Урок по истории России "Ордынское влияние на Русь. Мамай"

Мамай летописный и Мамай исторический.

Мамай (Кичиг-Мухаммад), родился между 1320-1330 гг., был другом и зятем Бердибека, женившись на дочери Тулунбек-ханум. При нем занимал должность бекляри-бека. Общим предком Чингис-хана и Мамая был легендарный Бодончар, давший начало целой группе монгольских племен, среди которых особо выделялись кияты. Семейство Мамая также происходило из племени кият. В 1363 г. митрополит Алексей и Мамай вступили в переговоры – Москва признавала своим сюзереном хана Абдаллаха и обязывалась платить «ордынский выход» именно ему, а не сарайским хана, а Мамай в свою очередь, соглашался уменьшить размер этого самого «выхода». Впервые в истории ярлык был привезен князю ханским послом в Москву. Сарайский хан Мюрид прислал ярлык на великое княжение Дмитрию Суздальскому, сопернику Москвы, но москвичи военной силой заставили Дмитрия Константиновича отступить. По приказу Мамая в 1370 г. дружины суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича выступили в поход на Булгар и заставили местного правителя Асана признать себя вассалом Мухаммад-хана. В 1370 г. Мамай стал тревожиться из-за усиления московского князя.

В 1370 г. Мамай от имени Мухаммад-хана выдал ярлык на княжение Михаилу Александровичу Тверскому, но Михаил в сопровождение ханского посла Сары-ходжи подъехал к Владимиру, жители его не пустили, а Михаилу пришлось спасаться от московской засады в Литве. Ханский посол был встречен Дмитрием и отправлен в Орду с подарками. В 1374 г. Сарай был захвачен Урус-ханом. С этого времени начинается «розмирье» между Мамаем и русскими княжествами. В 1374 г. нижегородский князь схватил и бросил послов Мамая, а позже годом они были убиты. В 1374 г. Дмитрий Московский не признает власть Мухаммад-хана и отказывается выплачивать «выход». Такое резкое изменение отношений могло произойти либо из-за поражения Мамая от Урус-хана, либо в результате посольства Уруса на Русь с требованием признать его власть, а также с чумой в Орде у Мамая, и с сокращением доходов самого князя. Как следствие в 1375 г. Мамай предпринимает рейд на подвластные территории Дмитрия Суздальского, разоряет союзный Москве город - Новосиль. В 1375 г. Мамай снова выдал ярлык Михаилу Тверскому. В этот раз Москва собрала почти всех князей Северо-Восточной Руси, и осадили Тверь, все это привело к тому, что Дмитрий Московской и Михаил Тверской заключили договор о взаимопомощи против татар.

В 1377 г. битва на р. Пьяне, разгром русских войск, и разграбление Нижнего Новгорода.

В 1378 г. Мамай снова решил организовать поход под командованием эмира Бегича. Поход, вероятно, затевался против Рязани, войска дошли до р. Вожи где их ждали войска. Битва была проиграна, Мамай потерпел поражение – генеральная репетиция Куликовской битвы.

В 1379 г. Мамай пытается наладить отношения с Москвой, отправляет послание в Москву, где настаивает на признании зависимости от Орды и выплате «выхода». Как раз на первую половину 1370-х гг. приходится пик ордынской междоусобицы, когда в борьбу за трон вступили представители сразу трех (а по некоторым данным – четырех) ветвей Джучидов – потомки Бату, Шибана, Туга-Тимура и, возможно, Орду-Ичена. Батуиды, как уже отмечалось, в силу традиции, обладали неким преимуществом в правах на трон, хотя по закону представитель любой ветви Джучидов мог его занять. Эта ситуация четко понималась и на Руси, правители которой увидели реальную возможность либо сбросить свою зависимость от Орды, либо реально уменьшить ее. Однако в течение полутора веков ордынский хан воспринимался на Руси как «царь», верховный сюзерен, и выступление против него считалось бы мятежом, а потому в случае поражения последствия для мятежников могли быть самыми тяжелыми. Чтобы придать антиордынскому движению законный характер, русским правителям необходимо было представить нелегитимной власть самого ордынского хана. Это было сделать тем проще, что несколько ханов правили одновременно, и каждый из них считал остальных узурпаторами власти. Московские правители в этой ситуации приняли сторону не более законной ветви, поддерживаемой Мамаем, а ее противников – «пришлых» ханов из восточных регионов Орды, сначала Шейбанидов, затем – Туга-Тимуридов. Их выбор легко понять: поскольку эти «пришлые» ханы не имели сильной поддержки в Поволжье, которым стремились овладеть, можно было надеяться, что они будут целиком погружены во внутренние междоусобицы и перестанут уделять внимание «Русскому улусу». Именно тогда и начинается кампания по созданию образа Мамая как узурпатора власти, незаконного правителя. Начало ее относится, вероятно, к 1374 г., когда он потерпел очередное тяжелое поражение в борьбе за Сарай: именно под этим годом летописи отмечают «розмирье» Москвы с Мамаем, когда великий князь Дмитрий Иванович отказался платить дань Орде, мотивируя отказ тем, что повеление о выплате исходит не от законного хана, а от «князя» Мамая. В дальнейшем образ Мамая, как незаконного правителя – в противовес «законным» (а на самом деле – менее могущественным и, следовательно, более выгодным Москве) сарайским ханам закрепляется в официальной историографии: ряд источников уже именует Мамая «царем» и обвиняет его в убийстве даже возводившихся им самим ханов, что также охотно поддержали и развили более поздние историки. И хотя сообщения самих же летописей противоречат последнему утверждению (в большинстве из них сообщается, что на Куликовом поле русские войска сражались против «поганого царя Теляка,… нареченнаго плотнаго диавола Мамая»), образ Мамая, как узурпатора, был успешно создан. Следствием из него стало признание незаконным и поддерживаемого им хана, выступление против которого рассматривалось уже не как мятеж, а как помощь верноподданного вассала законному сарайскому хану в восстановлении власти над всей Ордой. Однако, в результате на Руси существенно изменилось отношение к ханской власти в целом: ордынский «царь», законность статуса которого однажды была подвергнута сомнению, перестал восприниматься как безусловный верховный сюзерен; более того, русские князья, начиная с Дмитрия Донского, стали  именоваться «царями» (хотя и не получили международного признания в этом статусе). Итак, задача, поставленная перед летописцами их заказчиками, была успешно выполнена: признанный «нелегитимным» правитель Мамай потерпел крах и погиб. Но, вместе с тем, не оправдались ожидания московских правителей о прекращении зависимости от Орды: новый «законный» хан Тохтамыш сумел объединить ее и к 1382 г. восстановил в полном объеме власть над русскими землями. Представление Мамая узурпатором, а ордынской власти над Русью – нелегитимной в силу массового отражения в древнерусской литературе и в официальных летописных источниках, продолжало сохраняться. Возможно, оно сыграло свою роль и в дальнейшей борьбе Москвы сначала за окончательное освобождение от власти Орды к 1480 г., а затем – и в завоевании татарских государств – Казанского, Астраханского, Сибирского. Представляется целесообразным обозначить основные стереотипы, связанные с этим деятелем и последовательно проанализировать их.

Основные черты образа Мамая:

1. Узурпатор, мятежник и враг Чингизидов. Несколько веков в российской историографии преобладало мнение, что в Куликовской битве 1380 г. объединенные русские войска нанесли тяжелое поражение силам Золотой Орды. В 1980-е гг. это мнение постарался опровергнуть Л. Н. Гумилев. Он избрал для этого весьма оригинальный способ – объявил Мамая врагом Чингизидов, узурпатором и сепаратистом, стремившимся создать собственное государство, отделив от Золотой Орды значительную территорию; соответственно, русские на Куликовом поле сражались не с законными правителями Золотой Орды, а всего лишь с Мамаем – мятежником против ханской власти. Судьба Мамая, которого исследователи считают внуком Исы-гургена и, соответственно, двоюродным братом Тенгиз-Буги, оказалась более тесно связана с западным крылом Улуса Джучи. Причиной тому – его близость с Бердибеком, сыном и преемником хана Джанибека. Будучи, по-видимому, его ровесником и другом детства, Мамай впоследствии женился на его сестре – дочери Джанибека (в некоторых источниках – дочери самого Бердибека) и, в свою очередь, получил право именоваться гургеном. Об этих родственных связях и умолчал в свое время Л. Н. Гумилев, поскольку ее упоминание полностью разрушило бы версию историка о Мамая как «узурпаторе и враге Чингизидов». А между тем, именно это родство предопределило последующую политическую ориентацию этого деятеля. В правление хана Бердибека (1357-1359) Мамай делает головокружительную карьеру. Бердибек, не доверявший соратникам своего отца Джанибека (которого он, по некоторым сведениям, сам и убил) и даже тем эмирам, с помощью которых он сам пришел к власти, отдалил от ханского двора многих влиятельных ранее царедворцев. Первые места в дворцовой иерархии заняли новые лица, и первым среди них оказался Мамай, который около 1358-1359 гг. занял пост бекляри-бека. Однако правление Бердибека оказалось весьма кратковременным: в 1359 г. он умер или был убит. Соответственно, лишился своего высокого поста и его ставленник Мамай, сумевший, впрочем, сохранить должность темника – командира десятитысячного отряда. В течение нескольких лет (1359-1361) он оставался в Сарае, находясь при дворе в качестве близкого родственника ханского семейства, и не вмешивался в междоусобицы. Этим, вероятно, объясняется тот факт, что он выжил и сохранил свои позиции в правление противоборствующих ханов – Кульпы, Наурузбека и Хызра, хотя последний расправился даже с Тайдулой – вдовой Узбека, матерью Джанибека и бабкой Бердибека. Только после убийства Хызра, когда на престол Золотой Орды одновременно стали претендовать родичи Хызра – брат  Мюрид  и сын Тимур-ходжа, Мамай, понял, что власть в Золотой Орде навсегда может уйти из рук потомков Бату, с которыми он был связан и начал активные действия. Он собрал эмиров и войска верные Батуидам, и ушел на юго-запад – вероятно, в Крым. Обратим внимание, что он не покусился на жизнь хана и не попытался создать независимого владения, как поступили Пулад-Тимур в Волжской Булгарии или Хаджи-Черкес в Хаджи-Тархане. Он просто вывез представителей ханского семейства в Крым, где правили эмиры, верные дому Бату, и тем самым обеспечил его безопасность. В том же 1361 г. Мамай поддержал в борьбе за трон Кильдибека, внука Узбека и, следовательно, представителя законной ветви ханского рода. Только после разгрома и гибели Кильдибека Мамай, наконец, возводит на трон собственного ставленника – также «отрока из детей Узбека» по имени Абдаллах. После нескольких неудачных попыток захватить Сарай, столицу Золотой Орды, Мамай и Абдаллах закрепляются в Северном Причерноморье и начинают укреплять власть над западными уделами Золотой Орды. При этом от имени хана чеканятся монеты, выдаются ярлыки и пайзцы. Мамай, ставший при Абдаллахе бекляри-беком, никоим образом не претендовал на формальное закрепление своего статуса фактического правителя. Полагаем, крушение власти Мамая оказалось связано именно с гибелью его хана. После Куликовской битвы бекляри-бек не успел возвести на престол другого потомка Бату, и когда он выступил против Токтамыша, его войска, не имевшие хана, естественно, признали таковым Токтамыша – прямого потомка Джучи, имевшего, следовательно, права на трон. Мамай, популярный в войсках, вероятно, мог бы собрать верных ему воинов и оказать сопротивление Токтамышу, но он предпочел бежать в Крым. Вряд ли он это сделал из трусости: по-видимому, он не хотел выглядеть в глазах воинов мятежником против Чингизида и поэтому отступил без боя, скорее всего, намереваясь выдвинуть в Крыму нового хана, которого мог бы противопоставить Токтамышу и переманить на свою сторону его войска (точно так же, как его войска отошли от него, поскольку у него не было в тот момент «своего» хана), тем самым одержав бескровную победу над конкурентом. Однако Мамаю не повезло, и в Крыму он был убит. В 1990-е гг. на окраине Старого Крыма (ордынского города Солхат) был обнаружен могильный курган, который исследователи не без оснований считают могилой Мамая. Археологи отмечают, что курган представляет собой захоронение золотоордынского сановника высокого ранга или же племенного вождя. На наш взгляд, этот факт свидетельствует о том, что даже хан Токтамыш, победитель Мамая, воспринимал его как видного противника в борьбе за трон (который заслуживал уважения и посмертных почестей), а не мятежника – иначе он бы велел похоронить его тайно, без всякой пышности, чтобы и следов о нем не осталось.

2. Враг Руси. В русской летописной и даже фольклорной традиции Мамай предстает самым, пожалуй, главным врагом Руси, олицетворением всего враждебного по отношению к ней, деля эту «честь» с другим правителем Золотой Орды – Батыем, с которым его нередко сравнивают. Однако более внимательное ознакомление с историей взаимоотношений Мамая и русских князей убеждает нас, что никакой «патологической» вражды к русским у бекляри-бека не было, и его позиция по отношению к ним периодически менялась в соответствии с интересами Золотой Орды, на страже которых он стоял в течение всего своего правления. Мамай в течение всего своего правления строил взаимоотношения с русскими княжествами в зависимости и от интересов Орды, и от позиции самих русских князей. Его враждебные действия против какого-либо княжества нельзя однозначно оценивать как «антирусские», поскольку единой Руси в то время не было: княжества постоянно враждовали между собой, и противостояние Мамая с одним из них было в полной мере выгодно другому. Кроме того, большая часть действий Мамай в отношении Руси, как оказалось, совершалась на пользу московскому князю Дмитрию Ивановичу (которого он, естественно, не собирался усиливать постоянно, почему и выдавал периодически ярлык  на великое княжение Михаилу Тверскому). Тому самому, который и разгромил Мамая в Куликовской битве. Сама же Куликовская битва – один из самых загадочных эпизодов в истории русско-ордынских отношениях и в биографии Мамая, в частности. Сведения о ней исследователи черпают исключительно из т. н. «памятников куликовского цикла», состоящих из ряда летописных рассказов, нескольких редакций «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище». Большинство этих произведений сами исследователи признают средневековой русской публицистикой, но, не имея других источников, вынуждены опираться на них, нередко не учитывая при этом их тенденциозности. В результате традиционная интерпретация событий, приведших к развязке на Куликовом поле, выглядит следующим образом: Мамай совершил поход на Русь, чтобы полностью подчинить ее Орде, объединенные силы русских княжеств выступили ему навстречу и в кровопролитной битве разгромили превосходящие силы ордынского бекляри-бека, заставив его бежать в Крым. При этом многочисленные нестыковки, имеющие место в «памятниках куликовского цикла» либо просто игнорируются, либо как-то «притягиваются» к традиционной версии. А между тем, как объяснить, например, что «защищающиеся» русские войска и «нападающие» войска Мамая сражались не на русской, а на ордынской территории? Почему в русской армии было немало «татар», тогда как при перечислении сил Мамая в источниках называются «бесермены и армены, и фрязы, черказы и язы, буртасы», а о собственно «татарах» речи практически не идет? Почему так «нерешительно» вели себя литовский и рязанский князья, которые, якобы, не пожелали присоединиться к «превосходящим» силам Мамая, а затем вдруг по собственной инициативе в одиночку напали на возвращавшихся с поля боя победителей-русских? И, наконец, самое главное: каким образом Мамаю, который потерпел сокрушительное поражение на Куликовом поле, удалось в считанные недели собрать новое многочисленное войско, с которым он готовился двинуться на Русь, но был вынужден выступить навстречу Токтамышу? На все эти вопросы весьма трудно ответить в рамках традиционной интерпретации Куликовской битвы. Однако если мы предположим обратное – что не Мамай напал на Русь, а русские совершили нападение на ставку Мамая! – все нестыковки в «памятниках куликовского цикла» волшебным образом исчезают. Мы далеки от намерения представить Мамая убежденным пацифистом и другом Руси: не исключено (и даже вполне вероятно), что он готовил поход на Русь, намереваясь сквитаться за поражение на Воже и восстановить прежнюю систему отношений «сюзерен – вассал». Однако русские предупредили Мамая и первыми выступили против него, чтобы не дать ему собрать основные свои силы и разорить их земли. Именно поэтому сражение происходит «в земле половецкой», что и отмечается в «памятниках куликовского цикла». По всей видимости, Мамай не ожидал столь оперативных действий русских войск и потому не успел собрать свои основные силы, рассредоточенные по обширным владениям той части Золотой Орды, которая находилась под его контролем. Поэтому ему и пришлось  использовать всех, кто мог сражаться за него, т. е. многочисленных иностранных наемников, пребывавших в Причерноморье – северо-кавказские племена, буртасов, армян и даже генуэзцев. Поэтому сообщается и об участии в битве «царя Теляка», которого Мамай из-за неожиданности русского нападения не успел своевременно вывезти в безопасное место; версия гибели хана в битве также в полной мере соответствует предположению о неожиданном нападении русских войск. Объясняется и непонятная «нерешительность» войск Литвы и Рязанского княжества: даже если они и намеревались принять участие в битве, они просто не успели прибыть вовремя – несомненно, на это и рассчитывали московские воеводы, первыми совершая нападение на Мамая. Вполне объяснимым становится и поражение Мамая: в его распоряжении были не его собственные дисциплинированные войска, а всего лишь разношерстное наемное воинство, которое он за недостатком времени не успел упорядочить и объединить под единым командованием. И совершенно перестает быть загадкой появление у Мамая свежего многочисленного войска после столь сокрушительного разгрома: просто, бежав с поля битвы, он получил, наконец, возможность, собрать собственные силы, а не иностранных наемников. Повторимся еще раз: мы не собираемся переворачивать с ног наголову описываемые события и представлять Мамая как жертву агрессии московского князя и его союзников. Речь идет лишь о том, в чьих руках была инициатива в битве на Куликовом поле, и нет никаких оснований сомневаться в том, что Дмитрий Донской нанес всего лишь превентивный удар, предупреждающий поход Мамая на Русь. Вместе с тем, не следует рассматривать все русско-ордынские отношения 1360-1370-х гг. как «прелюдию Куликовской битвы»: описанные события  позволяют утверждать, что Мамай и враждовал с русскими князьями, и находился с ними в союзных отношениях – тогда и в той мере, в какой это диктовалось политическими условиями и государственными интересами. Точно так же поступали и сами русские князья, которые в сентябре 1380 г. увидели шанс покончить с властью Орды и поспешили им воспользоваться.

3. Сепаратист. Еще одно обвинение Мамая, также выдвинутое в свое время Л. Н. Гумилевым и с готовностью поддержанное исследователями и публицистами - сепаратистские устремления. На первый взгляд, оно выглядит гораздо более обоснованным, нежели обвинение в узурпации: русские летописцы вполне определенно говорят о «Мамаевой Орде», противопоставляя ее Сараю, «Заволжской Орде», «Муротовой Орде» и др. Это дает исследователям основание говорить о существовании некоего самостоятельного государственного образования, «эмирате» Мамая. Между тем, есть все основания видеть в темнике не сепаратиста, а напротив – собирателя ордынских земель. Понимая, что Сарай при активном противоборстве различных претендентов на трон не сможет служить надежным оплотом, Мамай принимает решение создать временную столицу для ханов из дома Бату в городе Орда (по другой версии – Шехр ал-Джадид). Полагаем, именно этот город (ханская ставка) и получил в русских летописях название «Мамаевой Орды», а не некое измышленное историками «самостоятельное государство», которое, якобы, стремился создать бекляри-бек. Преданность Мамая потомкам Бату – наиболее легитимной ветви рода золотоордынских ханов, привлекала к нему многих эмиров и племенных предводителей, благодаря чему ему неоднократно удавалось захватывать столицу. Вся его деятельность была направлена именно на восстановление территориальной целостности Улуса Джучи. И остается только удивляться его политической прозорливости, благодаря которой он всегда успевал понять, каким регионом можно поступиться, чтобы не потерять все. Стоит отметить, что до появления концепции Л. Н. Гумилева и его последователей о «сепаратизме» Мамая российские (советские) историки придерживались мнения, что деятельность бекляри-бека носила именно централизаторский характер, и неудачи его объяснялись лишь тем, что он не смог противостоять объективным центробежным тенденциям в Золотой Орде.

Заключение. Подводя итоги всему вышесказанному, можно констатировать, что историографический образ Мамая очень далек от Мамая реального и конструировался в зависимости от позиции того или иного исследователя, который привлекал те источники, которые в большей степени подтверждали выбранную им позицию. Привлечение разноплановых источников, либо отражающих различные позиции авторов (нарративные источники разного происхождения), либо лишенных авторского субъективизма (актовый и нумизматический материал) позволяет по-новому взглянуть на личность знаменитого золотоордынского темника и оценить его роль в истории.