из строфы из «Паломничества Чайлда Гарольда» Байрона:

The horrid crags, by toppling convent, crowned,

The cork-trees hoar that clothe the shaggy steep,

The mountain-moss by scorching skies imbrown'd,

The sunken glen, whose sunless shrubs must weep,

The orange tints that gild the greenest bough…

Сложные психические процессы, происходящие при восприятии и познании окружающей действительности, аналитические и синтезирующие, объединяющие целый ряд отдельных простейших ощущений, неразрывно связанные с переживанием человеком собственного отношения к действительности, с неизбежностью порождают сложность и богатство смысловой структуры эпитета, огромное многообразие видов и оттенков стилистической информации, которая может быть им передана. Однако пристальный, детальный анализ этих оттенков стилистической информации, появляющихся при конкретных реализациях эпитета на уровне индивидуальных сообщений - это содержание второй ступени стилистического исследования. На первой же ступени, являющейся предпосылкой, теоретической базой для второй, необходимо исследование обобщенных, типизированных признаков эпитета как абстрактной схемы стилистического приема, выполненное в строгих требованиях исследования на высокой ступени абстракции, на уровне структуры языка.

В рамках настоящего исследования мы определяем эпитет как стилистический прием, представляющий собой такое определение, которое передает информацию о какой-либо характеристике определяемого предмета или явления, дополнительной к его предметно- логической характеристике, т.е. стилистическую информации.

1.3                      Принципы классификации эпитетов в языке английской художественной литературе

Перед каждым исследователем эпитета прежде всего встает проблема выделения и принципов классификации анализируемого материала. Большинство исследователей классифицируют эпитеты по нескольким принципам, важнейшие из которых - структурный (синтаксический) и семантический. Ю.М.Скребнев считает такое сочетание двух принципов недостатком классификации и упрекает исследователей в том, что «...широко используемое в стилистике понятие "эпитет" демонстрирует образчик смешения одновременного использования семасиологического и синтаксического подходов к одному и тому же факту речи».

Нам представляется, что подобное решение проблемы классификации эпитетов неизбежно, и демонстрирует оно не "смешение подходов", а скорее желание подойти к рассмотрению данного стилистического приема с разных сторон с целью возможно более полного и точного его описания.

Действительно, всякий эпитет является прежде всего членом атрибутивного словосочетания и в качестве такового не может рассматриваться в отрыве от определяемого им слова. Сочетание эпитета и определяемого представляет собой тесное единство, характеризуемое определенной синтаксической структурой и своеобразными семантическими отношениями между определением и определяемым. Естественно, таким образом, что адекватное описание атрибутивного словосочетания (как и любого другого словосочетания) невозможно без тщательного анализа как его структуры, так и семантических связей внутри него.

Для всех остальных эпитетов В.М.Жирмунский предлагает термин «поэтические» или «индивидуальные определения». В своем кратком очерке развития эпитета В.М.Жирмунский представляет историю развития эпитета как процесс постепенного вытеснения эпитета поэтическими определениями. Конец этого исторического пути в XIX веке, когда «...эпитет выходит из употребления, вытесняемый индивидуальными определениями: с точки зрения господствующих вкусов поэтические определения должны быть новыми, оригинальными, индивидуальными».

Попытки классификации эпитетов по какому-либо одному принципу приводят к недифференцированному подходу к явлениям разной лингвистической природы. Фактически речь здесь идет о стилистической функции эпитета, и в каждую из этих групп войдут эпитеты разной синтаксической структуры, требующие дальнейшей дифференциации. Но и стилистические функции эпитета не исчерпываются теми двумя. Здесь также возможен дальнейший анализ, позволяющий выделить различные стилистические функции эпитета.

Оценочный элемент - необходимый компонент смысловой структуры любого эпитета, тот самый компонент, который отличает эпитет от обыкновенного логического определения и характеризует его природу. Оценочный элемент является существенной, онтологической характеристикой эпитета как стилистического приема. Определения, которые имеют своим назначением выделение существенной стороны изображаемого без привнесения оценочного элемента - это логические определения. Эпитет же, даже если он называет признак, органически присущий предмету, всегда привносит индивидуальную оценку автором описываемого предмета, его отношение к нему, эмоции, испытываемые автором в связи с ним. Уже само выделение того или иного признака несет на себе печать индивидуального восприятия: ведь дефиниций может быть много, ибо много сторон в предмете, но автор из этих многих сторон выбирает какую-то одну, выдвигает ее на первый план, оценивая ее как самую яркую, самую важную в предмете.

Так, классификация по семантическому принципу определяется как классификация «в зависимости от определенным образом сложившихся отношений между эпитетом и словом, к которому он относится".

Плодотворным представляется подход к классификации эпитетов М.А.Снегирева, который строит свою классификацию на трех принципах:

·                     по компонентам стилистического значения;

·                     по способу грамматического выражения;

·                     по традиционному литературоведческому делению.

Однако, данная классификация не всегда отвечает требованиям лингвостилистического исследования. Так, в классификацию по компонентам стилистического значения автор вводит индивидуальную коннотацию явление сугубо речевое, которое не может быть исследовано методами лингвистического анализа. С другой стороны, такой компонент стилистического значения, как компонент функционально- стилистического поля, не может быть определен однозначно. Значительная часть корпуса словаря современного языка - слова нейтральные, которые могут встречаться в разных функциональных стилях языка, не меняя своей стилистической окрашенности при переходе из одного стиля в другой. Только по отношению к незначительной части словарного состава (слова - термины, поэтизмы и т.п.) можно говорить о постоянном компоненте функционально-стилистического поля.

Классификация основана на трех принципах: по принципу закрепленности - незакрепленности эпитеты делятся на языковые (language epithets) и речевые (speech epithets); по морфолого-синтаксическому выражению классификация выявляет ряд структурных моделей эпитета в современном английском языке; по семантическому принципу эпитеты делятся на ассоциированные (associated) и неассоциированные (unassociated), т.е. такие, которые указывают на черту, внутренне присущую определяемому предмету, и такие, которые добавляют к характеристике предмета черты неожиданные, внутренне ему не присущие и поражающие воображение читателя своей неожиданностью.

Мы строим свою классификацию по трем принципам:

·                     по степени устойчивости связи между определением и определяемым в группе эпитета;

·                     по структурно-синтаксическому принципу;

·                     по семантическому принципу.

 Классификация по степени устойчивости связи между эпитетом и определяемым. По степени устойчивости связи между определением и определяемым мы выделяем три группы эпитетов: оригинальные, привычные и постоянные. К оригинальным относятся такие эпитеты, которые крайне редко употребляются в сочетании с данным определяемым словом (в идеальном случае - только один раз, у данного автора). Степень устойчивости связи между определением и определяемым словом в таких группах чрезвычайно мала, в результате чего мала и степень предсказуемости появления второго компонента словосочетания. Появление первого компонента - определения еще ничего не говорит носителю языка о том, какое определяемое последует за ним. Напротив, употребление этого эпитета в сочетании с данным определяемым поражает читателя своей новизной и необычностью.

 Например:

1.                 His military eye had a terrific fixed glare now, while the other one, the civilian and independent eye, alternately twinkled and watered (J.P., B.D., p. 70).

2.                 I see him as one of those innocent, childlike monsters of iniquity who are simply unaware of the existence of right and wrong (A.H., G.S., p. 109).

В группе привычных эпитетов степень устойчивости связи компонентов гораздо выше. Такое определение весьма часто и многими авторами употребляется в сочетании с данным определяемым словом и становится привычным для говорящих на данном языке. При этом совсем не обязательно привычный эпитет отражает естественные, объективно существующие закономерные связи между понятиями; не всегда эпитет называет признак определяемого предмета или явления, внутренне ему присущий. В группе привычного эпитета могут объединяться понятия, которые оказываются сопряженными и поэтому естественно воспроизводимыми не вследствие их закономерной и объективно обусловленной близости, но вследствие того, что в данных условиях общественной жизни возникают более или менее часто такие ситуации, которые требуют данного обозначения в речи. К такого рода эпитетам можно, по-видимому, отнести определения в таких привычных сочетаниях современного английского языка, как endless conversations (бесконечные разговоры), hopeless situation (безнадежная ситуация), helpless creature (беспомощное существо) и др.

Группы эпитет - определяемое с привычными эпитетами фактически граничат с фразами-штампами, клише. Язык располагает определенным запасом таких устойчивых словосочетаний, и автор берет их из этого запаса в готовом виде:

Has she been able to make him see her boundless love, the passion in her heart (W.M., P.V., p. 102).

You just pick yourself a devoted husband (J.C., D.M., p. 5).

Появление в тексте такого эпитета в какой-то степени подготавливает читателя к возможному появлению вслед за ним привычного определяемого. Степень предсказуемости довольно высока, однако, не настолько, чтобы обеспечить безошибочное угадывание второго компонента словосочетания. Здесь нет однозначного соответствия: одному определяемому могут принадлежать несколько определений, состоящих с ним в отношениях одинаковой степени устойчивости. Например:

·                     eyes   - frosty, hollow, starry, keen, hurt, stony, ratlike, hungry, lynx, etc.;

·                     laugh - triumphant, hearty, sweet, mocking, cold, melodious, angry, bitter, silver, jovial, etc.;

·                     love   - ardent, blissful, boundless, childlike,pure, vivid, romantic, violent, burning, zealous, etc.;

·                     admiration - cordial, unbounded, profound, open, frank, amazed, blind, smiling, rapturous, envious, etc.  (J.I. Rodale. The Word Finder. N.Y., 1957)

С другой стороны, один эпитет может сочетаться с несколькими определяемыми, с которыми он состоит в отношениях одинаковой степени устойчивости:

·                     bright - day, colours, eyes, face, view, prospects, look, smile, etc.;

·                     childlike - innocence, faith, harmlessness, love, admiration, etc.;

·                     deep -  silence, voice, sorrow, joy, interest, grief, feelings, etc.;

·                     sweet - smile, voice, face, tone, girl, etc.

Термин «привычные эпитеты» объединяет сочетания эпитета с определяемым, находящиеся на разных ступенях фразеологизации. Фразеологизация эпитета - сложный и длинный процесс. На пути от первого, оригинального, речевого употребления до срастания в клише, фразеологизм, воспроизводимый в речи в готовом виде и зафиксированный в словарях, словосочетание проходит несколько стадий, которые можно проследить на материале разных словарей. Так, если словарь-справочник Родейла «The Word Finder» приводит по преимуществу эпитеты, не утерявшие своей экспрессивности и рекомендуемые автором к использованию в целях улучшения стиля изложения, а словарь Ройма «A Dictionary of English Style» дает в основном типовые сочетания со сниженной экспрессивностью, почти нейтральные, то словарь Партриджа ставит своей задачей собрать «стертые», избитые выражения, ставшие штампами сомнительной стилистической ценности: bitter irony (горькая ирония), bitter complaint (горькая жалоба), scathing sarcasm (резкий сарказм), malignant fate (плохая судьба), happy solution (счастливое решение) и т.п.

С точки зрения морфолого-синтаксического выражения привыч­ный эпитет может быть выражен любой категорией, характерной для

Точно такое же соответствие находим и при сопоставлении классификации по степени устойчивости связи между определением и определяемым в группе эпитета с классификацией по семантическому принципу. В основе как оригинального, так и привычного эпитета, может лежать любой семантический процесс, характерный для эпитета.

Самая высокая степень устойчивости связи между эпитетом и

определяемым характерна для группы эпитетов, свойственных устной

народной поэзии и называемых обычно постоянными или константными, или народными эпитетами.

Эпитет в фольклоре, в результате частого употребления с одним и тем же словом в разных текстах и разных синтаксических окружениях, как бы закрепляйся за этим словом и вместе с ним составлял одно художественное выражение, переходящее из одного произведения в другое. Отсюда и чрезвычайно высокая, почти абсолютная степень их предсказуемости: постоянные эпитеты могут употребляться даже в контекстах, не соответствующих их реальному значению.

Постоянные эпитеты составляют замкнутую, довольно ограниченную группу, характеризуемую строгими правилами семантической сочетаемости:

·                     Постоянные эпитеты всегда ассоциированные и выделяют реально существующее, вещественное свойство предмета, например: dark forest, good ship, green wood, etc.- такой эпитет не вносит ничего нового в содержание определяемого понятия;

·                     постоянный эпитет указывает на признак предмета в его самом высоком, «идеальном» качестве;

·                     постоянные эпитеты характеризуют чаще всего конкретные предметы, способные вызывать живые образные представления.

ВЫВОД К ПЕРВОЙ ГЛАВЕ

Исторически возникновение постоянных эпитетов связывают обычно с внутренней формой слова: утрата изобразительности слов возмещалась, поддерживалась в народном творчестве сопоставлением этого слова с другим, имеющим сходное с ним основное значение.

Эпитеты с высокой степенью устойчивости связи между определением и определяемым характерны также для поэзии классического стиля, в которой существовал известный круг традиционных, канонизированных определений, условно выделяющих типический идеальный признак предмета.

Эпитет является одним из древнейших стилистических приемов, применяемых в античное время.

Исследование лингвистической природы эпитета позволило сделать следующие выводы:

1.                 Для решения задачи отграничения эпитета от других стилистических приемов и определения его места в системе выразительных средств языка необходимо определить его сущностные характеристики.

2.                 Сущностные характеристики стилистического приема можно определить как те существенные черты языковой формы, которые необходимы и достаточны для выполнения закрепленных за ней языковой практикой стилистических функций.

3.                 Сущностными характеристиками эпитета являются: а) его семантическая характеристика; б) синтаксическая функция определения; в) способы морфолого-синтаксического выражения.

ГЛАВА 2 СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ЭПИТЕТА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ОСКАРА УАЙЛЬДА

2.1 Понятие стилистической функции и система функций эпитета

Понятие стилистической функции - одно из центральных понятий стилистики, неудивительно поэтому, что оно неоднократно подвергалось рассмотрению исследователей.

В стиле художественной речи эти две стороны стилистической функции сливаются в неразрывное единство, отражая две стороны цели, преследуемой автором художественного произведения: во-первых, выразить свое субъективное мироощущение, мысли и чувства, вызван­ные объективной реальностью; во-вторых, «заразить» читателя своим мироощущением, заставить его увидеть и почувствовать в объективной реальности то же, что увидел и почувствовал автор.

Неразрывность единства двух сторон стилистической функции объясняется причинно-следственным характером их связи. Если обратиться к общефилософскому определению понятия функции. Под функцией разумеются специфические, объективно необходимые последствия, к которым должна приводить та или иная деятельность, то обнаруживается, что именно такие отношения связывают две стороны стилистической функции. Психологическое воздействие на читателя и есть то «специфическое, объективно необходимое последствие», к которому приводит выражение автором своих мыслей и чувств с помощью того или иного стилистического приема.

Если развернуть сжатый тезис многих исследователей стилистической функции о передаче с помощью стилистического приема мыслей и чувств автора в терминах теории информации, окажется, что стилистическая функция неразрывно связана с передачей разного рода стилистической информации. Действительно, что такое мысли и чувства автора, если не сложное переплетение и взаимодействие потоков предметно-логической, оценочной, эмоциональной, экспрессивной и эстетической информации, совокупность которых и составляет объем информации, передаваемой художественным произведением.

Литературный стандарт английского языка, как и любого другого развитого языка, не так однороден, как может показаться. Фактически стандартный английский литературный язык в процессе своего развития распался на несколько подсистем, каждая из которых приобрела свои особенности, характерные для данного функционального стиля. Члены языкового сообщества, особенно те, кто достаточно подготовлен и отзывчив на языковые вариации, признает эти стили как самостоятельные целые. Своеобразный выбор языковых средств в первую очередь предопределен целью связи с тем, что создается более или менее закрытая система. Один набор языковых средств массовой информации противопоставляется другим наборам языковых средств массовой информации с другими целями, и эти другие наборы имеют другой выбор и расположение языковых средств.

Если обратиться теперь непосредственно к стилистическим функциям эпитета в стиле художественной речи, то можно в самом общем виде определить их как назначение, т.е. круг возможных применений эпитета в стиле художественной речи, понимая под его назначением, соответственно:

·                     а) тот объем стилистической информации, которую писатель вкладывает в данный эпитет;

·                     б) то психологическое воздействие, которое восприятие данного объема стилистической информации оказывает на читателя.

Анализ собранного языкового материала приводит к заключению, что стилистические функции эпитета в языке художественной прозы представляют собой сложную, многоуровневую, иерархически организованную систему, все элементы которой связаны либо (в пределах разных уровней) отношениями господства/подчинения, либо (в пределах одного уровня) отношениями дополнительности, взаимосвязанности и взаимовлияния. Исключение составляют лишь два нижних уровня системы - уровень узуальных стилистических функций и уровень окказиональных стилистических функций, которые связывают отношения особого рода.

Наивысшим уровнем в этой системе является уровень инвариантных функций, т.е. функций, общих для всех стилистических приемов в данном стиле речи. Для каждого данного стиля речи инвариантные функции стилистических приемов совпадают с общими функциями данного стиля речи в системе литературного языка. Для стиля художественной прозы как подстиля стиля художественной литературы такой инвариантной функцией будет эстетико-познавательная функция. Таким образом, инвариантной функцией эпитета, как и любого другого стилистического приема, в стиле художественной прозы является эстетико-познавательная функция, в то время как инвариантные функции эпитета в других стилях речи будут совпадать с общими функциями данных стилей речи. Например:

·                     1. It is a horrible irony that Harold Macmillan's "You 've never had it so good" Government was in power when thalidomide was introduced under the National Health Service ("Morning Star", December 7, 1972).

·                     2. Her anxious, timid, forget - me - not gaze followed me, seeking, imploring reassurance

В обоих примерах находим эпитеты одного структурного типа - фразовые, однако, инвариантные функции этого приема разные. В первом примере инвариантная функция фразового эпитета, употребленного в публицистической статье в газете "Morning star", совпадает с общей функцией публицистического стиля: ее можно определить как функцию убеждения, функцию формирования общественного мнения. Эпитет «you 've never had it so good», поставленный автором в кавычки и приобретающий таким образом обратное значение, становится средством разоблачения правительства Макмиллана, уверявшего английских трудящихся в том, что им никогда еще не жилось так хорошо, как при этом правительстве, и в то же время не способного даже осуществить контроль над производством лекарств и санкционировавшего выпуск препарата «талидомид», оказывающего чрезвычайное вредное побочное действие на человеческий организм. Главная цель автора статьи - еще раз развенчать в глазах общественности, в данном случае читателей "Morning star", уже доказавшее свою полную несостоятельность правительство Макмиллана, возбудить гнев против этого правительства и его политики. Этой главной цели и соответствующей ей инвариантной функции подчинены и вариантные функции стилистических приемов, употребленных в данном предложении - эпитетов и иронии.

Иная инвариантная функция у фразового эпитета «forget - me - not gaze» во втором примере. Сложное взаимодействие разных потоков информации: предметно-логической, эмоциональной (передающей внутреннее состояние героини), образной (метафорическое выражение цвета - глаза цвета незабудки), одновременная реализация двух значений словосочетания «forget - me – not», как связанного словосочетания (название цветка) и как свободного словосочетания (в значении «don't forget me») - все это направлено к одной цели:

·                     а) сообщить читателю определенный объем информации - предметно- логической и стилистической,

·                     б) пробудить в нем эстетическое чувство.

Таким образом, инвариантная функция эпитета во втором примере может быть сформулирована как эстетико-познавательная и совпадает с общей функцией стиля художественной прозы.

Следующей ступенью иерархии в системе стилистических функций является уровень вариантных стилистических функций. Вариантными мы называем функции, наиболее общие для данного стилистического приема в данном стиле речи. Вариантные функции общи для всех типов и разновидностей данного стилистического приема. Вариантной стилистической функцией эпитета в стиле художественной прозы, общей для всех типов и разновидностей эпитета, является характеристическая функция. Под характеристической функцией эпитета понимается способность эпитета давать определяемому им предмету или явлению какую-либо характеристику, дополнительную к той логической характеристике его, которая заключается в самом выделяемом признаке. Именно эта способность характеризовать предмет или явление с какой-то дополнительной стороны, кроме его предметно-понятийной соотнесенности - будь то его образная характеристика, или интенсивность признака, или эмоции, вызываемые данным предметом или явлением, объединяет все без исключения типы и разновидности эпитета, как наиболее обобщенная, типизированная их функция.

Сравним несколько взятых наугад определений эпитета у разных исследователей:

·                      «эпитет - слово, определяющее, поясняющее, характеризующее какое-нибудь свойство или качество понятия, явления, предмета»

·                     термином «эпитет» обозначается любое определяющее слово, которое характеризует существительное и способствует созданию образа или более точному отражению действительности

·                     «эпитет охватывает как эмоциональную, так и логическую сферы, однако его непременным условием является наличие оценочно-характеризующего качества»

 При всех различиях в подходе к исследованию эпитета и в определении его лингвистической природы, все эти дефиниции объединяет указание на свойство эпитета давать ту или иную дополнительную характеристику определяемому.

Характеристическая функция эпитета определяется его способностью передавать стилистическую информацию разного рода и фактически представляет собой передачу эпитетом определенного объема стилистической информации дополнительно к предметно-логической:

She had to listen to that marvellous music and to watch the others sliding, gliding over the golden floor.

Оба эпитета в данном предложении передают многослойную информацию: к предметно-логической информации об обыкновенной танцевальной музыке и об обыкновенном поле в бальной зале, подсвеченном снизу лампами, добавляется дополнительная стилистическая информация о приподнятом, возбужденно-счастливом внутреннем состоянии героини. Это первый бал в ее жизни, и она так переполнена чувствами восторга и счастливого ожидания чего-то радостного и прекрасного, что непременно должно случиться с ней на этом балу, что и музыка кажется ей чудесной, и подсвеченный пол представляется золотистым. Передавая этот объем стилистической информации, эпитеты marvellous (чудесный) и golden (золотой) дают дополнительную характеристику определяемым им предметам и выполняют, таким образом, характеристическую функцию.

Вслед за уровнем вариантных стилистических функций и в непосредственном подчинении ему располагается уровень стилистических архифункций.

Под стилистической архифункцией мы понимаем обобщенную, типизированную функцию, характерную для той или иной группы эпитетов В группу эпитетов могут входить несколько структурных или семантических типов эпитета.

Стилистические архифункции непосредственно подчиняются вариантной функции и являются ее разновидностями. С другой стороны, архифункциям подчиняются единицы следующего нижележащего уровня - узуальные стилистические функции.

Стилистических архифункций у эпитета в стиле языка художественной прозы три:

·                     организующая функция,

·                     экспрессивная функция,

·                     оценочная функция.

Под организующей функцией эпитета мы понимаем свойственную эпитету как члену атрибутивного словосочетания способность связывать атрибутивными отношениями слова, обозначающие предметы или явления, не связанные в реальной действительности. Сталкивая такие слова в атрибутивной группе, эпитет как бы перекраивает картину мира, перегруппировывает понятия. Вырывая слова из их привычных синтаксических окружений и связывая их атрибутивной связью, наиболее прочной связью между словами в предложении, эпитет по- новому организует предметы и явления экстралингвистической реальности в их отражении в сознании человека.

Рассмотрим пример:

Fenella clutched the clammy brass rail and forgot all about the swan-necked umbrella.

Если инвариантной функцией эпитета swan - necked umbrella (зонт с шеей) является функция эстетико-познавательная (читатель узнает, что ручка зонтика длинная и определенным образом изогнутая и что этот изгиб красив), то архифункцией данного эпитета является организующая функция: автор организует слова таким образом, что в нашем воображении происходит переорганизация понятий, понятия «лебедь» и «зонтик», относящиеся к совершенно разным сферам действительности, временно оказываются объединенными в одну группу.

Под экспрессивной стилистической функцией эпитета понимается, таким образом, способность его увеличить воздействующую силу сказанного. Это увеличение воздействующей силы высказывания может достигаться либо за счет выражения в эпитете эмоционального отношения автора к предмету речи, либо за счет намеренного усиления, подчеркивания признака, обозначаемого эпитетом, например:

·                     1.Miss Cass was Evelyn's personal secretary, aged an eternal thirty (A.B., I.P., p. 53).

·                     2.He'd been swinging a hammer since God knows when - and he swung it with a beautiful angelic precision.

В примере 1 экспрессивная функция эпитета реализуется за счет эмфатического выражении признака молодости. Алогичность сочетания eternal thirty (вечно тридцатилетний) значительно усиливает представление о всегда свежей, подтянутой, энергичной секретарше, которую не меняют годы.

В примере 2 экспрессивную функцию выполняют оба эпитета к слову precision(точный). Усиление признака достигается за счет вешения в эпитетах beautiful (красивая) и angelic (ангельская) эмоционального отношения героя к предмету речи, его искреннего восхищения точностью, с которой работает старый мастер.

В зависимости от того, осуществляется ли оценка данного явления отдельным лицом или всем коллективом людей, говорящих на данном языке, можно выделить две разновидности оценочной функции: функцию индивидуальной оценки и функцию коллективной оценки.»

Сравним два примера:

1. He gave me a look sly and meaningful, what my mother would have called an "old-fashioned" look (C.S., A., p. 196).

2. That's a very Machiavellian speech; it doesn't deserve an answer (H.J., P.L., p. 111).

В обоих примерах архифункция эпитета может быть определена как оценочная, но если в сочетании old-fashioned look (старомодный взгляд) - это функция индивидуальной оценки (автор дважды подчеркивает индивидуальный характер оценки, заключенной в эпитете old-fashioned: во-первых, указанием на источник оценки - упоминанием о матери героя, во-вторых, внешним оформлением - употреблением кавычек, которые воспринимаются здесь как знаки цитации, прямой передачи чужой речи), то в сочетании Machiavellian speech (бессовестная речь) функция эпитета Machiavellian - передача коллективной оценки; только зная значение резко отрицательной оценки, вкладываемой коллективом в слово Machiavellian, можно понять характер бессоюзного присоединения второй части высказывания, которую связывают с первой причинно-следственные отношения.

Эпитет elephant (слон) в сочетании elephant eyes (глаза слона) выполняет двойную функцию: с одной стороны, приписывая человеческим глазам характеристики глаз слона, эпитет по-новому организует в нашем сознании предметы окружающей действительности, объединяя в одну группу человека и животное; с другой стороны, эпитет elephant выполняет экспрессивную функцию, передавая эмоцию неприязни, пе­реживаемую автором по отношению к обладателю слоновьих глазок.

Эпитет может одновременно выполнять организующую и оценочную архифункции. В основе такого совмещения также лежат объективные особенности процесса познания, ибо познанные факты сообщаются не беспристрастно, не как абстрактные логические сгущения; они всегда получают определенную оценку со стороны говорящего. Эпитет, объединяя определяемый предмет в один ряд с тем, а не иным предметом или явлением, может тем самым давать ему определенную положительную или отрицательную оценку.

Ниже уровня стилистических архифункций лежат уровень узульных функций и уровень окказиональных функций. На этих двух нижних цровнях системы стилистических функций эпитета расположены функции, свойственные не всем, а только отдельным типам и моделям этого стилистического приема (уровень узуальных функций), а также функции, выполняемые отдельными конкретными реализациями этих моделей в речи (уровень окказиональных функций).

Следует также упомянуть вопрос о функционировании эпитета в конвергенциях стилистических приемов. Под стилистической конвергенцией подразумевается создание в одной точке пучка стилистических приемов для достижения определенного художественного эффекта.

В конвергенцию могут объединяться два и более стилистических приемов, относящиеся к разным группам, как лексическим, так и синтаксическим. Объединение стилистических приемов в конвергенции сопровождается сложными процессами взаимодействия их семантики и стилистических функций. Стилистическая функция всей конвергенции в целом не является простой суммой функций входящих в ее состав стилистических приемов, а представляет собой результат тех процессов взаимовлияния, ассимиляции и диссимиляции, аккумуляции и перекрещивания, которые возникают при объединении стилистических приемов в конвергенцию.

Стилистическая функция конвергенции в целом может совпадать с функцией, узуальной для одного из стилистического приема, входящих в ее состав; при этом узуальные функции других приемов приглушаются, вплоть до полного вытеснения стилистической функцией конвергенции. В интересующих нас конвергенциях с наличием эпитета стилистическая функция конвергенции может совпадать либо с функцией эпитета, либо с функцией какого-либо другого приема, входящего в конвергенцию. Сравним два примера:

·                     1• With her broad smile and the long bacon knife in her hand she looked like a friendly brigand

·                     She closed her eyes, and the cry of a young girl racing by was like a bright kite soaring into the dark sky of her meditation

В первом предложении находим минимальную конвергенцию, состоящую из двух стилистических приемов художественного сравнения и эпитета, причем эпитет выступает в роли зависимого члена словосочетания - определения к слову, которым выражено сравнение. Поэтому можно, что сравнение выступает в качестве ядра конвергенции. Тем не менее анализ конвергенции показывает, что обычная функция сравнения - функция создания образности, переорганизации предметов окружающей действительности отходит на второй план, побежденная функцией эпитета friendly (дружелюбный), создающего в словосочетании friendly brigand (дружелюбный разбойник) семантическую модель оксюморона. Функция конвергенции в целом совпадает с функцией эпитета создание разноплановой характеристики предмета речи за счет передачи противоречивых чувств, испытываемых говорящим по отношению к нему. Эпитет оказывается, несмотря на свое подчиненное синтаксическое положение, функциональным ядром конвергенции.

Если обратиться теперь ко второму примеру, то может показаться на первый взгляд, что и здесь функция эпитетов, выраженных антонимичными прилагательными bright (светлый) / dark (черный) - также создание разноплановой характеристики предмета. Однако, более тщательный анализ конвергенции, в которую входят, кроме эпитетов, еще и метафора, сравнение и антитеза, обнаруживает, что функциональным ядром конвергенции является метафора the dark sky of her meditation, и вся конвергенция выполняет присущую метафоре функцию создания образа, в данном случае - зрительного образа. Все остальные приемы направлены на то, чтобы содействовать более яркой и наглядной реализации задуманного образа. Собственная функция эпитета в данной конвергенции приглушается и подчиняется, ассимилируется функции метафоры, ставшей и функцией конвергенции в целом.

Эпитет может стать не только функциональным, но и семантическим ядром конвергенции, выступая в роли своеобразного ключа к пониманию значений других стилистических приемов, входящих в состав конвергенции:

A long thick layer of cloud spearheading towards the Pennines was ghost - green on top and turning pink below, in­dicating a half - beaten - to - death sun lurking somewhere, licking its wounds after an agonising Armageddon of autumn

Ядром этой сложной стилистической конвергенции является фразовый эпитет half - beaten -to- death, реализующий семантическую модель метафорического, точнее, персонифицирующего эпитета к слову sun. За счет этого эпитета достигается представление солнца как живого существа, и все последующие стилистические приемы развернутая метафора, аллюзия со ссылкой на легендарную библейскую битву Армагеддон, второй эпитет к слову Armageddon направлены на развертывание и дополнение этого образа. Сами значения слов, выражающих эти стилистические приемы, не могут быть до конца раскрыты вне связи со значением слова half - beaten - to - death, одна из сем которого "характеризующий живое существо" иррадиирует свое значение на другие слова - члены конвергенции и становится доминантой значения конвергенции в целом. Функции всех стилистических приемов, входящих в конвергенцию, ассимилируются функции персонифицирующего эпитета - функции создания образа живого существа - и она выступает в качестве общей функции конвергенции.

Встречается и другой тип конвергенций, в которых значение эпитета само оказывается зависимым и раскрывается только в сопоставлении со значениями других членов конвергенции:

Paul was treated to dazzling descriptions of all kinds of flower – like ladies, most of whom lived like cut blooms in William`s heart for a brief fortnight.

Несмотря на то, что функциональным ядром конвергенции является эпитетная группа flower - like ladies, семантика эпитета окончательно раскрывается только под влиянием следующего вслед за группой эпитета стилистического приема художественного сравнения. Значение эпитета flower- like раскрывается последовательно в два этапа: на первом этапе реализуется обобщенно-абстрактное значение, в центр смысловой структуры выдвигается сема «нечто прекрасное», сема же предметной соотнесенности затушевана; этому процессу содействует прогрессивное иррадиирущее воздействие значения первого эпитета конвергенции dazzling в словосочетании dazzling descriptions. На втором этапе под влиянием регрессивно-иррадиирующего воздействия значения слова bloom в сравнении like eut blooms, затушеванность семы предметной соотнесенности снимается, она выдвигается на первый план в смысловой структуре эпитета flower - like. Одновременная реализация этих двух сем приводит к комическому эффекту эпитета; наряду с узуальной для семантической модели сравнительного эпитета функцией создания образности, он реализует окказиональную функцию создания комического эффекта. Эта функция становится общей для конвергенции в целом.

В связи с этим, в конвергенциях эпитетов с повторами преобладают экспрессивно-эмоциональные и эмоционально-оценочные функции. Это особенно отчетливо проявляется в случае простого повтора эпитета, относящегося к одному и тому же слову. Как правило, такие конвергенции встречаются либо в прямой речи персонажа, либо в несобственно-прямой речи, т.е. в непосредственной передаче взволнованной речи или внутренней речи героя, его потока сознания:

1.     You don`t know what a terrible, terrible prisoner`s life it is!

2.     Then, dissolving all else, came the image of Ann: Ann, near, Ann attainable, Ann his. Darling, darling, darling Ann

В примере 1 конвергенция состоит из двух эпитетов к слову life - terrible и prisoner's - и повтора. Конвергенция употреблена в прямой речи героини, дочери миллионера, жалующейся на тяжелые ограничения, накладываемые на ее свободу богатством и славой отца. Эпитет prisoner's выполняет одновременно две функции: организующую функцию и оценочную функцию, функция эпитета terrible - экспрессивно-эмоциональная. Повтор эпитета terrible, в предложение интонацию живой взволнованной речи, усили­вает эмоциональность всей конвергенции в целом и придает ей функ­цию эмоциональной оценки.

В примере 2 повторяющийся эпитет входит в состав сложного комплекса синтаксических стилистических приемов (инверсия, обособления, повторы) в отрезке, представляющем собой непроизнесенную внутреннюю речь героя, думающего о любимой женщине. Троекратный повтор эпитета darling интенсифицирует выражение чувства нежности, переполняющего героя; функцию конвергенции можно определить как эмоционально-усилительную.

Возможно повторение одного и того же эпитета в сочетании с разными определяемыми. Такое настойчивое выделение одной и той же черты в разных явлениях или в разных сторонах одного и того же явления свидетельствует, как правило, об особой важности для говорящего именно этой черты и служит поэтому действенным средством передачи индивидуально-оценочного отношения говорящего к предмету речи:

1.                 I tell you, every generation breeds a more rabbity generation, with indiarubber tubing for guts and tin legs and tin faces, Tin, people!

2.                 The pop - eyed potbellied governor said to a pop-eyed potbellied Member of Parliament who sat next to his pop-eyed potbellied wife that I was his only hope for getting the Borstal Blue Ribbon Prize Gup.

В примере 1 конвергенция построена на ряде метафорических эпитетов, один из которых - tin повторяется трижды с разными определяемыми: если первые два определяемых представляют собой две стороны одного и того же явления, то третье определяемое - people обобщает первые два. Таким образом, повторение эпитета tin подчеркивает выражение эмоциональной оценки презрения и негодования, испытываемых говорящим к современному молодому поколению. Стилистической функцией конвергенции также является функция эмоциональной оценки.

В примере 2 троекратному повторению с разными определяемыми подвергаются парные эпитеты pop-eyed potbellied, семантика которых характеризуется сочетанием элементов создания зрительной образности и элементами субъективно-оценочного отношения отрицательного характера. Функцию этих эпитетов можно определить как пейоративную - функцию порицания лиц, определяемых этими эпитетами, как выражения резко отрицательной оценки их говорящим, подростком - узником исправительной колонии для малолетних преступников, для которого начальник колонии и все прочие официальные лица, присутствующие на состязании в беге - враги, которых он винит во всех своих бедах.

Многократное повторение одного и того же эпитета с разными определяемыми может быть направлено на создание какого-либо особого стилистического эффекта. Так, в романе «Горстка праха» восемь раз повторяется эпитет silly в сочетании с определяемыми, обозначающими разные части тела человека, чтобы показать особенности детского восприятия:

"He's got a silly voice and a silly face, silly eyes and silly nose", John's voice fell into a liturgical sing - song, "silly feet and silly toes, silly head and silly clothes"

В восприятии говорящего ребенка, первый раз увидевшего приехавшего к ним в гости приятеля отца, все в этом человеке кажется смешным, и эта особенность детского восприятия показана с помощью комплекса стилистических приемов перечисления, параллелизма, полисиндетона, случайной рифмы, однако, ведущим стилистическим приемом конвергенции является восьмикратный повтор эпитета silly. Это та несущая конструкция, которая объединяет все стилистические приемы, входящие в конвергенцию. Эпитет является и функциональным ядром конвергенции: свойственная ему функция субъективной эмоциональной оценки становится функцией конвергенции в целом.

Интересно отметить, что повтор может стать причиной возникновения эпитета: обыкновенное логическое определение при многократном повторении его с разными определяемыми в определенном контексте может приобрести какое-либо дополнительное стилистическое значение.

You could drive through it and away from it in a sleek, fast car, away into the country where there were trees instead of people, and live in a nice house surrounded by a nice garden protected by a nice high wall.

Герой размышляет о жизни обеспеченных буржуа, которые уезжают из города с его социальными проблемами, с очередями безработных на бирже труда, с грязью и копотью перенаселенных рабочих кварталов, в свои загородные дома, где за высокими заборами и ухоженными садами они отгораживаются от всех этих проблем и неприятных переживаний. Повторение эпитета nice с разными определяемыми подчеркивает важность этой характеристики: это идеал, к которому стремится средний английский мещанин, чтобы все у него было nice и дом, и сад, и заборы. Одновременно повтор эпитета приводит к появлению в его смысловой структуре семы противоположного значения, передающей отрицательную оценку определяемых предметов со стороны говорящего. Свое отчетливое выражение эта сема получает лишь в третьей атрибутивной группе a nice high wall, где совершенно очевидным становится, что герой не может считать хорошими стены, которые отгораживают от жизни, от людей, с их заботами и страданиями. В слове nice в этой атрибутивной группе реализуется его ироническое значение, противоположное прямому предметно-логическому, за счет чего реализуется сема отрицательной субъективной оценки. Возникнув в третьей атрибутивной группе, эта сема оказывает регрессивное иррадиирущее воздействие и на слово nice в двух первых атрибутивных группах. Таким образом вырастает общая стилистическая функция конвергенции - функция субъективной отрицательной оценки.

Повтор эпитета становится особенно выразительным, если он сочетается в конвергенции со стилистическим приемом нарастания:

He got to know some rather slimy Roman Catholics, and read the slimy religious tracts they showered on him, and talked and sobbed to the exceedingly slimy priest they found for him. So about the middle of the war he was "received", and found comfort in praying for the beautification of the super-slimy Thérèse of Lisieux (R.A., D.H., p. 28).

Стилистическая конвергенция в данном примере строится на сочетании приема параллелизма, повтора, эпитета и нарастания, которое заключается в постепенном повышении экспрессивности, эмоциональной напряженности повествования определенным соположением нескольких частей высказывания, а именно, таким соположением, при котором каждая последующая конструкция отличается большей экспрессивностью, чем предыдущая. В нашем примере усиление экспрессивности в каждой последующей конструкции достигается за счет постепенного повышения степени качества, выражаемого прилагательным slimy. Если в первой конструкции - some rather slimy Roman Catholics - сочетание прилагательного slimy с наречием rather передает неполноту качества, то во второй конструкции - the slimy religious tracts - прилагательное выражает уже полную степень качества, в то время как в третьей конструкции - the exceedingly slimy priest - сочетание с наречием exceedingly выражает повышенную степень качества, а в четвертой конструкции - the super - slimy Thérèse of Lisieux - за счет префикса super - выражается самая высокая степень качества. Таким образом, с помощью наречий, обозначающих разные степени качества, и префикса super - создается своеобразная шкала постепенного возрастания качества, выражаемого прилагательным: rather slimy slimy —exceedingly slimy — super-elimy

Поскольку уже в предметно-логическом значении слова slimy - covered with wet, sticky mud - заложена возможность реализации оценочной коннотации отрицательного характера (здесь можно говорить о наличии потенциальной семы отрицательной оценки в смысловой структуре слова slimy), то такая реализация и осуществляется при метафорическом употреблении данного слова. Сема отрицательной оценки поддерживается еще звукосимволическим значением комплекса

(si) – «мокрая и грязная поверхность, вызывающая неприятные чувства». Таким образом, сема отрицательной эмоциональной оценки становится центральной в смысловой структуре эпитета slimy, именно степень этой оценки повышается за счет нарастания; соответственно, возрастает выразительность всего высказывания. Конвергенция выполняет функцию субъективно- эмоциональной оценки, передавая презрение и насмешку, испытываемые говорящим по отношению к герою, ищущему утешения в религии.

В конвергенциях с повтором и нарастанием повторению может подвергаться не эпитет, а определяемое слово. При этом нарастание создается за счет расположения синонимичных определений по степени возрастания признака, заключенного в них:

He had been, however, much set on his way by Mildred, who showed, suddenly, a remarkable firmness about his doing the bold thing, the brave thing, the beautiful thing, without regard for a structure of convention

Стилистическая конвергенция представляет собой в данном случае комплекс параллелизма, повтора, синонимического повтора, нарастания и аллитерации, причем вся конвергенция выступает как элемент несобственно-прямой речи - фрагмент чужой, произнесенной ранее речи, вклинивающийся в повествование от автора. Функциональ­ным ядром конвергенции является синонимический ряд bold-brave-beautiful, в котором два члена являются языковыми синонимами, а третий встает в их ряд под влиянием контекста; очевидно, определенную роль играет и аллитерация начального согласного (b) .  Повтор определяемого thing с тремя эпитетами, расположенными в порядке возрастания их оценочного значения позволяет конвергенции выполнять функцию убеждения, побуждения к действию на основе данной ему высокой эмоциональной оценки.

Повторение определяемого с разными эпитетами может быть основано и не на синонимическом повторе. Так, в речи героини Дж.Линдсея, оскорбленной тем, что ее поклонник предпочел ее обществу какую-то деловую беседу, определения к слову talk объединяются не на основе предметно-логической связи, а на основе общности контек­стуально-обусловленных сем противоположного значения, обеспечивающих создание иронии:

Если сравнить предметно-логические значения определений valuable - satisfactory -creative, то они расположены как будто не по степени возрастания, а по степени убывания значений: слово satisfactory явно уступает по выразительности слову valuable. Однако на первый план здесь выступают не семы предметно-понятийной соотнесенности, а семы отрицательной индивидуальной оценки, рожденные контекстом, и связанные с ними, также индуцированные контекстом, семы противоположного значения: для говорящей деловая беседа, о которой идет речь, не имеет никакой ценности, она относится к ней с пренебрежением, и эта эмоциональная оценка находит выражение в эпитетах к слову talk, расположенных по степени возрастания их экспрессивности, достигая вершины своего выражения в третьем эпитете, который усилен, в свою очередь, эпитетом - наречием truly—truly, имеющим отчетливый оттенок презрительного отношения к предмету речи за счет редупликации. Таким образом, стилистический прием нарастания создается за счет повышения интенсивности сем эмоциональной оценки в смысловой структуре эпитетов; функцией конвергенции также является функция отрицательной эмоциональной оценки.

Особой выразительностью отличаются конвергенции, в которых повтор определяемого сопровождается цепочкой эпитетов, как бы раскрывающих содержание определяемого понятия и одновременно дающих оценку этого понятия:

Grabbers - greedy selfish wicked grabbers - that's what you are, both of you!

При повторении слова grabbers автор сопровождает его цепочкой эпитетов greedy - selfish - wicked, которые раскрывают содержание понятия grabbers и одновременно дают резко отрицательную оценку этому явлению. Расположение эпитетов в порядке возрастания их эмоциональности, а также наличие аллитерирующих звуков (gr) в первом эпитете и определяемом, которые как бы заключают атрибутивную группу в своеобразную аллитерационную рамку, создают стилистическую конвергенцию, состоящую из приемов нарастания, повтора, аллитерации и цепочки эпитетов. Конвергенция выполняет функцию отрицательной эмоциональной оценки.

Цепочка эпитетов может образовывать минимальную стилистическую конвергенцию в сочетании с приемом нарастания, при этом эпитеты в цепочке являются языковыми или, чаще, контекстуальными синонимами:

Why was I so fiercely, feverishly, drunkenly happy when I gazed into those eyes?

Сила и интенсивность испытываемого героиней чувства выражается тремя эпитетами - наречиями, выступающими в данном контексте как члены синонимического ряда: fiercely - feverishly - drunkenly.

Это экспрессивное «нагнетание» синонимов сопровождается дополнительной динамикой, которая создается расположением членов синонимического ряда по восходящей эмоционально-экспрессивной линии. Стилистическую функцию конвергенции можно определить как экспрессивно-усилительную.

Повтор может не затрагивать ни определяемое, ни эпитет, а только артикль перед определением либо неопределенный, либо определенный:

1.                 Fог, of course, being a girl, one's whole dignity and meaning in life consisted in the achievement of an absolute, a perfect, a pure and noble freedom.

2.                 ...some wild grace lent her by the very fact of the dazzling, the enchanting Randall's love.

Повторение артикля перед каждым новым эпитетом в цепочке приводит к образованию внутри общей рамки атрибутивного словосочетания второго «поля напряжения», которое привлекает внимание читателя к каждому эпитету в отдельности, подчеркивая исключительную важность того признака предмета, на который указывает данный эпитет. Таким образом цепочка эпитетов оказывается разорванной, каждый эпитет получает в какой-то мере автономность внутри цепочки.

Обратный процесс спаивание эпитетов в цепочке в более тесное единство происходит в тех конвергенциях, где цепочка эпитетов выступает в комплексе с полисиндетоном:

It hinted at a smooth and easy and metropolitan comrade­ship, turning you into a man-about-town too (J.P., B.D., p.128).

Повторение союза and, по самой природе своей являющегося «эффективным средством осуществления мгновенной контактной связи между членами ряда», приводит к особому динамизму конвергенции и тесной спаянности эпитетов в цепочке. Благодаря такому динамизму в подаче языкового материала, конвергенция реализует экспрессивно-усилительную функцию.

Если теперь попытаться на основании проведенного анализа языкового материала выделить наиболее общую тенденцию в функционировании стилистических конвергенций всех типов, независимо от их величины и состава, то такой общей тенденцией можно, по-видимому, считать аккумуляцию стилистической функции, заключающуюся в том, что одна и та же эмоция, настроение, ощущение и т.д. передается в художественном тексте не одним приемом, а сразу целой конвергенцией, т.е. пучком приемов. 

Как бы ни складывались отношения стилистических приемов внутри конвергенции, какой бы прием ни становился функциональным ядром конвергенции, стилистические функции всех приемов в конечном счете складываются, аккумулируются таким образом, чтобы с наибольшей полнотой и выразительностью реализовать заданный стилистический эффект.

Таким образом, основная функция стиля художественной речи состоит в том, чтобы использовать лингвистические и специфические стилистические средства для лучшего восприятия, согласно намерениям автора, и более глубокого раскрытия для читателя внутренних причин условий существования, развития или вымирания того или иного факта этой реальности.

В какой-то период в развитии определенной тенденции в лингвистической теории в Америке, а именно. описательная лингвистика, значение было исключено из наблюдений в области языкознания; это считалось экстралингвистической категорией.

В стилистике важно различать оттенки или нюансы значения, разбивать значение, составные части которого теперь называются семами, т. Е. Наименьшими единицами, из которых состоит значение слова. «Правильная забота о значениях, - пишет У. Чейф, - должна привести к ситуации, когда при обучении лингвистов практике разграничения понятий будет уделяться как минимум столько же времени в учебной программе, сколько и практике разграничения звуки».

Стилистический подход к рассматриваемому вопросу учитывает тот факт, что каждое слово, независимо от его значения, оставляет дверь открытой для новых оттенков и нюансов и даже для независимых значений. Правда, такие значения не всегда легко воспринимаются как нормальные. Более того, многие из них отвергаются как учеными, так и людьми, и поэтому не признаются фактами языка. Такие значения становятся неясными в семействе лексических значений слова; они могут быть прослежены только до первоначального использования. Однако некоторые из этих значений иногда восстанавливаются в словаре позднее.

Для данного исследования были отобраны сказки О. Уайльда, т.к. их текст представляет собой особый жанр художественной литературы, где автор умело соединяет передачу своих мыслей и образность языка для выражения своего эмоционального состояния и настроя.

Во время исследования произведений О. Уайльда было обращено особое внимание на стиль и подачу как выразительных средств, так и стилистических приемов. Для творчества О. Уайльда характерно орнаментальное оформление, что просто объясняется принадлежностью автора к эстетизму, т.е. художественному направлению, воздвигнутому к абсолютной идеи чистой красоты, которая, возвышается над действительностью и является субстанцией высшего искусства, и его вытекающим отсюда желанием создать «декоративный» стиль рассказа. Этот факт определяет образный способ изложения и стилистическую структуру сказок. Это является важным моментом, т.к. специфика способа изложения заключается именно в стилистическом богатстве сказок.

С самого рождения Уайльд вобрал в себя красоту и глубину языка, смысл ирландских сказок, легенд и преданий. Его мать, Джейн Уайльд, была популярной поэтессой, и именно от нее передавалась любовь к литературе, а особенно, к меткому слову. Рос Оскар таким же, как и все остальные, но его творческая натура начала проявляться в студенческие годы, когда он погрузился в концепцию эстетики и принял ее как образ жизни.

Эстетика - это тип мировоззрения, в котором эстетическая ценность предпочтительнее всех остальных. Эстетический человек рассматривался с глубокой позиции индивидуальности, т.е. отличался от реализма и натурализма, в котором человек был примитивен и потерял свои личные качества. Эстетика требовала от него взглянуть через призму красоты, изысканности и чистоты. Эстет считает, что красота - это высшая истина, достигнутая благодаря творческим усилиям.

Сказки Уайльда насыщены индивидуальностью и особым «ароматом». Стоит отметить, что Уайльд не признавал свои сказки сказками, даже при наличии всех необходимых для этого атрибутов: короли и юные принцы, животные, растения и даже статуи, умеющие разговаривать, события, являющиеся фантастикой, волшебные превращения и обязательная мораль.

В стилистике крайне важно помнить, что понятия объективной реальности имеют разную степень абстрактности. Это адекватно проявляется в языке. Прилагательные имеют более абстрактный смысл, чем существительные. Наречия могут считаться более абстрактными, чем прилагательные, поскольку они обычно характеризуют абстрактное понятие, действие или состояние. Соединения и предлоги имеют еще более высокую степень абстрактности, потому что они указывают не на объекты как таковые, а на корреляцию понятий. Поэтому мы можем рассматривать союзы и предлоги, а также некоторые вспомогательные слова, как на границе между лексическими и грамматическими категориями.

Писатель изображает несуществующий мир земными чертами. Именно он впервые совмещает идеал красоты и эстетическое начало. Также стоить уделить внимание его описанию красивого стиля и декоративной трактовке, от которых вытекает разгадка к стилистической структуре его произведений.

В своих произведениях автор детально описывает каждую деталь, будь это интерьер комнаты или украшения героев. Уайльду свойственно изображать вещи живописными, утонченными и изысканными. Он вовсю передать свой идеал красоты и его собственное понимание, пользуясь языком, наполненным разными стилистическими средствами, помогающими ему в выражении главного смысла и помысла произведений. Его эстетическим инструментом служил сплав, некое соединение стилистических средств и идейной наполненности. Интонация в произведениях весьма многолика: от глубокой иронии до мягкого лиризма, от едкого сарказма до умиленности. Содержание его произведений в большей части содержат противопоставления между бедностью и богатством.

Нравственно-социальная задача диктует различные стороны художественной структуры произведений, вплоть до сюжетного движения. В произведениях О. Уайльда не имеется глубокого художественного исследования социально-важных проблем того периода. Впрочем, действительность, присутствовавшая в произведениях, учитывая теории и противоречия между бедностью т богатством, обретает иной, совсем не эстетическое значение.

Для демонстрации действительности, Уайльд над городом золотую статую Счастливого принца, ниспускает сон на Молодого короля, заставляет маленького Ганса дружить с Мельником.

В местах, где Уайльд описывает страдания бедняков, меняется стиль рассказа. Красочное изображение превращается в черно-белое. Преимущественно придающее произведениям Уайльда их «уайльдовское» своеобразие и оригинальность проявляется в стилистике и лексике. Уайльд был великолепным знатоком языка. Его точность в выборе необходимого слова, а также в интонационном построении им фразы, заставляет считать его достойным эстетом.

В одной из популярных сказок «Счастливый принц» рождается эстетическая полемика вокруг проблемы красоты. Первоначальное «оживление» сказочного персонажа заканчивается его смертью. Однако наличие «поверхностной» красоты осуществляет возможность «эстетического возрождения» принца в обличии статуи. В данном случае осуществляется процесс приобретения этических ценностей. Происходит перемещение направления от внешней красоты к внутренней.

Писатель довольно последовательно осуществляет принцип неразрывности внешней и внутренней красоты человека в «Мальчике-звезде», изображая мысль о том, что основной нравственностью является эстетическое чувство. Первоначально в сказке Мальчик-звезда пристает перед нами совершенно красивым: «And every year he became more beautiful to look at. All the villagers were filled with wonder, while the Woodcutter‘s children were dark and black-haired, he was white and delicate as sawn ivory. His curls were like the rings of the daffodil. His eyes were like violets by a river of pure water. And his body was like narcissus of a field, where the mower comes not» (Wilde 2016: 54).

Эта красота покоряла всех вокруг, заставляла повиноваться мальчику: «And his companions followed him, because he was fair …». Но красота и беспредельная власть принесла ему только зло, «… his beauty did work evil, because he grew proud, cruel and selfish». Из-за своей жестокости герой этой сказки становится уродливым: душевная злобность, непомерная гордыня, неспособность любить, кого бы то ни было и, прежде всего свою мать - это, в конце концов, находит отражение на его лице: «His face was as the face of a toad, and his body was scaled like an adder». Толчком к исправлению как душевному очищению становится отвращение к собственной безобразной внешности.

Красота возвращается к нему лишь после того, как он искупает свои грехи. В «Мальчике-звезде» наиболее ярко показано писателем соотношение внутренней и внешней красоты. Мальчик-звезда прекрасен, а его внутренний мир - безобразен, но все становится на свои места – в наказание у него забирают самое ценное - красоту. И вот мы видим, что внутренний мир соответствует внешнему миру. Стоит герою покаяться, так его тело моментально становится прекрасным, как его душа. Так проблему соотношения внутренней и внешней красоты писатель раскрывает в сказке «Мальчик-звезда».

Многообразие описания (внешность героев, обстановка) являются неразрывной чертой стиля Уайльда. Свойственной им особенностью является использование античных образов, изображение ценных камней и металлов («Молодой Король» –The Young King).

Яркие и контрастные описания выявляют авторский замысел (сцены нищеты и описания Египта в «Счастливом принце» – The Happy Prince), характеризуют духовную составляющую персонажей.

Вводные эпизоды добавляют в сказку вспомогательные сюжетные ряды, прибавляя объема и усложняя персонажный строй. Также вводные эпизоды способны служить для мотивировки последующих сказочных событий («Рыбак и его Душа» – The Fisherman and His Soul) или создать все необходимые условия для перерождения персонажа («Молодой Король»).

Рамочная конструкция («Преданный друг» – The Devoted Friend) субъективно и содержательно передает основное повествование, фокусируя главную мысль произведения (настоящая и ложная дружба).

В прологе «Замечательной Ракеты» создается эталон (значимость королевской семьи), с которым гармонируют претензии Ракеты, а в эпилоге поступки персонажей после их кончины получают итоговую оценку со стороны высших сил («Счастливый Принц» и «Рыбак и его Душа»).

Из чего следует, что многие произведения О. Уайльда имеют усложненное композиционное построение, ввод нехарактерных данному стилю элементов композиции предрасполагает тесную связь с сюжетно-смысловой насыщенностью произведения.

2.2.                     Эпитет как стилистическое средство выражения в произведении О. Уайльда «Мальчик-звезда»

 Наравне со многими изобразительными средствами, стиль Уайльда богат эпитетами, которыми он часто использовал.

Например, в сказке «Мальчик – Звезда». Перед нами предстаёт образ мальчика, расписанный автором по всем деталям. Само его появление окутано в эстетическую «ткань»:

«…There fell from heaven a very bright and beautiful star. It slipped down the side of the sky, passing by the other stars in its course, and, as they watched it wondering, it seemed to them to sink behind a clump of willow-trees that stood hard by a little sheepfold …there was indeed a thing of gold lying on the white snow. So he hastened towards it… and it was a cloak of golden tissue, curiously wrought with stars, and wrapped in many folds,… no gold was in it, nor silver… but only a little child who was asleep».

Уайльд использует эмоциональные эпитеты «very bright and beautiful star», «a cloak of golden tissue, curiously wrought with stars» для наиболее полного описания неожиданности красоты и богатства образа, в контраст с образами лесорубов. Он не скупится на яркие прилагательные, ведь пока что его цель – создать лик главного героя во всей красоте и красках, создать контраст с тем миром, в который он попадает. А оказывается Мальчик – Звезда в семье бедного Лесоруба, у которого и так много детей, озлобленная от забот жена. У него нет таких прекрасно расшитых одеял, у его жены нет таких украшений, как янтарное ожерелье на шее младенца. Но всё же у них есть то неосязаемое богатство, которого подчас лишены люди с материальными благами и которое можно бесконечно осыпать эпитетами, - сострадание. Бедная семья растит мальчика – звезду, делится последним хлебом. Найдёныш с каждым годом становится всё прекраснее…

«… he was white and delicate as sawn ivory, and his curls were like the rings of the daffodil. His lips, also, were like the petals of a red flower, and his eyes were like violets by a river of pure water, and his body like the narcissus of a field where the mower comes not»

… но в то же время - ещё злее и бесчеловечнее. Совершенство внешних черт, выраженное в простых сравнениях и изобразительных эпитетах («he was white and delicate»), скрывало внутренний хаос: гордость, жестокость, себялюбие.

Оказывается, красота во многом служит злу, заманивая, привлекая людей; ведь вся деревня преклонялась перед красотой Мальчика – Звезды, и он мог помыкать ими как хотел. Но Уайльд указывает на то, что это красота эгоистична, нарцисстична, бездушна; Мальчик – Звезда воспринимал её только на низком уровне:

«… and himself he loved, and in summer, … he would lie by the well … and look down at the marvel of his own face, and laugh for the pleasure he had in his fairness.»

Но главная суть, которую хочет передать автор этими контрастами, в том, что красота должна быть внутри человека: в его суждениях, взглядах, поступках, привычках. Лишённый такого понимания прекрасного, главный герой отказывается даже от своей настоящей матери, из-за того, что она оказалась «отвратительной, грязной нищенкой», по его же словам.

Что же является спасением для всех этих людей, обделенных счастьем? Истинная, духовная красота, к которой так стремился Уайльд. Не та, которую видно глазам, а та, которую чувствуешь сердцем. Мальчик-Звезда осознает, что для того, чтобы вернуть все на прежние места, ему необходимо искупить вину перед своей матерью, а для этого ему необходимо кардинально изменить свое отношение к миру. Он решает все исправить и вымолвить прощение у матери, а «до тех пор я не буду знать ни отдыха, ни покоя».

 Когда мальчик отправляется в путешествие, мы можем усомнится в правильности написанного, ведь путь его изображен столь красочно и ярко. Маленький герой сполна познает все трудности и терпит нужду, лишения и рабство, на фоне благоухающей и намекающей на то, во имя чего должна твориться красота, природе. Мы можем наблюдать за тем, как маленький герой познает всю настоящую красоту. На наших глазах, шаг за шагом, он достигает внутренней гармонии – он узнает о важности милосердия, когда он проявляет доброту к нуждающимся (слепой нищий у ворот и зайчик, попавший в капкан). Именно окружающий его мир возвращает ему доброту. Красота его души оказалась для Мальчика ценнее красоты телесной. Так он отказался от эгоистичности и злобы ради окружающих, он решил противоречие внутри себя.

Был он удостоен правды за это – он оказался наследником и сыном Короля и Королевы того города, которые с самого начала были в образах нищенки и слепого старика.

«… and over the city that stood by the river he ruled, and was its lord. Much justice and mercy did he show to all … to the poor he gave bread, and to the naked he gave raiment, and there was peace and plenty in the land». (27:238)

«… И он стал властелином города, который стоял на берегу реки. И был он справедлив и милосерден ко всем… И кормил голодных и сирых, и одевал нагих, и в стране его всегда царили мир и благоденствие.» (27:239)

Во всех примерах, перечисленных выше, мы понимаем, что О. Уайльд хотел с помощью стилистических приемов и выразительных средств изобразить суть человеческой натуры – телесную, которая часто похожа на искусственную маску и духовную, которая также часто скрыта от мира. Автор старается понять, так ли плохо – быть эгоистом и ставить выше всего материальное, а не духовное. Что для Уайльда является близким и приятным, а что отвратительным.

Используя главного героя данной сказки, он продемонстрировал, что человек несчастен тогда, когда внутри него нет гармонии, а сам он думает только о себе. Не должно быть перевеса и перебора, иначе как таковая, человеческая сущность теряет заложенное в ней значение.

ВЫВОД К ГЛАВЕ 2

Уровни   языка	Уровень инвариантных стилистических      функций	Эстетико-познавательная функция
	Уровень       вариантных стилистических     функций	Характеристическая функция
	Уровень  стилистических архифункций	Организующая           функция		Экспрессивная функция		Оценочная функция
	Уровнь узуальных стилистических функций	Функция создания образности	Сверхорга-низующая функция	Экспрессивно-эмоциональная функция	Экспрессивно-усилительная функция	Функция эмоциональной оценки	Функция интеллектуальной оценки
Уровень    речи	Уровень окказиональных стилистических функций

Подводя итог сделанному образу системы стилистических функций эпитета в стиле художественной литературы, попытаемся представить её графически, в виде наглядного схематического изображения:

Как бы ни складывались отношения стилистических приемов внутри конвергенции, какой бы прием ни становился функциональным ядром конвергенции, стилистические функции всех приемов в конечном счете складываются, аккумулируются таким образом, чтобы с наибольшей полнотой и выразительностью реализовать заданный стилистический эффект.

Результаты проведенного лингвостилистического анализа позволяют сделать вывод о том, как широки и разнообразны средства языковой экспрессии в произведениях Оскара Уайльда. Язык О. Уайльда прекрасен и богат лексико-стилистическими средствами, такими как: инверсия, метафора, лексический повтор, эллипсис, антономазия, метонимия, гипербола, аллегория, литота, ирония и другие.