Урок контроля. "Интересные диктанты по орфографии и пунктуации"

ДИКТАНТЫ ПО ОРФОГРАФИИ

«Правописание О и Ё после шипящих и Ц»

Диктант №1

Послеоперационный период я переносил тяжело. Получить по голове тяжёлой кошёлкой и попасть под машину, гружённую кирпичом,  – вполне шоковая ситуация. Милицию вызывать не стали: бережёного Бог бережёт.  Лечил меня учёный-специалист, по прозвищу Пижон, – чопорный человек в чесучовом пальто, холщовой рубашонке, кожаной кепчонке и замшевых перчатках, большой друг отца. Он держал всех стажёров в ежовые рукавицы, заставляя их очень много работать над диссертациями. Доктор лечил от жёсткой цинги, латал пациентов на  операционном столе и делал инъекции шприцем, прищурив глаза-щёлочки.  Он приезжал на машине со станции, продираясь сквозь лесные чащобы и городские трущобы, оставлял ее с шофёром у решётки нашей дачи, заросшей плющом, поднимался на крыльцо по камышовой циновке и затем выпивал кружку горячего чёрного  шоколада. Мать говорила с врачом шёпотом и ходила на цыпочках. Шов после операции разошёлся в тот день, когда прилетели скворцы,  в соседнем доме начали циклевать половицы, а у курицы появились жёлтенькие цыплята. 

            Меня навещали многие: французский герцог в национальной одежонке, коммивояжёр в коротких шортах и с дешёвым товаром, чопорный сестрицын ухажёр, смуглолицый дирижёр с зубной щёткой в кармане, розовощёкий жокей, удручённый пацифист и друзья-молодожёны. Забегала смышлёная соседская девчонка, одетая в красивое пончо. Играя на банджо, она исполняла грустную шотландскую песню, расчёсывала мою короткую чёлку, выпивала стакан боржоми и убегала танцевать чечётку. По вечерам приезжал смущённый отцовский студент, вооружённый неподъёмным багажом, шомпольным ружьецом и обладавший отвратительным меццо-сопрано, напоминавшим щёлканье электросчётчика. 

            Ожог моей детской ручонки принципиально не хотел заживать. Мама поила меня кипячёным молоком, кормила мочёными яблоками, спелым крыжовником, цитрусовыми фруктами и паштетом из печёнки. Я превратился в ненасытного обжору и со здоровым цинизмом тоннами поедал пшённую кашу, давился лапшой, перчёной тушёнкой, толчёными орехами и печёным пирожком. Процесс выздоровления был поставлен в жёсткие условия, и я уже мог возмущённым полушёпотом чётко выговаривать слова: «Не смейте надевать мои новые чёботы и пальто с капюшоном!»

Диктант №2

Вечером на улице было свежо, и я, прислушиваясь к малейшему шороху, лежал в своей комнате, где было хорошо слышно жужжание пчёл в кустах акации. По водосточному жёлобу бежала вода. Было слышно, как работал жёрнов мельницы. Изредка раздавался цокот лошадиных копыт по мощёному шоссе. Рядом протекала реченька, на берегу которой, возле свежей корчёвки, мы с товарищем, устраивая ночёвку с настоящим шалашом, свечой, костром, взлетавшим в небо, и ушицей, захватив при этом мешочек всяких яств, перевязанный бечёвкой, наслаждались освещённым последним лучом солнца пейзажем.

            За нашим шалашом была видна удручённо покосившаяся беседка. Как-то мой друг поджёг костёр и ожог щёчку и ручонку, но ожог был не очень тяжёл. Днем, переплывая речонку, мы следили за водяной крысой, чистившей на солнце свою шёрстку, лакомились печёным ельцом с чёрточками на кожице. Позже наблюдали за сонным сычом с куцым хвостом, крошечным зайчонком, разглядывали ежовые следы. Когда горизонт озарялся кумачовой зарей, мы, спеша домой, зарывали мусор у большого камня и заливали кострище.

            Уже дома, лежа в теплой постельке, хотелось, чтобы пришёл отец, зажёг свет, поправил одеяльце и поболтал со мной и моим дешёвым, но горячо любимым плюшевым медвежонком в парчовой распашонке. Затем мама, мельком взглянув в зеркальце и примерив песцовый воротничок, которым она очень гордилась, меняла шёлковое платьице на ситцевый халатик, давала мне жжёный сахар в ложечке, снимала с моих пяток перцовый пластырь, варила пшёнку с тушёнкой или, может быть, жарила печёнку. На сладкое мы с папой любили есть темно-жёлтую вареную сгущёнку и сладкий крюшон из сушёных вишен.

            Почистив зубы щёткой и смыв чёрные пятна с  лица, я ложился спать, наслаждаясь порывами свежего ветра, влетавшего в отворенное окно.

Диктант №3

            Художник Иван Иванович, одетый в дешёвую холщовую рубашонку, напоминал плюшевого медвежонка. Он подошёл к конюшне, куда в пролетке, запряжённой парой лошадей, подъехал чопорный конюх. Конюх остановился, бросив поводья, и, привычным жестом стянув перчатку, снял с взмыленных вороных лошадок седла – качественные изделия местного шорника.

            Хорошо зная особенности жизни лошадей, художник мог изобразить их как живых. На этот раз он решился нарисовать Пегую – обладательницу роскошной чёрной чёлки. Резко выделяясь среди лошадей своей неповторимой статью, Пегая не отличалась покладистостью. В конюшню художник  с мольбертом пробрался ещё затемно. Периодически встряхивая гривой, Пегая мирно дремала в загоне. Закончив установку мольберта, Иван Иванович выдавил на палитру краску из жёлтых жестяных  тюбиков, заботливо смешав её с растворителем. Его лицо, выражавшее неподдельную радость, светилось творческим вдохновением. Приготовив краски, художник взял в руки кисть и тряпку. Пегая повернулась, цокая копытами, и Иван Иванович увидел её шею с рубцом от удара бечёвкой. Что-то нашёптывая, он начал рисовать.

            В соседнем загоне, наклонившись мордой почти до самого пола, где лежали примятые охапки овса, мирно дремала Рыжая. Её мягкая, шоколадного цвета шёрстка, заботливо вычесанная жёсткой щёткой, слегка поблескивала.

            Донеслись звуки включённого радио и лай собачонки. Художник, не выносивший шума во время работы, задвигался на неудобном стуле, чуть не опрокинув мольберт. Со вчерашнего дня его мучила изжога, и он не раз всуе поминал чёрта.

            Чувство недовольства собой редко являлось к нему, а явившись, никогда не охватывало сильно и надолго. Он горячо любил свою работу.

            Рыжая переминалась с ноги на ногу, прислушиваясь к шорохам мышей в соседних загонах, а потом, издав звук, больше похожий на хрюканье свиньи, обжора принялась за овёс.

            Художник встал со стула. У Ивана Ивановича была привычка во время разговора расхаживать взад и вперед, то и дело подёргивая и почёсывая бороду. Кучер спал, прислонившись к бочонку с кипячёной водой.

Диктант №4

            В раннее весеннее утро, когда солнце ещё не горячо и в воздухе свежо, ребята во главе со стажёром провели в старом саду борьбу  с листожором на грушевых  и алычовых деревьях. Теперь ребята спешат к шалашу, чтобы повидаться со сторожем Кузьмичом. По тенистой аллее они бегут, не обращая внимания на шорохи и шёпот листьев в вершинах деревьев.

            Навстречу молодёжи выходит старик. Наружность деда необычна: голову покрывает шапчонка, из-под плаща выглядывает ворот холщовой рубахи, горло завязано кумачовым платком. Но держится старик молодцом.

            В камышовом шалаше всем не разместиться, а Кузьмич хочет показать ребятам щётки и кованые трещотки,  которые он сам делает и сбывает по дешёвке. Затем дедушка рассказывает, как в лесной чащобе поймал медвежонка и научил его танцевать. Рассказ старика смешон: подражая медвежонку, он выступает то в роли дирижёра, то в роли танцора.

            Веселое настроение прерывает Кирилл, который поручает первой бригаде размежёвку участка под крыжовник, а второй - дает задание помочь облицевать кирпичом теплицу. К обеду они заканчивают работу.

                Старожилы угощают помощников тушёнкой, копчёностями, винегретом, корнишонами. А ребята предлагают хозяюшке принесенные с собой шоколадки. Прощаясь, дедушка Кузьмич приглашает помощников приходить почаще.

(По И. Голобу)

Диктант №5

Соседки

Две соседушки-трещотки Покупали как-то щётки. Тихим шёпотом душевный Разговор они вели. Ни о чём часа четыре Проболтали и ушли… Покупая щётки, леди Мыли косточки соседям – По площадке, по квартире – И народам всей земли. – Таня замуж за Федота Вышла явно по расчёту! Мужичок-то простачок: Ведь никчёмная девчонка! А унюхала деньжонки – Завертела вмиг юбчонкой, И попался дурачок… – Вера трудится как пчёлка: Хочет сшить костюм из шёлка… Элегантный, чёрно-жёлтый, Бант парчовый под плечом. Приударил дирижёр! – Так в «Вечёрке» ведь писали, Он с принцессой обручён? – Ленка краше всех княжон, Что бы там ни бормотали! – Это да… А как там Галя? – Сын из армии пришёл И в охранники пошёл. – Хорошо ему там платят? На троих с лихвою хватит!!! Нарядился, как пижон, Вечно лезет на рожон,

А теперь прошёл слушок, Что всегда вооружён! Только ты смотри: молчок! – А ведь славный был мальчонка… Помню, маялся печёнкой, Да мечтал о собачонке, Да вертелся, как волчок! Слушай, как варить харчо? Рис, томат, а что ещё? – Лук, баранина, чеснок, Перца красного побольше (Чем перчёней, тем вкусней), После уксуса подлей… Да! На Щёлковской на рынке Есть дешёвые ботинки… – А Чечёткина Маринка Каждый день пирог печёт, А всё жалуется бабам, Что рубли наперечёт… – А в Японии проводят Состязанья для обжор! И народ смотреть приходит! Надо быстро съесть и много… – И не мучит их изжога! Обжираться – вот позор! – То у нас! У них – почёт! Ба! А время как течёт! Нам с тобой домой пора… Час за часом кости мыли, Про Хрущёва не забыли, Только щёток не купили – Раскупили их с утра.

(По С. Евграфовой)

Диктант №6

                Когда солнце коснулось последним лучом золочёного купола собора, а чёткий силуэт его решётки начал тонуть во мраке, у ворот остановились двое. Один из них был окутан длинным чёрным шёлковым плащом, и лицо его скрывалось под капюшоном. По его тяжёлой походке и уныло опущенным плечам можно было предположить, что путь им проделан неблизкий и что он чём-то весьма огорчён. Его спутник был вооружён арбалетом, который он крепко сжимал в левой руке, и большим мечом, висящим на кожаном поясе. Под одеждой угадывалось, что правое плечо его забинтовано и он лишён возможности двигать правой рукой. Первый опустил на землю свой стянутый бечёвкой мешок. А второй устало опустился рядом, когда за увитой плющом оградой вдруг послышался шорох и чуть слышный шёпот.

(По Служевской Т.Л.)

Диктант №7

            Чопорный чёрт в чёрной шёлковой одежонке сидел на жёстком диване и пил дешёвый желудевый кофе, изредка чокаясь со своим отражением в тяжёлом глянцевитом самоваре, стоящем на парчовой скатерти шоколадного цвета. Чёрт был большой обжора и, несмотря на изжогу и больную печёнку, объедался крыжовником со сгущённым молоком. Поев и погрозив своему отражению пальцем, чёрт, молодцевато встряхнув чёлкой, пустился танцевать чечётку. Цоканье его копыт было столь сильным, что в цокольном этаже думали, что наверху гарцевала лошадь. Однако чёрт был не очень искусный танцором и, совершив один не совсем удачный скачок, врезался в самовар и обжёг свой пятачок, покрытый мягкой шёрсткой. Ожог был очень тяжёл. Огорчённый чёрт куцей овцой кинулся к бочонку с мочёными яблоками и сунул в него обожжённый пятачок. «Правду говорят, что небережёного Бог не бережёт», – чертыхнулся чёрт чертовской пословицей.                              (Из газеты «Русский язык»)

«Орфограммы на стыке приставки и корня»

Диктант №8

   Въедливый адъютант изъявил желание получить  въездную визу в связи с объективными обстоятельствами. Он давно уже был болен конъюнктивитом и, разъяренный этим курьёзным происшествием, надеялся на сверхъестественное чудо. Прочитав в каком-то интервью объявление о межинститутском съезде искусно лечащих врачей, он с трудом купил себе билет на трансъевропейский экспресс, следующий по транссибирской магистрали, и, прихватив с собой фельдъегеря,  сагитировав своего компаньона и изыскав резервы  из сэкономленных средств, отправился с друзьями на небезызвестный сбор.

Диктант №9

                      Субъективное мнение об адъютанте у фельдъегеря сложилось недавно. Предыстория их межиндивидуальных отношений была такова. Курьер, подъехавший в предыюльскую ночь, чтобы объявить об экстремальной ситуации, сложившейся в районе, вручил адъютанту, обладающему сверхизысканными манерами и потому раскладывающему пасьянс, пакет. В нем разъяснялось об объявленной тревоге.

            До отъезда на место военных действий всем надлежало сделать инъекцию от гриппа, взять дезинфицирующие средства, съестные запасы на полдня, закапать капли от конъюнктивита, изъять все секретные документы, изыскать возможность позвонить родным во избежание предынфарктного состояния, сэкономив тем самым деньги на лекарство, подытожить план предстоящих действий и не забыть надеть медальон.

            Фельдъегерь считал адъютанта несерьезным человеком, неспособным организовать людей. Однако адъютант, объединив все усилия, смог сагитировать людей за полчаса да ещё и собезьянничать при этом. Военные сборы батальона прошли успешно. Предубеждения фельдъегеря оказались беспочвенными. На пьедестале почета стояла вся рота.

Диктант №10

                      Однажды бесснежным, но морозным утром безработный фининспектор Иванов торопился на суперинтересный межинститутский матч по футболу. Игра должна была состояться в здании мединститута, которое находилось в пяти остановках от дома Иванова. Но был выходной  –  автобусы ходили редко. Наш знакомый, чтобы попасть на игру, вынужден был преодолевать это расстояние пешком.

            Было десять часов утра, и народу на улице было мало. Лишь изредка попадались случайные прохожие.

            Вдруг послышался встревоженный крик. Иванов обернулся и увидел справа от дороги немолодую женщину, расставлявшую на лотке свои товары. Слева от лотка лежала разбитая и, судя по реакции торговки, какая-то бесценная ваза. Сбитая с толку неожиданным происшествием, она безрезультатно пыталась соединить осколки. Молча посочувствовав измученной, иссохшейся и сгорбленной женщине, Иванов устремился дальше. Увиденное заставило его взгрустнуть, но вскоре мысли его вернулись к матчу, и он предался мечтаниям.

            Через некоторое время взору Иванова предстало четырехэтажное здание мединститута. У входа седой привратник попросил предъявить документ. Пройдя по бесконечному коридору, фининспектор приоткрыл дверь спортзала, едва не споткнувшись о сваленный в кучу спортинвентарь, и прошёл на свободное место. Игра уже началась, и на трибунах творилось нечто невообразимое. Возбужденные болельщики вскакивали со своих мест, кричали, возмущались решениями судьи. Однако последний был невозмутим и бесстрастен.

            Когда команды отыграли первый тайм, никто не решился бы предугадать дальнейшее развитие событий. А исходом игры стала победа футбольной команды пединститута, за которую и болел Иванов. В результате удачной контратаки эта команда в очередной раз с триумфом взошла на пьедестал почёта.

            Иванов обсудил победу со своим соседом, который оказался превосходным рассказчиком и, кроме того, работал, как выяснилось, директором небезызвестной трансъевропейской компании. Узнав о том, что фининспектор не может найти работу, президент компании предложил ему место в финансово-экономическом отделе.

            Так Иванов нашёл небезынтересную работу и безупречного друга.

Диктант №11

Бестолковый, бесцельно слоняющийся по  исхоженным улицам и изрядно иззябнувший человек тем не менее  рассчитывал на совершение удачной сделки. Подавив бессильный вздох и прикрыв шарфом беззубый рот, он исподлобья  взглянул в беззвездное небо, надеясь в этой бесформенной массе найти решение своей бесперспективной задачи. Он уже окончательно исчерпал свои душевные ресурсы, давно потерял репутацию сдержанного человека, и его бесформенная фигура, изношенные ботинки, испорченные нервы, ненужная вспыльчивость и бесконечное нытье раздражали рассерженных соседей. Когда-то он был здоров, считался веселым рассказчиком, вел беззаботную жизнь и пользовался безграничным доверием даже самых беспощадных судей. Всё изменилось: он истратил деньги, сгорел дотла его офис, навсегда сгинул бухгалтер, бесчисленные помощники своими глупыми рассуждениями и бесцеремонным поведением не могли восполнить иссякший источник финансирования. Всё кануло как в бездонную бочку.

            Он вернулся домой, взгрустнул о своей исковерканной судьбе, вздремнул немного, а вскоре предрассветную мглу пустого здания нарушил возглас удивления: оказывается, что в бессмертных произведениях литературы можно найти решение  проблемы и что он ещё совершит восхождение на вершину и восполнит растерянное преимущество.

«Правописание НН - Н в разных частях речи»

Диктант №12

  К даме пенсионного возраста  был приглашён  эрудированный поверенный в делах, чтобы в связи с достигнутой договоренностью вручить ей берестяные грамоты с дарственной надписью. Пройдя мимо хозяйственных построек, комиссионного магазина и конституционного суда, уверенной поступью с деланным выражением лица он прошествовал  в стеклянные двери. Вымощенная испанской плиткой прихожая производила впечатление подлинного искусства, созданного недюжинным талантом искусного мастера-плиточника.  Длинная вереница картин в старинных позолоченных рамах,   развешанных по крашенным краской  стенам, радовала глаз буйством масляных красок. Единственная современная картина со странным  сюжетом была втиснута в проем между настенным шкафом и жестяным ящиком для овощей.  Дарованная даме  смышленым племянником, она была временно вставлена в эмалированную рамку.

Дама была румяной особой с соболиными бровями, умело подкрашенными глазками,  надменным выражением лица и царственной осанкой.  Несмотря на телефонную договоренность о встрече, она встретила поверенного неприязненным взглядом, потому что никогда не доверяла охранным грамотам, выданным государственными учреждениями. Однако, сварив отменный кофе с пастеризованным молоком и предложив на выбор  традиционные бутерброды с полукопчёной колбасой и гусиным паштетом, фирменный  салат с вареным яйцом, соленым огурцом и маринованной селедкой, она медленно опустилась в глубокое лакированное  кресло, инкрустированное  золочёным орнаментом и обшитое тисненой кожей, заваленное огромными златоткаными подушками. Потягивая витаминизированный напиток из граненого стакана с посеребренным ободком, она заинтересованно уставилась на кожаные ботинки приглашённого поверенного и приготовилась выслушать условия получения невиданного богатства, оставленного ей пламенным поклонником.

Диктант №13

   Он вышел ранним, туманным утром, чтобы вернуться к обеду.

Погода была безветренная. До деревни было километров десять-одиннадцать,  дорога была знакомая, безопасная, хорошо утоптанная. Справа и слева непрерывно тянулись бездонные болота, из запутанной травы торчали длинные гнилые ветки, поднимались бесчисленные липкие шляпки странных огромных поганок, иногда возле самой дороги попадались покинутые раздавленные дома водяных пауков. Из плотно переплетенных древесных крон свешивались и уходили в бездонную мутную топь мириады перепутанных толстых зеленых колонн, длинных канатов, зыбких нитей – жадная зелень стояла плотной стеной, скрывая всё, кроме звуков и запахов. Иногда какие-то бесформенные массы оседали, проваливались вниз и медленно раскачивались над головой. Время от времени в жёлто-зеленом сумраке что-то обрывалось и с приглушённым шумом падало, раздавался густой жирный всплеск, болото сонно вздыхало, чавкало, и снова наступала тишина, а минуту спустя наружу выбиралась утробная вонь потревоженной бездны.

Степенно покачиваясь, проплывали по сторонам бесконечные заросли, кто-то сопел и вздыхал в воде, раздавался монотонный комариный писк, с тонким воем проносился рой жуков. Дорога под ногами становилась то мягкой от высокой спутанной травы, то жёсткой от щебня и крошеного камня. Беспрестанно мелькали жёлтые, серые, зеленые пятна – утомленному взгляду не за что было зацепиться.

Солнце, должно быть, уже поднялось высоко, духота постепенно усиливалась. Зато стало меньше открытой воды, появились заросли пружинистого мха, влажного, прохладного. Потом мох нечаянно исчез. Появилась высокая трава с неровными краями и какими-то невиданными цветами, затем начался лиственный лес. Воздух, раньше сырой и душный, заметно посвежел. Неожиданно под ногами появилась твердая дорога, мощённая камнем, и, приободренный, он уверенно зашагал дальше.

Диктант №14

                Мне тогда было лет четырнадцать.

            Я проснулся рано утром и решил пойти в лес за грибами. Пробирался я нехожеными тропами и сам не заметил, как забрел в самую гущу леса. Отовсюду до меня доносились соловьиные трели. Несколько часов спустя моя корзина была наполнена грибами. Каких только грибов в ней не было! Пора было возвращаться домой, но я неожиданно понял, что заблудился. Оглядевшись вокруг и не увидев мало-мальски знакомой тропинки, я решил идти куда глаза глядят. Время шло, и я начал было паниковать, как вдруг передо мной появилась ветхая деревянная лачужка. Я постучался – мне открыл дверь какой-то старик. Одет он был в холстинную рубаху, потрепанные поношенные штаны и высокие кожаные сапоги, а на голову себе он водрузил старую шляпу с гусиным пером.  Он улыбнулся и впустил меня на террасу. Запыленные окна террасы были занавешены потрепанными от времени занавесками. В проеме между окнами висела картина, вставленная в позолоченную рамку и изображающая какое-то сражение. Мы прошли в комнату. Рядом с печкой на крашенном масляной краской паркете стоял стол из лакированного красного дерева. На столе были выставлены разнообразные яства, как-то: пряное свиное сало, копчёная рыба, целая миска квашеной капусты, чугунный горшочек с вареным картофелем, масленые лепешки, глиняный кувшин с топленым молоком, стеклянная бутыль с клюквенной настойкой и ещё много всякой всячины. При виде такого изобилия мне захотелось есть. Взглянув на меня с улыбкой, лесник пригласил меня за стол. Утолив голод, мы долго разговаривали о странном и переменчивом характере природы, о том, как приятно наблюдать за багряным восходом и пурпурным закатом, прислушиваясь к шороху колеблющихся на ветру трав и щёлканью стрекочущих в траве кузнечиков и цикад, прогонять непрошеных гостей: оводов и комаров.

            Темнело. Лесник решил помочь мне найти дорогу домой. Шли мы недолго. Откуда-то слева выскочил испуганный стуком наших кованых сапог заяц и в бешеном темпе бросился бежать в противоположную сторону. Мы вышли на некошеный луг. Лесник попрощался и, пожав мне руку, скрылся в темноте. Вскоре я уже пил чай дома, любуясь корзиной, доверху наполненной грибами. Даже по прошествии многих лет я с теплом вспоминаю этого добродушного старика.

Диктант №15

С приходом ранней весны южный берег Кубы, обласканный утренним солнцем, облачается в невиданный наряд. Точёные вершины Сьерра-Маэстры, окутанные туманной дымкой и своими очертаниями напоминающие золочёные купола, смутно вырисовываются на фоне пронзенного солнечными лучами ярко-голубого неба, а бесконечные лесистые склоны сбегают к белопесчаным малохоженым пляжам. Потревоженные посторонними звуками птицы с отчаянными криками вьются над берегом острова в поисках желанной пищи. Вдруг раздался неожиданный звук. Это один из рыбаков выстрелил в птицу, пытавшуюся полакомиться разложенным недалеко от него на деревянном столе обедом. И, раненая, она с неслыханным стоном упала в соленое бездонное море, обречённая на верную гибель.

            Встревоженные криками и выстрелами пассажиры небольшого парусника «Юный» собрались на свежевыкрашенной масляной краской палубе. С обветренными мужественными лицами, коротко стриженными нерасчёсанными волосами, они представляли собой весьма живописное зрелище. Большинство было облачено лишь в испачканные грязью рваные холстинные рубахи и обрезанные у колен поношенные штаны. Вооружены они были ножами и ржавыми, но остро наточенными шпагами. Здесь были люди всех возрастов, но самым болезненным и изможденным на вид старикам было на самом деле не больше сорока.

            Из-за безветренной погоды судну было суждено дрейфовать около берегов Кубы ещё несколько дней, и лица людей, заполонивших палубу, выглядели подавленно. Они не были очарованы диковинными красотами окружавшей их природы. Все их надежды были связаны с будущей долгожданной наживой. За душой у них не было ни монеты: всё награбленное в предыдущих экспедициях было спущено в бешеном загуле на берегу, проиграно или растрачено.

            Неожиданно  раздался звук колокола, и, подбодренные этим звуком, искатели приключений спустились в освещённую свечами каюту, устроенную на корме и служившую кухней. Неструганые длинные доски,  аккуратно составленные на вощёном полу и служившие пиршественными столами, предстали перед глазами собравшихся. Их покрывали старые, но некогда очень красивые самобраные скатерти. На столе не было никаких изысканных яств, и джентльменам удачи приходилось только мечтать о жаренных на углях крабах и о тушённых под бесчисленными пряными соусами румяных поросятах, которые обычно подавались  на торжественных обедах у высокопоставленных особ. В их же оловянных тарелках было что-то очень похожее на сваренную на молоке овсяную кашу, а по граненым стаканам было разлито багряное вино.

            Солнце уже скрылось за горизонтом, а избалованная его весенним теплом земля погрузилась в короткие тропические сумерки. На небе появилась луна, окружённая многочисленными серебряными звездами. С севера начал дуть ветер, наполняя распущенные паруса судна, и парусник с флибустьерами на борту, уверенно набирая ход, помчался к своей добыче.

Диктант №16

(по мотивам романа «Золотой теленок» И. Ильфа и Е. Петрова)

            Лакированные сапоги вынырнули в ещё не асфальтированной Москве в конце болезненного 1922 года. Над кожаными сапогами царила зеленоватая бекеша на лисьем меху. Подлинный барашковый воротник защищал от мороза кованую молодецкую харю. На изысканно причёсанных волосах Александра Ивановича помещалась прелестная форменная папаха.

            А в разрекламированной Москве в ту пору бегали новые автомобили с оловянными фонарями, двигались по мощённым булыжником улицам извозчики в невиданных ермолках. В моду входили остроносые скрученные штиблеты и портфели с чемоданными ремнями и ручками. Слово «гражданин» начинало теснить привычное, но изжёванное слово «товарищ», и какие-то недюжинные молодые люди, быстро сообразившие, в чём именно заключается истинная радость жизни, уже танцевали в электрифицированных ресторанах ветреный фокстрот «Цветок солнца». Над обветренным городом стоял крик балованных лихачей, и в большом старинном доме Наркомдела смышленый портной Журкевич день и ночь строчил неслыханные фраки для отбывающих за окаянную границу испуганных советских дипломатов.

            Контуженый Александр Иванович с удивлением заметил, что его поношенное одеяние, считавшееся в медленной провинции признаки мужественности и желанного богатства, здесь, в машинной Москве, является пережитком старины и бросает невыгодную тень на его обладателя.

            Через два месяца на Сретенском бульваре открылось новое заведение под крашеной вывеской «Промысловая артель химических продуктов «Реванш». Нежданная артель располагала двумя некрашеными комнатами. В первой висел обыкновенный портрет основоположника социализма Фридриха Энгельса, под которым, невинно улыбаясь, сидел сам Корейко. Исчезли ботфорты и грубые полубаки. Румяные щёки раненого Александра Ивановича были хорошо выбриты. В задней комнате находилось производство. Там стояли две деревянные бочки, которые были соединены длинной стеклянной трубкой, по которой, деловито журча, бежала жидкость. Когда вся жидкость переходила из верхнего сосуда в нижний, в производственном помещении являлся сонный мальчик. Не по-детски вздыхая, рожденный в столице мальчик вычерпывал ведром жидкость из нижней бочки, тащил её на антресоли и выливал в верхнюю бочку.

            Озабоченный Александр Иванович и сам точно не знал, какого рода негаданные химикалии вырабатывает артель «Реванш». Ему было не до них. Его рабочий день и без того был уплотнен. Он переезжал из банка в банк, хлопоча о ссудах для расширения производства. В закопчённых трестах он заключал договоры на поставку данных химпродуктов и получал сырье по твердой цене. Завышенные ссуды он тоже получал. К тому же очень много времени отнимала перепродажа отпущенного сырья на госзаводы по удесятеренной цене.

Диктант №17

(по мотивам диктантов Д.Э. Розенталя)

  Как прекрасно очутиться в царстве природы после цивилизованного мира высотных зданий, автобусов, переполненных спешащими людьми, мощёных и асфальтированных улиц и площадей!

В ясный безветренный день, вдыхая запахи пробужденной земли, мы возвращались с охоты с далеко не заурядной добычей – восьмьюдесятью утками, настрелянными в течение нескольких часов. Мы вышли к реке, которая, переливаясь на солнце, издалека казалась серебряной нитью. Признаюсь, я в жизни не видела реки более девственной и таинственной: сосновые леса вдоль берегов перемешивались с зарослями ольшаника и осинника; корабельные сосны, поваленные ураганом в ветреную погоду, лежали, как медные литые мосты, над совершенно прозрачной водой. Мытые-перемытые речной водой и овеянные ветром песчаные речные косы поросли мать-и-мачехой и иваном-да-марьей. Мы терялись перед этим бешеным натиском растительности, постоянно останавливались, чтобы надышаться терпким  свежим воздухом, не испорченным запахом бензина. Воздух вблизи как-то особенно прозрачен, так что каждая ветка дерева чётко и ясно видна издалека.

В наши утомленные лица глядело палящее солнце. Сощурившись до слез в глазах, мы наблюдали за неправдоподобно огромным огненным шаром, который отражался посередине иссиня-розовой поверхности воды.  Песчаная земля, некогда избалованная дождями, задыхалась от зноя. Кругом царило сонное царство, только стрекотали в траве неугомонные кузнечики, да тащили соломинки смышленые работящие муравьи. Издали донесся грустный вороний крик, напомнивший нам звук рассыпавшегося по деревянному полу гороха.

Обессилев от проделанного пути, мы разместились на отдых у поваленной березы. На расстеленной, тканной золотом скатерти мы разложили дорожные яства. Среди них были жаренные в масле пирожки, каленые орехи, сырокопчёная колбаса в промасленной вощёной бумажонке, квашеная капуста, свиная и говяжья тушёнка, маринованные грибы, масленые блины, сгущённое молоко, печёный картофель, немного вывалянный в золе, и бутыль с напитком, настоянным на каком-то диковинном снадобье. На разрисованных райскими цветами тарелках лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. И домашние изделия, и купленные в магазине продукты покажутся вкусными на свежем воздухе самому сверхизысканному гурману.

Диктант №18

   Именинник бешено вопил, исступленно размахивая над головой рваным башмаком, стащенным второпях с ноги насмерть перепуганного соседа. Изумленные гости и родственники в первую минуту ошеломленно застыли, но потом под градом масленых вареников, пущенных в их сторону взбешённым именинником, вынужденно отступили к отворенным дверям. «Изменники! Подсунуть мне бесприданницу, за которую никто гроша ломаного не давал!» – отчаянно визжал он, возмущённо скача на кованом сундуке, застеленном продранной клеенкой.  «Она невоспитанна и необразованна, неслыханно глупа и невиданно уродлива, к тому же и вовсе без приданого!» – кричал он, швыряя драный башмак в недавно купленный абажур лимонного цвета. Брошенная вслед за ним палка копчёной колбасы угодила в стеклянную вазу, наполненную дистиллированной водой, и вместе с ней рухнула на коротко стриженную, крашенную под каштан голову обвиненной во всех грехах бесприданницы, с уязвленным видом жавшейся у двери. Раненная в голову колбасой, картинно взмахнув обнажёнными по локоть руками и сдавленно пискнув, она повалилась в квашню с замешенным тестом, увлекая за собой рождественскую ёлку, увешанную слюдяными игрушками, посеребренными сосульками и с золочёной звездой на самой макушке. Восхищённый произведенным эффектом, именинник упоённо пританцовывал на выкрашенном масляной краской комоде, инкрустированном тисненой кожей, куда он перебрался с сундука непосредственно после падения дамы для лучшего обзора кутерьмы, вызванной его экзальтированным поступком.    (Из газеты «Русский язык»)

Диктант №19

Забыв про организованные для туристов и многими  проверенные маршруты, мы долго пробирались неезжеными и давно не хоженными тропами по заброшенным лесам. Взмешенная после дождя грязь вспухла глиняными кочками. Мы вдыхали очищенный после грозы воздух, густо настоянный пряными до одури запахами сушённых на солнце яблок и кошеных трав. Верхушки деревьев, позолоченные слепящим солнцем, на которое нельзя было смотреть невооружённым глазом, ясно выделялись на невиданно голубом небе. Непуганые птицы смело разгуливали у нас под ногами. Из-под кустов слышалась мышиная возня. В ушах звенел  монотонный комариный писк. В голубиных и перепелиных гнездах давно уже вылупились несмышленые птенцы, вскормленные заботливыми родителями. Казалось бы, что всё это: соловьиные трели, воробьиные стаи, оплетенные плющом деревья, испуганный шорохом заяц – очень обыкновенно, но городским жителям эти подлинные чувства бывают не всегда знакомы. Мы медленно продвигались по пустынной местности, наслаждаясь  неожиданной гармонией и  несказанным покоем, подаренным нам природой.

Вдруг из конопляника выскочил подстреленный кем-то волк. Мы остановились как вкопанные и стали настороженно за ним наблюдать: бешеный взгляд, ощеренная пасть, свешенный набок язык – легкораненый, он тем не менее был сильно испуган. Он замер на считанные мгновения, как стойкий оловянный солдатик, оглядел незваных путешественников и бросился отчаянно бежать вдоль недавно кошенного луга. Мы тоже решили продолжить свою немудреную прогулку. Стуча коваными сапогами по отлакированным водой и ветром камешкам, мы вышли на немощёную песчаную дорогу, тянувшуюся вдоль реки, сиявшей посеребренной поверхностью воды.  У затопленных причалов, выстроившись вереницей, стояли просмоленные рыбацкие дубы, на которых высились завязанные канатами невода, плетенные из ивы корзины, длинные шесты, не раз чиненные
сети – словом, всё, что могло понадобиться во время лова рыбы.

Мы смотрели на вспененные волны и слушали разговоры рыболовов-тружеников об утопленнике. Их утомленные, опаленные солнцем лица выражали взволнованность и сосредоточенность. Мы расспросили их о том, как быстрей добраться до деревни, и, несмотря на то что их объяснения были сбивчивы и неуверенны, в скором времени мы явственно смогли различить знакомы деревянные домики. Мы сняли валяные сапоги и пошли босиком по шелковистому мху, чуть-чуть высеребренному тонкой паутиной, как будто сотканной из воздуха и утренней росы, к дому моего названого брата Аполлона Григорьевича.

С исконно русским гостеприимством он ждал нас на дощатой террасе своего жилища. На нем были надеты домотканая рубаха, подпоясанная кожаным ремнем, и холстинные штаны, давно не глаженные утюгом. Голова увенчана шапкой, свалянной из овечьей шерсти, состриженной осенней порой. Из-за перегородки к нам вышла его дочь, которую я всегда считал чересчур балованной и ветреной. Но оказалось, что она умна и воспитанна, да к тому же ещё и писаная красавица. У нее была длинная лебединая шея, румяное лицо и смышленые глаза. Мы отдали ей холщовый мешочек с настрелянной в течение нескольких часов добычей и, обессилевшие от долгой ходьбы, сели за свежеструганый стол.

На столе были расставлены не купленные в магазине домашние изделия: прекрасно изжаренный гусь, вареная свинина, приготовленная по особому рецепту, полукопчёные языки, залитые маринованным желе, грибы, жаренные в сметане, мелко рубленный винегрет, масленые блины, печёный картофель и стеклянный сосуд с клюквенным напитком, настоянным для большего аромата на каком-то диковинном снадобье. На десерт нас потчевали слоеными пирожками, начиненными  капустой,  вареным яйцом и жареной печёнкой, и мороженым, посыпанным каленными на жаровне орехами и политым свежеприготовленным сгущённым молоком.

Наши лица были оживленны: мы пели старинные песни, танцевали на крашенном масляной краской полу, Аполлон Григорьевич демонстрировал свою недюжинную силу, раздавливая золочёные орехи руками, а его дочь читала стихи, удостоенные нашей искренней похвалы.

Перед уходом мы поблагодарили хозяев за изысканные яства и радушный прием, оказанный, надеялись мы,  желанным гостям.

Диктант №20

            Дача Анны располагалась в окрестностях города. Вся светлая, легкая, не соответствующая ни одному из архитектурных стилей, с неожиданными выступами, со стеклянной верандой внизу, с асимметрично разбросанными окнами, дача разместилась в углу сада, окружённая цветником, сплошь заполненным кустами роз, только что политыми заботливыми садовником. К саду примыкало давно заброшенное кладбище, отделенное низкой каменной стенкой.  «Жутковато, должно быть, здесь пасмурными осенними вечерами»,  – подумала я.

            Лето было в разгаре. Недавно посаженные деревья только начали плодоносить. Черешня первого урожая, рассыпанная на подоконнике в гостиной, радовала глаз жёлтыми и красными ягодами.  Стены в гостиной были обклеены светло-зелеными обоями с диковинными узорами, столь сходными по стилю с серебряными часами, повешенными над резной дверью, инкрустированной коваными фигурками необыкновенных птиц и зверей. На обеденном столе, покрытом небесно-голубой накрахмаленной скатертью, красовались глиняные блюдца с клюквенным вареньем, лимонными дольками и маслеными блинами, тонкой струйкой поднимался пар от граненых стаканов, наполненных только что вскипячённым, крепко заваренным чаем.

            На выкрашенной масляной краской веранде я расположилась в уютном, плотно плетенном кресле, заваленном тканными золотом подушками. С веранды открывался прекрасный вид:  речонка с переброшенными через нее мостиками, затененная расцвеченными золотом березками, плохо расчищенная узкая дорожка, ведущая к реке, скорее всего была протоптана рыбаками или местными ребятишками, пряный воздух кишел бесчисленными стаями мошек и комаров. «Верно, к дождю, – подумала я. – Надо будет плотнее закрыть окна: что может быть хуже бессонных от комариного писка ночей и искусанных к утру рук?»

            Ярко-багровое солнце опускалось за горизонт. Постепенно темнеющее небо начало заволакиваться багряными облаками. Жара спала, наступила какая-то безветренная тишина.

            Я задремала. Не знаю, сколько бы я ещё проспала, если бы не услышанные мной далекие раскаты грома. С трудом освободившись от дремы, навеянной теплом и сытостью, я увидела огромную низкую тучу, которая, подобно непрошеному гостю, медленно надвигалась на нас.

            Едва я успела уйти с веранды, как бешеный ураганный ветер обрушился на наш маленький беззащитный домик. «Ничего, скоро утихнет, – Анна поторопилась успокоить меня. – Буря
здесь – явление временное». 

Диктант №21

Однажды мне приснился страшный сон. Хотя прошло много лет, я его помню до сих пор. В том сне всё было запутанно, но интересно. Как могли нормальному человеку присниться такие небылицы? Впрочем, обо всем по порядку…

            Над городом раскинулся багряный закат. Люди не спеша прогуливались по улицам и площадям, детишки бегали по мощённым булыжником дорогам и весело перекрикивались. Осенняя погода была прекрасна. Я медленно шла вдоль каменных домов и вглядывалась в туманную даль. И ничего невиданного или неслыханного не намечалось в нашей размеренной, вяло текущей жизни. Однако именно в этот момент и произошёл крутой поворот. Как будто кто-то прочитал мои мысли и перевернул всё с ног на голову. Внезапно стало темно, поднялся ураганный ветер. Прямо передо мной из земли вырвало чугунную ограду и унесло ввысь. Через некоторое время мимо меня пронеслась свиная туша в овчинном полушубке и серебряной ложкой во рту. Несмотря на творящееся вокруг себя безобразие, я уверенной поступью продолжала идти дальше. Навстречу мне попался мальчик с бойкими смышлеными глазами. Протянув мне оловянного солдатика, он сообщил, что теперь я его названая сестра. Мне ничего не оставалось, как взять его с собой.

            Ветер утих, стало светло, и я не поверила своим глазам: это был не наш город! Теперь я не знала, куда идти и что делать дальше. Дорогу я решила спросить у первой попавшейся женщины, увешанной связками сушёных грибов. Может быть, она знает? Но она испуганно перекрестилась и убежала. Мы бродили целый день, пока не наткнулись на гостиницу. За стойкой стоял пожилой труженик гостиничного  бизнеса. Сообщив нам, что номер стоит полтинник, он выдал нам ключи, и мы бесшумно поднялись в комнату. Напившись клюквенного морса, мы улеглись спать.

            Утром пошли на разведку. Нечаянно наткнулись на вагонное депо, которого раньше в городе никогда не было. Войдя внутрь, поняли, что вагонов нет, зато есть выкованные жестяные обручи, тяжёлые кованые сундуки, старинное оружие и великое множество хлама. Из-за угла вышел румяный юноша, держа в обветренных руках стеклянную бутыль, наполненную куриным бульоном. От парнишки пахло свиным паштетом. Он позвонил в серебряный колокольчик, и к нам присоединились писаные красавцы. Несмотря на их пенсионный возраст и чванный вид, можно было сказать, что все они воспитанные люди. Они были одеты в отглаженные костюмы и начищенные до блеска ботинки, но из-под тщательно отутюженных брюк выглядывали штопаные носки. Выйдя из депо, веселая компания направилась к ветряной мельнице, мы же пошли в противоположную сторону. Тишина и прохлада лиственного леса манила нас. Весеннее солнце приятно ласкало наши лица. От журавлиного гнезда, громко хлопая крыльями, отлетела пуганая ворона. Соловьиные трели раздавались с верхушек деревьев. В небе парил орел, который с истинно ослиным упрямством не хотел выпускать из когтей пойманную с таким трудом добычу. На песчаной дорожке нам попался убежденный трезвенник (сам сказал!) и начал рассказывать нам про огромный вред от алкоголя. Еле отделавшись от него, мы вышли на берег реки, где решили поиграть в чертей. Вымазав лица сажей, мы стали похожи на загримированных артистов. Плавая в теплой воде, я с интересом наблюдала, как мой названый братец изображает раненного в ногу бойца. Невесть откуда взявшаяся заштопанная гимнастерка очень ему шла.

            Ночь настигла нас в самый разгар веселья, и решено было собрать плетенный из хвороста шалаш. К утру все руки были искусаны комарами.

            В полдень всё опять завертелось, закружилось, потемнело, и я проснулась.

            «Слава богу, это был сон!» – первая посетившая меня мысль была радостной. – Интересно, почему вообще снятся сны, да ещё такие?

«Правописание окончаний глаголов и  суффиксов причастий»

Диктант №22

                   Несчастный, обвешенный продавцом покупатель, увешанный пятикилограммовыми полиэтиленовыми пакетами, склонив набок голову в простреленной фуражке, медленно брел к автобусной остановке. К раскрашенному всеми цветами радуги навесу, приспособленному под остановку, автобус подъехал на бешеной скорости, обдав водой из промасленной лужи зазевавшуюся девчонку, держащую за ошейник лающую собачонку, брызжущую слюной в приступе клокочущей ярости.

Ощутивший колющую боль в груди расстроенный покупатель,  с трудом переставляя ноги, как стреноженная лошадь на уже выкошенном лугу, полез в пышущее жаром и духотой нутро воняющего бензином чудовища.

Борющийся с неожиданным приступом болезни и трепещущий от страха быть оштрафованным покупатель, плохо видящий сквозь свои очки, пробрался к открытому настежь окошку, из которого веяло прохладой. Дорога предстояла долгая.

   Пристроив поудобнее пакет с самоклеящимися обоями, покупатель, рассеянно глядя в маленькую щёлочку заклеенного рекламными листовками окна, рассматривал проплывающие мимо строящиеся здания, видимые издалека стелющиеся туманы, реющие над только что посаженными деревьями флаги и лелеял надежду, что он всё-таки сможет добраться до дома без приключений. Пожелаем ему удачи?

Диктант №23

            Отблистали молнии, отгрохотала канонада грома. Яростный дождь сначала приостановил, а затем и вовсе прекратил свою дробь. Стихии больше не спорят, не борются. Буря отбушевала, атаки рвавшихся со всех сторон ветров отражены деревьями. Их верхушки не мечутся больше из стороны в сторону. Они резко вырисовываются на очищающемся небе, чуть-чуть колышутся. Дышишь чудесной свежестью.

            Расстроенные, разгромленные полчища туч уносятся с места сражения. Сейчас появится из-за облака солнышко. Выпрямляется освежённая рожь, благодарно трепещет глянцевая листва. Всё живое вновь суетится и мечется. С новым азартом стрекочет кузнечик, в медвяных чашечках цветов деловито возятся пчёлы. По соломинкам, как по лестнице, шествует жучок и важно расправляет свои миниатюрные крылышки. Над камышом кружатся темно-синие стрекозы.

            Из ближних рощ, с пашен и пастбищ – отовсюду доносится радостная птичья разноголосица. Природа не нарадуется: чудесный прошёл  дождь, теплый, урожайный. Скоро теперь появятся грибы.                       (Из сборника Н.Г. Ткаченко)

«Правописание суффиксов существительных»

Диктант №24

   Бывший дружочек хозяйки, одетый  в грязноватый халатик,  встал на ящичек и вставил ключик в замочек. Этот человечек был и разведчиком, и пулеметчиком, и, поправив давно не чёсанный чубчик и включив фонарик, проник в квартиру. Присев на диванчик, проглотив кусочек тортика и прочитав пару статей из карманного словарика, он приступил к поискам материалов для широкомасштабного скандальчика. Его помощник, свернувшийся в комочек  под кустиком, в случае опасности должен был подать звоночек колокольчиком. За окошком мелко накрапывал дождичек, и в проводах гудел ветерочек. Довольно быстро сыночек и внучек помещика нашёл горшочек, заботливо поставленный в песочек, в котором и обнаружился сверточек с компрометирующими письмами. Довольный взломщик  проглотил орешек, закусил калачиком, сунул сверточек кирпичиком под мышку и,  закрыв  карандашиком дверь, отбыл восвояси.

«Правописание слов через дефис»

Диктант №25

            В полседьмого утра полкласса проснулось, чтобы собраться в школу. Я увидел, что пол-окна было уже разрисовано легким морозцем. Несомненно, что пол-Москвы готовило себе зимнюю одежду и полусапожки. Выпив полстакана чая, съев полбутерброда, пол-яблока и пол-лимона, я вышел из дома. Пол-одиннадцатого класс писал контрольную работу по русскому языку. Полгруппы четко знало, что «пол» – это корень и его нельзя писать раздельно.

Диктант №26

                        Погода стоит безветренная. Солнце ещё греет по-летнему, но трава уже чуть-чуть пожелтела.  Кое-где  темно-зеленых косах берез наметились светло-жёлтые пряди. Вверху над нами бледно-голубое небо, слева лес, а справа – ещё не скошенное овсяное поле, за которым блестит неширокая, но глубокая речонка. Мы проходим межой и у корявой лиственницы сворачиваем влево, к лесу.

            Лес и теперь по-прежнему хорош. Волей-неволей мы, заворожённые его красотой, останавливаемся на полминуты, а затем шагаем напрямик в чащобу. Широкие ветви могучих деревьев крепко-накрепко переплелись в вышине, в лесу темно и прохладно. Медленно продвигаемся вперед и нежданно-негаданно попадаем на полянку, насквозь продуваемую легким ветерком. Мы останавливаемся: где-то здесь нас должны ждать россыпи брусники, и их во что бы то ни стало нужно разыскать.

            По-моему, нужно идти дальше, в глубь леса, но мои друзья врассыпную разбредаются по поляне и уже наполняют корзинки кроваво-красными ягодами. Наконец и я замечаю под блестящими, как будто кожаными, листьями  долгожданные ягоды. Да ведь их здесь видимо-невидимо! Поляна сплошь усеяна ягодами. Мы разбрелись поодиночке и лишь изредка перекликаемся друг с другом. Понемногу корзины наполнились доверху, да и сами мы наелись досыта.

            Где-то поблизости вполголоса стрекочет кузнечик, нестройными рядами вторят ему цикады. Не хочется уходить, но и ночёвка в лесу никого не прельщает. Уже темнеет, а до дома путь вовсе не близкий. Удастся ли вернуться без приключений?

(Из сборника Н.Г.Ткаченко)

«Правописание приставок пре и при»

Диктант №27

                        Искатель приключений прибыл в город Приозёрск, чтобы приступить к выполнению препротивных обязанностей преемника седого привратника. Непременные условия, высказанные привередливым стариканом для всех претендующих на это привилегированное место, выглядели так: человек должен был призирать бездомных детей, преклоняться перед красотой природы, приноравливаться к обстоятельствам, прилагать усилия к тому, чтобы показать жизнь без прикрас, правильно расставлять знаки препинания и никогда не препираться из-за пустяков. Приехавший претендент присел на скамью, пригладив вихры,  и, пребывая в неведении относительно того, зачем ему всё это понадобилось, попытался беспристрастно оценить свои шансы на успех. Эта работа  вполне могла увеличить его благосостояние, и необходимо было  приноровиться к обстоятельствам, чтобы получить приданое девчонки, живущей в доме и слывшей искусной притворщицей. Правила приличия требуют предать осмеянию  и выказать пренебрежительное отношение к такому принаряжённому кавалеру, которому для претворения своих желаний в реальность приходилось пользоваться приворотным зельем и совершать беспринципные поступки. Будет явным преувеличением сказать, что препротивный приверженец новых взглядов на приемлемые отношения между людьми очень легко претворил свои мечты в жизнь, и продолжение мы будем ждать от превосходного рассказчика, пребывая в тревоге относительно судьбы прекрасной и совершенно неприрученной дикарки.

Диктант №28

            Правосудие свершилось.

            Беспристрастный судья вынес приговор. Пригорюнившийся преступник ещё прокручивал в памяти все события...

            Два месяца тому назад он пребывал в тяжёлом материальном положении. С утра он гулял по привокзальной площади, на которую постоянно прибывали люди, и рассматривал приклеенные на столбах объявления. Здесь было много листовок, сообщающих о прискорбном факте – болезни претендента на царский престол. Потом он присел на скамейку и призадумался. К нему подошли два непрезентабельного вида мужика и предложили работу. Надо было припугнуть президента одной компании: украсть у него ребенка. Они показали фотографию презабавного малыша. Ему пришлось согласиться: через два дня он мог бы оказаться в долговой тюрьме.

            ... На следующий день была прескверная погода: беспрестанно лил дождь. Он быстро встал, оделся и приготовился...

            Чем ближе подходил он к дому президента, тем больше его преследовали сомнения. Он должен был притвориться новым домашним учителем, проникнуть в дом, вывести ребенка в сад, где в машине, приглушив мотор, его ожидали бы сообщники.

            Неприступный швейцар лишь приоткрыл дверь, но не впустил его, сказав, что ничего не знает. «Лжеучитель» не стал пререкаться, а только показал привратнику диплом престижного педагогического вуза и рекомендательное письмо. После это дверь открылась. Его препроводили в преогромный кабинет хозяина. В помещении был полумрак, и поэтому он задевал многочисленные примитивные безделушки, стоящие в разных местах. Иногда он останавливался, касаясь руками причудливых полочек, шкафчиков и тумбочек. На одной он заметил прекрасный пистолет. Он взял его в руки, чтобы получше разглядеть, .. и увидел труп президента. В одно мгновение он понял всё, а на улице уже завывала полицейская сирена...  

«Правописание наречий»

Диктант №29

   По-видимому, лев был прав, что предложил пойти  по новому пути. Мало-помалу к нему присоединились и остальные. Переваливаясь с боку на бок, переходя вброд речки, вплавь перебираясь через озера, звери в конце концов снова  собрались на поляне, чтобы поровну поделить сферы влияния. Разношёрстная толпа на поляне издавала ужасающие вопли: выли по-волчьи, пищали по-лисьи, орали по-обезьяньи – и только по-человечески никто разговаривать не умел. Сначала льва слушали вполуха, вальяжно расположившись вповалку и вразнобой рассказывая новости, поминутно перебивая друг друга, затем насторожились и стали подползать к нему поближе, чтобы не упустить ни одного слова, произнесенного по-царски громко и ясно. Но как только на поляне наступила тишина, охранники, находившиеся начеку, доложили о приближении охотников, которые, рассредоточившись по одному, по двое и по трое, приближались к поляне. Звери кинулись врассыпную и наутек, втайне надеясь, что смогут собраться на встречу ещё раз.

«Правописание производных предлогов»

Диктант №30

                        Переговоры продолжались в течение трех часов. Разговор шёл насчёт систематических неплатежей по договору в продолжение всей зимы.  В следствии, проведенном нанятыми агентами, наши партнеры нашли ошибки. И поэтому, несмотря на присутствие президентов обеих компаний, быстро найти выход из создавшейся ситуации не удалось. Но все имели в виду, что только сегодня надо принять решение по этому вопросу. Ввиду скорого отъезда надо было срочно привести в порядок все дела. Не смотря на текст итогового документа, наш президент легко смог доказать свою правоту.

            Наконец-то мы пришли к единому мнению, и все облегчённо вздохнули.

            Впоследствии на счёт нашей фирмы была переведена крупная сумма денег. 

«Правописание безударных гласных в корне слова»

Диктант №31

   Ветер, принесший облегчение утомленным жарой людям,  обвевал лицо старожила здешних мест. Невдалеке от лесной сторожки, деревья вокруг которой нежно обвивали лианы, он наколол дров и с наслаждением облокотился на великолепный самодельный столик. Каждый раз он с удивлением замечал, как шелестит вокруг трава, поколыхиваются позолоченными вершинами деревья,  с неутоленной страстью вдыхал запахи начинавших увядать цветов и каждый раз поражался неиссякаемой щедрости природы. И кому только пришло в голову остановиться с ночёвкой у реки и осквернить очарование тишины дикими воплями  запрещённого магнитофона? Убежденный хранитель пленительной и божественной  идиллии, он посвящал стихи долинам, улетевшим птицам, оголенным и обнажённым деревьям, роняющим листву в приближении осени, и пытался бичевать пороки современного общества, останавливаясь в городе и просвещая людей о необходимости возрождения и сохранения природы.

«Правописание чередующихся гласных в корне»

Диктант №32

                        Рано утром мы собирались в цирк. Мама примеряла новое блестящее платье, стоимость которого папа назвал обдираловкой. Я же пытался с помощью промокашки снять пятно с подростковых брюк от пригоревшей каши. «Недоросль, – обратился ко мне отец, одетый в костюм, который плохо сочетался с зеленым галстуком, – сотвори что-нибудь с причёской: людей напугаешь». Я хороший пловец, но плохой парикмахер, и поэтому мама безотлагательно пришла мне на помощь. Наши сборы предполагалось закончить за сорок минут, однако длились они два часа. Мама сказала, что в следующий раз будем вставать на заре. Мы заперли дверь и побежали, точнее поскакали на остановку автобуса.

            В цирке наши места располагались внизу, почти у самой арены. На ней, как на равнине, возвышались холмики из опилок. Представление началось, и на центр арены выскочил рыжий клоун. Он поклонился во все стороны и сотворил на лице улыбку. Его напарник вышел, как преклонного возраста ростовщик, подозрительно оглядывая зал. Он сжимал в руках бочонок с мочёными яблоками. Коснувшись рыжего плечом, он сделал вид, что споткнулся, и выплеснул содержимое бочонка на зрителей, расположившихся в первом ряду.

            Тут громко заиграла музыка, повалил дым, и появился фокусник. Дым расстилался густой пеленой, и поэтому мы не смогли хорошо рассмотреть артиста. Он показал несколько трюков, используя кухонную утварь. Потом он стал вызывать любого желающего. Пошёл мой папа, который уже доел яблоко, выращенное в Турции. Папа взял золотую монетку у фокусника, положил её себе на локоть и стал тереть этой монеткой о свой пиджак. Одно мгновение – и монета куда-то растворилась. Зал зааплодировал, папа поклонился, и представление почему-то закончилось.

            «И это всё? – удивилась мама. – Да, отрасль развлечений у нас умирает!»

«Правописание непроизносимых согласных»

Диктант №33

   Народ, как безучастный свидетель, безмолвствует в тягостном молчании в предчувствии перемен, связанных с полной гласностью. Комендантский час, введенный опасным свидетелем в связи с гнусными поступками частного турагентства, считается неуместным решением. Весь уездный городишко,  поместное дворянство и все окрестные деревеньки дали яростный отпор устным замечаниям интеллигентного помощника учителя словесности об участии в президентских выборах. Поверхностный подход сверстников и ровесников, прослывших искусными рассказчиками, к вопросам межзвездного полета вызвали многочисленные шествия с явственно высказанными протестами о разрушении роскошных окрестностей с тростниковыми болотами.  Проведенный целостный анализ  дал нелестный отзыв и о строительстве гигантского комплекса бытовых услуг. Даже сумасшедшие деньги, выплаченные бы в качестве компенсации,  и раздача вкусных яств бесплатно не произвели на горожан  должного впечатления.  Люди предпочли постную пищу, и  строительству громоздкого здания в центре города было ясно  и решительно сказано: «Нет!»

«Правописание частиц не и ни»

Диктант №34

   Стараясь не показать виду, что страдает от безжалостной жары,  и понимая, что сейчас не время и неоткуда взяться спасительному дождику, некто в крайне неспокойной обстановке пробирался домой по раскаленному асфальту. Что бы ни говорили синоптики и как бы то ни было, но жара не спадала уже несколько недель. Неисчислимое число горожан устремлялись в негустые смешанные леса, купались в неглубоких, но быстрых речках, залезали в абсолютно неприспособленные для купания места, не доверяя крайне неуместным утверждениям, что купаться в фонтанах небезопасно для здоровья. Нечему радоваться и не о чем поговорить в такую жару, все понимали, что они вовсе не рады и не готовы к такой быстрой смене климата. Не только люди, но и животные страдали от тепловых ударов. Чуть ли не все больницы города были переполнены пациентами, ни работать, ни отдыхать не было никакой возможности и некуда было обратиться, чтобы исправить создавшуюся ситуацию. Никак невозможно было понять, почему вдруг Африка и Россия поменялись местами: в Африке выпал снег, а в России стоит жара за 40 градусов.

Диктант №35

            Как ни сильна моя привязанность к дому, но в дни наступления весны какие-то нездешние, не нужные никому мысли одолевают меня. Хочется взять рюкзак и умчаться куда-нибудь. И нисколько не убедительными кажутся мне доводы знакомых и абсолютно незнакомых людей, хотя в то же время я не могу их не слушать. Чего только не советуют мне друзья! Но велико ни с чем не сравнимое удовольствие, что бы ни удерживало на месте, – прикоснуться к миру природы. И тогда не будет ни минуты, когда бы ты не радовался жизни. Невзирая на множество нерешённых задач, недоделанных дел, не доведенных до конца исследований, я всё-таки, как ничем не обремененный юный путешественник, спешу в горы. Отчего же эти дни так непередаваемо прекрасны?!

            Чего только не увидишь, не услышишь, бродя в течение дня по ещё не хоженным тропкам! По сравнению с ними ничего не стоят истоптанные дорожки городского парка. Ничто не сравнится с пением птиц и шёпотом молодой листвы.

            Чуть заметная тропинка вьётся по крутому склону горы и уходит влево. Вначале идти по ней не очень трудно, но потом подъём становится круче, гора – неприступнее, а наш путь – тяжелее. Очень мешают заросли какого-то цепкого кустарника. Всё чаще путь нам преграждают большие глыбы серого гранита. Они беспорядочно навалены друг на друга и кажутся непроходимыми. Однако в самых трудных местах кто-то заботливо уложил толстые стволы поваленных деревьев. Мы проходим по ним, почти не боясь высоты, как по мосткам.

            Но вот последнее препятствие,  и мы на вершине горы. Вид отсюда чудесный. Никогда не приходилось видеть такой захватывающей картины. Залитые солнцем, пригорки и рощи очаровывают своей красотой. Солнце же, точь-в-точь такое, как на картине, писанной художником-самоучкой, склонилось наполовину к западу и на редкость  жаркими лучами обжигает щёки. На восток уходит неширокая долина, утопающая в зеленых садах. Чуть левее блестит среди холмов синяя гладь озера. Временами по нему пробегает от ветра легкая зыбь, сверкая на солнце. Направо видны снежные шапки далеких вершин, грозно нависающие над склонами. И над всем – голубое, ясное небо. Забывая обо всём на свете, ты начинаешь смутно осознавать, что ни деньги, ни власть теперь не имеют значения. Ты теперь человек совершенно независимый!

Диктант №36

            Ещё только одиннадцатый час на исходе, а уже никуда не денешься от тяжёлого зноя, каким дышит июльский день Раскаленный воздух едва колышется над немощёной песчаной дорогой. Ещё не кошенная, но на половину иссохшая трава никнет и стелется от зноя, почти невыносимого для живого существа. Дремлет без живительной влаги зелень рощ и пашен. Что-то невнятное непрестанно шепчет в полудреме неугомонный кузнечик. Ни человек, ни животное, ни насекомое – никто уже больше не борется с истомой. По-видимому все сдались, убедившись в том, что сила истомы, овладевшей ими, непобедима, непреодолима. Одна лишь стрекоза чувствует себя по-прежнему и как ни в чём не бывало пляшет без устали в пахучей хвое.

            На некошеных лугах ни ветерка, ни росинки. В роще под пологом листвы так же душно, как и в открытом поле. Вокруг беспредельная сушь, а на небе ни облачка.

            Но купаться не хочется, да и незачем: после купания ещё больше распаришься на солнцепеке. Одна надежда на грозу: лишь она одна может разбудить скованную жарой природу и развеять сон.

            И вдруг что-то грохочет в дали, неясной и туманной,  и гряда темных туч движется с юго-восточной стороны. В продолжение очень короткого времени, в течение каких-нибудь десяти-пятнадцати минут, царит зловещая тишина, и вдруг небо покрывается тучами.

            Но вот откуда ни возьмись в мертвую глушь врывается резкий порыв ветра, который, кажется, ничем не сдержишь. Он стремительно гонит перед собой столб пыли, беспощадно рвет и мечет древесную листву, безжалостно мнет и приклоняет к земле полевые злаки. Ярко блеснувшая молния режет синюю гущу облаков. Вот-вот разразится гроза и на обнажённые поля польется освежающий дождь. Хорошо бы укрыться от этого совсем нежданного, но желанного гостя. Добежать до деревни не удастся.

            Гроза надвигается: вдалеке вспыхивает молния; слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь небосклон.

            Но вот солнце выглянуло в последний раз, осветило мрачную сторону небосклона и скрылось. Вся окрестность вдруг изменилась, приняла мрачный характер, и гроза началась.

(Д.Э. Розенталь)

«Правописание Ь знака после шипящих»

Диктант №37

   На футбольный матч он зачем-то взял с собой железный обруч и баскетбольный мяч. Мужчина был горяч и могуч, поэтому, издав воинственный клич, он прорвался сквозь полчища фанатов и, изящно оттопырив мизинчик, перепрыгнул через веревочку, чтобы сесть на место получше. Уборщики уже закончили убирать трибуны, сборщики пустых бутылок корчили обезьяньи рожи, а молочники почему-то разносили огурчики, перчики и помидорчики. Пачка пончиков, купленная за медный грош, являет собой нужную вещь, когда проголодаешься, поэтому мужчина  хищно усмехнулся в ожидании хлеба и зрелищ.  Хорошо, что матч состоялся не в январскую стужу, а в период сентябрьского бабьего лета, когда нет туч, облачков и дождик похож на теплый душ,  а то больной позвоночник потребовал бы скорую помощь. Попросив у почтенной женщины цветной вкладыш, полюбовавшись на современную молодежь и с горечью наморщив лоб, он расставил ноги на ширине плеч и поплотнее закутался в коричневый плащ. Несколько тысяч болельщиков заняли трибуны, где-то рядом примостился даже чёрный грач. Начинало смеркаться, скоро должен был включиться свет, и можно было поручиться, что любимой команде удастся отвлечь внимание противника от своих ворот, чтобы достичь успеха и прорваться в финал.  

Диктант №38

   Жадный богач, старый бородач и опытный циркач пытались договориться, как лучше украсть у почтенной женщины позолоченный подсвечник, бриллиантовую брошь, упряжь для лошади, коричневый плащ ее помощника, пару лыж и выручить за всё это несколько тысяч. Полночь уже приближалась, из-за туч выглянула луна, вокруг башен, пастбищ,  жилищ и дач прогуливался сторож, одетый в дешёвый трикотаж, а решение поставленных задач никак не находилось. Сложный чертеж был выброшен в натопленную печь. Бородач взял программу передач и стал смотреть интересный матч. Циркач нашёл ветошь для уборки, вытер дорогую электропечь и разогрел жареную дичь. Богач сварил борщ, поджарил фарш и гуляш,  достал с полки кулич, сладкий корж  и калач, из погреба вытащил корзину груш и, добавив несколько вишен,  приготовил морс. Сев у закрытых ставен за стол и издав воинственный клич, они приступили к ужину. Раз уж дом пожилой женщины выглядел как надежный блиндаж, то нужно было отказаться от мысли ограбить его. 

 

 

Комплексные диктанты на все правила орфографии

Диктант №39

(по мотивам диктантов Д.Э. Розенталя)

                        Длинной полосой тянется с запада на восток темная грозовая туча. По небу медленно продвигаются насупившиеся облака. Что-то грохочет в дали, неясной и туманной,  и гряда свинцово-темных туч движется с юго-восточной стороны. На северо-востоке возвышаются каменные глыбы, а за ними маячат чёрные хребты гор, покрытые шапками снега. Гроза принесет с верховьев реки следы пребывания человека: рваные сети, сломанные поплавки, искорежённые деревянные весла и другие немудреные принадлежности рыбачьего обихода. Ветер повсюду разносит запах прелых листьев и сырой земли. Насколько хватает глаза, стелется  бескрайняя равнина и, простираясь до самого горизонта, лежит свободно, просторно, открытая настежь ветрам и грозе.

            Гроза застала врасплох рыбаков и охотников, присевших отдохнуть у поваленного дуба. Не на расстеленной тканой скатерти, а на шелковистом мху, чуть-чуть высеребренном тонкой паутиной, разложили они дорожные яства. Поджаренное мясо, масленые гренки чёрного хлеба, сгущённое молоко, печёный картофель, пол-литра вина в прозрачной пластмассовой бутылке – всё оказалось залитым потоками воды, неожиданно хлынувшими  с неба.

            Холодный дождь, мелкий, как пыль, неутомимо сеет свои струи  на  крыши домов близлежащего городка, на потрепанные зонтики горожан и, пузырясь и отскакивая, на вымощенную булыжниками мостовую. Он льет беспрестанно, словно пытаясь затопить весь городок.

            Но этот яростный ливень сначала приостановил, а затем и вовсе прекратил свою трескотню. Стихии больше не спорят, не ссорятся, не борются. Полчища туч уносятся куда-то вдаль, открывая темно-синий, почти чёрный, небосвод, усыпанный ярко мерцающими звездами.

            Завтра будет хороший день.

Диктант №40

Появившийся вчера вечером в нашем доме породистый щенок кавказской овчарки голубовато-серого цвета прежде всего осмотрелся и, преданно глядя мне в глаза, сделал большую лужу на любимом мамином ковре. Мама сказала, что это девочка и со временем она превратится в красавицу с длинной шерстью, лихо загнутым хвостом и очень самостоятельным характером. Вскоре  этот пушистый комочек, состроив на морде  серьезное  и озабоченное  выражение, отправился исследовать новую территорию, предназначенную для житья и доверенную ему для охраны. Сначала она откусила кусок от только что приобретенных папой  ботинок, беспечно оставленных в прихожей, и, задумчиво пожевав кусок искусственной кожи и не испытав никакого удовольствия, выплюнула всё это на недовязанный свитер, над которым бабушка трудилась в течение последнего месяца. Решив поискать что-нибудь более похожее на еду, она прошлепала на кухню, тщательно следя за тем, чтобы лапы не разъезжались на натертом паркете, и там произвела самые значительные разрушения, позволившие нам предположить, что именно так и должен выглядеть конец света.

Диктант №41

                      В детстве я всегда мечтал о даче. И вот наступил тот прекрасный момент, когда моя сокровенная мечта сбылась. Но путь к её осуществлению был долгим…

            В один ветреный осенний день нежданно-негаданно мой дедушка объявил, что желанный участок, на который мы притязали, предложил его приятель-президент. Привилегию выбрать проект дома отдали мне, самому юному «претенденту на престол» в нашей семье. «Пусть внук осмотрит участок», – сказал дед.

            Участок в Царицыно оказался очень удобным: его не надо было «отвоевывать у тати», перекапывать и разравнивать. Расположенный на склоне оврага, он представлял собой ровную территорию, окружённую причудливой растительностью. Не сговариваясь, мы решили во что бы то ни стало приобрести его и точь-в-точь восстановить на нем дом, в котором мы жили в Ростове.

            В течение двух недель напряжённо и целенаправленно мы подбирали материалы для строительства: деревянные блоки, стеклянные панели, кирпичи из темно-красной глины Желанная мечта начинала обретать зримые очертания. За считанные дни мы вплотную подошли к реализации нашего замысла.

            Каменщики, бетонщики и другие мастера преобразили наш участок: появился длинный бетонный подъезд, претерпел изменения план дома, к которому добавили второй этаж и изящную терраску. Дом рос на глазах. Масляной краской нежно-голубого цвета были покрашены стены, белый цвет наличников хорошо сочетался с бледно-розовым яблоневым цветом. Пестрые занавески на окнах оживляли общую картину. Крыша, покрытая черепицей, была видна издалека. Трещотка на заборе палисадника издавала веселое постукивание. Ура, наши задумки претворялись в жизнь!

            Но самое большое удовольствие доставил нам процесс обустройства дома: крашенные в белый цвет стулья и стол царствовали на веранде, мягкие дорожки скрадывали шаги человека, идущего по комнате, на стены повесили ковры, не пригодившиеся в московской квартире. Удивительно, но старые вещи как бы получили второе рождение.

            Я люблю свою дачу, провожу на ней выходные. Несмотря на усталость от работы по дому, я получаю заряд энергии на всю неделю. Оживленные голоса моих родных делают меня счастливым. Особенно приятно принимать гостей летом: хорошо на заре побарахтаться в медленной речонке, позагорать на песчаном пляже, поесть картошки, печённой на костре и присыпанной крупной солью. Нет ничего лучше запаха костра, освещённого лучами заходящего солнца! Нельзя не любить русскую природу, которая дает нам ощущение счастья и полноты жизни. Когда человек приобщается к красоте, его чувства становятся ярче, сильнее. И начинаешь испытывать благодарность к тем людям, близким тебе, которые нашли непростое, но нужное решение – купили дачу и не побоялись трудностей при осуществлении своей мечты. И я с гордостью говорю: «Это мои близкие! Я буду рассказывать моим детям о своих бабушке и дедушке, сумевших сплотить семью, доставить радость нам и сделать наш мир прекрасным!» Наша дача – это одно лучших мест в мире.

Диктант №42

  После долгой бессонной ночи наступило долгожданное утро. Чувство было такое, что всё тело разобрали на бесчисленное количество кусочков, а затем собрали обратно, перепутав всё, что можно было перепутать таким образом, что тело оказалось собранным в обратном порядке – словом, ощущение не из приятных. Однако нужно было идти устраиваться на работу.

Ещё с вечера я заполнил длинную анкету и подготовил подлинные документы вместо копий. Всё было готово, и теперь оставалось только одно: постараться произвести хорошее впечатление на директора фирмы.

Когда поверенный в делах фирмы пригласил меня  в кабинет директора, я ожидал увидеть образованного человека в строгом костюме, то и дело поглядывающего на серебряные карманные часы. Однако предположения мои не оправдались. Когда я вошёл, передо мной оказался здоровенный бородач с красным лицом. Внезапно я вспомнил его.

Организация ярмарки, вырученные средства от которой были вложены в развитие местной промышленности, являлась его заслугой. Его странная внешность никак не сочеталась с его профессиональными качествами. Несмотря на мое высшее образование, я казался несмышленым малышом по сравнению с недюжинными способностями этого человека. Пришлось приложить усилия, чтобы показать себя компетентным и воспитанным человеком. Вопрос о моей работе оказался решённым положительно. Для меня это было крайне неожиданным, и поэтому я решил поехать за город и, расслабившись на свежем воздухе, хорошенько всё обдумать.

Купив билет на вечернюю электричку, я отправился домой собирать вещи и уже около семи вечера любовался осенним пейзажем невиданной красоты. На станцию я прибыл в прекрасном расположении духа и через непаханое поле направился к хорошо знакомому деревянному домику. Проходя мимо ветряной мельницы, я встретил своего друга детства, названного родителями Степаном в честь героически погибшего в Отечественную войну дедушки.  Выяснилось, что он₍,₎ помимо работы мельника₍,₎ занялся разведением племенного скота. После оживленного разговора я продолжил путь. Незаметно для себя я добрался до каменных ворот, и сразу же миллионы воспоминаний пронеслись передо мной. Двор практически не изменился, и родной дом был всё таким же красивым и крепким. Я заглянул в фазаний питомник и был приятно удивлен царившим там порядком. В курином хлеву я встретил сторожа Ивана. На нем была поношенная холстинная рубаха, неаккуратно заштопанные штаны и грязные поношенные сапоги.

Мама очень обрадовалась моему приезду.  В доме был накрыт стол. Откуда ни возьмись появились жареный гусь, мочёные яблоки, жаренные в масле пирожки, масленые блины, селедочка, посыпанная зеленым луком,  и многое другое. Отец достал граненые стаканы и бутылочку прекрасной клюквенной настойки. Такая непринужденная обстановка дала мне возможность расслабиться и забыть о городской суете.

Проснувшись на следующее утро, я был удивлен отсутствием всяких болезненных ощущений. Окружённый утренними трелями соловья, я вышел в сад. Всё вокруг было окутано туманной дымкой. Тут я осознал, насколько благосклонна ко мне судьба. Я почувствовал себя уверенным и полным сил.

Позавтракав и попрощавшись с родителями и Иваном, я устремился в город. Меня ждала напряженная, но очень интересная работа.

Диктант №43

          Рассвет лишь едва забрезжил, сгоняя молчаливый, пасмурно-серый покров уходящей безлунной ночи, а рыночная площадь, расположенная в северо-западной части небольшого провинциального городка мало-помалу начала оживать. В отдаленье уже слышался скрип подъезжающих несмазанных телег и беспокойный людской говор. Из церкви, возвышавшейся в полукилометре от опушки темно-зеленого леса, полукругом огибавшего город, донесся мелодичный, обладающий какой-то неизъяснимой радостью звон колоколов, оповестивший о начале нового дня. Через полчаса, когда уже совсем рассвело, праздничное ярмарочное настроение царило повсюду. Бесконечными вереницами к площади тянулись упряжки со всех окрестных деревень. Расседлав лошадей, торговцы торопливо разгружали повозки и раскладывали свой товар на лотках. К каждому подходил фининспектор, взимавший плату за аренду места и требовавший предъявить справку о соблюдении норм дезинфекции.

            Среди нагроможденных в бессчётном количестве ящиков с овощами и фруктами были разложены холсты домотканого сукна, изысканные ковры с замысловатыми узорами, овчинные полушубки, кожаные полусапожки. Рядом возвышались горы глиняной и фаянсовой посуды. Из соседних рядов, где торговали скотом и птицей, доносились нестройные звуки: ржание необъезженных лошадей, горластый петушиный крик, коровье мычание и овечье блеяние. В воздухе чувствовался ни с чем не сравнимый аромат свежесобранного липового меда, заблаговременно разлитого в пол-литровые банки для торговли в розницу. Прежде чем купить такую поллитровку, можно было съесть пол-ложки светло-жёлтого меда, чтобы распробовать подлинный вкус этого бесценного натурального продукта, дарованного природой и трудолюбивыми пчёлами.

            Не обращая внимания на беспощадно палящие лучи ярко светящего послеполуденного солнца, народ сновал взад и вперед, подыскивая не только нужный товар, но и желая ещё и сэкономить. Чересчур взыскательные покупатели, отыскав необходимое и вроде бы сойдясь с продавцом во взаимовыгодной цене, могли вдруг заметить какой-нибудь незначительный изъян и наотрез отказаться от только что изъявленного желания сделать покупку. В подобных случаях умение переубедить и сагитировать колеблющегося клиента – залог успеха. Безынициативный продавец никогда не сможет выгодно сбыть даже сверхинтересный и желанный товар.

            К вечеру шум и суматоху стихают. Время подсчитать истраченные деньги, подытожить доходы и сравнить их с предыдущей выручкой.

Диктант №44

            Уже довольно долго пробирались мы нехожеными тропами и неезжеными дорогами, стараясь до наступления темноты выбраться на асфальтированное шоссе. Погода была безветренна, только изредка чуть заметно шевелились ветви деревьев, колеблемые легким дуновением,  доносившим пряный аромат свежескошенного сена. Вся левая сторона небосклона была освещена заходящим солнцем. Правая сторона была как будто занавешена поднимающимися в бездонную высь облаками. Слышался несмолкаемый птичий гомон, да откуда-то справа доносился скрип немазаной телеги и стук копыт подкованной лошади. Вскоре телега поравнялась с нами. Мы стали разглядывать проезжающих. Это были опаленные летним солнцем труженики, утомленные тяжёлой работой. Руки их были исцарапаны, ноги испачканы землей, но румяные лица были взволнованны и ещё хранили энтузиазм прошедшего трудового дня. Они возбужденно рассказывали друг другу обо всём виденном и сделанном за день.

            Телега скрылась, и снова наступила тишина, нарушаемая только шорохом придорожного конопляника да непрестанным щебетанием неугомонных птиц.

            Вдалеке бродят по скошенным лугам стреноженные лошади, хотя сено ещё не везде убрано.

            Но вот и долгожданное шоссе. Где-то рядом должна быть и лесная сторожка, заранее намеченная нами для ночёвки. Виднеющаяся среди сосен крыша, крашенная яркой масляной краской, избавила нас от долгих поисков. По выровненной и посыпанной гравием дорожке подходим к дому и стучимся в одну из притворенных ставен. «Что ж, хозяин, принимай непрошеных гостей», – шутливо говорит кто-то из нас.

            Сообщив леснику, что мы командированы на Клязьминское водохранилище, мы входим в избу. При свете зажжённой керосиновой лампы мы видим, что наш хозяин – мужчина лет сорока шести. У него рыжеватые волосы, стриженные в кружок, и небольшие смышленые глаза. Одет он в домотканую рубаху, холстинные штаны и мягкие сапоги.

            Изба разделена дощатой перегородкой на две комнаты. Половина одной из них занята свежевыбеленной печью, на которой стоит глиняная квашня с замешенным тестом. В углу стоит небольшой деревянный стол, покрытый стираной полотняной скатертью.

            В другой комнате располагается большая никелированная кровать, занавешенная ситцевым пологом. Некрашеные полы всюду чисто вымыты, а стены тщательно проконопачены. В окно виден двор, уставленный аккуратными поленницами дров.

            Из-за перегородки вышел не замеченный нами ранее старик болезненного вида. На ногах у него, несмотря на лето, поношенные валяные сапоги. Это, по-видимому, престарелый отец хозяина. Лицо его угрюмо и сосредоточенно. Вскоре на столе появились масленые блины, соленые огурцы, вяленая копчушка, стеклянная бутыль с клюквенным квасом, настоянным для запаха на смородинном листе.

            Мы с аппетитом принялись за еду.

(Д.Э. Розенталь)

Диктант №45

            Однажды мы с Максим Максимычем и Фомою Фомичом отправились на ярмарку, организованную небезызвестным помещиком. Нам предстоял-таки долгий путь. Оранжевый диск солнца поднимался из-за горизонта, было тихо и безветренно. Мы наслаждались майским теплом. Трава, цветы, деревья, птицы и животные – всё кругом жило и благоухало. Мы говорили о многих небезынтересных вещах: о природе, о погоде, о лошадях, о жизни.

            Мои собеседники были необыкновенными людьми. Максим Максимыч был расчётливым, принципиальным, любил выпить и закусить, слыл неслыханным обжорой, а также щёголем, но говорил всегда общо. Его старая берестяная кошёлка была наполнена диковинными яствами, как-то: мочёными яблоками, солёными огурцами, недоваренным картофелем, жаренным в масле цыпленком, свежезамороженными ягодами, зеленым горошком, мясом, варенном в собственном соку, и дистиллированной водой в стеклянной бутыли.

            Что же касается Фомы Фомича, то это был безынтересный, безынициативный человек, разочарованный в жизни, точь-в-точь как мой отец. Он был высоким и смуглолицым мужчиной цыганской наружности. При себе он имел скудные припасы: холщовый мешок, набитый дешёвой тушёнкой и слоёными пирожками, кумачовую рубашонку и жёлтый платочек.

            Дорога проходила через лес, через лесные чащобы, где мы и решили начать наш немудреный походный завтрак. Расстелили какое-то прожжённое, рваное одеяло, разожгли костер и сварили зачем-то пшёнки.   Мы продолжали завтракать, как вдруг послышался тихий шорох, хрустнул сучок, и из-за кустарника ежевики нежданно-негаданно показался медвежонок. Мы по-настоящему испугались, но вскоре поняли, что этот незваный пришелец был просто-напросто голоден. И весь наш завтрак: хлеб, мясо, картошка – был им съеден. Насытившись, прожорливый зверь исчез в чащобе леса. А мы кое-как оправились от шока и двинулись в глубь леса, взволнованно обсуждая этот случай.

            Уставшие и голодные, мы добрались-таки до ярмарки. Посередине базарной площади, мощённой булыжником, располагались деревянные торговые лавчонки, где можно было купить невиданные кушанья, например: плитку шоколада, печёный торт и даже ярко-красный крыжовник за грошовую цену.

            За полчаса мы обошли чуть ли не всю ярмарку, подыскивая удобное место для ночёвки. Тем временем солнце уже скрылось за горизонт …

Диктант №46

            В безветренную погоду по извивающейся тропинке мы возвращались с охоты. У каждого за спиной холщовый мешочек, наполненный добычей, настрелянной в течение нескольких часов. Охота была удивительно удачной, поэтому нас не расстраивало то, что четырех подстреленных уток собаки не могли достать.

            Обессилев от ходьбы и совершенного пути, мы разместились у поваленной березы, покрытой какой-то стелющейся растительностью, и по-товарищески стали угощать друг друга съестными припасами, взятыми из дома. Не на расстеленной тканой скатерти, а на шелковистом мху, чуть-чуть высеребренном тонкой паутиной, разложили мы свои яства. Среди них были купленные продукты и не купленные в магазине домашние изделия. Маринованные грибочки, поджаренная колбаса, масленые ржаные лепешки, сгущённое молоко, свиная тушёнка, печёный картофель, немного вывалянный в золе, и глоток напитка, настоянного на каком-то диковинном снадобье, – всё покажется вкусным на свежем воздухе даже сверхизысканному гурману.

            Трудно сравнить с чем-либо то очарование и наслаждение, которое испытываешь, когда лежишь у костра на берегу безыменной речонки в лесной чащобе. Возникают разговоры на самые неожиданные и необыкновенные темы: о трансъевропейских экспрессах, трансатлантических перелетах, сибирских морозах, охотничьих рассказах, искусных мастерах ружейных дел и о многом другом.

            Изредка тишину нарушают непрошеные гости: оводы и комары. По справедливости они названы путешественниками бичом северных лесов.

            Солнце, почти невидимое сквозь свинцово-чёрные тучи, обложившие вдруг небо, стоит высоко над горизонтом. Дальние серебристые горы, обвеянные мглой, кажутся диковинными. Лёгонький ветерок колышет травы, не успевшие засохнуть. Сквозь ветви деревьев виднеется темно-синие небо, а на сучочках кое-где висят золочёные листья. В мягком воздухе разлит пряный аромат, напоминающий запах вина.                     (По Д.Э. Розенталю)

ДИКТАНТЫ ПО ПУНКТУАЦИИ

«Обособленные члены предложения»

Диктант №47

   Утомленная долгой дорогой, лошадь моя отказывалась идти дальше. Остановившись на берегу шумной реки, размывшей край горной дороги, я обдумывал свой дальнейший путь. Уставшее за день, солнце, только что стоявшее над головой, село, и на небе замерли легкие, розовые от заката облака. Перейдя полноводную, перекатывающуюся через пороги речку, я оглянулся. Темно-синие вершины гор, изрытые морщинами, покрытые слоями снега, рисовались на бледном небосводе, ещё сохранившем последний отблеск зари. Надвигалась ночь, бесконечно долгая и угрюмо холодная, таящая в себе неизвестность. Волнуемый воспоминаниями, я забылся. Странный звук, доносившийся снизу, вывел меня из этого состояния. Испуганная хищниками группа косуль перебежала дорогу. Далеко было видно этих мчавшихся по степи легконогих животных. Внезапно душный жар сменился влажным холодом, наполнившим грудь мою свежестью. Надвигалась темная, предвещавшая ливень грозовая туча. Я ударил лошадь вожжой, спустился в неглубокий овраг, перебрался через ручей, наполовину высохший и заросший лозняком, и поднялся в гору, въехав  в лес. От дороги, вьющейся передо мною между чересчур густыми кустами орешника, уже окутанными мраком, отходили никем не хоженные тропы. Небо потемнело. Тяжёлое и неприветливое, оно всё ниже нависало над землёй. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя, шлёпавшие по листьям и некошеным травам, резко застучали, сверкнула молния – гроза разразилась. Слегка накрапывавший дождик перешёл в ливень. Попав в такое положение, я вынужден был ночевать в лесу. Промокший до последней нитки, я слез с лошади почти без сил и улегся под развесистой елью, нежно укутавшей меня своими мягкими лапами. Всю холодную, покрывшую землю рваными туманами, а листья деревьев мелкими каплями влаги ночь, не переставая, лил дождь, косой и мелкий. И лишь под утро, по неписаным законам природы, свирепая, обыденная для этого времени года гроза утихла. Ветер, слабеющий, но всё ещё сильный, дул теперь с востока. Очертания деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Поднималось столь долгожданное солнце. Ещё не проснувшееся ото сна, оно раскинуло по небу прозрачный веер розовых лучей. Не решённая до сих пор проблема выбора пути решилась сама собой: из-за пригорка, не видного за лесом, поднимался вверх тяжёлый воз. Кучер, в изорванной в клочья одежде, очевидно из местных, показал мне дорогу. Невысокий, убого одетый, он являл собой образец настоящего русского мужика. Должен сказать, что, испуганный грозой, столь неожиданно разразившейся, я сбился с пути. Малоезженая дорога поросла травой. Казалось, её проложил не человек, но сам лес, подавленный своей необъятностью, расступился здесь по своей воле, чтобы поразмыслить на досуге. Просека казалась его душой. Отъехав на версту, я оглянулся: туман стелился на том месте, где я ночевал, а много выше, на неясном молочно-розоватом небе, стояло в радужном ореоле круглое оранжевое солнце. Дорога, ещё не успевшая высохнуть после дождя, была покрыта непроходимой в летнюю пору грязью. Вокруг меня простиралась широкая, спокойная степь, со всех сторон обдуваемая ветрами. Эта не тронутая веками земля поражала своим величием. Солнце, сразу начавшее палить, быстро поднималось над горизонтом. Вымотавшийся и не выспавшийся за ночь, я не чаял добраться домой. Уставшая, поводившая боками и встряхивавшаяся лошадь, точно заразившись моей сонливостью, сама шла шагом. К концу дня  я добрался, наконец, до деревни, усеянной миниатюрными, беленными негашёной известью, а не крашеными глиняными домиками и источавшей все вечерние летние запахи.

Диктант №48

            Был поздний сентябрьский вечер. Дождь лил как из ведра. Редкие машины с шумом рассекали потоки грязной воды, мчавшейся вниз по переулку. Брызги от колес окатывали тускло освещённые стены пятиэтажек. За беспрестанной трескотней дождя изредка доносились сигналы застывших в пробке машин. Темнота давно уже сползла на город, и озябшие, запоздавшие к ужину прохожие торопились домой.

            По тротуару, еле различимый в темноте, семенил молодой человек в сером плаще с поднятым воротником. Превратившись в промокашку, его фетровая шляпа едва ли спасала голову от падавшей с крыши воды. Молодой человек пересек улицу, поднялся по ступенькам к дверям подъезда. Затем полез рукой во внутренний карман плаща и достал обрывок бумаги. Взглянув на него, он аккуратно его сложил и сунул на прежнее место. Набрав код на замке, он вошёл внутрь, поднялся по лестнице на четвертый этаж, осмотрелся и подошёл к одной из дверей. Всё говорило о крайней непривередливости хозяев: табличка с номером отсутствовала, темно-синяя обивка была стара, обшарпана, на месте замка была фанерная вставка с прорезью, через которую, по-видимому, можно было наблюдать за происходящими в квартире событиями.

            Так как кнопки звонка не было, человек в сером три раза громко постучал в наличник. В ответ послышались чьи-то грузные шаги. Щёлкнул замок, и через закрытую на цепочку дверь выглянуло заспанное небритое мужское лицо. Глаза толстяка прищурились, и он не по-дружески пробормотал: «Кого ещё к нам черти принесли?!» Гость замешкался и невнятно ответил куда-то в пол: «Я… Сергей». Толстяк попросил подождать, развернулся и, пошатываясь, направился в глубь комнаты. Послышался недовольный женский голос, однако, перебитый более громким мужским, он вскоре умолк. Минутой позже хозяин возвратился, протянув незнакомцу небольшой конверт со словами: «Это Вам велено передать».

            Через мгновение конверт, уже изрядно перепачканный и засаленный, был в руках у молодого человека. Спустившись на один этаж вниз, он аккуратно разорвал край и вытряхнул из конверта полоску жёлтой бумаги. Прочитав послание, человек достал из кармана плаща зажигалку, воспламенил листок вместе с конвертом, дал бумаге догореть и, придавив пепел ботинком, побежал вниз по лестнице. Выйдя из подъезда, человек зачем-то посмотрел по сторонам. Вдоль по переулку не было ни души. Дождь ослаб, но до сих пор из водостоков и с крыши не переставала литься вода, подхватывая с земли всякий хлам. Пройдя вниз по переулку полквартала, человек в сером повернул направо. Через несколько минут он вошёл в метро.

            Оказавшийся сегодня без копейки в кармане, молодой человек был вынужден сигануть через створки турникета, в ответ на что откуда-то сзади раздался пронзительный свист бдительной работницы метрополитена. Сбежав вниз по эскалатору и оценив взглядом раскачивавшиеся на сквозняке табло, молодой человек завернул налево. Дождавшись электричку, он зашёл в полупустой вагон. Недолго думая, молодой человек уселся и сразу же заснул. Промокший до нитки, он производил впечатление аквалангиста, только что поднявшегося из морских пучин на поверхность.

            Вообще, судя по его внешности, можно было сделать несколько заключений. Во-первых, это был мужчина худощавого телосложения лет двадцати-двадцати пяти. Во-вторых, на его лице были синяки от хронического недосыпания. Торчавшие из-под шляпы, давно не стриженные волосы, непрезентабельная одежонка и кое-как завязанный галстук выдавали в нем не придававшего ни малейшего значения своему внешнему виду альтруиста. Однако нельзя утверждать, что это был конченый человек. По всей видимости, он был одним из тех недисциплинированных студентов, предпочитавших заниматься вечным поиском путей заработать на лишние пару часов в Интернете, вместо того чтобы просто учиться, а посему постоянно имевшего проблемы с преподавателями. Однако он всегда поразительным образом выкручивался из  подобного рода ситуаций.

            Пребывание в сетях Морфея длилось недолго. Внезапный пренеприятный голос возвестил об окончании путешествия, что не повлияло должным образом на сладко спавшего в неприхотливых условиях горе-туриста. Всё же примененная к нему грубая сила со стороны бравых дружинников заставила молодого человека прервать безмятежное времяпрепровождение. Сказав что-то по-младенчески вроде «не надо», он приоткрыл глаза и увидел двух детин, точь-в-точь похожих на красноармейца с плаката «А ты записался в добровольцы?».

Диктант №49

Два дня спустя после этого посещения Кирила Петрович, обдумавший как следует лестное предложение своего гостя, отправился с дочерью к князю Верейскому.  Подъезжая к Арбатову, он любовался чистыми и веселыми избами крестьян и каменным, выделяющимся своей величавостью из всего окрестного пейзажа господским домом, выстроенным в  староанглийских традициях и больше похожим на замок.  Перед домом расстилался давно не кошенный темно-зеленый луг, на котором, лениво передвигаясь с одного места на другое, паслись коровы швейцарской породы,  громко звенящие своими колокольчиками. Невозможно было не обратить особого внимания и на громадный парк, окружавший дом со всех сторон и восхищавший каждого, впервые приехавшего в имение, не только своими размерами, но и представленным здесь разнообразием диковинных для этих мест деревьев и цветов, находящихся под неусыпным присмотром придирчивого садовника.

Хозяин, встречавший гостей у крыльца и демонстрировавший свое особое к ним расположение, подал руку молодой красавице, очарованной великолепием местного пейзажа, и пригласил  долгожданных гостей в дом. Они вошли в прекрасную залу, почти всю занятую столом, накрытым, правда, всего на три прибора.  Князь Верейский обратил внимание своих гостей на чудесный вид, открывающийся из окон гостиной: Волга протекла почти под окнами, по ней под туго натянутыми парусами ползли  доверху нагруженные барки,  и мелькали юркие рыбачьи лодки, столь выразительно прозванные душегубками.

С нескрываемой гордостью князь продемонстрировал потрясающую галерею картин, купленных и собранных им в чужих краях. Воодушевленный собственным настроением, он объяснял Марье Кириловне их содержание, указывая при этом на достоинства и недостатки, и занимал ее историями из жизни живописцев. Увлечённая рассказом князя, Марья Кириловна слушала его с огромным удовольствием.

Прошли к столу. Троекуров воздал по заслугам винам своего Амфитриона и искусству его повара, особенно постаравшегося в тот день приятно удивить гостей по просьбе хозяина, а Марья Кириловна не чувствовала ни малейшего замешательства и принуждения в беседе с человеком, которого она видела второй раз отроду. Кофе пили в беседке на берегу озера, усеянного островами. Потом покатались на шестивесельной, недавно купленной лодке, проезжая мимо островов и посещая некоторые из них. На одном находили статую, на другом – уединенную пещеру, на третьем – памятник с таинственной надписью, возбуждавшей в Марье Кириловне девическое любопытство, не вполне удовлетворенное учтивыми недомолвками князя. Задумавший что-то ещё, князь, сославшийся на вечернюю росу и свежесть наступающей ночи, поспешил возвратиться домой. Марья Кириловна, согласившаяся похозяйничать в доме старого холостяка, разливала чай из только что поданного самовара, слушала рассказы неистощимого на выдумку говоруна.

Вдруг раздался выстрел, и ракета осветила небо. Князь подал Марье Кириловне шаль и позвал ее и Троекурова на балкон.  Перед домом в полной темноте завертелись разноцветные огни, вспыхнувшие совершенно внезапно, поднимались в чёрное небо колосьями, пальмами, фонтанами, сыпались дождем и звездами, угасали и снова вспыхивали.                        (По А.С. Пушкину)

Диктант №50

           

Прогулка в лес

            Проснувшись ранним утром и взяв плетеные корзинки, мы отправились в лес, находившийся неподалеку от нашей деревеньки. Погода была хорошая, безветренная, солнышко светило необыкновенно ярко, но в воздухе ещё чувствовалась утренняя прохлада, взбодрившая нас после сна.

            Чтобы попасть в лес, надо перейти небольшое, засеянное овсом поле. На краю этого поля мы заметили примятую траву и, приблизившись, увидели кем-то протоптанную узенькую-преузенькую тропинку. Убегая вдаль, она вела прямо в лес. Мы пошли дальше по одному, любуясь прекрасным пейзажем ещё не кошенного поля. Вокруг нас тихо шевелились и шуршали, преклоняя свои золотисто-жёлтые головы, колосья созревшего овса, как будто шепча нам что-то. Кое-где можно было увидеть васильки, выглядевшие, как кляксы, брошенные на жёлтый лист бумаги, а кое-где виднелись мышиные норки.

            Так непринужденно любуясь картинами природы, мы преодолели свой путь и дошли до долгожданного леса. Хотя солнце светило и пригревало, в лесу капли росы ещё лежали на траве, как стеклянные и серебряные бусинки на ярко-зеленом ковре. В лесу были не только лиственные, но и хвойные, совсем юные деревца, поэтому сразу запахло хвоей, аромат которой преследовал нас всю прогулку. Мы шли осторожно, внимательно смотря под ноги, приподнимая ветки деревьев и разгребая листвой землю, ища желанные грибы. Под ногами хрустели сломанные ветки, где-то приглушённо куковала кукушка, и ко всему этому прибавлялось птичье пение, не мешавшее нам.

            Природа в лесу не хуже, чем на лугу. Здесь мы тоже любовались диковинными и причудливыми лесными пейзажами, однако иногда картину омрачали выкорчёванные ветром деревья, преграждавшие нам путь. Мы, тихонько приклоняя ветви, пробирались дальше, не зная,  что нас там ждет: то ли неприступные и непроходимые заросли, то ли грибные поляны. Изредка на нашем пути попадались кусты малины. Не собранные вовремя, ягоды засохли, а в некоторых местах были склеваны птицами.

            За время нашего пребывания в лесу солнце поднялось высоко, и лучи солнца  проникли уже в глубь леса. Набрав полные корзины грибов, мы поспешили домой. Обратный путь проходил по примятой нами траве и проторенным тропкам, и, несмотря на усталость, мы не переставали восхищаться красотой родной природы.

«Вводные слова»

Диктант №51

                        Глубокоуважаемая Мария Васильевна!

            Спешу сообщить Вам, что, к счастью, Иван Львович жив и здоров. Четыре месяца тому назад я₍,₎ согласно его предписаниям₍,₎ покинул шхуну с тринадцатью матросами. Надеясь вскоре увидеться с Вами, не буду, естественно, рассказывать о нашем тяжёлом путешествии на Землю Франца-Иосифа. Между тем невероятные бедствия и лишения приходилось терпеть. Скажу только, что из нашей группы я один благополучно, если не считать отмороженных ног, добрался до мыса Флора. Фрегат «Святой Фока» экспедиции лейтенанта Седова подобрал меня и  доставил в Архангельск. Я остался жив, но приходится, кажется, пожалеть об этом, так как в ближайшие дни мне предстоит операция. Доктора как будто обещают благополучный исход, однако я уповаю лишь на милосердие Божие. Но вот что я должен Вам непременно сообщить: «Святая Мария» замерзла ещё в Карском море и с октября 1913 года беспрестанно движется на север вместе с полярными льдами. Когда мы ушли, шхуна находилась на широте восемьдесят два градуса пятьдесят пять минут. Она стоит спокойно среди ледяного поля, или, вернее, она стояла с осени тринадцатого года до моего ухода. Может быть, она освободится и в этом году, но, по моему мнению, вероятнее, что в будущем, когда она будет в том месте, где освободился «Фрам». Конечно, я должен был выполнить предписание командира, но не скрою, оно было для меня желанным. Когда я  с матросами уходил с судна, Иван Львович вручил мне пакет на имя покойного теперь начальника управления и, разумеется,  письмо для вас. Не рискую посылать их почтой, потому что, оставшись один, дорожу каждым свидетельством моего честного поведения. Поэтому прошу вас прислать за ними или приехать лично в Архангельск, так как не менее трех месяцев я должен провести в больнице. Жду Вашего ответа.

            С совершенным уважением, готовый к услугам штурман дальнего плаванья.

И. Климов                                                            (По В. Каверину) 

«Запятая в сложном предложении»

Диктант №52

   Во время путешествий зубная щётка преследует меня как кошмар и превращает мою жизнь в сплошную муку. Мне снится, что я её не уложил, и я просыпаюсь в холодном поту и начинаю её разыскивать. А утром я укладываю её, ещё не почистив зубы, и вынужден снова распаковывать вещи. А щётка всегда оказывается на самом дне вчера  уложенного чемодана. Потом я снова собираюсь и забываю щётку, и мне приходится в последний момент мчаться за нею наверх и везти её на вокзал, завернув в носовой платок.

Мне, разумеется, и теперь пришлось выворотить из чемодана все вещи до последней, и, естественно, я не нашёл щётки. Я привёл наши пожитки в такое состояние, в каком они, вероятно, были до сотворения мира, когда царил первобытный хаос. Конечно, мне восемнадцать раз попадались щётки Джорджа и Гарриса, но своей щётки я найти не мог. Я переложил одну за другой все вещи, поднимая их и встряхивая. Наконец я нашёл мою щётку в одном из башмаков, забытом Гаррисом на кухонном столе.                                                    (По Джером К. Джером)

Диктант №53

Чувствуя направленные на себя взгляды, арестантка, не поворачивая головы, косилась на тех, кто смотрел на нее, и эти любопытные,  обращённые на нее взгляды и всеобщее внимание веселили ее. Веселил ее  и чистый безветренный весенний воздух, и огорчало только то, что было больно ступать по каменной, мощённой огромными булыжниками мостовой, и она смотрела себе под ноги и старалась еле-еле передвигать отвыкшими от ходьбы и обутыми в неуклюжие боты ногами. Проходя мимо мучной лавки, двери которой уже были открыты настежь и перед которой ходили, покачиваясь и переваливаясь, толстые, никем не обижаемые голуби, арестантка чуть не задела ногой одного сизяка. Голубь вспорхнул, даже не удосужив ее взглядом, и, трепеща крыльями, пролетел возле самого уха арестантки, обдав ее ветром. Арестантка улыбнулась, на мгновение отвлекшись от тяжёлых, безрадостных, мучивших ее мыслей, и горестно вздохнула, вспомнив свое безысходное положение.

Диктант №54

                        Вспоминая вчерашний вечер, проведенный у Корчагиных, он вздохнул и, бросив выкуренную папироску, хотел достать из серебряного портсигара другую, но раздумал и, спустив с кровати гладкие и белые ноги, нашёл ими туфли, накинул на полные плечи шёлковый халат. Потом, быстро и тяжело ступая, пошёл в соседнюю со спальней уборную, всю пропитанную искусственным запахом одеколона, фиксаторов, духов. Там он вычистил особенным порошком пломбированные во многих местах зубы, выполоскал их душистым настоем мыться и вытираться разными полотенцами. Вымыв мылом руки, старательно вычистив щётками отпущенные когда-то ногти и обмыв у большого мраморного умывальника свое лицо и толстую шею, он пошёл ещё в третью комнату у спальни, где приготовлен был душ. Освежив там водой обложившееся жиром тело и вытершись лохматой простыней, он надел только что отутюженное и тщательно выглаженное белье, вычищенные и сияющие, как зеркало на солнце, ботинки и сел расчёсывать чёрную, аккуратно подстриженную бороду и поредевшие на передней части головы волосы.

Диктант №55

Презентация жизни

            Я медленно подхожу к большому, во весь рост, стеклянному окну. Вдыхаю пряный аромат чёрного кофе. Вновь приглядываюсь к людям, проходящим мимо. Они равнодушно прокладывают себе дорогу в лучшее будущее, не замечая, что оставляют позади себя не только серые дома, но и смысл. Смысл той самой жизни, ради которой они бегут всё быстрее. А ведь ни у кого из них всё-таки не хватает духу остановиться и подумать: «Зачем я так спешу и куда так боюсь опоздать?» В конце концов приходится признать, что цели, поставленные выше всего, не оправдывают ни потерь, не бешеной гонки, вследствие которой перестаёшь чувствовать истинный вкус к жизни. И только в одном месте я могу понять её подлинную красоту, только там могу её объяснить.

            Это маленький деревянный домик, расположившийся среди зеленых лугов. Мне нечасто удается побывать здесь, хотя иногда кажется, что виной этому не время, а желание. Просто начинаешь привыкать видеть за своим окном торопящихся людей, просто привыкаешь спешить сама, а там, где простираются бескрайние просторы и разгуливает вольный ветер, развивая твои спутанные волосы, невольно останавливаешься. И тут же понимаешь, что стоял всё это время. Твои мысли проясняются, ты начинаешь чувствовать, что значит быть свободным и что значит быть счастливым, и ещё появляется странное, до сих пор неизведанное ощущение, которое даже трудно определить. Казалось, ты нашёл то, что искал, как вдруг снова оказываешься в круговороте всё тех же людей, тонов, словно утопая в повседневных заботах. Почти физически ощущаешь, как тебя будто бы уносит от пьянящей свободы, бескрайних просторов и от того, чему ещё нет названия.

            Ты вновь как ни в чём не бывало оказываешься на быстрой и причудливой карусели бытия, которая стремительно проносится сквозь непрерывную галерею чужих образов, нежданных открытий и людей, борющихся друг с другом за привилегию быть первым в игре под знакомым названием «жизнь». Это весьма заманчивый аттракцион, потому что он дарит немало сказочных иллюзий, в которые мы, несмотря ни на что, неизбежно верим.

            И тогда начинаешь понимать, что между тобой и домиком пролегает целое столетие.

            А может быть, он – это сон?

            Тогда где же грань между забытьем и пробуждением?

«Тире между подлежащим и сказуемым»

Диктант №56

До конца шестой главы романа «Евгений Онегин» образ главного героя не меняется. Онегин – умный, резкий на язык человек, озлобленный на всех и разочарованный во всём. Кажется, что он не способен уже ни на что: ни на любовь, ни на дружбу, ни на другие сильные чувства и переживания. Но происходящие дальше события производят сильнейшее действие на Онегина.

Первый удар по его эгоистическому отношению к
людям – убийство им на дуэли Ленского. Онегин не только недоволен сам собой, но и приходит в ужас от своего бессмысленного преступления. Убийство Ленского перевернуло всю жизнь Онегина, и образ убитого им друга не оставляет его. Он не в состоянии жить там, где всё: и дом, и люди, и окрестности – напоминает ему о страшном преступлении. Онегин уезжает, три года путешествует, однако мысль об убитом не покидает его.

Путешествуя, Онегин видит тяжёлую жизнь русского народа и, страдая сам, не может не почувствовать страданий других людей. Эти страдания угнетенного русского народа – второй удар по его душевной слепоте.     (По В.Г. Белинскому)                                                                       

Диктант № 57

Чудаки пришельцы

            Пришельцы очень доверчивы, и они верят в любые фантазии. Может быть, это происходит потому, что они свалились с небес, где обитают только фантазии. Им ничего не стоит в обыкновенной палке увидеть саблю, винтовку, а то и боевого коня. В самой людной толпе они ведут себя, как на необитаемом острове. Пришельцы – вечные путешественники, они легко перемещаются во времени и пространстве, посещая самые отдаленные материки и века. Как им это удается – загадка для аборигенов Земли, для которых любое путешествие – страшные хлопоты. Если абориген собирается летом на дачу, он начинает собираться уже с весны. Он бегает по магазинам, волоча за собой, как шлейф, длинный список предметов, без которых он не сможет продержаться до осени. Он покупает матрацы и одеяла, проведя последние ночи на голых досках, пружинах, а то и просто на деревянном полу. Он обзванивает всех родственников и знакомых, давая им последние наставления, словно собирается в последний путь, а не на загородную дачу.

            И только пришельцы смело отправляются в незнакомые времена и места, и проходят через костры инквизиции, и умирают в армии Спартака, но всё же остаются живыми и возвращаются, чтобы сесть на ракету и отправится в дальние небеса, откуда они пришли на землю.

            Аборигены удивляются их энергии, аборигены знают закон сохранения энергии, поэтому они сохраняют свою энергию, а пришельцы  расходуют, потому что слабо разбираются в этих законах. И под какие законы их можно подвести, если шапка-невидимка – их излюбленный головной убор? (По Ф. Кривину)

«Знаки препинания при однородных членах с обобщающим словом»

Диктант №58

   К двум часам дня в колонии всё готово: в саду вокруг фонтана накрыты парадные столы, над ними развешаны тонкие зеленые гирлянды, сплетенные из нежных березовых побегов, в кувшинах, симметрично расставленных на белоснежных скатертях, радуют глаз букеты полевых цветов.

            Сегодня можно с радостью наблюдать, что колония разрослась и похорошела. Широкие, посыпанные песком и гравием дорожки в парке подчёркивают зеленое убранство трех террас, на которых каждое деревце, каждая группа кустов, каждая выровненная линия цветочных клумб придуманы в ночных раздумьях, политы трудовым потом «сводных» отрядов, окружены заботой и любовью коллектива. И десяток деревянных ступеней, и березовые перильца, и квадратный коверчик цветов, и узенькие витые дорожки, усыпанные песком, – всё это ещё раз доказывает, насколько умнее и выше природы человек, даже такой босоногий.

             И к просторным дворам, на месте глубоких ран, оставленных ему в наследство, он, пасынок старого человечества, этот босоногий хозяин приложил везде руку художника. Двести кустов роз высадили здесь ребята ещё осенью, а сколько здесь астр, левкоев, гвоздик и ещё не названных цветов! Хорошо, уютно, красиво и разумно стало в колонии, и я, видя всё это, горжусь долей своего участия в украшении земли.       

            Но ни цветы, ни дорожки – ничто не заслонит от меня вот этих мальчиков в синих шортиках и белых рубашках. Вот они, горьковцы! Они стройны и собранны, у них отменное здоровье, не знающее, что такое медицина, и красивые одухотворенные лица. И у каждого есть свой путь, на котором они будут стремиться принести человечеству добро и покой.

Диктант №59

(по мотивам рассказа А.П. Чехова «Ионыч»)

Старцев бывал в разных домах и встречал много людей, но ни с кем не сходился близко. Обыватели раздражали его всем: и своими разговорами, и взглядами на жизнь, и даже одним своим видом. Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты  или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном: о политике, науке или литературе, – он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти. Разговоры о необходимости каждодневного труда, которые задевали Старцева, упреки в равнодушии и бездеятельности, рассуждения о том, что человечество со временем будет обходиться без паспортов и без смертной казни, –всё это раздражало обывателей. Они глядели на него искоса и недоверчиво спрашивали: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?» Они не делали ничего, решительно ничего, и не интересовались  ничем, и никак нельзя было придумать, о чём говорить с ними.

И Старцев стал избегать разговоров, он свел свое общение с ними к двум вещам, а именно: только закусывал и играл в винт. Когда он попадал в какой-нибудь дом на семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и молча ел, глядя в тарелку, и всё, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он чувствовал раздражение, волновался, но молчал, и за то, что он всегда сурово молчал и глядел в тарелку, его прозвали в городе «поляк надутый», хотя он никогда поляком не был.

Массовые гуляния, театр, концерты – все эти развлечения перестали его интересовать, от них он уклонялся, но зато в винт играл каждый вечер, часа по три, с наслаждением. Было у него ещё одно развлечение, в которое он втянулся незаметно: потихоньку по  вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой, и пересчитывать их. Когда собиралось несколько сотен, он отвозил деньги в Общество взаимного кредита и клал их на текущий счёт.

За все четыре года после отъезда Екатерины Ивановны он был у Туркиных только два раза: по приглашению Веры Иосифовны, которая всё ещё лечилась от мигрени, и по просьбе самой Котик, приезжавшей к родителям погостить.

Так что же Котик? Она за эти года похудела, побледнела, стала красивее и стройнее; но уже это была Екатерина Ивановна, а не Котик: в ней уже не было прежней свежести и выражения детской наивности. И во взгляде и в манерах было что-то новое, несмелое и виноватое, – точно здесь, в доме Туркиных, она уже не чувствовала себя дома.

 И теперь она нравилась ему, даже очень нравилась, но чего-то уже недоставало в ней, или что-то было лишнее: ее бледность, может быть, слабая улыбка, голос, новое выражение лица,  а немного погодя ему уже не нравилось платье, кресло, в котором она сидела, не нравилось что-то в прошлом, когда он едва не женился на ней. Он вспомнил обо всём: о своей любви, о мечтах и надеждах, которые волновали его четыре года назад, – и ему стало неловко.

Садясь в коляску и глядя на темный дом и сад, которые были ему так милы и дороги когда-то, он вспомнил всё сразу:  и романы Веры Иосифовны, и шумную игру Котика, и остроумие Ивана Петровича, и трагическую позу Павы, и подумал, что если самые талантливые люди во всём городе так бездарны, то каков же должен быть город.

«Знаки препинания в бессоюзном сложном предложении»

Диктант №60

   Впоследствии, вспоминая эту дорогу, Серпилин видел вереницы машин. На одном из тяжело гружённых чем-то грузовиков везли знакомые ящики с концентратами. С питанием на фронте последний месяц было неплохо, а с топливом – бедственно. Телеграфные столбы недалеко от дороги – самые верные тому свидетели. У столбов для незнающего человека странный вид: от подножия и на высоту поднятой человеческой руки все они  кверху или книзу расширяются до нормальной толщины, а в середине обструганы до пределов возможного. На каждом оставлено ровно столько дерева, только чтоб не сломалось от ветра.

Дорога в батальон, куда направлялись Серпилин и Птицын, была небезопасна: постреливали. Вот и сейчас там, в трехстах метрах отсюда, куда они добирались, хлопнула мина, издалека доносился приглушённый гул артиллерийской канонады. Под аккомпанемент этих привычных звуков Серпилин думал о том, что Птицыну, этому далеко не молодому и многосемейному солдату, сам Бог велел быть адъютантом. Что касается храбрости, то Птицын был не храбрее и не трусливее других: человек как человек. Боязнь смерти выражалась у него только в одном: под огнем адъютант старался держаться впритирку к Серпилину, полагая в душе, что генерала не убьет.   (По К. Симонову)                                                    

Диктант №61

            Точно так же, в грязи и сырости, не раздеваясь и по неделям не снимая сапог, жил Телегин. Больше половины солдат было убито, пополнений они не получали, и все ждали только одного: когда их, полуживых от усталости, отведут в тыл.

            Однако высшее командование стремилось до наступления зимы во что бы то ни стало вторгнуться через Карпаты в Венгрию. Человеческих запасов было много – людей не щадили. Казалось, этим длительным напряжением не прекращавшегося в течение трех месяцев боя будет сломлено сопротивление австрийских армий. Падут Краков и Вена – русские смогут выйти в незащищённый тыл Германии.

            Следуя этому плану, русские войска безостановочно шли на запад, захватывая десятки тысяч пленных, огромные запасы продовольствия, снарядов и продовольствия. В прежних войнах лишь часть подобной добычи, лишь одно из этих непрерывных сражений, где ложились целые корпуса, решило бы участь кампании – в этой войне было что-то выше человеческого понимания: несмотря на то, что в первых же битвах погибли регулярные армии, ожесточение только росло. Казалось, враг разгромлен, изошёл кровью, скоро решительная победа. Но на месте погибших вырастали новые армии, и война продолжалась…

(По А. Толстому) 

«Знаки препинания при прямой речи»

Диктант №62

                        Поликей не только с невиданной быстротой доставил Лермонтова в Петербург, но и разогнал его тяжёлые мысли. Лермонтову уже не казалось, что всё вокруг так плохо и что ему уже ничего не следует ждать от жизни, как он думал совсем недавно, выходя из генеральского кабинета.

            Сейчас мысли Лермонтова были обращены к практическим вопросам: что сказать бабушке насчёт ареста, стоит ли сообщать о своем аресте Маше, которая находилась в Москве, каким должны быть его и Монго ответы суду, потому что вопрос о привлечении Монго к суду сомнений не вызывал. Вперемешку с этим он думал даже о том, куда именно его поместят и что лучше всего туда надеть. Его теперешний наряд: венгерка, простая фуражка, грубые рейтузы и сапоги – был бы, конечно, самым удобным. Но в нем нельзя было показаться в канцелярии дежурного генерала Главного штаба, где надлежало оформить арест: ревнители дисциплины завели бы новое дело.

            Приехав домой, Лермонтов сразу же прошёл к себе и прежде всего решил переодеться опять в вицмундир, потому что на нем было меньше ненужного арестанту золотого шитья, если сравнивать количество позолоты с доломаном или ментиком. Уже забыв о своих неприятностях и мурлыча себе под нос веселую песенку, Лермонтов достал из шкафа сюртук и брюки и начал расстегивать венгерку.

            «Опять к какой-то титулованной особе собрался?» –услышал он голос за спиной и невольно вздрогнул.

            Обернувшись, он встретил укоризненный взгляд троюродного брата, Акима Шан-Гирея, который, по его соображению, должен был в эти часы находиться на службе в училище.

            «Не понимаю, о чём вы, мальчик», - маскируя неудовольствие насмешкой, ответил Лермонтов.

            «Не понимаю! – копируя его гримасу, повторил Аким. – Видно, мало тебе того, что произошло у Лавальши…»

            Он шагнул к письменному столу и, взяв с подноса чью-то визитную карточку, пренебрежительно запустил ею в Лермонтова.

            Лермонтов поймал карточку на лету и пробежал глазами: супруга прусского посла, принцесса Гогенлоэ-Кирхберг, покорно просила Михаила Юрьевича Лермонтова оказать ей честь и отобедать сегодня с нею и «двумя-тремя друзьями до гроба», составлявшими ее интимный кружок.

            «Эх, темнота! А ещё при училище оставили! – уже весело сказал он. – Да знаешь ли ты, кто такая принцесса Гогенлоэ-Кирхберг?»

            «Что тут знать! – неприязненно ответил Аким. – Какая-нибудь старая немка, с белыми букольками и размалеванными щеками».

            «Вот это называется  пальцем в небо! Во-первых, она моего возраста, во-вторых, она хороша собой, как Пушкина, в-третьих, она русская, москвичка, и ещё не так давно ее называли просто Катенькой. Впрочем, извини: насчёт возраста ты по-своему прав, ведь для тебя я и мои сверстники в самом деле старики», -окончательно развеселившись, произнес Лермонтов.

(По А. Титиову)

 

Комплексные диктанты на все пунктуационные правила

Диктант №63

Летняя гроза

            В течение трех часов мы удили рыбу и так увлеклись, что не заметили дождя, мелкими шажками подкравшегося из леса. Он густел, расходился, и вскоре сделалось тесно от пузырьков, которые, не успев народиться, лопались и расходились в виде кружочков. Дождь был так густ, что ветер не мог пробраться сквозь него и сконфуженно залег.

            Мы, предчувствуя что-то недоброе, заторопились и поплыли к острову, где был хвойный лес, окруженный со всех сторон покосами. Схватили рюкзаки и бросились к пихтам, под которыми лежала трава, рыжая и пожухлая. Дождь сюда не проникал – здесь всегда было сухо. Мы развели костер, правда, с великим трудом. Дождь лил как из ведра и вдруг неожиданно прекратился.

            Тотчас же порывы ветра понеслись по реке, морща и волнуя воду; в небе сверкнула молния и прогремел гром.

            Крупные капли, скатываясь с мокрых смолистых ветвей пихт, звучно ударялись о сморщенные листья травы.

            Молнии прошивали насквозь темную тучу яркими иглами, которые как будто вонзались в вершины гор, то отчётливо видных, то исчезавших. Мы ждали бешеного ливня, но удивительное дело: грозовая туча спустила на землю грибной дождь и поплыла дальше, волоча за собою чересчур распушившийся хвост. Вследствие этого снова появилось голубое небо и ожило всё вокруг: запели птицы, затрещали кузнечики.

                Туча уже была далеко-далеко, уползла за перевал, не желая сдавать своих позиций.                                          (По В. Астафьеву)

Диктант №64

                        Я плыл в Лондон на небольшом пароходе. Нас было двое пассажиров: я да маленькая обезьянка, которую один гамбургский купец отправлял в подарок своему английскому компаньону.

            Она была привязана тонкой цепочкой к одной из скамеек  на палубе и металась и пищала жалобно, по-птичьи.

            Каждый раз, когда я проходил мимо, она протягивала свою чёрную холодную ручонку и взглядывала на меня своими грустными глазенками. Я брал ее руку, и она переставала пищать и метаться.

            Длинные прямые складки, подобные складкам тяжёлых шёлковых тканей, бежали одна за другой от носа парохода и, всё ширясь, исчезали. Взбитая пена клубилась над топотавшими колесами; молочно белея и слабо шипя, разбивалась она на змеевидные струи, а там сливалась, тоже исчезая, поглощённая мглою.

            Капитан, молчаливый человек с загорелым сумрачным лицом, курил небольшую трубку. На все вопросы он отвечал отрывистым ворчанием, вследствие этого приходилось обращаться к моему единственному спутнику – обезьяне.

            Когда я садился возле нее, она переставала пищать и, конечно же, протягивала мне руку. Снотворной сыростью, неприятной и тоскливой, обдавал нас обоих неподвижный туман. Погруженные в одинаковую, бессознательную думу, мы пребывали друг возле друга в продолжение целого часа.

                Все мы дети одной матери, и мне было приятно, что бедный зверек так доверчиво утихал и прислонялся ко мне, как будто к родному. 

(По И.С. Тургеневу)

Диктант №65

Полуночные воспоминания

            Домой Марина добралась только к полуночи: пришлось долго ждать автобуса на станции, а потом пробираться к своему домику у речки. Несмотря на безветрие, вся поверхность реки кипела дрожащей и колеблющейся зыбью.

            Ночной воздух охладил пылающее лицо, и вихрь мыслей стал спокойнее. Но чувства к утреннему незнакомцу не утихли, оставшись такими же пронзительными и ясными, как это и было в блеске солнечных лучей.

            Марина вдруг поняла, что сидит у стола в своей комнате, даже не включив свет. Она встала и, медленными шагами приблизившись к окну, распахнула его. Свежее дыхание реки ворвалось в комнату, взъерошив волосы. В одно мгновение бриллиантовые лучи наполнили комнату неестественным и ярким лунным светом, отражая ее силуэт на полу. Лучи просочились между занавесками, раздвигая бархатную темноту, и, словно живые, принялись чертить на полу замысловатые линии. В этом были виноваты облака, пробегавшие по небу. Это их неровные, словно обрезанные тупыми ножницами, края задевали луну, заставляя лучи плясать, словно привидения.

            Она постелила себе в темноте, даже не пытаясь зажечь свет, и легла. Мысли кружились, тесня и сменяя друг друга. Она подумала о бабушке, потом почему-то о том, как золотились в корзине яблоки сегодня утром, и о переплетенных липовых аллеях, а потом опять вспомнила о той мимолетной встрече. Утром она очень торопилась и бежала, ничего не замечая на своем пути, когда вдруг наткнулась на молодого человека, стоявшего в растерянности посреди многолюдного тротуара. Увидев его, она замерла и простояла несколько секунд без движения. Нет, не его красота поразила ее, а его глаза: они были полны отчаяния и безысходности и не могли принадлежать взрослому и сильному мужчине, а скорее всего напоминали глаза ребенка, который, потерявшись, не может найти маму. Марина тихо извинилась и побежала дальше, но образ этих глаз весь день не выходил у нее из головы. Она как будто знала, что ей представится возможность повстречать их ещё раз.

            Пытаясь заснуть, она представляла разные сюжеты и вспоминала сцены прошлого, пока сон не окутал ее и пока она не почувствовала, что засыпает.

Комплексные диктанты на все правила

Диктант №66

          Как-то мы с другом гостили на даче. Проснувшись рано, отправились в лес на прогулку.

            Пребывая в радостном настроении, мы шли нехожеными тропами по непривычно тихому лесу, чье безмолвие нарушалось только шорохом листьев у нас под ногами.

            Спустя несколько часов мы вышли к реке. Вода была теплой, как парное молоко, и мы, не раздумывая, наперегонки ринулись купаться. С берега доносилось жужжание шмелей и шипение гревшихся на солнце ужей. Казалось, ничто не предвещало дождя, как вдруг внезапно начали сгущаться тучи, небо потемнело, и хлынул дождь. Кое-как выбравшись из воды и схватив вещи, мы стремительно бросились в лес. Пробежав в бешеном темпе  с полкилометра, наткнулись на деревянную избу. Промокшие и озябшие, мы без стука ввалились в долгожданное тепло дома. Откуда-то из комнат донесся запах жареного мяса. Осмелев, мы прошли в комнату. Там никого не было. В следующей комнате наше внимание привлекла следующая картина: посередине стола  сверкал начищенными боками  чугунный горшок с дымящимся картофелем, заправленным сливочным маслом и посыпанным зеленым лучком, глиняный кувшин был доверху наполнен кипячёным молоком, на расписной тарелке аккуратно были разложены масленые лепешки, а в эмалированной миске желтела кружочками нарезанной морковки квашеная капуста. Вдруг заскрипела дверь, и в комнате появился невысокий старичок, одетый в штопаную холщовую рубаху и неглаженые штаны. Взглянув на нас, он улыбнулся и, поняв, что мы голодны как волки, пригласил нас к столу. Во время еды мы разговорились по-дружески, будто век знакомы, и не заметили, как кончился дождь. Мы поблагодарили лесника за гостеприимство и направились домой.

            Часто мы вспоминали нашу прогулку и того добродушного старика, которого больше и не встречали.

Диктант №67

          Искусство присутствует в жизни человека с первого и до последнего вздоха, раскрашивая  ее светлыми красками. Вот и меня оно затронуло с самого детства. Раньше мне очень нравилось рисовать. Мои родители даже думали, что я свяжу свою дальнейшую жизнь с искусством. По прошествии нескольких лет мой интерес к рисованию практически иссяк, но я продолжаю интересоваться изобразительным искусством. Долгое время я мечтала посетить какую-нибудь известную всему миру картинную галерею. Недавно моя мечта исполнилась: я побывала в Третьяковской галерее. Я была просто поражена огромным количеством картин «передвижников», богатейшей коллекцией русских икон и работами других мастеров живописи. В галерее я увидела множество полотен на историческую тематику, искусно выполненных портретов, с неповторимым натурализмом прорисованных пейзажей и натюрмортов. Картины поразили меня своим эстетизмом, волшебной игрой красок да и просто красотой. Но самое неизгладимое впечатление произвела на меня картина Иванова «Явление Христа народу». Во-первых, она поражает своими размерами, во-вторых – одновременной яркостью и контрастностью тонов и полутонов. Иванов работал над ней около двадцати лет, предварительно написав более двухсот эскизов. Сначала эту картину не признавали, потому что она выполнена без соблюдения общепринятого художественного канона того времени: главный герой изображён на заднем плане. После смерти Иванова картина была признана и обществом, и церковью.

            В этой работе ясно просматривается глубокий психологический подход художника и его умение передавать поэтическую экспрессию личности. Недаром, когда находишься около картины, чувствуешь себя как будто очутившимся среди изображённых на ней людей.  На лице Иисуса заметна едва уловимая тень грусти, а на лицах людей, ожидающих его, отчётливо просматривается интерес.

            В картине существуют некоторые несоответствия между действительностью и переносом этой действительности на холст. Действие разворачивается на берегу реки Иордан, следовательно, мы не можем видеть стены Иерусалима, потому что река и город удалены друг от друга. На картине же Иерусалим расположен чуть ли не на берегу Иордана. Существует ещё и хронологическая неточность: на крещении присутствуют ученики Христа, хотя на самом деле они появились гораздо позже. Я думаю, что эти неточности не могут помешать наслаждаться чистотой линий, игрой красок и мастерски выстроенной композицией картины. Поэтому полотно Иванова «Явление Христа народу» можно назвать подлинным шедевром русской живописи эпохи романтизма. 

Диктант №68

   Мы шли друг за другом, изредка меняясь местами, внимательно всматрива­ясь в окружавшую нас темноту. Прошло уже порядка трёх часов с тех пор, как мы заблудились, а выхода из леса не было видно даже вдалеке. Мы были голодны, как волки, но, так как уже стемнело, нельзя было разглядеть ничего съедобного, впрочем, у нас ещё оставалась фляжка с водой. Силы были на исходе. Только звёзды на темном небе, словно блёстки, рассыпанные по бархату, немного успокаивали и придавали уверенности. Я ощущал свою ответственность как организатор этой прогулки и чувствовал иногда обиженный взгляд моего попутчика. «Конечно, такие экскурсии полезны как возможность узнать лес получше, но не до такой же степени...» – думал, может быть, он. Вдруг мою мысль прервал странный приближающийся шум. Через пару секунд к нему прибавилось загадочное мерцание, поочередно появлявшееся то справа, то слева, то спереди. Мы встали как вкопанные. Затем опустились на четвереньки и стали на ощупь подползать к источнику шума и света. Так, вприсядку, мы продвигались некоторое время, и вскоре впотьмах стал понемногу вырисовываться темный силуэт, излучавший мягкий, словно шёлковый, свет. Лежа бок о бок, припав к земле, как настоящие партизаны, и поневоле тяжело дыша, мы пытались разглядеть этот непонятно откуда взявшийся в темном лесу объект. Поначалу свет слепил, но вскоре глаза привыкли, и можно было разглядеть до сих пор незаметные предметы: наполовину торчавшее из земли, как тонущий "Титаник", бревно, поодаль - семьи росших по двое, по трое мухоморов, слева, вблизи кустов, человека в белой, как снег, униформе?!... До смерти испугавшись, я попятился назад и, как это обычно бывает, сломал сухую ветку. Человек быстро повернулся в нашу сторону и встал настороже, как вдруг мой друг, видимо только что его увидевший, вмиг вскочил с земли и кинулся наутек. Тотчас же вскочил и я и без оглядки побежал сквозь густую чащобу. Догнав друга, я увидел, что он плачет, как дитя, и хотел было его подбодрить, но мои губы оказались словно склеенными, и я так и не произнес ни слова. Мы с разбегу прыгали через пни и кочки, пригибались и уворачивались от нависавших со всех сторон веток так умело, будто мы  родились в этом глухом лесу. Мы неслись как угорелые примерно  в течение получаса и в конце концов остановились. Где-то вблизи зажурчала река. Я поднял голову: на небе моргнула, будто живой глаз, предрассветная звездочка. Мы пошли в сторону реки, тихой и спокойной, словно спящей, и потихоньку, помаленьку стали успокаиваться. Когда рассвело, мы увидели невдалеке нашу деревню, взглянули исподлобья друг на друга и побрели домой.

Позже мне сказали, что это и называется белой горячкой.

Диктант №69

   Ещё издалека я услышал звук тяжёлого жёрнова мельницы. Только что я рас­прощался со своим приятелем, жившим поблизости, и теперь к слабо слышному шо­роху его удаляющихся шагов прибавился тихий шёпот воды в мельничной запруде.

Мой недавний спутник был очень хорошим моим другом. Год назад жители деревни выдвинули против него обвинение в поджоге деревенского овина, я же, на­зывая это обвинение чудовищным шовинизмом, удостоился уважения несчастного, видимым доказательством которого могли являться две тяжёлые кошёлки, доверху наполненные жёлтыми лисичками и самым отборным крыжовником. И так как вся округа знала, что мельник - большой обжора, я уже заранее чувствовал, какую ра­дость доставит ему моя ноша. Но сначала, подходя к запруде, я был встречен хозяй­ской собачонкой, издалека смахивающей на зай­чонка, и кучкой жёлтых цыплят, бросившихся при  виде меня в разные стороны.

Дочка хозяина, забавная девчонка лет четырнадцати, что-то горячо обсуждала со своим ухажёром, причёсанным маль­чуганом в коротких шортах, сыном владельца деревенской лавчонки. Поодаль, на чёрной скамеечке, чуть-чуть прищуриваясь на солнце, сидел хозяин мельницы, мой давний друг, лучший, как он сам считал, охотник в этой местности. Внимание мель­ника привлек какой-то шорох в камышовых зарослях. Я подошёл, поздоровался и тоже принялся наблюдать за происходящим. Но тут наше внимание отвлекли рабо­чие, приехавшие на машине с кирпичом для пристройки к дому. Мы пошли им на­встречу, и уже через четверть часа трудились вместе над разгрузкой тяжёлой покла­жи. Я, несмотря на сильный недавний ожог руки, старался не отставать от осталь­ных. Один из рабочих, молодой казачок, часто перебрасываясь с мельником шутка­ми, улыбался, другой, старый цыган, был спокоен, лишь изредка произнося несколь­ко слов о качестве материала, мой хозяин кивал, признавался, что кирпич не дешё­вый, просил привезти ещё шифер для крыши и щебень для дороги. Через два часа работа была закончена, и радушный хозяин, немного суетясь, пригласил нас обедать.

Я на секунду забежал в приготовленную для меня комнатку в  цоколе дома, чтобы осмотреть заказ, при­сланный мне из города утром: пачку разброшюрованных книг, перевязанную тонкой бечёвкой, коробку шоколадных конфет для хозяйской дочки и чугунный шомпол для винтовки мельника.

В это время в столовой -  просторной комнате, стены которой были обклеены репродукциями с обнажёнными рубенсовскими женщинами, - за столом хлопотали мельник с дочерью, расставляя на огромной полированной поверхности всё новые и новые яства: куриный супчик с домашней лапшой, перчёную тушёнку, поджаренную колбасу, топлёное молоко, масленые блины, сушёные ягоды, свежие фрукты и большой графин рябиновой настойки, приготовленной по старинным рецептам, доставшимся хозяину ещё от бабушки.

   После обеда я, погрузив в свой легкий чёлн рыболовные снасти и чёрствый  хлеб для наживки, отправился за щуками и чешуйчатыми карпами, до которых принимающие меня люди были большими охотниками.

Диктант №70

(по мотивам диктантов Д.Э. Розенталя)

   Только совершенно незаинтересованному взгляду русская природа кажется бедной и нисколько не привлекательной. На самом же деле ее неброская красота вызывает какое-то неповторимое, долго не забывающееся чувство гордости и радости от встречи с этим подарком природы.

Знаете ли вы, например, как чудесно в лесу в весеннюю пору, когда лес пробуждается от сковывавшей его дремоты и повсюду разносится запах прелых листьев и оттаявшей земли? Именно весной вся земля становится голубой, как небо, белой, как платье невесты, розовой, как золотой солнечный луч, именно весной расцветают подснежники, фиалки, петунии, и именно весной особенно сладко поют птицы после зимнего безмолвия.

Выходишь засветло. На темно-сером небе догорают последние звезды. Едва ощутимое веяние нежаркого, мягкого и нежного ветерка слабо тревожит воздух, слышится неясный шёпот ночи. Дремлется. Но прелестная картина манит: и деревья, и кустарники, и чарующая тишина, нарушаемая пока ещё робкими трелями только что проснувшихся птиц. Время близится к омытому и усыпанному звездами рассвету.

Но вот по бирюзовому небосклону, бесконечно высокому и прозрачно-нежному, местами подернутому, словно белоснежным кружевом, маленькими перистыми облачками, поднимается золотистый шар солнца, жгучий и ослепительный.  Сразу после рассвета брызнули первые лучи и миллионы бриллиантов засверкали везде: на кустах можжевельника, в зарослях тростника. Ведь только вчера закончился давно уже не нужный дождь, а ветки всё ещё обвешаны переливающимися на солнце каплями. Лес наполнен живительной свежестью и той невинной торжественностью первых мгновений утра, когда всё уже так светло и пока так безмолвно.

Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка. Я так высоко над миром! Бесспорно, чувство детское, но, удаляясь от условностей общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми. Тот, кому случалось, как мне, бродить по пустынному весеннему лесу и долго-долго всматриваться в каждое деревце, и жадно глотать воздух, - тот, несомненно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти изумительные картины.

Ещё свежо, но уже чувствуется приближение жары. Голова кружится от избытка благоуханий. Я приостанавливаюсь у безлюдного озера, любуясь открывшимся пейзажем: блестящая поверхность озера позолочена первыми лучами солнца, а голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землей, отражается в кристально чистой воде. Люблю каждую травинку, поникшую от росы; каждое деревце над озером, трепещущее листьями; каждое легкое, как пух, и, словно пар, прозрачное облако, плывущее по нежно-голубому небу, где иногда, кроме солнца, можно заметить бесцветное пятнышко, похожее на осколок стекла. Это месяц, дневной, ненужный.

Вечереет. Кто не знает этого очарования весеннего леса, когда потухают последние отблески вечерней зари, когда так тихо, что, кажется, слышно биение самой земли.

Прислонившись  спиной к дереву, вслушиваюсь в тишину, в которой каждый, даже самый невнятный и слабый звук вызывает теплый живой отклик в человеческом сердце. И если мне иногда хочется жить до ста лет, то только потому, что мало одной жизни, чтобы испытать до конца всё очарование и всю исцеляющую силу русской природы.

Диктант №71

(по мотивам диктантов Д.Э. Розенталя)

  Неожиданно зной упал, бешено загорланил ветер. Небо нахмурилось. Вот-вот разразится гроза и польется освежающий дождь. Хорошо бы в эту пору укрыться от этого совсем неожиданного, нежеланного гостя.  К чёрной туче, которой были заслонены восток и юг, мало-помалу начали присоединяться тучки поменьше. По верхнему краю самой большой тучи блеснула огненная нить молнии. Этот блеск был подобен блеску кованого серебра.  Густой смешанный лес мгновенно озарился зловещим светом кроваво красного пламени. Сразу же обиженно прогрохотал гром. Дождь хлынул на нас бешеными, неукротимыми потоками. Яростно грохотал гром. Нас постоянно ослепляли молнии, не перестававшие вспыхивать серебряными отблесками. Лишь на какую-то долю секунды становились видны непроходимые заросли, почти затопленные водой, и огромные кусты, обвешанные маслянистыми каплями. Мы оказались совершенно не защищенными от дождя. Яростный ливень сначала приостановил, а затем и вовсе прекратил свою трескотню.

Небо начало медленно очищаться от туч. Расстроенные, разгромленные полчища туч уносились с места битвы. Изредка вспыхивали длинные молнии. Очертания деревьев, обрызганные дождем и взволнованные ветром, начали выступать из мрака. Лес стал светлеть. Как же мгновенно после дождя преображается всё вокруг!            

Теперь мы продвигались через лес, окропленный мириадами капель. Двигаясь по путаной извилистой тропинке, мы вышли на малоезженую дорогу. Мы прошли мимо стройной лиственницы, вершина которой была расщеплена предыдущей грозой. На бугре, куда вела скользкая от дождя дорога, виднелся глиняный домишко, беленный негашёной известью, со штукатуреными стенами и крышей, крашенной яркой масляной краской.  Под отворенным окном лежали аккуратно сложенные свежеструганые топорища. Стучимся в одну из притворенных ставен. На пороге появился лесник. Мы увидели, что наш хозяин – мужчина лет шестидесяти. Лицо у него красно, усы лихо закручены кверху, волосы стрижены в кружок, одет он был в неглаженую, стираную-перестираную рубаху, холстинные штаны и поношенные кожаные сапоги, стоптанные книзу.  Приветливый старик с несвойственной ему торопливостью разжёг свежевыбеленную печурку, поставил на деревянный стол, покрытый стираной полотняной скатертью, топленое молоко, сушённые на солнце ягоды, предложил замерзшим путешественникам ненадеванный тулупчик.

За окном постепенно темнело. На усеянном звездами небе засияла посеребренная луна. На омытый грозой лес опустилась чудесная безветренная ночь.

Диктант №72

          Опоздав на троллейбус, я смирился с мыслью, что всё-таки придется идти пешком. С бидончиком и авоськой я шёл по Балканской, направляясь в молочную, и беззаботно думал о каких-то пустяках, когда произошло событие необыкновенное, даже сверхъестественное.

            То есть началось-то оно вполне обыкновенно: грохоча и лязгая, промчался мимо воняющий самосвал и обдал меня шоколадной грязью из рытвины в асфальте. С обыкновенным и общепринятым проклятьем я остановился и принялся кое-как стряхивать с плаща и брюк холодную жижу, как вдруг позади меня забухали приближающиеся сапоги, и хриплый и задыхающийся голос просительно просипел: «Позвольте мне! Мне позвольте!» Я и ахнуть не успел, как здоровенный веснушчатый мужик в телогрейке, совершенно мне незнакомый, рухнул возле моих ног на колени прямо на заплеванный тротуар и принялся трясущимися красными лапищами осторожно, как драгоценнейшее произведение искусства, обтирать полу моего плаща, штанину и заляпанный ботинок. При этом он, словно в лихорадке, безостановочно бормотал: «Сейчас! Моментально! Секундочку ещё!»

            Я в ужасе огляделся: никого вокруг не было, и лишь шагах в двадцати вонял на холостых оборотах давешний самосвал, припаркованный совершенно наперекосяк. Мне вдруг стало гадко и страшно, я шарахнулся в сторону,  но верзила, не выпуская полу моего кожаного, недавно купленного  плаща, побежал за мной, быстро перебирая длинными жилистыми ногами, и, заглядывая мне в лицо по-собачьи преданными глазами, отчаянно прохрипел: «Языком вылижу! Блестеть будет!»

            А у меня даже и голоса уже не осталось – только какой-то свистящий шёпот. Желая без оглядки убраться подобру-поздорову, я рванулся изо всех сил, в конце концов освободился и быстрым шагом пошёл прочь, еле удерживаясь, чтобы не перейти на бег. До самого угла  я боялся, что он меня догонит, и, поворачивая на проспект Труда, украдкой глянул через плечо: безумец так и стоял на коленях, он только предпринял неудавшуюся попытку присесть на пятки и медленно обтирал руки о ватник, понурив голову. У него был удручённый вид обречённого на казнь человека.

            А я пошёл дальше. Всё вокруг было до боли знакомо: и неровный, испещренный трещинами асфальта с вечными лужами, и прошлогоднее пятно от пролитой масляной краски, похожее на рисунок кроманьонца,  перед хозяйственным, только в прошлом году отремонтированным магазином, и мокрые и жалкие прутья чахлых садовых насаждений вдоль тротуара, странно сочетающиеся с огромным, вылинявшим от времени плакатом «Даешь озеленение всего города!» на бывшем доходном доме, и отгородившаяся от неба лоснящимися зонтиками очередь за самоклеящимися обоями.

Диктант №73

            Каждое лето мы отправляемся к бабушке на дачу.

            После напряжённого года у нас утомленный, болезненно-вялый вид.

            Был жаркий предыюльский день, когда мы наконец в этом году решили поехать на дачу. Сборы обычно недолгие, но чемоданы получаются тяжёлые. Безветренным ранним утром мы выехали из города. Однако асфальтированное шоссе скоро закончилось, и мы свернули на немощёную дорогу. Дул легкий юго-восточный ветерок, приносивший пряно-нежный аромат полевых цветов.   Вокруг дороги царствовала природа: наш взгляд радовали ярко зеленеющие поля, маленькие речонки с песчаными берегами, деревянные домики, украшенные традиционной русской резьбой.

            Уже в полдень мы подъехали к деревенской бревенчатой избе, так хорошо знакомой мне с детства. Навстречу нам из-под крыльца выскочил беспородный пес Цыган, по-волчьи оскалив зубы. По-видимому, он нас сначала не узнал и не хотел пускать в дом. Взволнованная и обрадованная нашим приездом, услышав лай собаки, бабушка выбежала нас встречать.

            В доме всё было по-прежнему: чуть-чуть потертый диван со старинным тканым покрывалом, давным-давно купленный стол из неотесанных досок и шкаф для посуды из бабушкиного приданого...

            Бабушка засуетилась, второпях стала выставлять на стол диковинные для горожанина яства. Тыквенная каша, полукопчёное свиное мясо с печённым в русской печи картофелем, маринованные грибочки, мочёные яблоки, квашеная белокочанная капуста и ржаной свежеиспечённый хлеб, который она достала из холщового мешочка, – всё это мы отведали с большим аппетитом. Чай мы пили на улице из большого пузатого самовара, который вовсю пыхтел, растопленный еловыми шишками. Бабушка угощала нас недавно печённым овсяным печеньем и крыжовенным вареньем.

            Мы почувствовали себя обжорами: вкусного было чересчур много. На улице становилось жарко, и после обильной пищи нас сморил послеобеденный сон.

            Проснулись мы от шорохов в саду и неслыханных, необыкновенных соловьиных трелей. Мы быстро собрались и отправились гулять по лесу. По дороге мы миновали корчёванное поле, потом заблудились в какой-то чащобе, попали в малинник и чуть не угодили в торфяное болото, но нежданно-негаданно вышли  к очень красивому безыменному озеру с серебряной водой, по которому плавала лебединая стая. Время прошло незаметно – приближался вечер. Мы миновали полуразрушенную темно-серую церковь, некошеный луг с какими-то жёлтыми цветами, а багряным закатом любовались уже около дома, хотя вдалеке уже виднелась свинцово-чёрная туча.

            У палисадника нас встретил местный весельчак дядя Вася, возвращавшийся с охоты. Одет он был бедно, но добыча его была великолепна. Он по-дружески приветствовал нас и приглашал зайти в гости, но мы чопорно отказались: всё-таки нас ждала бабушка.

            На печке уже стояла крынка с кипячёным молоком и тарелка с маслеными варениками и сгущённым молоком.

            Нас очень утомило совершённое путешествие, но мы внимательно слушали бабушку, которая жаловалась на редкие дожди, на то, что некому проредить морковь, на болезненных цыплят, изменившиеся нравы и привычку людей теперь жить поодиночке.

            Глаза наши сомкнулись под медленную бабушкину речь и аккомпанемент долгожданного дождя.

Диктант №74

Раньше, когда я был ещё совсем юным и румяным, я очень любил по вечерам в безветренную предыюльскую пору сидеть на крыльце с моим дедом, держа в руках прохладное, только что вынутое из холодильника мороженое. В то же время моему дедушке очень нравилось говорить о каких-нибудь не слыханных и не виданных мною вещах, рассказывать совершенно непостижимые истории о своем деде, который, по его словам, точь-в-точь походил нашего сегодняшнего президента и был довольно смышленым фельдъегерем. Как рассказывал мне дед, он обладал высоким интеллектом, сверхизысканными манерами, большим аппетитом, имел определенные успехи в искусстве, умел читать и писать по-латыни и, кроме того, очень хорошо ладил с одним адъютантом, к которому он постоянно как ни в чём не бывало ходил в гости с поллитровкой крепленого вина. 

Одна из его историй закончилась для меня совершенно неожиданно.

Как-то раз моему прапрадеду и его преданному товарищу пришлось поучаствовать в царской охоте. Поутру, несмотря на то, что предсказывали хорошую погоду, было чуть-чуть ветрено и шла изморось, которая, впрочем, скоро прекратилась. Когда время подошло, все были готовы: погонщики, стоящие с трещотками в руках, слуги, с трудом держащие собак и всё время кричащие «лягте», соколы, смотрящие в небо и, возможно, что-то видящие там, мой далекий предок, взявший с собой моток бечёвки и надевший чёботы.

Когда все подъехали к лесу, находящийся в гостях герцог, сидевший в панцире на вороном коне, посоветовал фельдъегерю и адъютанту пройти лесную чащобу насквозь и устроить засаду на другой стороне.

Медленно уходя всё дальше в глубь лесной чащобы, друзья кое-где шли даже по одному, а адъютант замочил ноги, сделав неудачный скачок через небольшой, но глубокий ручей. Стелющиеся, ярко зеленеющие травы мешали идти и говорить о ростовских ростовщиках, брате адъютанта Ростиславе, ненавидевшем бреющегося фельдъегеря, претендентах на приданое, которое можно получить, женившись на дочери какого-нибудь интеллигента, и о многом другом.

Выйдя из леса, товарищи услышали лай собак, гонящих кого-то, а потом увидели небольшую, увитую плющом церквушку, в огороде которой  дьяк с подьячим что-то копали деревянными лопатами. Нормально рассмотреть праведных тружеников им не удалось: из лесной чащобы, ломая сучья, выбежал огромный тяжело дышащий вепрь, которого, впрочем, адъютант как ни в чём не бывало тут же застрелил из своего гладкоствольного ружья. «Пренебрежение опасностью – вот чем я руководствуюсь!» – сказал он тогда.

Пока они шли назад, друг моего прадеда пребывал в эйфории и говорил без умолку: за свою добычу он полагал получить премиленький презент в сочетании с некоторыми привилегиями от генеральской дочки,  а также преодолеть субъективные, на его взгляд, претензии со стороны одного юрисконсульта, которого он почему-то считал конченым человеком.

Диктант №75

   В течение всей зимы природа средней полосы России пребывает в спящем состоянии. Это удивительная пора, поражающая своей красотой, которую ты можешь увидеть, выехав за город на дачу, надев широкие охотничьи лыжи, покрытые мехом оленя, и отправившись в зимний лес. Тишина, изредка нарушаемая стуком дятла, неподвижные ветви деревьев, загораживающие солнечный свет, – всё создает впечатление, что время, казалось бы столь стремительное и могущественное, замедлило свой бег в этой невиданной красоты спящем царстве.

   Приехав домой на каникулы, я решил совершить зимнюю прогулку на природу. Выйдя на лыжах из моего небольшого, но уютного загородного домика, я отправляюсь в эту необыкновенную страну. Осторожно передвигая лыжи, я двинулся в глубь леса, стараясь не провалиться в глубокие сугробы, ещё не затвердевшие.

   Неожиданно для себя я вышел на маленькую, но светлую поляну. Царивший до этого полумрак уступил место холодным лучам зимнего солнца, едва пробивающимся сквозь густые заснеженные кроны деревьев.

   Видно, поляна уже принимала множество посетителей: невиданных зверей и птиц, оставивших после себя отчётливые следы на белом полотне. Слева от меня, у березы, замечаю следы зайца. Очевидно, зверек искал корм: береста у дерева была немного обглодана. Ни волки, ни лисы не являются для зайца таким страшным врагом, как голод.

   Перейдя пока ещё не тронутую человеком поляну, я увидел, что сразу за ней разместился довольно-таки глубокий овраг. Медленно скользя вниз, я чуть не просмотрел маленькое лесное чудо: небольшой водопад, застывший в своем течении, словно замороженный в том виде, в каком его застал мороз. Этот пейзаж, исполненный в серебряных тонах, навевал какие-то сказочные ощущения: как будто неслыханный ледяной владыка, взмахнув своим посохом, вмиг обратил всё вокруг в снег и лед. Скованные струи водопада словно говорили о могуществе этого владыки, и даже не верилось, что весеннее солнце когда-нибудь сумеет растопить его чары.

   Достав фотоаппарат, купленный моим отцом, я сфотографировал это лесное чудо.

   Нежданно-негаданно стало холодать. Решив перед возвращением домой по проложенной лыжне пройти ещё с полкилометра, я, надев шерстяные варежки, вязанные мамой, стал подниматься по другой стороне оврага. Выбравшись, наверху я заметил куст калины, плоды которой выделялись на фоне белого снега, покрывавшего  ветви, словно огоньки. Некоторые ягоды были склеваны птицами, а другие – не тронуты. Оторвав свой взор от этой причудливой картины, я увидел, что невдалеке стоит домик лесника, и, ввиду того, что я уже немного замерз, я решил заглянуть на огонек. Постучав в деревянную дверь, окованную жестью, я стал дожидаться, пока кто-нибудь выйдет. С небольшим шорохом, издаваемым не смазанными полностью петлями, дверь открылась, и передо мной показался хозяин. Это был старик лет шестидесяти. Он чуть-чуть удивился незваному гостю, но предложил войти. После знакомства мы стали вести беседу на разные темы: о городе Ростове, в котором, говорят, процветает ростовщичество, о привилегиях беженцев, о приданом, которое можно получить, женившись на дочери какого-нибудь фельдъегеря или юрисконсульта, о смышленом посажёном отце, который давным-давно на какой-то свадьбе выпил-таки зараз поллитровку крепленого вина, и о многом другом. За беседой мы не заметили, как поднялась вьюга, и старик предложил мне остаться на ночь. Приняв его приглашение и посидев за столом, сервированным различными яствами: мочёными яблоками, жаренной в масле и политой пряным соусом курицей, свиным окороком, солеными огурцами, вынутыми из деревянного бочонка со стеклянной крышкой, и многим другим, – я пошёл спать. Я улегся в гамак, подвешенный к потолку, и, укрывшись латаным-перелатыным овчинным полушубком, заснул как убитый. Наутро, проснувшись и попрощавшись с гостеприимным   хозяином, я отправился домой.

Диктант №76

           

            Сезон рыбалки в Анадыре открывается в конце июня – начале августа. Все заблаговременно готовятся и очень радуются, когда наступают долгожданные дни. Грибные и клюквенные места в тундре полны богатым урожаем, а в заливе целые тучи нетревоженого лосося. Мы с отцом и его сослуживцами отправились к морю. Выезжали мы ночью на вездеходах. Даль была немного туманна, но вскоре белесая пелена рассеялась. В это время года на севере уже заканчивается сезон белых ночей. Добирались мы малоезжеными дорогами. Ярко-красное солнце освещало возвышенности, и снеговые шапки на горных пиках отсвечивали пурпуром. Через два часа мы остановились у речки, которая, несмотря на осень, именно сейчас решила выйти из берегов. Пришлось объезжать ее стороной, делая большой крюк. Совершив этот утомительный переезд, мы решили остановиться на отдых. Наспех перекусив прихваченными из дома продуктами, мы двинулись дальше. Дорога петляла вдоль ещё одной речки, которых в этих местах великое множество и берега которых обычно усеяны деревянными палками и остатками водяных растений. Над горой, носящей красивое название Диониссия, собрались облака, и я начал волноваться: облака над этой горой обещают ухудшение погоды. Так оно и случилось. До места рыбалки мы добрались только к шести часам вечера. Море уже взволновалось, поднялся ветер, и волны то и дело налетали на каменный мыс, невдалеке от которого мы припарковали свой вездеход. Обиженно пророкотал гром, и мы, лишённые возможности всласть порыбачить и отдохнуть на природе, начали подумывать о возвращении. Однако нам повезло: пока мы с помощью авиационного керосина, (–) непременного спутника наших поездок, (–) топили печку в машине, ветреная погода неожиданно сменилась штилем и море успокоилось. На ночь мы закинули в море сеть, а утром она уже трещала от большого количества здоровенных рыб. И уже через полчаса мы лакомились неслыханно вкусной икрой и ухой, сваренной в алюминиевом котелке. Наступил тихий, безветренный вечер. Медленно плывущие облака, видневшиеся на горизонте, нависали над серебряными сопками. Мы сидели у костра, дыша до боли в легких терпким запахом тундры и моря. Я любовался солнцем, отражённым в соленой воде. Через полтора часа мы начали собираться в обратный путь. Когда я помогал отцу упаковывать вещи, то нечаянно разбил бутылку и порезался об ее острые стеклянные края. Отец перевязал ранку куском чистой ткани, смоченной в спирте. А потом опять дорога…. Пришлось проезжать через затопленные места, но, несмотря на эти обыденные трудности наших поездок, мы добрались быстрее задуманного. Дома нас ждал великолепный ужин: мама напекла блинов с клюквенным вареньем и из глиняного кувшина налила нам топленого молока. Я чувствовал себя глубоко удовлетворенным и был полон впечатлений, так как обещанная отцом поездка получилась  очень удачной.

Диктант №77

Горный Щит – довольно большое село, раскидавшее свои избушки по берегам мелкой речонки, которую летом куры переходят вброд. Вдалеке виднеется высокая каменная колокольня. С любовью выкрашенная церковь была новая, но построена в соответствии со старинными обычаями: в нижнем этаже расположилась теплая, зимняя церковь, а в верхнем – холодная, летняя.

            В противоположном от церкви углу площади приютился низенький деревянный домик, глядевший на мир своими маленькими оконцами с выражением какого-то старческого добродушия. Это и был домик моего дедушки.

            К воротам вела узенькая тропка, потому что в течение года на колесах подъезжали к нему, может быть, всего раз десять. Калитка была заперта, и нужно было постучать в окно кухни, выходящее на улицу, чтобы в нем появилось немного встревоженное лицо моей прабабушки, восьмидесятилетней старушки, которая недоверчиво оглядывала гостя и дергала за веревочку, чтобы открыть калитку.

            Меня удивляло, что, когда ни приедешь к дедушке, всё находится в том же виде, как и десять лет тому назад, точно время здесь остановилось, как в заколдованном царстве. Ни одной новой вещи, а все старые и давно знакомые неизменно стоят на своих местах. То же самое и во дворе, и в погребе, и в сарае, и в бане. И сами хозяева были всегда дома, как и их вещи: прабабушка едва ли в течение последних трех лет выходила за ворота хотя бы раз.

            Одним словом, время здесь катилось так же медленно, как вода в обмелевшей равнинной речонке.

            Внутри домик состоял всего лишь из двух комнат: кухни и горницы. Мне больше всего нравились полати, устроенные по-деревенски, на которых я любил спать. Горница была втрое больше кухни и разделена расписанной петушиными боями ширмой из небеленого полотна на две половины. Обстановка была самая скромная: простоя деревянная мебель и несгораемый шкаф. На столе лежали разные деловые бумаги. Дедушка писал гусиными перьями и засыпал написанное мелким песочком. Крашеные полы были застелены домоткаными дорожками. Ламп не было – по вечерам мы сидели с сальными свечками, что не доставляло больших хлопот: ложились мы рано.

            К сожалению, в дедушкином доме, кроме деловых и богослужебных книг, чтения не было. Впоследствии, правда, я разыскал в кладовке какие-то необыкновенные рукописи, переплетенные в тома и писанные по-латыни. Это были семинарские сочинения дедушки, который учился в ту пору, когда семинаристы не только писали, но и вели диспуты на этом давно забытом языке.

            Я не мог понять, почему же теперь дедушку не интересует чтение. Мне становилось как-то невыразимо грустно при воспоминании о домашней библиотеке. Мне казалось, что я очутился в каком-то другом царстве, среди неизвестных людей, который меня не понимают и которых я тоже не понимаю.

Диктант №78

            В конце октября, когда дни ещё по-осеннему ласковы, Балаклава начинает жить своеобразной жизнью. Уезжают обремененные чемоданами и баулами последние курортники, в течение долгого здешнего лета наслаждавшиеся солнцем и морем, и сразу становится просторно, свежо и по-домашнему деловито, точно после отъезда нашумевших непрошеных гостей.

            Поперек набережной расстилаются рыбачьи сети, и на полированных булыжниках мостовой они кажутся нежными и тонкими, словно паутина. Рыбаки, эти труженики моря, как их называют, ползают по разостланным сетям, как будто серо-чёрные пауки, поправляющие разорванную воздушную пелену. Капитаны рыболовецких баркасов точат иступившиеся белужьи крючки, а у каменных колодцев, где беспрерывной серебряной струйкой лепечет вода, судачат, собираясь здесь в свободные минуты, темнолицые женщины – местные жительницы.

            Опускаясь за море, садится солнце, и вскоре звездная ночь, сменяя короткую вечернюю зарю, обволакивает землю. Весь город погружается в глубокий сон, и наступает тот час, когда ниоткуда не доносится ни звука. Лишь изредка хлюпает вода о прибрежный камень, и этот одинокий звук ещё более подчеркивает ничем не нарушаемую тишину.  Чувствуешь, как ночь и молчание слились в одном чёрном объятии.

            Нигде, по-моему, не услышишь такой совершенной, такой идеальной тишины, как в ночной Балаклаве.  (По А. Куприну)

Диктант №79

            Длинной блистающей полосой тянется с запада на восток Таймырское озеро. На севере возвышаются каменные глыбы, за ними маячат чёрные хребты. Весенние воды приносят с верховьев следы пребывания человека: рваные сети, поплавки, поломанные весла и другие немудреные принадлежности рыбачьего обихода.

            У заболоченных берегов тундра оголилась, только кое-где белеют и блестят на солнце пятнышки снега. Ещё крепко держит ноги скованная льдом мерзлота, и лед в устьях рек и речонок долго будет стоять, а озеро очистится дней через десять. И тогда песчаный берег, залитый светом, перейдет в таинственное свечение сонной воды, а дальше – в торжественные силуэты и причудливые очертания противоположного берега.

            В ясный ветреный день, вдыхая запахи пробужденной земли, мы бродим по проталинам тундры и наблюдаем массу прелюбопытных явлений: из-под ног то и дело выбегает, припадая к земле, куропатка. Сорвется и тут же, как подстреленный, упадет на землю крошечный куличок, который, стараясь увести незваного посетителя от гнезда, тоже начинает кувыркаться у самых ног. У основания каменной россыпи пробирается прожорливый песец, покрытый клочьями вылинявшей шерсти, и, поравнявшись с камнями, делает хорошо рассчитанный прыжок, придавливая лапами выскочившую мышь. А ещё дальше горностай, держа в зубах серебряную рыбу, скачками проносится к нагроможденным валунам.

            У медленно тающих ледничков начнут оживать и цвести растения, первыми среди которых будут розы, потому что они развиваются и борются за жизнь ещё под прозрачной корочкой льда. В августе среди стелющейся на холмах полярной березы появятся первые грибы, ягоды – словом, все дары короткого северного лета. В поросшей жалкой растительностью тундре тоже есть свои прелестные ароматы. Когда наступит лето и ветер заколышет венчики цветов, жужжа, прилетит и сядет на цветок шмель – большой знаток чудесного нектара.

            А сейчас небо опять нахмурилось и ветер бешено засвистел, возвещая нам о том, что пора возвращаться в дощатый домик полярной станции, где вкусно пахнет печёным хлебом и уютом человеческого жилья. Завтра начинаются разведывательные работы.                                           (Из сборника Н.Г. Ткаченко)

Диктант №80

            Лебедь по своей величине, силе и красоте, и величавой осанке давно и справедливо назван подлинным царем всего подводного птичьего мира. Белый, как снег, с блестящими небольшими глазами, длинношеий, он прекрасен, когда невозмутимо спокойно плывет по темно-синей зеркальной поверхности воды. Но все его движения преисполнены безыскусной прелести: начнет ли он пить и, зачерпнув носом воды, поднимет голову вверх и вытянет шею; начнет ли купаться, нырять, как заправский пловец, залихватски плескаясь своими могучими крыльями, далеко распространяя брызги воды; распустит ли крыло по воздуху, как будто длинный косой парус, и начнет беспрестанно носом перебирать в нем каждое перышко, проветривая и суша его на солнце, – всё непостижимо и величаво в нем.

            Лебединых стай я не видывал в тех местах Оренбургской губерни, где я постоянно охотился и где мне не раз встречались косяки других птиц: лебеди бывают там только пролетом. Однако бывает и так: нескольким лебедям, пребывающим в холостом состоянии, понравится привольное место неподалеку от моей дощатой времянки, и они, если только не будут отпуганы, погостят в течение недели, а то и более. Откуда они прилетают и куда улетают – я не знаю. Однажды их гостевание продолжалось три месяца, а, может быть, было бы и более, пока не случилось пренеприятнейшее: местный старожил, не кто иной, как объездчик нашего участка, убил одного наповал для пуха, непревзойденные достоинства которого известны нам.

            В большинстве старинных песен, особенно в южнорусских, лебедь преподносится как роскошная благородная птица, никогда не бросающая собратьев по стае в несчастье. Обессилевшие, обескровевшие, они будут отчаянно защищать других. Лебеди не склоняются даже перед непреодолимыми препятствиями.

            Небезызвестна их недюжинная сила. Говорят, что, если собака бросится на детей лебедя или кто-то приблизится к нему, легкораненому, он ударом крыла может прибить до смерти. Так же, как и в песнях, незыблемо прекрасен этот  образ и в сказках. Воистину легендарная птица!                (Из сборника Н.Г. Ткаченко)

Диктант №81

Весенним ранним утром я вошёл в огромный каменный дом на опушке леса. Странная женщина, сидевшая в кожаном кресле за письменным столом и евшая мочёные яблоки, вела оживленную беседу со служанкой. Раздался несильный удар где-то в полумраке комнаты – серебряные часы пробили половину девятого. Уверенной поступью, минуя пару старинных вещей, я подошёл к ней. Она была великолепна, её стройную фигуру поглотило огромное кожаное кресло, словно она была лучом света в царстве тьмы. Её манеры были изысканны, движения плавны, и она пригласила меня на завтрак голосом, внушающим доверие. Лакированный стол резной работы, занимавший, по моему мнению, полкомнаты, был накрыт тканой скатертью. На золочёном блюде лежала поджаренная колбаса, там же находилось превосходное мясо, манившее меня своим запахом и видом. Стол ломился от изобилия, и я не мог припомнить, когда я в последний раз видел такое разнообразие блюд. Служанка подала печёный картофель к рыбе – трапеза затягивалась.

Затем я был приглашён на утреннюю прогулку по великолепному дворику позади дома. Первое, что мы увидели после роскошных кустов роз, выращенных садовником-профессионалом, было огромное непаханое поле, на которое падали длинные тени от деревьев. Во время прогулки вдоль прудика, затянутого ряской, я поведал чопорной хозяйке о цели моего визита. У меня был искренний порыв достигнуть с ней договоренности в интересующем меня вопросе, но она дала мне недвусмысленный ответ, посчитав меня несмышленым малышом в этой области. И действительно, лошадь, интересовавшая меня, была не более чем желанием моего клиента, увидевшего этого жеребца на скачках. Хозяйка отложила наш разговор на вечер и, взяв меня под руку, предложила осмотреть её владения.

Поздним вечером туманная мгла опустилась на поля, окутала деревья в чащобе, лунный свет озарил весь дом.

Мисс Вайт устроила торжественное заседание, на которое были приглашены самые близкие друзья и коллеги. Нежданное известие, сообщенное её поверенным в дела, потрясло всех. Новость заключалось в том, что её жеребцы были инфицированы какой-то заразой и вакцина стоила немалых денег. Следовательно, запланированные скачки срывались, а владелица теряла большие деньги. Её путаные речи насторожили всех. Однако она тут же собралась и приняла решение: так как её конюшня насчитывала около сотни великолепных скакунов и  позиции в мировом рейтинге столь высоки, она заложит семейную реликвию. Это был мужественный поступок. Она сказала, что завтра подлинник Ренуара, который достался ей в приданое от бабушки и представлял истинную ценность, отправится в ломбард. Через час раздался телефонный звонок – её поверенный приготовил все бумаги для залога. Уверенным голосом он сказал, что картина готова к транспортировке и лишь не хватает подписи владелицы.

Но на следующий день судьба смилостивилась к жеманной красавице, проведшей бессонную ночь в гостиной. Её лошади были практически здоровы благодаря привезенной неизвестно откуда вакцине, и уже завтра можно было приступать к тренировкам. 

Диктант №82

Огненно-голубое небо нещадно горело над головой. Под его жгучим куполом расстилалась безжизненная пустыня – безлюдный, необозримый край золочёных песков и прокаленных солнцем сухих гор, похожих на обнажённые черепа давно умерших великанов. Между гор лежала равнина, белая и необыкновенно гладкая, словно лакированная поверхность глиняного кувшина.

            По этой местности в юго-восточном направлении, будто незаметное насекомое по раскаленной сковороде, плелась гладкостриженая лошадь, изредка бросавшая укоризненные взгляды на всадника, одетого в толстую поношенную куртку из дубленой кожи и в сожжённые постоянным солнцепеком диковинные сапоги на примитивных кованых подошвах, подвязанных бечёвкой. Бесформенное одеяние позволяло только рассмотреть, что человек был рослым и широкоплечим, обладал недюжинной силой. Рваный капюшон не показывал ни обветренного лица, ни тела – лишь синие юные глаза блестели в узкой щели, обшаривая пустынную территорию внимательным, ничего не упускающим взглядом умудренного жизненным опытом охотника.        

            Неожиданно повернувшись, всадник оглядел пустыню у себя за спиной с опасливой осторожностью загнанного в безвыходное положение отъявленного мошенника. Когда он поворачивался, преданная вороная кобыла сбилась с шага, и всадник недовольно цыкнул. Из складок поношенной одежды появилась широкая, бронзовая от загара рука, лишённая безымянного пальца, и ободряюще прикоснулась к взмыленной шее замученного животного: «Ты моя писаная красавица. Всё хорошо, ты только знай себе шагай во что бы то ни стало. Хоть я и конченый человек, однако у меня нет никакой охоты плестись по этим жареным пескам».

            Между тем солнце взимало свою подать с путника, которую тот отдавал своим потом и медленно иссякающей жизненной силой. В течение некоторого времени, мерно покачиваясь в седле, всадник щурил глаза, наблюдая за тем, как постепенно менялась местность вокруг: спекшаяся, точно какой-то кирпич, земля уступала место пестрому лоскутному одеялу россыпей потрескавшегося  камня. Местами трещины были такими глубокими, что в них вполне могла бы застрять лошадь. В других местах к небу вздымались причудливые башни кристаллической соли, похожие на обломанные клыки священных чудовищ. Впереди волнами еле-еле перекатывался знойный воздух. Эти колебания не только завораживали, но и из-за них не было никакой возможности въявь рассмотреть, что делалось позади.

            Вследствие усталости окаянная кобыла заартачилась, сделала последний скачок и остановилась-таки, не желая даже шагом нести своего седока неведомо куда. Всадник не стал заставлять тяжело дышащие животное: не смотря вниз, спрыгнул он с седла и повел лошадь, осторожно переступая глубокие трещины, заваленные грязноватыми кристалликами соли, дальше. Однако приблизительно через несколько шагов всадник изумленно заморгал: перед ним было не что иное, как круглый пруд в глинистых берегах. Подойдя на цыпочках по нехоженой тропе вплотную к водоему, словно ртуть переливавшемуся в солнечных лучах, человек опустился на прибрежный валун и зачерпнул рукой воду. Вода была теплой, и тяжёлые капли усеяли его кожу, точно стеклянные бусы. Привередливая кобыла, отчаянно борющаяся с жаждой, придирчиво понюхала воду. Всадник поднес ладонь к лицу и, оттянув капюшон, попробовал жидкость кончиком языка. Побагровев от отвращения, он тотчас яростно сплюнул: как и следовало ожидать, вода оказалась отнюдь не вкусной, вроде скорпионьего яда. Как ни в чём не бывало поднялся он с колен, повел лошадь дальше, ещё некоторое время отплевываясь, однако во рту стояла такая горечь, что человеку стало невтерпеж: поневоле пришлось снять с седла полупустой краденый бурдюк и с деланным наслаждением отпить экономный глоток желанной влаги.

Диктант №83

Стелется бескрайняя равнина и, простираясь до самого горизонта, лежит свободно, просторно, открытая настежь всем ветрам. Издавна она славилась сенокосными лугами, пастбищами да вольным житьем овечьих стад. Весной тут наливались соком такие некошеные травы, полыхало такое разноцветие, что когда проходила косилка, то следом за ней расстилалась будто не трава, а ковер из цветов. Всё это великолепие лишь изредка нарушали непрошеные гости: оводы да комары. Давно не стало в этих местах ни трав, ни цветов: вдоль и поперек погуляли плуги, и теперь стояла, покачивая золочёными колосьями, пшеница. Только кое-где на пригорке ранним июньским утром поднимался, как необыкновенное чудо, полевой мак, темно-красный, похожий на затерявшийся в пшеничном царстве одинокий огонек, или на древнем кургане подставляла в ветреную погоду свои развевающиеся кудри ярко зеленеющая ковыль-трава. Цепко держалась также полынь, не умирала, сизым дымком причудливо курилась то близ дороги, то на выгоне, примыкавшем к хутору.

У моей смышленой бабушки с полынью связана древняя дружба. «Полынь – растение полезное», - говорила она. Земляной, мазанный глиной пол в своей хате бабушка устилала полынью, словно зеленым пахучим ковром. Идешь по такому ковру, а он зыблется, потрескивает под ногами и издает ни с чем не сравнимый аромат. Бабушке были известны и целебные свойства полыни. При каких только болезнях не применяла она ее, и одним из бабушкиных пациентов был не кто иной, как я сам.

Когда я учился в пятом классе, у меня заболело горло и бабушка перво-наперво приготовила отвар цветков полыни. Это была такая горечь, какой я никогда не пробовал, однако горло вскоре прошло. Прополощешь горло отваром, положишь на нос веточки с цветочками, хорошенько подышишь ими – и хвори как не бывало. А у бабушки на столе уже приготовлены купленные и не купленные в магазине разные яства. Я с аппетитом съедаю подстреленную отцом утку,  печёную, обвалянную в золе картошку, полблина с маслеными варениками.

Впоследствии в течение многих лет, особенно в те минуты, когда вспоминаю о бабушке и о хуторе, я чувствую такой приятный для меня запах полыни, и он, этот запах, словно невидимым магнитом, каждую весну тянет туда, на приволье, где я вырос.                                               (Из сборника Н.Г. Ткаченко)

Диктант №84

                        Приехав в деревню, я по-настоящему оценил преимущества того, что всегда был ранней пташкой. Проснулся я на рассвете от петушиного крика, не сумевшего, однако, разбудить ещё кого-нибудь. Мои домашние спят, словно каменные идолы, и только маленький братишка сонно бормочет что-то невразумительное и тяжело дышит. Я осторожно встал и, ополоснувшись у колонки ледяной бодрящей водичкой, побежал исследовать окрестности.

            Было тихо, неслышный шаг моих босых ног не разрушал гармонии, и ни одна собака не залаяла на непрошеного гостя, пока я бежал по немощёной деревенской улице. Впрочем, не спал ещё один поклонник утреннего покоя: на деревянных мостках у запруженного ручья уже рыбачил неугомонный дядя Валера. Однако сейчас он сидел не шевелясь, и потому всюду царствовала тишина, не растревоженная ничем: ни козлиным блеянием, ни кудахтаньем кур, ни гусиным «тега-тега».

            И всё-таки спали только люди: сначала я заметил ястребка, выглядывавшего неосторожных цыплят, которые поутру могут быть оставлены без присмотра, потом услышал мяуканье перепуганных котов и заметил мелькнувший вдали лисий хвост. Неслыханная наглость – воспользоваться слабостью рода человеческого, всегда любившего поспать! И тут я увидел, как незваную охотницу погнала соседская собачонка. Непривычному к такому щедрому кипению жизни, мне всё это казалось диковинным.

            Асфальтированная дорога кончилась у околицы, и я замедлил шаг: кругом на много километров расстилались зеленые поля и луга, по которым петляли утоптанные тропинки с пряно пахнущей кашкой по обочинам. Дорожка раздваивалась, я выбрал ту, что повернула вправо, и начал спускаться вниз, к ярко сверкающему ручью. Туманное и безветренное утро, стелющийся туман, близость к земле и одиночество пробудили во мне утерянные предыдущими поколениями инстинкты и заставили идти крадучись и озираясь,  и не напрасно: на мокром песчаном берегу ясно отпечатался кабаний след. «Ох, недаром тут неподалеку охотничье хозяйство», – подумал я и решил от греха подальше убраться восвояси и не бродить вдоль таинственного ручья.

            Выбравшись наверх, я обнаружил, что солнце постепенно начинало разгонять туман и согревать землю, однако тропинка, попетляв немного среди жёлтых, недавно кошенных ржаных полей, перескочила по бревенчатому настилу на другую сторону речонки и направилась по равнине к лесной чащобе. Лес был смешанный. Лиственные породы перемешивались то с соснами, то с елями, и, уже проголодавшемуся и порядком уставшему, путешественнику захотелось прилечь на какой-нибудь полянке и отыскать несколько ягод.

            Земляника, увы, уже сошла – голод утолить не удалось, но всё же в травяных зарослях в течение нескольких минут я нашёл несколько запоздалых некрупных, но сладких ягод. Когда же я встал, то увидел, что на обочине дорожки сидит несмышленый зверек и с любопытством меня рассматривает. Это был не кто иной, как зайчонок. Он меня не испугался, но решил-таки удалиться и как ни в чём не бывало поскакал по своим делам. Я же двинулся в глубь леса, а метров через полста наткнулся на такой малинник, что надолго забыл обо всём: об опасностях, о невиданных красотах, о волшебных звуках леса, – а опомнился только тогда, когда огненные лучи разогрели поляну.

            Пора  было возвращаться, и я с сожалением расстался с гостеприимным лесом. Пришёл я вовремя: мои родственники уже проснулись, а мама приготовила завтрак. Было пол-одиннадцатого.                                                                            

(По С. Ефграфовой)