Творческая работа « Воспитание и образование Екатерины Великой и Петра Федоровича. Общие черты и различия»

Государственное бюджетное образовательное учреждение

средняя образовательная школа № 287 Адмиралтейского района

Санкт – Петербурга

Творческая работа

« Воспитание и образование Екатерины Великой и Петра Федоровича. Общие черты и различия»

Учителя истории и обществознания:

Филипповой Марии Георгиевны

Введение

      Роль образования в формировании характера человека трудно переоценить. В данном исследовании рассматривается не просто влияние определенной модели воспитания на дальнейшее мировосприятие и поведенческий рисунок двух различных людей; как различные модели воспитания и различная среда отражается на будущем целого государства.

    Для сравнения взяты две личности, формирование которых проходило в одну и ту же эпоху, которым давались схожие знания, и прививались одинаковые моральные и жизненные ценности. Однако разница между этими двумя монархами, оказалась весьма существенной. Так, Екатерина, о блестящем будущем которой начали говорить практически сразу же после ее появления на российской политической арене, вошла в русскую историю, и как выдающийся государственный деятель и, что может быть ещё более важно, как единственный «просвещенный монарх». Что же касается Петра III, то он явился полной противоположностью своей супруги, оставшись образцом посредственности, политической негибкости и недальновидности. Хотя, среди специалистов спектр оценок его личности и деятельности весьма широк, в российскую историческую память, он вошёл как «случайный гость российского престола»                                   ( Н.М. Карамзин).

« Великие люди не рождаются и не подготовляются воспитанием; они образуются довольно сложным влиянием окружающих обстоятельств, переживаемых впечатлений, воспринимаемых идей, всею той массой трудно уловимых данных, которые образуют характер, формируют волю, укрепляют энергию и дают известное направление всей деятельности»

В.А. Бильбасов

Екатерина Великая

     Будущая императрица России Екатерина II появилась на свет в Штетлине, главном городе герцогства Померания. 21 апреля 1729 года в половине третьего ночи, родилась цербстская принцесса. Ждали сына, а родилась дочь. 23 апреля, вечером, стотоялось крещение принцессы, в честь родных теток она была наречена Софией – Августой – Фредерикой. Княжеский род их был скромным, о родителях новорожденной, как и об их дочери источников не сохранилось. При дворе не вели камер-фурьерских журналов, а у современников супружеская пара не вызывала интереса. Известно, что 37 – летний князь Христиан Август Ангальт – Цербский женился на 16-летней принцессе Иоганне – Елизавете Гольштейн – Готторп. Генерал-майор прусской армии, славный малый, любитель порядка, экономии и молитвы, очень нежен с Иоганной, но ей этого мало, она мечтает о светской жизни. Она была умной, энергичной, веселой и как все умные люди честолюбивой. Вскоре после рождения дочери, генерал получает место губернатора и семья перебирается в замок Штеттина. В Штеттинском замке Екатерина росла и воспитывалась под наблюдением своей матери. Мать держала её очень просто: девочка играла с детьми горожан, её никто не называл принцессой, ни даже Софией, а уменьшительно Фике. Иоганна держала свою дочь весьма строго и не позволяла ей ни малейшего проявления гордости, к чему девочка была довольно склонна. По счастью, княгиня мать с каждым годом всё меньше и меньше занималась старшей дочерью. Ей было не до воспитания дочери, которая только 2-3 раза в день приходила к матери. Это спасло Фике от некоторых довольно не привлекательных качеств: чувство зависти, страсть к интригам, любовь к сплетне, даже злословию. «Меня едва терпели,- напишет впоследствии Екатерина в своих «Мемуарах», - очень часто сердито и даже зло отчитывали, причем не всегда заслуженно». И далее: « Отца своего я видела редко, и он почитал меня за ангела; мать же мало занималась мною». Холодность матери, отчужденность отца ( он такой важный, строгий, вечно занятый) пробуждают в ней потребность быть любимой. Эта жажда любви и обожания обостряется тем, что она считает себя дурнушкой. В то время её наружность не представляла собой ничего выдающегося. Она была хорошо сложена, отличалась благородной осанкой, ловкостью и высоким, не по годам ростом. Выражение лица не было красиво, но очень приятно, причем открытый взгляд и ласковая улыбка придавали ей особую привлекательность. В раннем детстве она болела гнойничковым лишаем, и ей пришлось неоднократно состригать волосы, чтобы избавиться от коросты на голове. В 7 лет она чуть не умерла от воспаления легких. Когда выздоровела и смогла подниматься с постели, обнаружилось сильное искривление позвоночника. «Правое плечо у меня стало выше левого, позвоночник пошёл зигзагом, а в левом боку образовался вьем». Врачи объявили, что не могут исправить это загадочное искривление. Позвали костоправа. Им оказался не кто иной, как палач города Штеттина. Без колебаний сей ужасный человек приказывает, чтобы каждый день в 6 часов утра к больной приходила девственница и натощак совей слюной растирала бы ей плечо и спину. Затем он изготовил корсет, который Фикхен носит и днем и ночью и снимает лишь для смены белья. Это мучение длится без малого 4 года. И вот к 11 годам спина её выпрямляется, здоровье улучшается, и она чувствует себя поздоровевшей и повеселевшей. Вдова прусского генерала Ульриха, рожденная графиня Меллин, она была сестрой генерал-поручика Б.П. Меллина писала: «Она была отлично сложена, с младенчества отличалась благородной осанкой и была выше своих лет. Выражение лица её не было красиво, но очень приятно, причем открытый взгляд и открытая улыбка делали всю фигуру весьма привлекательною». Она, понимает, что с такой внешностью ей трудно будет  найти жениха, все это подталкивает её к чтению и усердной учебе. В то время во всех зажиточных домах воспитание детей обыкновенно поручалось французским эмигрантам, которые после отмены Нантского эдикта, расселились по все Германии, внося в немецкие семьи, вместе с французским языком, более утонченные нравы, мягкие манеры, ту «galanterie francaise»,  которой никогда не было у немцев. Французский элемент преобладал и в воспитании маленькой Фике: гувернантка Элизабет, она же госпожа бабет Кордель, придворный проповедник Перрар, учитель чистописания Лоран – были французы; учитель танцев был, вероятно, также француз. Из числа учителей принцессы известны только три немца: Вагнер – преподаватель немецкого языка, лютеранский законоучитель Пастер Дове и учитель музыки Рэллиг из Цербства. Всех этих лиц, за исключением  проповедника Перара и законоучителя Даве, Екатерина не раз вспоминала и скорее с благодарностью и удовольствием, чем с озлоблением или ненавистью; особенно добрую память сохранила о своей гувернантке Кардель. Это была, по отзыву Екатерины, живая, умная француженка: « Она почти все знала ничему не учившись; она знала, как свои пять пальцев все комедии и трагедии, и была очень забавна»; она приохотила принцессу к чтению Расина, Корнеля, Мольера; она учила её не скупиться в разговоре словом «monsineur», от чего « челюсти не развалятся».  В совершенно ином свете рисовала Екатерина образ достопочтенного Вагнера: это был глупый педант, надоедавший принцессе своими «ennuyeuses Prufungen», о которых, она, однако, вспоминает, как о непреложных истинах. Школьный учитель Лоран был «глуп и пуст, но не даром брал деньги за уроки чистописания». Совершенно без всякого успеха оказались только уроки музыки: не  смотря на все старания Рэллинга, ученица никогда не любила музыки и всегда сознавалась, что не понимает её прелости. У неё было абсолютное отсутствие музыкального слуха и полное безразличие к прекрасным мелодиям. Эта обидная черта сохранится у неё на всю жизнь. « Для моих ушей, -скажет она впоследствии, -музыка почти всегда не более, чем шум». После усердных занятий с мадмуазель Кардель ей неудержимо хочется выпустить наружу накопившуюся энергию. В отличие от других  девочек её возраста она не любит играть в куклы. Её раздражает сюсюканью над раскрашенной деревяшкой, изображающей ребенка, и вовсе не привлекает роль маменьки возле детской кроватки. Интересует же её всё, что связано с движением и активными действиями. Она обожает игры, где надо применять силу. Она выдумщица и непоседа. В играх с детьми местных горожан, в основном это мальчишки, она с удовольствием занимает, командующую роль. И товарищи дружно признают в ней вожака. Были-ли ещё учителя у цербской принцессы и какие именно – неизвестно. Точно нельзя сказать, кто именно из этих лиц приохотил принцессу к чтению, но она охотно и много читала даже и в юные годы. Очень может быть, что этим учителем чтения был, прежде всего недостаток развлечений, свойственных её возрасту. Что получилось в результате этого воспитания в родительском доме? Результат нам известен не только по собственному сознанию Екатерины, но и по свидетельству посторонних лиц. Признавая все недостатки своего первоначального образования, Екатерина говорила: « Что же делать – госпожа Кардель не могла научить меня большему. Она была старая француженка и образовала меня достаточно, что бы быть в замужестве за кем-нибудь из наших соседей». Баронесса фон Принцен камер – фрейлина цербстской княгини Иоганны- Елизаветы, говорила берлинскому профессору Тьебо: « Принцесса Софья на моих глазах родилась, росла и воспитывалась; я  была свидетельницей её учебных занятий и успехов; я сама помогала ей укладывать багаж перед отъездом в Россию. Я пользовалась настолько её доверием, что могла будто знаю её лучше, чем кто-нибудь другой, а между тем никогда не угадала бы, что ей суждено приобрести знаменитость, какую она стяжала. В пору её юности я только заметила в ней ум серьёзный, расчетливый и холодный, но столь же далекий от всего выдающегося, яркого, как и от всего, что считается заблуждением, причудливостью или легкомыслием. Одним словом, я составила себе понятие о ней, как о женщине обыкновенной».

   Её матушке, мечтающей о светских развлечениях, так надоело сидеть в Штетине, что она под любым предлогом готова поехать вместе с мужем и детьми куда угодно. Они посещают один замок за другим: Цербст, Гамбург, Брауншвейг, Ойтин, Киль и даже Берлин. Повсюду их благосклонно принимают родственники. Из обрывков бесед Фике узнает о генеалогии европейских королей и князей.

      В 1739 году в Эйтине Екатерина впервые увидела Карла Петера Ульриха, своего будущего мужа.

     Мысль о России всё чаще приходит на ум и дочери и матери. В России в результате дворцового переворота на престол вступила дочь Петра Великого – Елизавета I. Иоганна пишет письмо царице с поздравлениями и заверениями в преданности. Императрица Елизавета из Киля вызывает своего племянника юного Карла Петера Ульриха и провозглашает его своим наследником. В 1744 году Иоганна и Фикхен получают предложение прибыть в Россию. Принцесса София произвела выгодное впечатление на императрицу и великого князя.

    « C,est une affaire faite», писала цербская  княгиня своему мужу через девять же дней по приезду в Москву. Действительно, принцесса Софья всем понравилась, все её полюбили, она, кажется, ещё в дороге свыклась с мыслью, что едет в страну, которая должна стать вторым её отечеством, и тотчас же по приезду в Москву, стала употреблять все усилия, чтобы быть  достойной той судьбы, которую ей готовили. Принцесса Софья поняла, что прежде всего ей необходимо стать православной и усвоить русский язык. Ей назначили тех же учителей, которые были у великого князя. Ададурова – для русского языка, Симона Тодоровского – для православного Закона Божьего. Принцесса с увлечением начала учиться русскому языку  чтобы лучше вытвердить урок Ададурова, вставала по ночам и учила. Вставая с постели, когда все спали принцесса не обувалась, босая, без чулок, ходила по холодному полу и простудилась.

    Принцесса София стяжала во время этой болезни общую любовь и окончательно привязала к себе сердца всех окружающих. Уже сама причина болезни, - усиленное изучение русского языка – рисовала её всем русским чрезвычайно в привлекательном свете.

  28 июня 1744 года – София Фредерика Августа приняла православие и отныне стала именоваться Екатериной Алексеевной. По получении от Новгородского архиепископа Амвросия благословения, она ясным и твердым голосом, чисто русским языком произнесла Символ веры, не запнувшись ни на едином слове, и на все вопросы архиепископа отвечала с уверенностью, твердостью. Своим поведением в церкви,  новонареченная, великая княгиня Екатерина Алексеевна, привяла всех в восторг и удостоилась в тот же день, получения от Елизаветы Петровны богатых подарков. На другой день в Успенском соборе, произошло обручение с Карлом Петером. Теперь Екатерину Алексеевну стали почитать великой княгиней и титуловать императорским высочеством.

  25 августа 1745 года – при великолепной обстановке, состоялось бракосочетание Екатерины Алексеевны с наследником русского престола. Но вступив в семью русского царственного дома, Екатерина Алексеевна осталась без одинокой; она замкнулась в себе, единственным духовным наслаждением её в это время сделались книги. Она любила читать, читала много и охотно. Если верить рассказам современников, почти все образованные лица, имевшие случай разговаривать с великой княгиней, были поражены её светлым умом и советовали ей развить свои дарования чтением серьезных книг; сама же Екатерина называет в своих «Записках» только шведского графа Гюлленборга, который рекомендовал ей читать Плутарха, Цицерона, Монтескье. Советы легче давать, чем выполнять. К чтению серьезному, «вызывающему на размышление», нужно подготовиться. Екатерина была стеснена в выборе книг. Библиотеки во дворце не было, приходилось прибегать к помощи посторонних лиц для получения книг, что было особенно затруднительно после того, как Ададуров перестал преподавать русский язык великой княгине, окружавшие же Екатерину лица и сами ничего не читала, кроме романов. С романов и начала Екатерина.

  «После замужества  я много читала. Первая книга, которую я прочла, будучи уже замужем, был  роман «Miran le blanc» и в течении целого года я ничего не читала, кроме романов». Быть может, Екатерина читала разные романы, в прозе или в стихах, все равно впечатления, вынесенные, ею из этого чтения были верны; романы эти прискучили ей. Они принесли ей, однако, свою долю пользы, и весьма существенную – они приучили её читать, быть всегда с книгой, интересоваться литературой. Теперь она не расстается с книгой; оставаясь,  одна в комнате она читает всё, что попадает ей под руку. На прогулке у неё книга в кармане и в свободную минуту она читает. И выбор книг, и время чтения совершенно случайно; она читает ту книгу, которая попадает на глаза. Особенное впечатление на неё произвели «Письма госпожи Севинье», своей правдивостью, веселостью и живостью изложения. Вслед за письмами, в 1746 году, Екатерина впервые прочла одно из произведений Вальтера, которое однако, не произвело на неё большого впечатления. В два следующих года она прочла два исторических труда – известную «Историю Генриха Великого» Перефикса и только что вышедшую тогда «Историю Германии» О. Барра, и так понравившиеся ей записки Брантона.

   Став императрицей, Екатерина доказала своим отношением к Германии, что хорошо знакома с её историей, и этим она обязана, прежде всего О. Барру. Из Парижа прислали только что вышедшие 11 томов « Histoire generale d,Allemagne» - ими никто не интересуется, она берет их «от скуки» читает. Из книг прочитанных ей в первые десять лет пребывания в России, только относительно «Словаря» Бэля сохранилось указание, что чтение ей рекомендовано.

    Самообразование Екатерины II было разделено на два периода, и черта между ними важное событие для Екатерины – рождение сына. В первом, только накоплялся материал, разработка которого принадлежит уже второму периоду. До 1754 года она читала Севинье, Перефикса , Брантона и закончила Бэлем. После 1754 года на её столе появляются произведения Вольтера, Монтескье, Тацита и наконец, Encyclopedia. Выбор книг, хоть и случайный, но чрезвычайно характерный, эти произведения вносили новые идеи, пробуждали мысль, придавали новую силу воли, твердость характера. Чтение «Духа законов» принесло большую пользу Екатерине, не получившей политического образования, из него она познакомилась с общими положениями государственного права, узнала юридические основы взаимных отношений, усвоила политические тенденции. Всякое чтение полезно, но чтение Тацита, Монтескье, Вольтера должно иметь глубокое влияние на взгляды, суждения, и на сам образ мыслей читателя, особенно если читателем является женщина. Впечатлительный ум, восприимчивое чувство Екатерины поддались в полной мере этому влиянию.

  Вольтер надолго так сильно покорил её ум, что она считала себя ему обязанной чуть ли не всем своим образованием. По этому предмету она впоследствии, став императрицей , писала немецкому ученому Гримму : « Вольтер –мой учитель; ему или вернее его сочинениям, я обязана образованием своего ума и головы. Я его ученица…». А самому Вольтеру она так говорила в письме: «Могу, Вас, уверить, что с 1746 года, когда я стала располагать своим временем, я чрезвычайно многим Вам обязана. До того, я читала одни романы, но случайно мне попались ваши сочинения; с тех пор я не переставала их читать и не хотела никаких книг, писанных не так хорошо, и из которых нельзя извлечь столько же пользы… Конечно, если у меня есть какие-нибудь сведения, то ими я обязана Вам».

   С 1745 года Вольтер был членом Санкт – Петербургской Академии и с 1747 года официальным историком империи. Его имя, испорченное местным произношением и правописанием, употреблялось на русском языке, как определение высшей культуры. Тем не менее Екатерина писала Гримму: « Надо сознаться, что эти философы странные создания; они, мне кажется, являются на свет, чтобы ставить точки над I  и чтобы затемнять и делать неясным то, что мы знаем, как дважды два четыре».

   Произведения английского юриста Блэкстона, который так же по своему был  большим философом, одно время пользовались таким же вниманием Екатерины, как сочинения Вольтера. Вот её мнение о них: « Комментарии Блэкстона и я, мы неразлучны», пишет она Гримму в 1776 году. «Это неистощимый поставщик мыслей и фактов. Я не исполняю ничего, что написано в его книгах, но это нить, которую я разматываю по-своему».

    Что же касается философов школы Кэне и Тюрго, она ещё быстрее расправлялась с ними: « На меня сыплются книги по экономии, но я , не читая, бросаю их в огонь; я сознаюсь, что это глупо, но я их терпеть не могу; я ем и буду есть свой хлеб без вас крикуны!»

  Вольтер умер. Она не бросала в огонь его книги, но подписавших на новое посмертное издание сочинений учителя, она поручила секретарю прочесть их и отметить то, что разумно, а когда экземпляр с отметками был ей передан, она даже не полюбопытствовала взглянуть на него. Она выписала его только для вида, так же для вида она купила библиотеку усопшего. Она даже выражала желание, так как не могла видеть его в Петербурге при жизни –получить его труп и выговаривала Гримму: « Зачем вы не овладели от моего имени его телом? Вам бы следовала переслать его мне, ей! Ей! Это промах с вашей стороны, первый в вашей жизни. Ручаюсь, что он получил бы у нас гробницу самую драгоценную». « Я надеялась, что известие об этой смерти ложно. Вы подтвердили его, я сейчас почувствовала упадок духа, презрение ко всему на свете. Мне хочется кричать…С его смертью уничтожилось желание веселья, он был Богом веселости. Он был моим учителем, он или лучше сказать, его произведения развили мой дух и мою голову. Я вам говорила это не раз: я его ученица. Когда я была моложе , мне хотелось нравиться ему. Чтобы я осталась довольна каким-нибудь поступком, надо было, чтобы он был достоин передачи ему, и я сейчас же его о нем извещала…»

    Потом явилось постепенное забвение или хуже того, унижение великой памяти в уме, все более отдалявшемся от идеала и погружавшемся в практические занятия, поглощающего ремесла. В 1784 году отказ подписаться на издание, поддерживающее славу учителя и служившее доказательством почтения. Наконец, в день, когда разразилась революция, Гримм вынужден был заступиться перед забывчивой и неблагодарной ученицей за учителя, от которого она отреклась, делая его ответственным за насилие революционеров.

   Вообще Екатерина внимательно следила за европейской, серьезной литературой и спешила приобретать всё, что там выходило в свет капитального, изучая все предметы настойчиво и серьезно. Наряду с этим занятием шло её ознакомление с русской жизнью. Она сумела постичь в совершенстве русский язык, русские нравы, историю русского народа и всю скудную литературу, которая имелась.

Петр III

«Сын бывает с детства рабом наследства»

Р.М. Рильке

  Жизнь Петра III коротка и трагична. Она распадается на два неравных по значимости и продолжительности периода. Один – на берегах Балтийского моря, в портовом городе Киле. Другой – на берегах Невы, в Санкт-Петербурге. А этот, в свою очередь, на ещё более не равные части: великокняжеский и императорский. Первый продлился почти 20 лет, второй  - только 186 дней, да ещё несколько дней в заточении, под арестом. Точная дата его смерти неизвестна, а официальная неверна. Он прожил короткую жизнь – всего 34 года, и имел два имени: немецкое и русское. Первое ему дали при рождении, крестив по лютеранскому обряду; второе при переходе в православие. Почти 20 лет он ожидал российского престола, имея право на другой, шведский. При этом он являлся наследным, а затем правящим герцогом Гольштейна. Он хотел мира России и Европе, но был свергнут с трона, когда готовился к войне с Данией. Он – это самодержец, великий государь и император Всероссийский Петр III Федорович.

   Редко какому государю современники и потомки давали столь противоречивые, порой взаимоисключающие оценки. С одной стороны- «тупоумный солдафон», «ограниченный самодур», «холуй Фридриха II», «ненавистник всего русского» и даже «хронический пьяница», «идиот», «неспособный супруг» Екатерины II. С другой стороны, уважительные суждения, принадлежащие лично знавшим его видным представителем русской культуры – В.Н. Татищеву, М.В. Ломоносову, Я.Я. Штелину. Созданный несколькими поколениями мемуаристов, профессиональных историков и писателей отрицательный образ Петра III превратился в расхожий стереопит. Именно таким, каким Петр III выведен в «Записках» Екатерины II, таким его рисовали многие очевидцы. Причины ясны. Екатерина II пришла к власти незаконным путем, а в результате узкого дворцового заговора, который к тому же завершился не просто сменой лиц на троне, но и убийством  внука Петра Великого, государя, по всем представлениям той эпохи законного. Разве могли это открыто признать историки, стоявшие на монархических позициях? Так возникла и укрепилась ставшая почти канонической версия, согласно которой Петру III просто невозможно было оставаться у власти.

   Петр III интересен не только как политик, но прежде всего как человек. Человек, самим фактом рождения включенный в определенные правила игры, нарушить которые могла только его смерть.

    Будущий российский император родился в северо-немецком портовом городе Киле, столице небольшого герцогства Гольштейн. Парадоксально, но факт искажения в большинстве биографий, образа будущего российского императора, начались с описания уже первого дня его жизни: считается, что он родился слабым и хилым. Но вот документ – срочная депеша, направленная гольштейнским министром Г.Ф. Бассевичем в Петербург в 8 часов вечера того дня, когда в герцогской семье родился первенец: « Он родился между 12 и 1 часов, 21 февраля ( 10 февраля по старому стилю) 1728 года, здоровым, крепким. Его решено назвать Карл Петер». В последующих генеалогиях  и исторической литературе будущий Петр Федорович часто именуется Карлом Петером Ульрихом. Однако в первой депеше о его рождении он назван именно Карл Петер. Откуда взялось третье имя Ульрих неясно. На запрос А.С. Мыльникова, архивариус в Киле дать ответ затруднился. Возможно имя происходило от имени его родственницы по линии Карла XII, шведской принцессы Ульрики.

     Сын старшей дочери Петра Великого, цесаревны Анны Петровны и герцога Гольштейн – Готторского Карла Фридриха ( его мать была старшей дочерью Карла XI Шведского и сестрой Карла XII), он оказался наследником не только трона своего отца. По праву рождения перед ним в будущем открывались ещё две возможные дороги: в Стокгольм и в Петербург. Его нарекли со значением: Карл в честь двоюродного деда по отцовской линии, шведского короля Карла XII, чья военная звезда закатилась в России под Полтавой. Петер – в честь деда по материнской линии, первого российского императора Петра Великого. Вот эта –то предопределенность, порожденная не каким-то абстрактными, мистическими факторами, а вполне конкретными династическими соображениями, явилось главной пружиной эволюции личности Петра III. Она наложила устойчивый отпечаток и на его психологию и на поведение.

    Рождение Карла Петера отмечали в Киле пышно, увеселения чередовались с потешными фейерверками и иллюминацией. Но, казалось, тогда же появились зловещие для новорожденного предзнаменования. Однажды, во время запуска фейерверка, загорелся пороховой ящик, несколько человек было убито, имелись и раненые. Это произвело дурное впечатление на собравшийся народ. Несчастье не заставило себя долго ждать. Желая полюбоваться на празднество, едва оправившаяся от родов Анна Петровна встала с постели и подошла к окну и открыла его. В комнату ворвался сырой и холодный ветер. Фрейлины стали упрашивать молодую герцогиню поберечь себя и закрыть окно. Но Анна Петровна громко рассмеялась и сказала: « Мы, русские, не так изнежены, как вы, и не знаем ничего подобного». Бравада эта обошлась ей дорого: простудившись и заболев горячкой, 4 мая Анна Петровна скончалась. Карл Фридрих был безутешен. В честь своей жены он учредил гольштейнский кавалерский орден Святой Анны. Её тело было забальзамировано и летом отправлено в Россию.  Старшая дочь Петра Великого была погребена 12 ноября в соборе Петропавловской крепости.

   С первых же дней судьба не баловала маленького Карла Петера. Ему не было и трех месяцев, когда умерла мать, поэтому он с первых же дней своего появления на свет был лишен материнской заботы и ласки. Двор Карла Фридриха, не поддерживаемый теперь денежными средствами из России, испытывал большие лишения, нуждался даже в самом необходимом, что несомненно, отражалось и на судьбе сына Анны Петровны. Помыслы герцога были направлены на возвращение своих наследственных областей ( датские владения). После смерти Петра II и вступления в 1730 году на престол Анны Иоанновны, стало ещё хуже, так как новая императрица стремилась не только лишить прав на наследие свою двоюродную сестру Елизавету, но и закрепить престол за своей «ивановской», а не «петровской» линией. Поэтому росший в Киле внук Петра I был потенциальной угрозой для династических планов бездетной императрицы Анны. Она называла Карла Петера «маленьким чертенком» и с ненавистью повторяла: «Чертушка в Гольштении ещё живет».

   Отец не обращал внимания на сына: молодой, 28-летний вдовец и при жизни жены не отличавшийся особенным пристрастием к семейному очагу, он теперь всецело посвятил себя казарме, проводя всё время в выправке солдат. Единственное, что он передал сыну, была «несчастная страсть к военщине».

    До семи лет ребенок был на попечении женщин, которые учили его французского языку; позже у него был учитель французского языка Миле. В 1735 году к нему были представлены несколько офицеров. Его стали учить оружейным приемам, маршировке, он был сделан унтер-офицером, ходил на дежурство. Когда в Киле производился развод или парад, всякое учение прекращалось: принц бросался к окну и до конца парада любовался солдатами. В виде наказания, за дурное поведение, завешивали нижнюю половину окон, так чтобы принц не мог видеть солдат. С ним вообще грубые гольштинские офицеры, подражавшие во все внешне шведскому королю Карлу XII, обращались без церемоний и под час жестоко, ставя, например, коленями на горох; от такого получасового стояния ноги ребенка распухали и краснели. Впрочем, к таким наказаниям прибегали лишь после смерти его отца, когда он находился на попечении дяди епископа Эйтенского.

     Мальчик, воспитываемый односторонне, рано огрубел в голштинской военной среде и вместе с тем совершенно проникся исключительными интересами этой службы. Он на всю жизнь заполнил этот день: «Замечательнейший день в его жизни был для него тот, в который, на 9 году возраста, он произведен из унтер-офицеров в секунд-лейтенанты. Тогда при дворе с возможной пышностью праздновали день рождения герцога и был большой обед. Маленький принц в чине сержанта стоял на часах вместе с другими взрослым сержантом, у дверей в столовую залу. Так как он на этот раз должен был смотреть на обед, в котором обыкновенно участвовал, то у него часто текли слюнки. Герцог глядел на него смеясь и указывал некоторым из сидящих с ним вместе. Когда подали второе блюдо, он велел сменить маленького унтер-офицера, поздравил его с лейтенантом и позволил ему занять место за столом, по его новому  чину. «В радости от такого неожиданного повышения он почти ничего не мог есть». Это было в 1738 году, а в 1739 году отец умер. Синдром одиночества с детских лет во многом  определил характер будущего Петра III. Так складывались взаимоотношения между отцом и сыном: немного сентиментальные  и трогательные, немного суровые и по-мужски угловатые. И то, что до конца жизни сын сохранил память об отце, говорит о многом.

     После смерти герцога 11 июля 1739 года опекуном осиротевшего мальчика сделался его двоюродный дядя Адольф Фридрих (1710-1771), позднее ставший королем Швеции. Занятый своими делами и достаточно равнодушный к своему подопечному, он не вмешивался в его воспитание. Воспитание было поручено обер-гофмаршалу Брюмеру. Трудно было сделать более неудачный выбор. Беда заключалась в том, что Брюмер, злой интриган, невежественный и грубый швед, не гнушаясь отборной ругани и рукоприкладства, всячески и изощренно унижал своего подопечного. Например, привязывал мальчика к столу или надевал ему на шею картинку с изображением осла. И все это делалось публично, в присутствии придворных. По словам видевшего все это учителя французского языка, Брюмер «подходил для дрессировки лошадей, но не для воспитания принца». Его влияние на юного герцога было чрезвычайно вредно и в физическом, и в моральном отношении. Ещё пример, по прихоти Брюмера, «ребенок часто должен был дожидаться кушанья до двух часов пополудни, и с голоду охотно ел сухой хлеб, а когда придет Брюмер и получит дурные отзывы учителей, то начинает  грозить строгими наказаниями после обеда, отчего ребенок сидел за столом ни жив, ни мёртв, и от этого после обеда подвергался головной боли и рвоте с желчью. В виде наказания ребенка оставляли без обеда. Незадолго до отъезда в Россию, в  то время как придворные кавалеры обедали, молодой герцог, с нарисованным ослом на шее и розгою в руках, смотрел на обед из своей спальни. Двери, в которую были отворены».

   В то время, как маленькая Фике резвилась со своими сверстниками в городском саду Штеттина, её будущего супруга держали точно за караулом, так что в прекрасную летнюю погоду едва позволяли выйти на свежий воздух.

    Морально с ним обращались грубо, унижали его, подавляли в нем чувство собственного достоинства, и что хуже всего, с ним поступали несправедливо. Его нередко оскорбляли совершенно безвинно.

    В этот период маленького герцога учили истории, письму и счету, французскому и латинскому языкам, танцам, фехтованию.

   Но в доме дяди ему пришлось прожить недолго.

   Вот новый виток истории – 25 ноября 1741 года к власти в Петербурге пришла дочь Петра Великого. В судьбе его внука наступил крутой поворот. Будучи бездетной, Елизавета Петровна для упрочения собственных позиций, решила как можно скорее вызвать из Киля племянника. Задуманная Елизаветой Петровной миссия была поручена многоопытному дипломату Н.А. Корфу. К этому человеку Петр Федорович сохранил почтительные чувства. Акция осуществлялась в глубокой тайне. Но все тайное становилось явным, и Фридрих II прекрасно знал, кого везли через его королевство. Однако делал вид, что верит мистификации. Опасения тетушки оказались напрасными. Её племянник, кильский принц, 5 февраля 1743 года благополучно прибыл на берега Невы. Почти накануне своего 14-летия. Он являлся одновременно кандидатом на два престола: по родственным связам и договорам отца он считался кандидатом на шведский трон, а по крови матери и желаниям родной тетки он был объявлен наследником русского престола. Встреча царственной тетки с племянником была очень трогательной. Елизавета Петровна, как женщина доброго и нежного сердца, была несказанно рада видеть около себя сына сестры и единственного представителя рода его незабвенного родителя. Хотя Елизавета Петровна не отличалась ученостью, она поразилась его невежеству. К нему срочно были приставлены учителя. Русскому языку его обучал дипломат Исаак Веселовский, а в православии наставлял( как чуть позже и Екатерину) иеромонах Симон Тодорский. Сохранились упоминания, что почти по каждому догмату кильский принц вступал с иеромонахом в споры, чем безмерно раздражал его. Общие обязанности воспитателя были возложены на академика Якова Яковлевича Штелина. В своих воспоминаниях Штелин отмечал способности и превосходную память своего воспитанника. Правда, гуманитарные науки его особенно не привлекали и «часто просил он вместо них дать урок из математики». Любимейшими предметами юноши были фортификация и артиллерийское дело, а «видеть развод солдат во время парада доставляло ему гораздо больше удовольствия, чем все балеты».  Штелин, чтобы приучить его в первое время к процессу занятий поступал так: он прочитывал с ним книги с картинками, в особенности с изображением крепостей, осадных и инженерных орудий, делал разные математические модели в малом виде и на большом столе устраивал из них полные опыты на урок. По временам он приносил старинные русские монеты, причем по ним наставник объяснял ученику древнюю русскую историю, а по моделям Петра I – новейшую историю государства. Два раза в неделю Штелин читал ему иностранные газеты и незаметно знакомил его с историей европейских держав. Когда Петр уставал, Штелин разгуливал  с ним по комнатам, стараясь в то же время наполнить время какими-нибудь разговорами. Метод и приемы воспитания, выбранные для будущего наследника профессора, могли принести несомненную пользу, если бы он встречал в своих задачах поддержку со стороны окружающих. К сожалению, этого не было. Занятия шли урывками, бестолково. Во многом была виновата сама императрица. Ветреная, склонная к развлечениям, она требовала присутствия племянника на придворных увеселениях ( они обычно проходили в ночное время), брала его с собой в длительные поездки в Москву, в Киев. Несмотря на физические недомогания и суету придворной жизни, Я.Я. Штелину благодаря умелому и тактичному обхождению со своим воспитанником удалось за короткий срок добиться некоторых успехов. Не получивший в детстве должного развития, но от природы сообразительный и  впечатлительный, великий князь обладал великолепной памятью. Поэтому уже к концу 1743 года, когда двор вернулся в Петербург, Петр «знал твердо главные основания русской истории, мог пересчитать по пальцам всех государей от Рюрика до Петра I». Довольно скоро Петр Федорович овладел русским языком. Конечно, русский язык наследника был далек от идеального. Хотя и многие исконно русские люди писали порой с ещё большими ошибками. А ведь с его приезда в Россию минуло чуть больше года. Впрочем, и он, и пережившая его на 34 года Екатерина и говорили, и писали по-русски не важно.

    Заполучив племянника в Россию, Елизавета Петровна стремилась по возможности скорее определить его официальный статус. Риксдаг соседний Швеции, которая с 1741 по 1743 год вела войну с Россией, собрался избрать Карла Петера кронпринцем: «нединастийный» шведский король Фридрих I Гессенский был бездетен. В случае, если бы такое избрание состоялось, Елизавета Петровна осталась бы без законного наследника, а вместе с тем и её династические права оказались бы под вопросом.

   В начале ноября 1742 года Карл Петер был крещен по православному обряду и – это подчеркивалось в манифесте – как внук Петра Великого официально объявлялся под именем Петра Федоровича всероссийским великим князем – наследником Елизаветы Петровны. И когда в конце того же месяца в Россию прибыло шведское посольство с уведомлением об избрании его кронпринцем, было поздно. Карла Петера отныне не существовало. В конце 1743 года наследник российского престола подписал отказ от прав на шведскую корону.

   1745 год в жизни великого князя, которому исполнилось 17 лет, ознаменовался важными переменами. 7 мая он был объявлен правящим герцогом Гольштейнским.

    25 августа наследник российского престола вступил в брак с Ангальт – Цербстской принцессой Софией Фредерикой Августой, нареченной в православии Екатериной Алексеевной. Ему тогда было 17 лет, ей 16. С детства одинокий и заброшенный, Петр по началу чувствовал к Екатерине если не любовь, то симпатию и родственное доверие. Напрасно: ей нужен был не он, а императорская корона. При всей своей открытости и ребячливости Петр почувствовал это довольно скоро. Размолвки первых лет супружества не могли не повлиять на поведение великого князя, знавшего  о любовных похождениях своей супруги. Всё это порождало в нем, с одной стороны, внутреннюю неуверенность, опасение быть осмеянным за спиной, а с другой стороны- в порядке самозащиты – глумливую браваду. Великий князь всё больше времени стал уделять военным упражнениям. Он общался с солдатами и офицерами гольштейского отряда, вызванного из Киля в Россию, охотно беседовал с солдатами Преображенского полка, шефом, которого являлся. В великосветских кругах все это встречалось неодобрительно и породило устойчивое мнение о наследнике как ограниченном и грубом солдафоне.   

   Ещё одним фактом является, что довольно рано Петр увлекся игрой на музыкальных инструментах, по-видимому обладая от природы хорошим музыкальным слухом. В особенности любил он популярную в те годы  в России, итальянскую музыку; почти что тайком научился он играть на скрипке. Вопрос о том, как на скрипке играл наследник, а затем император, не столь важен, хотя и примечателен для его характеристики.

    Петру Федоровичу было присуще и другое увлечение: любовь к коллекционированию. Он стал обладателем ценного собрания скрипок.

   Возможно, ещё более невероятно  покажется характеристика «грубого солдафона» как книголюба. Можно найти в отделе рукописей Российской Национальной библиотеки в Санкт-Петербурге несколько описей книжного собрания Петра Федоровича, составленных Штелиным. Его книжное собрание формировалось разными путями. До сих пор библиотека Петра Федоровича по-настоящему не изучена. Наиболее полно здесь были представлены книги по военному делу, по истории и искусству, а так же художественная литература, от сочинений античных писателей, до произведений авторов XVII – сер. XVIII веков на французском, немецком, итальянском, английском и некоторых европейских языках. В их числе находилось и первое французское собрание сочинений Вольтера. Исключение Петр Федорович делал только для книг на латинском языке. Он рассказывал Штелину, что ещё в Киле возненавидел своего учителя латинского языка и это чувство перенес на латинские книги. «Он так ненавидел латынь,-писал Штелин, - что в 1746 году, когда была привезена из Киля в Петербург герцогская библиотека, он поручая её моему смотрению, приказал мне, чтоб я для этой библиотеки велел сделать красивые шкафы и поставил их в особенных комнатах дворца, но все латинские книги взял бы себе или девал куда хотел. Будучи императором, Петр III имел так же отвращение к латыни».

    В 1743 году Елизавета Петровна подарила Петру Федоровичу – Ораниенбаум. Во второй половине 1750-х годов, Ораниенбаум превратился в яркий музыкальный и театральный центр. Репертуар исполнявшихся здесь опер, балетов, ораторий и других музыкальных произведений не был провинциальным, он вполне отвечал европейским стандартам. Сам великий князь выступал в роли не только заказчика музыки, не только слушателя и зрителя, не только исполнителя, но даже постановщика спектаклей. В 1755 году по распоряжению великого князя в Ораниенбауме была организована артистическая школа. Из этой школы вышли замечательные русские танцовщицы, балерины, вокалисты, оркестранты, композиторы.

   Ещё одним увлечением князя были фейерверки.

   Пока Петр Федорович оставался престолонаследником, он, его жена и «малый двор» находились в Ораниенбауме только в летнее время, в разные годы примерно с апреля – мая по сентябрь. Зимой они жили в Петербурге, во временном Зимнем дворце вместе с Елизаветой Петровной. Отпечаток личности Петра III, слившегося с природой Ораниенбаума, оказался необычайно сильным. Аура памяти причудливо переплетается с аурой легенд, из поколения в поколение передаются рассказы о призраке Петра Федоровича, ночами якобы бродившего по комнатам Петерштадтского дворца. Уход из жизни Петра Федоровича означал для его летней резиденции утрату роли одного из центров художественной жизни России. И все же его внутренний мир не ограничивался военными и светскими развлечениями. Он  жаждал большего, заявить о себе на политическом поприще. Эта сторона деятельности великого князя до сих пор остается наименее известной.

    На Рождество 25 декабря 1761 года, примерно в три часа пополудни, скончалась дочь Петра Великого. Новым императором стал его внук – Петр III, ещё не ведавший, что судьба отпустила ему на престол всего 186 дней.

Из воспоминаний Якова Яковлевича Штелина.

  1 июня 1742 года профессор Штелин был представлен молодому герцогу как его наставник, причем императрица выразилась: «Я вижу, что Его Высочество скучает и должен ещё научиться многому хорошему, и потому приставляю к нему человека, который займет его полезно и приятно».

   Занятия Его высочества с профессором, который должен был находиться при нём всё время, до и после обеда, шли сперва с охотой и успехом. Молодой герцог, кроме французского, не учился ничему; он начал в Киле учиться по-французски у старшего учителя, но имея мало упражнения, никогда не говорил хорошо на этом языке и составлял свои слова. Сама императрица удивлялась, что его ничему не учили в Гольштинии. Профессор заметил его склонности и вкус и по ним устраивал свои занятия. Об этом мы говорили немного раньше.

Ученье шло попеременно , то с охотой, то без охоты, то со вниманием, то с рассеяностью.

   1743 год.

В конце года Двор отправился в Петербург. Там учение великого князя пошло серьезнее. Проходили по глобусу математическую географию, учили прагматическую историю соседних государств.

    Однажды за столом поправил он ошибку фельдмаршала Долгорукого и полицеймейстера графа Девиера касательно древней русской истории. При этом императрица заплакала от радости, и на другой день велела поблагодарить его наставника Штелина.

  Иногда для удовольствия великого князя устраивали охоту.

  В конце 1743 года Петр Федорович тяжело заболел. Её Величество, освободило великого князя до Нового года от всякого, серьезного учения и приказала развлекать.

    1745 год

  25 августа совершено бракосочетание с великим торжеством. В безбрачном состоянии великий князь проводил время в одних увеселениях.

  Штелин по уторам во время одевания Его Императорского Высочества, читает ему газеты и объясняет их в разговоре, но и это случается не каждый день; все употребляется на забавы.

   1748 год.

   Великий князь забывает всё, что учил, и проводил время в забавах с невеждами.

   Годы с 1749 по 1753 – идут тем же порядком.

   1754 год.

В начале года двор возвращается из Москвы в Петербург. Великая княжна беременна. Его Высочеству всё дозволяется.

Характер императора Петра III

Натуральный или физический.

   С малолетства слабого сложения, прибыл в декабре 1741 года в Петербург ко Двору, очень бледный и нежного сложения. Его белорусые волосы причесаны на итальянский манер. Его лейб-медик, доктор Струве, хочет подтвердить его силы частыми приемами лекарства, но это его скорее ослабляет, чем подкрепляет, и он осенью 1743 года впадает в совершенное истощение.

  Довольно остроумен, в особенности в спорах. Любит музыку, живопись, фейерверк и прочее. Не любит глубокого размышления. Не был ханжою, но не любил никаких шуток над верою и словом Божьим. Чужд всяких предрассудков и суеверий. Помыслам касательно веры был более протестант. Боялся грозы. На словах нисколько не страшился смерти, но на деле боялся всякой опасности.

Заключение

   Проведенное исследование процесса воспитания двух царствующих особ, правивших на российском престоле во второй половине XVIII века, показывает, что определяющим фактором формирования характера личностей этих монархов явилась, прежде всего среда, в которой их воспитывали. Те черты, которые с детства закладывались в характер принцессы Софии-Августы-Фредерики, во многом стали основой для развития её работоспособности, дипломатических талантов и кругозора. Точно так же, резкая смена моделей воспитания, царевича Карла Петера Ульриха ( от огромного количества нянек к муштре и постоянным унижениям) оставила неизгладимый след в его характере.

   Особую важность этот вывод имеет вследствие  того, что наше исследование посвящено формированию характеров не обычных людей, а монархов, определявших, согласно реалиям XVIII века, не только политико – экономическое развитие страны, но и жизнь всего народа Российской империи.