ЭВОЛЮЦИЯ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ
8 моментов в истории, которые изменили подход к обучению
Разумеется, школа не всегда была такой, как сейчас. И речь не про ЕГЭ. Когда-то не было учебников, бесплатного образования, а у каждого ученика был свой учитель-наставник. Никита Кузнецов собрал значительные моменты в истории образования, изменившие систему в целом.
Школа и университет
С зарождением государств возникла необходимость в людях, обладающих специальными знаниями. Именно поэтому в III тыс. до н.э. в Египте и Месопотамии открыли учреждения для обучения детей письму. Слово «школа» появилось значительно позже, уже в Древней Греции, переводится как место для отдыха и досуга.
А вот когда появился первый вуз точно неизвестно. Греческие историки называют первым Константинопольский университет, составители «Книги рекордов Гиннесса» — марокканский университет Аль-Карауин. Однако эти вузы не выдавали диплома после окончания и были основаны на идее индивидуального образования ученика с помощью учителя-наставника. За звание старейшего университета борются Болонский и Парижский, основанные в 1088 и 1215 годах соответственно.
«Отец педагогики»
Одним из самых важных людей в истории образования считается чешский педагог Ян Коменский (1592-1670). Ему приписывают множество нововведений в системе образования, которые актуальны до сих пор: вместо индивидуального обучения — классы, учебники, приближенные к современному образцу, начало обучения с 6-7 лет и другие. Учитель, по мнению Коменского, должен владеть педагогическим мастерством и любить свое дело, пробуждать самостоятельную мысль учащихся, готовить из них деятельных людей, заботящихся о всеобщем благе.
Бесплатное образование
Появление обязательного бесплатного государственного образования связано с индустриальной эпохой и переходом от ручного труда к машинному. Этот метод производства требует грамотного работника, а подготовить такого могла только школа. Первой страной, которая ввела массовое образование, была Германия. Случилось это в 1794 году. Другим государствам потребовалось более полувека, чтобы прийти к этому: в 1850-х бесплатное образование пришло в США, в 1870-е — в Англии, а спустя 10 лет — во Франции.
Образование для женщин
На вопрос женского образования в разных концах света смотрели по-разному. В исламском мире, как ни удивительно, женщины играли важную роль в системе образования, например, Фатима Мухаммед аль-Фихри, основательница университета Аль-Карауин.
Если же посмотреть на Европу и в особенности на светское обучение, девушки всегда встречали на своем пути множество препятствий из-за религиозных и иных предубеждений. Даже в знатных семьях Европы Средних веков образование для девушки считалось ненужным и парадоксальным. Лишь в середине XIX века в Великобритании появляются колледжи, которые занимались женским образованием. Но несмотря на это, жизнь студенток еще долгое время оставалась сложной.
Первый чернокожий ребенок в «белой» школе
В 1960 году девочка по имени Руби Бриджес стала первым «цветным» ребенком, который пошел в школу для «белых» детей. После этого все родители забрали своих детей из класса, в котором училась Руби. Каждое утро перед школой люди устраивали акции протеста, угрожали отравить еду девочки, а некоторые учителя отказывались приходить на уроки. Из-за многочисленных угроз президент Эйзенхауэр даже направил маршалов охранять ребенка по пути в школу и домой. Однако и черное, и белое сообщество по-разному поддерживали девочку: некоторые белые семьи продолжали отправлять своих детей в эту школу, несмотря на протесты, а местные жители оберегали и охраняли дом девочки. Руби были посвящены картины («Проблема, с которой мы все живем»), песни («Ruby’s Shoes») и документальные фильмы.
Школьная доска
Мы привыкли, что в каждом классе обязательно должна быть школьная доска, но свое место на стене она получила не сразу. С XIII века использовались аспидные доски размером с тетрадь, на которых писали грифелем или алюминиевой палочкой. Их перестали использовать лишь в 1930-х годах, когда им окончательно пришли на смену меловые доски на стенах. Этот вариант оказался удачным из-за своей износостойкости. Несмотря на создание маркерных и интерактивных досок, во многих школах до сих пор пользуются меловыми.
Тесты
Многие изобретения вначале находили свое место на войне, а уже потом в повседневной жизни. Так и тестирования, которые применяют практически во всех школах, изначально были изобретением американских военных. В Первую мировую появилась необходимость в образованных военных. Для того чтобы понять уровень их подготовки, придумали тесты.
Радио
Образовательные программы на радио появились в 1917 году на американской станции WHA. Тогда аудиоформат практически впервые применили в образовании, что положило начало многим методикам. А уже в конце 50-х годов вовсю использовались телевидение и компьютеры.
«ОНЕГИН, ЗАКОВАННЫЙ В КАНДАЛЫ ЕГЭ, СТОНЕТ И НЕНАВИДИТ ЧИТАТЕЛЯ»
Как культовый роман Пушкина становился главным произведением школьной программы
«Евгений Онегин» непросто одна из фундаментальных основ школьного курса русской литературы. Это важнейшая часть нашего культурного кода, того, который позволяет нам говорить на одном языке, одинаково понимать одни и те же шутки, намеки и сравнения. Когда роман начал прочно входить в школьную программу, почему Пушкиным зачитывались еще дети-современники поэта и как анализировать «Онегина» с помощью теории Ленина — об этом и многом другом рассказывает учитель литературы и постоянный автор «Мела» Александр Закурено.
Пушкина оценили еще при жизни, но расстояние от признания до понимания может растягиваться на сотни лет. Одной из промежуточных станций, фиксирующих принятие писателя как части культурного бытия народа, становится включение автора в школьную программу.
Пушкин вошел в гимназическую программу, по-видимому, в 80-е годы XIX века, к этому моменту он уже имел всенародное признание, а роман «Евгений Онегин» был откомментирован в 1877 году, то есть стал достоянием академической науки. Речь Достоевского на открытии памятника Пушкину в Москве в 1880 году зафиксировала это признание. О Пушкине писали и говорили крупные русские мыслители, ученые, литераторы.
О популярности Пушкина свидетельствовало то, что его стихи читали крестьяне. Отрывки из его текстов включались в различные дешевые издания для народного чтения
В 1877 году известный русский историк Ключевский произнес речь на заседании Общества любителей российской словесности. В ней он вспоминал среди прочего, что Пушкиным зачитывался еще подростком, как и все его окружение. Речь шла о сороковых годах XIX века. Ключевскому и его сверстникам не было и 10 лет! Если великий историк не ошибается, Пушкина начинали читать еще до 10 лет, то есть по нашим меркам где-то в 3-4 классах.Что интересно, Ключевский вспоминает именно об «Евгении Онегине», причем не как о предмете школьно-академического изучения (значит, в 1840-1850-е роман в школах еще не изучался), а как о «событии молодости... как выход из школы или первая любовь».
Что касается чтения официального, то вначале роман изучался не целостно, а в программу включались отдельные фрагменты. Скажем, в святочную хрестоматию за 1903 г. был включен сон Татьяны из 5-й главы под названием «Сон Татьяны. Святочные картины».
Таким образом, от первых прижизненных отзывов о романе (Гоголь, Киреевский, Белинский, Дружинин, А. Григорьев) до появления фрагментов и глав в учебниках и хрестоматиях прошло несколько десятилетий. Но важно отметить, что в культуре чтения XIX века не было особого деления на произведения из школьной программы и читаемые вне ее. Подростки читали «Онегина» уже при жизни Пушкина. Читали, по Ключевскому, внешкольной программы после смерти поэта, и читали, когда «Онегина» начали изучать в гимназиях.
А уже в конце XIX — начале ХХ века Пушкин уверенно занимал центральное место как в русской литературе, так и в школьных программах. Правда, больший упор делался на лирику и поэмы. Скажем, Осип Мандельштам писал в 1906 году школьное сочинение по «Борису Годунову».
В советское время вновь появляются комментарии к роману, например, в 1932 году выходят комментарии Николая Бродского к столетию окончания пушкинского романа. В предисловии автор сравнивает Пушкина с Данте. В 30-е же годы Пушкинский роман возвращается в школу, и Пушкин официально становится главным русским писателем. Правда, трактуется он с марксистско-ленинских позиций, тот же Бродский предлагает анализировать роман и «пушкинскую психоидеологию» с помощью «теории Ленина».
Советская школа кастрировала Пушкина под революционера
И его духовный путь, особо ярко выразившийся как раз в авторской динамике в период сочинения романа, был отброшен. Духовные искания героев, сложный комплекс взаимоотношений дворян и крестьян, граждан и власти оказался подогнан под идеологическую схему, Пушкин и Онегин трактовались исключительно как декабристы. Повезло лишь Татьяне — ее на Сенатскую площадь даже бредовая советская программа не выгоняла.
В русском Зарубежье, свободном от таких идеологических предпосылок, изучение романа Пушкина происходило иначе. О Пушкине писали крупные русские литераторы и мыслители, например, В. Ходасевич, С. Франк и другие. К юбилею смерти Пушкина в Белграде, Праге, Париже были изданы сборники памяти поэта. Пиком исследований стал перевод и комментарии Набокова в 4-х томах (1964). Комментарии касались не идеологии, а самого текста романа.
В Советском Союзе в это время «Евгения Онегина» в школе читают полностью. Правда, в зависимости от школьной программы и количества годов обучения — то в 8, то в 9-м классе. В некоторые годы — даже в 7-м. В брежневские годы растет число научных комментариев: роман уже прочно обосновался как в программах, так и в темах сочинений — и стенающие в тенетах царского режима лишние люди от Онегина и Печорина до Рудина заполонили кабинеты литературы. Но само изучение происходит в отрыве от представлений о настоящей истории России дооктябрьского периода, от философских и религиозных поисков и обретений Пушкина и его героев.
Вопрос в том, может ли роман, который комментировали такие выдающиеся ученые, как Юрий Лотман, Валентин Непомнящий, вышеперечисленные авторы и еще множество прекрасных ученых и литераторов, говорить о которых просто не позволяют объемы статьи, — войти в голову бедных советских или постсоветских школьников? Учитывая, что современные школьники знают историю еще хуже советских своих предшественников, ответ, кажется, скорее отрицательным.
Во всяком случае, изучение «Онегина» в 8 или 9-х классах, очевидно, преждевременно
Вторая проблема — сами методы анализа. Восторженно твердить об «энциклопедии русской жизни», не понимая ни базовых принципов русской жизни, не имея не то чтобы энциклопедических знаний, но даже знаний на уровне предисловия к энциклопедии — не будет ли это профанацией изучения великого произведения? С другой стороны, отказаться от изучения романа почти равносильно отказу от самопознания — и человеческого, и национального.
Поэтому в некотором смысле проблема изучения «Евгения Онегина» в современной школе — это проблема гуманитарного образования в школе вообще. Герой, не разбиравшийся в ямбах, может научить ямбам, героиня, сама не знающая, почему она русская душой, может пробудить эту русскость в душе ученика.
Но и само чтение текста должно строиться иначе — с построчными комментариями, выделением смысловых и тематических групп. С параллельным изучение европейской истории и литературы, той, на которой росли герои романа в стихах. Такой уровень прочтения требует знаний и от учителя. Да и Пушкин здесь невольно начинает учить, хотя никогда в такой роли выступать не хотел.
И, конечно же, «Онегин» — это божественный язык, самоценный и оттого полноценный. Для современного школьника это самая трудная задача — получать эстетическое удовольствие от кристаллической структуры онегинской строфы (придуманной не Пушкиным), от богатства рифм и анджамбманов, от искрометных эпитетов, точных и быстрых, как выстрел самонаводящейся ракеты. В общем, получать удовольствие от русского языка в его высшем выражении — поэтическом.
Этому надо учить с первого класса, чтобы в десятом роман в стихах зазвучал и стал хотя бы доступен пониманию, если не понят
Имеем же мы совсем иную картину. Как выразился один исследователь-эмигрант (Владимир Перемиловский), мы изучаем литературу как «концлагерь» лишних людей. Несчастные Чацкий, Онегин, Печорин — ненужные по такой схеме тому обществу, еще меньше нужные современному школьнику. И закованные в железные кандалы ЕГЭ, они стонут и ненавидят читателя не меньше, чем читатель их.
Вот уже выходит книга «Лишний Пушкин» (А.Н. Андреев, 2010), утверждающая сложную природу Онегина и простую — Татьяны. Вот в блестящих лекциях и статьях Непомнящего Онегин прост и ему только предстоит осознать свою сложность, а Татьяна сложна в своей целостности. Онегин, оказывается, жив и неразгадан.
Роман таинственен, и если уж он энциклопедия, то не русской жизни, а наших заблуждений по поводу русской жизни
Роман открыт, и именно в таком виде, как подсказывает мне собственный учительский опыт, он интересен школьнику. Как роман насущных вопросов, а не навязчивых ответов. Почему Татьяна любит одного, а выходит замуж за другого? Почему Онегин не замечает в Татьяне ее женской сущности — сердцеед и сердцевед читает скучную мораль влюбленной девушке, а потом сходит по Татьяне с ума? Почему Онегин нарушает правила дуэли, а Ленский все же стреляется с ним? Почему в романе все мыслят по-французски, а изучают его как роман о русской жизни?
Стоит только понять, что перед нами роман-игра, и Борхес и Умберто Эко отдыхают: столь сложно переплетает Пушкин в «Онегине» авторскую речь, речь персонажей, европейских и русских мыслителей, политиков, экономистов, историков и даже фольклористов, то компьютерные игры «дуэль Онегина и Ленского» или «бой письма Татьяны Онегину и Онегина Татьяне» были бы настолько же популярны, как «Игра престолов».
Если бы мы поняли, что вопросы романа в стихах к нам — это наши вопросы к сегодняшней жизни, роман опередил бы спрос если не на Гарри Поттера, то на Прилепина и Пелевина точно
И стоит Онегин в доме Татьяны, замерев, как в финале «Ревизора», и ждет — то ли появится, словно каменный гость, муж Татьяны, то ли чиновник из Министерства образования — и отменит и Онегина, и русскую литературу вообще за экономической ненадобностью.
«ЗАДАВАТЬ УРОКИ ДЕЛО НЕХИТРОЕ. ДОБИТЬСЯ, ЧТОБЫ ИХ УЧИЛИ, КУДА ТРУДНЕЕ»
Почему у Ван Гога не получилось стать учителем
Художник Винсент Ван Гог продолжил и развил идеи импрессионизма — новаторского, даже революционного течения в живописи. Но в начале пути голландец выбрал консервативную стезю — обучался на священника, а до этого успел поработать в школе. Его история о том, что оценки еще не показатель таланта и призвания, и даже нелюбимый ученик может быть хорош в своем деле. Но иногда и это не помогает.
В 22 года Винсент Ван Гог был вполне успешным человеком, с 16 лет сбывая с рук паршивые полотна лондонским мещанам. Но потом приключилась любовь, то ли безответная, то ли неодобренная консервативным пастором-отцом (мнения биографов разнятся), и Винсент потерял всякий интерес к торговле, даже возненавидел это ремесло. В 23 года он, юноша без дела и образования, уволен с ненавистной ему работы.
Учитель
Очевидно, кризис в отношениях глубоко потряс Ван Гога: в его письмах к брату Тео все чаще возникает тема самоотречения, жизни ради других, все чаще он упоминает Библию: «Чтобы жить и трудиться для человечества, надо умереть для себя», — пишет он в мае 1875 года.
Его завораживает история городского священника, «который жил среди обитателей трущоб», из «Сцен из клерикальной жизни» Элиота. «Умер он, когда ему еще не было 34-х лет, и во время его продолжительной болезни за ним ухаживала одна женщина, которая до этого пьянствовала, но под влиянием его наставлений и, опираясь на него, переборола себя и обрела душевный покой», — пересказывает он брату.
Через пару месяцев после этого письма он принял предложение стать учителем в небольшом портовом городишке Рамсгит в 80 километрах от Лондона на юго-востоке Англии. Винсент Ван Гог работал учителем французского языка и арифметики в английской школе буквально за жилье и еду (без жалования). Проверять уроки и диктанты, по мнению Ван Гога, было несложно.
«Пока что мне совсем не трудно — задавать уроки дело нехитрое; добиться того, чтобы мальчики их учили, будет куда труднее»
В бедном интернате училось 24 мальчика в возрасте от 10 до 14 лет. В компании были учителя моложе самого Ван Гога: помощник учителя лет 17 был его соседом в домике неподалеку от пансионата.
Ван Гог был чуток к чужому горю. Вот так он описывает досуг своих учеников: «Ах, если бы ты видел, как они выглядывают из окна! В этом есть нечто прямо-таки тоскливое; еда и питье — вот и вся их радость, вот и все, что помогает им жить изо дня в день. Очень хочется мне также, чтобы ты посмотрел, как через узкий коридорчик, по темной лестнице, они поднимаются в столовую. В ней, однако, солнечно и уютно. Другое любопытное место — комната с прогнившим полом, где мальчики умываются, там стоят шесть тазов, на которые падает слабый свет, проникающий сквозь разбитые стекла окна. Это тоже довольно грустное зрелище. И тем не менее я охотно проведу здесь зиму, чтобы понять, что такое здешняя жизнь». Работая здесь, он все время искал возможности стать священником, чтобы проповедовать и помогать беднякам.
«В эти дни у меня такое чувство, словно на свете есть только два ремесла — ремесло школьного учителя и ремесло священника и все, что с этим связано»
Преподавание было не его стезей, к тому же ему не платили: директор Стоукс, изможденный и похожий на привидение, считал, что при необходимости легко найдет другого учителя, готового работать за жилье и питание. Ван Гог почему-то соглашался с ним.
Но хуже всего — необходимость приходить в Лондон и вытряхивать из родителей деньги за обучение детей. Это были бедные старьевщики, сапожники, мясники, которые просто не знали, куда еще деть детей, чтобы платить меньше. Но и ту небольшую плату они не вносили вовремя. Учитель Винсент не смог приходить в лачуги своих учеников и требовать просроченную оплату: у него разрывалось сердце при виде этой нищеты. В итоге его уволили.
Священник
Винсент Ван Гог не проработал учителем и четырех месяцев. В школу он пришел в апреле, а уже с 1 июля стал помощником проповедника в школе методистского пастора мистера Джонса. Тогда же он убедился, что хочет проповедовать слово Божье. Семья поддержала в этом начинании (отец Винсента сам был пастором) и оплатила все расходы на подготовку к экзаменам.
Абитуриентом Ван Гог был прилежным, но некоторые предметы ему вообще не давались. Он никак не мог освоить ни латынь, ни греческий, тем более что не видел в этом смысла. Он три месяца продержался в миссионерской школе в Лакене около Брюсселя.
Как вспоминали впоследствии его однокашники, Ван Гог не выказал необходимого послушания
В повести Ирвинга Стоуна, не очень точной в деталях, но довольно интересной из-за десятков проведенных для нее интервью, утверждается, что Ван Гог не поладил с преподавателем Бокмой. Якобы Бокма задавал готовить каждый день проповеди. Одноклассники бойко рассказывали свои проповеди по памяти, Ван Гог же мог читать только с листа, так он ценил каждое подобранное слово в своей речи. Это злило Бокму: какой же проповедник читает по бумажке!
Вспыльчивый Ван Гог не оставался в долгу. В итоге на экзамене ему сказали, что он не готов быть проповедником и ему нужно еще полгода провести в школе. Ван Гог отказался: он не хотел сидеть на шее у родителей ради знаний, которые, как ему казалось, не имели никакого отношения к помощи павшим духом. На свой страх и риск он отправляется проповедником в Боринаж — это шахтерский городок в Южной Бельгии. Он надеется, что из него выйдет хороший проповедник и его неудачи в получении образования забудутся.
«Учебная» практика и новое занятие
Винсент Ван Гог очутился в очень бедном, очень несчастном поселении, где люди умирали в шахтах и не особо беспокоились об этом: ну засыпет, так засыпет, больше не надо будет жить. Жили впроголодь, о себе не заботились. Новый проповедник-практикант, как ни странно, понравился простым людям: он не стеснялся спускаться в шахты, заходить в дома, где свирепствовала болезнь, вместе с женщинами искать в куче земли куски угля, пригодные для растопки домашней печи. Он заходил на кафедру с чумазым, как у всей паствы, лицом. Винсент Ван Гог был одним из них.
Свою работу он выполнял прилежно, греческий и латынь ему совсем не были для этого нужны
Оказалось, он прирожденный утешитель: он раздавал все, что у него было, спал на полу, чтобы отдать нуждающемуся кровать, разрывал на ленты свои рубашки, когда нужно было перебинтовать ребенка. Поначалу все складывалось хорошо: члены Евангелического общества даже назначили ему содержание в 50 франков. Через полгода Ван Гог намеревался поступить в евангельскую школу и продолжить образование, но вдруг отказался из-за введенной платы. Но он не то что не получил похвалы за хорошую практику, но и был изруган в пух и прах. Ван Гог ходатайствовал об улучшении рабочих условий для шахтеров, такое рвение не понравилось местным властям, а местный пастор Бонт был просто в ужасе, что Винсент читает проповеди в какой-то лачуге, худой и оборванный. Не для этого учат проповедников! Винсента Ван Гога освободили от его должности.
В общем, с этой профессией у Ван Гога не получилось ни в alma mater, ни на практике. Но Ван Гог и не смог бы проповедовать: его совсем измучили чужие страдания. По некоторым данным, на шахте случилась авария, которая унесла жизни десятков человек. Винсент решил, что ничем не может помочь боринажцам. Его слова не могли вернуть погибших шахтеров.
Ван Гог погрузился в депрессию: ему было уже 27 лет, а он был оборванным, больным, голодающим неудачником, чьи надежды сначала на мещанский быт, потом на служение людям не оправдались. Он чуть не умер в Боринаже, но в один момент обнаружил себя сидящим на камне и рисующим землекопов.
К нему внезапно пришло понимание, кем он хочет быть на самом деле
Все это время Ван Гог писал не только о своих делах, но и о картинах, и увиденных им пейзажах. Винсент, который начал довольно поздно заниматься живописью, годами в письмах писал про то, что — с его слов — так и просилось на полотна. После рассказа о школьниках он описывает море портового городка, рассуждая о Библии, мимоходом поминает дождливый Лондон. Художник в Винсенте жил всегда. И когда он потерпел неудачу как в преподавании, так и в выбранной им профессии, он нашел свой путь. Путь, подаривший ему бессмертие.
ИСТОРИЯ ШКОЛЬНОЙ ФОРМЫ В РОССИИ
Как советских школьников одели по вкусу Николая II и почему большевики отменили уравниловку
Сейчас в России нет единых правил относительно школьной формы. Конкретные фасоны и сам факт ношения формы регулируют отдельные школы исходя из своих представлений о дисциплине и прекрасном. Но так было не всегда. Впервые обязательную школьную форму в Российской империи ввел Николай I, и с тех пор она неоднократно менялась в зависимости от предпочтений того или иного правителя. Каким образом преображалась одежда школьников, почему ее отменили после революции и вновь ввели с окончанием войны
Любая одежда — от стесняющей движения юбки-карандаша и строгого костюма до гавайских рубашек и вечерних платьев — влияет на поведение человека. Единообразную форму одежды для обозначения принадлежности к определенной группе впервые использовали члены монашеских орденов. С появлением в XVII веке постоянных армий носить униформу начали военные. Первый опыт введения школьной формы был предпринят в XVI веке в английской благотворительной школе для детей из бедных семей «Приют Христа», однако повсеместной эта практика стала лишь через 200 лет.
Школьная форма должна была оказывать дополнительное дисциплинарное воздействие на учеников, приучая детей к тому, что они находятся в особом социальном пространстве, где действуют свои правила и порядки. В странах с разной политической системой форма может иметь прямо противоположные функции: либо подчеркивать элитарность учащихся, либо, наоборот, уравнивать детей из семей с разным достатком. За два века существования школьной формы в России одна и та же одежда выполняла все функции.
Предпосылки введения школьной формы в Российской империи возникли в начале XIX века. Учрежденное Александром I Министерство народного просвещения (МНП) в 1804 году приняло «Устав учебных заведений, подведомственных университетам», который разделил страну на шесть учебных округов с университетом во главе. Гимназические платья официально регламентированы не были, однако воспитанники престижных гимназий и пансионов заимствовали мундиры у студентов своих учебных округов.
Обязательная для всех гимназистов форма была введена императором Николаем I. Согласно «Положению о гражданских мундирах» от 27 февраля (11 марта) 1834 года, все учащиеся подведомственных МНП учебных заведений должны были «иметь мундир темно-зеленого сукна с темно-синим суконным же воротником с золотыми или серебряными петлицами из галуна по округам. Покрой как мундиров, так и положенных студентам и воспитанникам сюртуков иметь ныне существующий и носить им фуражки суконные темно-зеленые с околышком по цвету воротника». Пансионерам трех петербургских гимназий вместо сюртуков было положено носить синие однобортные куртки с красным стоячим воротником и позолоченными пуговицами. Парадные мундиры, детали которых имели ту же цветовую гамму, были украшены золотыми галунными петлицами. У каждого из этих учебных заведений был свой цвет выпушки на фуражке: у Первой Санкт-Петербургской гимназии — красный, у Второй — белый, у Третьей — голубой.
Сын императора Александр II, едва взойдя на престол, бросился переодевать военных и чиновников. Поменялись и стандарты школьной формы, во всем повторявшей военный стиль. С 1855 года гимназические сюртуки и куртки обзавелись скошенными стоячими воротниками, которые были отличительной чертой императорской гвардии. На торжественные приемы ученики надевали однобортные темно-зеленые полукафтаны, похожие на те, что носили чиновники.
Реформатор долго не мог определиться с тем, какую одежду следует носить гимназистам. Цвет мундиров, фурнитуры деталей и выпушек меняли несколько раз. В 1868 году стандартом стал темно-синий однобортный мундир с девятью посеребренными пуговицами и скошенным воротником с узким серебряным галуном. Вместе с мундиром носили широкие темно-синие брюки и такого же цвета фуражку с кожаным козырьком и белой выпушкой. Принадлежность к учебному заведению теперь обозначал состоявший из букв и цифр шифр над козырьком: «С. П. Б. 1Г.» — Санкт-Петербургская первая гимназия, «Р. Г.» — Ришельевская гимназия и так далее. Из-за цвета школьной формы сверстники дразнили гимназистов «синей говядиной».
При Николае II униформа стала несколько удобнее, гардероб школьников пополнился гимнастерками и кителями. Зимой гимназисты носили светло-серые двубортные пальто с синими клапанами и белой выпушкой на воротнике, а если становилось слишком холодно, надевали черные наушники. На северо-западе Российской империи цвет ученических гимнастерок был темно-синим, на юге — серым. Летом одевались в коломянковые блузы вроде тех, что носили кадеты. Рубашки и блузы подпоясывали черным лакированным ремнем с пряжкой, на которой был выгравирован шифр гимназии. Неизменным атрибутом костюма в любое время года оставались черные суконные брюки.
Воспитанники престижных школ — гимназий, реальных и коммерческих училищ — при Николае II продолжали носить парадный синий мундир. Учащиеся промышленных, городских и духовных училищ, а также сельскохозяйственных и ремесленных школ на праздники наряжались в тужурки и куртки.
Школьная форма для девочек была закреплена на государственном уровне на 60 лет позже мальчишеской. Екатерина II основала первое в Российской империи учебное заведение для женщин — Смольный институт благородных девиц — в 1764 году. Помещенные в институт девочки на долгие годы оказывались изолированными от негативного, по мнению императрицы, влияния невежественного окружения. Одним из орудий «облагораживания» девушек была форменная одежда, цвет которой становился тем светлее, чем ближе институтка была к окончанию обучения: в начальных классах платья были коричневые, затем голубые, потом серые, а выпускницы ходили в белых.
В течение следующего века в Российской империи возникло множество образовательных учреждений для женщин, в том числе училища, школы и гимназии. По примеру Смольного в них вводилась школьная форма, однако ее внешний вид зависел только от пожеланий руководства учреждений. Гимназическая форма для девочек была утверждена в 1896 году. В отличие от воспитанниц Смольного, гимназистки носили не цветные шелковые, а коричневые шерстяные платья, поверх которых повязывался фартук: черный — по будним дням, и белый — по праздничным. У разных гимназий оттенки коричневого варьировались, некоторые ученицы приходили на занятия в платьях в клеточку.
После революции 1917 года ВЦИК принял декрет «О единой трудовой школе», который упразднил разделение школ на разного вида училища и гимназии. Старая униформа была отменена как символ принадлежности к высшему сословию и пережиток буржуазного прошлого. Кроме того, у государства не было средств для того, чтобы обеспечить формой всех детей РСФСР. Школьники ходили на учебу в том, что могли позволить себе их родители, некоторые донашивали одежду старших братьев и сестер.
С 1949 года в СССР начался переход ко всеобщему семилетнему образованию, вместе с которым вернулась и обязательная школьная форма. Для мальчиков это были серо-синие гимнастерки с однотонными брюками и фуражки с желтыми выпушками и кожаным ремешком. Гимнастерки подпоясывали черным лакированным кожаным ремнем с пряжкой. Девочки вернулись все к тем же коричневым платьям, только их длина стала заметно короче. Новые правила коснулись и укладки волос: их следовало заплетать в косы и повязывать банты под цвет фартука, в будние дни — черные, в праздничные — белые. В целом «тоталитарная» советская школьная форма практически не отличалась от «элитарной» дореволюционной.
Начавшаяся во времена хрущевской оттепели демилитаризация отразилась и на одежде школьников. В 1962 году гимнастерки сменил серый полушерстяной костюм — брюки и однобортный пиджак с пластмассовыми пуговицами, под который требовалось надевать белую рубашку. Через 11 лет костюмы стали темно-синими — мальчики носили брюки с куртками, которые по крою были похожи на набиравшую популярность джинсу.
В начале 1980-х появилась форма для старшеклассников. С восьмого класса мальчикам можно было носить синий костюм-двойку, девочкам — костюм-тройку, состоявший из юбки, жилета и пиджака. С первого по седьмой класс школьницы продолжали носить коричневые платья с фартуком — за 90 лет в них практически ничего не изменилось.
С развалом Советского Союза школьная форма была отменена. Закон «Об образовании» 1992 года никак не регламентировал порядок введения школьной формы, оставляя этот вопрос на усмотрение самих образовательных учреждений. Если школа хотела установить требования к одежде учеников, эта норма должна была быть зафиксирована в уставе или соответствующем локальном акте.
Осенью 2012 года директор одной из школ Ставропольского края отказалась пускать на уроки нескольких учениц-мусульманок в хиджабах. Согласно уставу, посещать занятия можно было только в светской одежде. Несколько месяцев спустя президент России Владимир Путин подписал Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации». С 1 сентября 2013 года администрации образовательных учреждений могут устанавливать требования к одежде школьников «в соответствии с типовыми требованиями, утвержденными уполномоченными органами государственной власти субъектов Российской Федерации».
В какой атмосфере выросли Моцарт, Бетховен и Паганини
Упорный труд до изнеможения, музыкальная семья и немного соперничества. И главный вопрос: стоит ли оно того?Семейные истории вундеркиндов, которые стали знаменитыми композиторами. Успех всех троих был определен решениями отцов, но это были совершенно разные пути.
В семье Паганини властвовал Антонио, отец. Жена была женщиной кроткой, набожной, безумно любила своих детей и как могла спасала их от гнева отца. Глава семейства был бедняком-неудачником: у него не получилось стать ни музыкантом, ни торговцем. Это был озлобленный человек, он без устали составлял схемы, которые помогут ему сорвать куш в азартных играх, но каждый раз терпел неудачу. Скрипку в руки своему старшему сыну он дал из прагматических соображений: надеялся, что тот станет знаменитым музыкантом и будет жить безбедно и кормить семью.
Талант у Никколо был, как и тонкий слух: в четыре года малыш указал отцу, когда тот сфальшивил на мандолине. При этом по меркам вундеркиндов сам Паганини получил в руки скрипку достаточно поздно — в девять лет. Для сравнения: сейчас в музыкальных школах играют с семи, часто даже раньше. «Поздний» старт компенсировался чрезмерным усердием. Отец Паганини был суров и колотил его за лень, заставляя часами заниматься.
Есть байки, что отец даже запирал Паганини в чулане играть гаммы: пока не сыграет, не отобедает
Вот как об этом рассказывал скрипач своему биографу Шотки: «Трудно представить более строгого отца, чем мой. Когда ему казалось, что я недостаточно прилежен, он оставлял меня без еды и голодом вынуждал удвоить старания, так что мне пришлось много страдать физически, и это стало сказываться на моем здоровье». В итоге хрупкое здоровье, подорванное еще и бесконечными занятиями в детстве, и погубило музыканта.
Но учительская тактика принесла свои плоды. В десять лет Паганини уже выступал, а в 13 собрал концерт, чтобы оплатить свою учебу у знаменитого исполнителя и учителя музыки. Слушателей восхищал бледный юноша с курчавыми волосами, болезненный, но страстный музыкант. В 17 лет Паганини уже гастролировал по крупным городам Италии. Но какой ценой достался ему успех! По собственным словам Паганини, все его силы «забрал этот маленький деревянный инструмент». Нервозность движений, нескладность, мертвенная бледность и ранние морщины — цена его успеха. С отцом же у Паганини были напряженные отношения, и, повзрослев, он избавился от опеки отца и никогда о нем не вспоминал. Мать же он очень любил, писал ей трогательный письма и никогда не оставлял без своей помощи. Оба родителя Паганини хотели, чтобы он был великим музыкантом: но отец из-за своих амбиций, а мать — ради счастья своего сына. Поэтому такой разный след они оставили в жизни своего ребенка.
Моцарт родился в семье успешного музыканта. Леопольд Моцарт был скрипачом и композитором в придворной капелле князя-архиепископа зальцбургского, графа Сигизмунда фон Штраттенбаха. Он много сочинял и зарабатывал игрой на жизнь, но его работы были «не больше, чем приемлемое ремесленничество прикладного назначения». Может быть, талант, но не гений.
Леопольд учил своих детей музыки с самого детства: сестра Моцарта была усажена за гаммы на клавире, как только смогла осознанно учиться. Что смешно, пособие Леопольда Моцарта «Школа игры на скрипке», популярное в свое время и дельное, сейчас воспринимается современными биографами как «одно из самых драгоценных психологических источников материала для исследователей творчества Моцарта». Сын явно превзошел отца.
В отличие от отца Паганини, папа Моцарт свой деспотизм не вымещал на маленьких детях, поэтому и Вольфганг с большим почтением относился к родителям. Отец отказался от собственных музыкальных амбиций, чтобы учить сына и помогать ему, быть его наставником и импресарио.
К моменту, когда отец взялся за обучение четырехлетнего Вольфганга, тот уже успел многому научиться, не пропуская ни одного урока сестры, подбирая на клавесине полюбившиеся мелодии. В четыре года Моцарт, еще не умея толком записывать мелодии, сочинил несколько пьес для клавесина. По свидетельству друга семьи, господина Шахтнера, отец Моцарта с восхищением отозвался о работе своего сына, как только смог продраться через детские каракули: «Как здесь все точно и гармонично! Правда, сыграть это невозможно: никто не смог бы исполнить этот труднейший кусок». «Потому что это концерт. Нужно пробовать и пробовать, пока не сможешь сыграть. Так и должно быть», — отозвался сын и сыграл.
Вместе с сестрой и отцом шестилетний Моцарт гастролировал по Европе: отец был так уверен в сыне, что не боялся трудностей поездок и вкладывал свое время и деньги в них. За три года поездок Моцарт стал европейской знаменитостью и даже композитором: отец отдал в печать его работы, на титульном листе было указано, что автору десять лет, и это произвело фурор. Он сыграл и при дворе императрицы Священной Римской Империи, она была в восторге от ребенка, который так замечательно играет и настолько непосредственен. Биограф Марсель Брион с юмором описывает, как Моцарт вел себя при дворе: он играл с детьми из аристократических семей и даже сидел на коленях у императрицы.
А Марии-Антуанетте, будущей королеве Франции, с самым серьезным видом объявил: «Когда вырасту, я на ней женюсь»
Этим приключениям и вообще успеху сын обязан как своему таланту, так и вниманию отца. Любящий, ласковый отец все время верил в него, устраивал для него концерты, но не забывал заботиться о здоровье детей: старался делать так, чтобы между поездками дети успевали отдохнуть. Возможно, именно такое внимание и доброта отца были залогом доброго и веселого нрава Моцарта.
Отец Иоганн Бетховен вообще поздно спохватился, что у него есть ребенок: гораздо больше его заботили вечера в кабаках. Но слава юного Моцарта (который был к этому моменту уже известным юношей и композитором) не давала покоя старшему Бетховену. Точнее, достаток, который обещала семейству популярность вундеркинда. Поэтому отец семейства решил усадить своего темпераментного сына за учебу. Музыке юного Бетховена учил собутыльник отца. Он приводил своего закадычного друга уже за полночь домой, после попоек, будил сына и заставлял заниматься до утра. Бетховен побаивался своего отца, поэтому был послушен и к восьми годам уже играл на пианино. Кроме этого, он учился играть на скрипке и альте. Для него музыка стала отдушиной, потому что терпеть характер и пьянство отца было невозможно. Своевольный Бетховен быстро полюбил импровизации: это помогало высказать то, что кипело у него в душе, проявить свой композиторский талант.
Отцу не терпелось показать публике своего «диковинного» восьмилетнего сына, поэтому Бетховен не имел права тратить время на импровизации. Впрочем, вундеркинда из него не получилось: он дал всего один концерт. Отец в объявлениях приврал о возрасте и «сделал» сына на два года младше, но публику все равно маленький музыкант не поразил.
Разочарованный отец отстал от своего отпрыска, теперь его обучением занимались другие люди. И это только пошло на пользу: Бетховена познакомили с вдумчивыми произведениями Баха (ребенок бегло играл непростой «Хорошо темперированный клавир»), со страстной народной музыкой. Благодаря учителю Неефе 12-летний Бетховен издал свое первое сочинение — вариации на тему марша Дресслера.
Учителя гораздо более талантливые и вдумчивые, чем собутыльники отца, быстро оценили Бетховена
Тот почувствовал тягу к сочинительству: «Возможно ли в 11 лет, — думал я, — стать сочинителем? И что скажут на это люди искусства?» Меня охватила оторопь. Но муза желала, я повиновался ей и писал«.
Бетховен вполне был самостоятельным юношей уже к 14 годам, подрабатывая и занимаясь музыкой. Кстати, с Моцартом он все-таки познакомится. Эту встречу биограф Борис Кремнев описывает подробно. Семнадцатилетний Бетховен специально приехал в Вену, чтобы стать учеником Моцарта. Тот попросил сыграть на клавире. Бетховен начал играть, возможно, долго. Тут он услышал стук бильярдных шаров, обернулся и увидел Моцарта, который смутился и прекратил играть. Бетховен попросил тему для импровизаций: это у него получалось лучше всего. Начал играть страстно, неистово, порывисто. Обернувшись, он увидел, что никого нет. От такого позора Бетховен хотел было сбежать, но в дверях он столкнулся с Моцартом и несколькими незнакомцами. Оказывается, прославленный музыкант, композитор, вундеркинд привел своих друзей со словами: «Обратите внимание на этого паренька. Со временем о нем заговорит весь мир!».
Но учиться у Моцарта Бетховену не довелось: мать была при смерти, Бетховен срочно вернулся в родной Бонн. Мать умерла, от горя отец Бетховена запил еще больше, пропив все вещи жены, свою зарплату и хотел было пропить заработок сына. Бетховен заступился за своих двоих младших братьев, которым грозила нищета. Он явился в придворную канцелярию, где числился отец, с просьбой выслать того из Бонна, а жалованье передать семье. Курфюрст Максимилиан Франц оставил Иоганна в Бонне, но жалованье повелел разделить поровну, на две части: одну половину выдавать пьянице на руки, другую же выплачивать сыну на содержание семьи.
Так 17-летний Людвиг стал главой семейства и фактически, и юридически. Ему было сложно, но зато теперь он в каком-то смысле был свободен: он расплевался с отцом, который его мучил.
Школьные правила 1872 года
Провинности и количество ударов розгами за них
1. Мальчики и девочки играют вместе – 4
2. Драка в школе – 5
3. Ссора в школе – 5
4. Игра на деньги или пари в школе – 4
5. Игра в карты в школе – 10
6. Залезание на дерево выше трех футов (за каждый фут) – 1
7. За вранье – 7
8. За вранье за пределами школы – 8
9. За называние друг друга кличками – 3
10. За ругательства в школе – 8
11. За приставание к девочкам – 10
12. За распивание спиртных напитков в школе – 8
13. За делание качелей и качание на них – 7
14. За отращивание длинных ногтей – 2
15. За неправильное поведение на дороге – 4
16. За поход в места, где играют девочки – 3
17. Это же касается девочек, которые приходят туда, где играют мальчики – 3
18. За приход в школу с грязным лицом или грязными руками – 2
19. За называние другого лжецом – 4
20. За борьбу в школе – 4
21. За обливание водой во время игры – 2
22. За шарканье ногами в школе – 4
23. За игру рядом с мельницей и ручьем – 6
24. За игру рядом с конюшней или любым другим опасным местом – 7
Темы сочинений для гимназистов в царской России. Это вам не ЕГЭ...
* Замирание нашего сада осенью.
* Река в лунную ночь.
* Лес в лучшую свою пору.
* Встреча войска, возвратившегося из похода.
* Дедушкин садик. (для детей 12-13 лет)
Для младших классов:
* О том, что видела птичка в дальних землях.
* История постройки дома и разведения при нем сада…
* Великаны и пигмеи лесного царства.
Для старших гимназистов:
* Слово как источник счастья.
* Почему жизнь сравнивают с путешествием?
* Родина и чужая сторона.
* О скоротечности жизни.
* Какие предметы составляют богатство России и почему?
* О высоком достоинстве человеческого слова и письма.
* О непрочности счастья, основанного исключительно на материальном богатстве.
* О проявлении нравственного начала в истории.
* На чем основывается духовная связь между предками и потомством
«СОВЕТСКАЯ ШКОЛА НЕ ЗАБОТИЛАСЬ О ЛИЧНОСТИ ОТДЕЛЬНОГО РЕБЕНКА»
Как начиналась образовательная реформа в позднем СССР и к чему она привела
Проект «Последние 30», который исследует феномен «постсоветского» и пишет об изменениях, произошедших в российском обществе за последние 30 лет, одну из своих глав посвятил переменам в образовательной системе. Одним из материалов главы «Образование» стал текст корреспондента «Коммерсанта» Александра Черных, который побеседовал с теми, кто три десятка лет назад начинал образовательную реформу.
Герои текста Александра Черныха — заведующий кафедрой психологии личности МГУ имени М. В. Ломоносова Александр Асмолов, научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика»Александр Адамский и ректор Московского городского педагогического университета Игорь Реморенко.
Фразу «cоветское образование было лучшим в мире» повторяют так часто, что она давно превратилась в аксиому, не требующую доказательств. И депутаты Госдумы, и обычные граждане свято уверены, что советские дети учились гораздо лучше своих сверстников из западных стран, получали в школе намного больше знаний, ну и в целом были куда умнее юных европейцев и американцев. После этой фразы принято вздыхать о том, что Горбачев такую страну развалил, а вместе с ней и школу погубил; потом недобрым словом поминаются ЕГЭ, министр Андрей Фурсенко, реформаторы из ВШЭ и мини-юбки у старшеклассниц. Ну а в конце обязательно делается вывод — пора вернуться к советской системе образования, потому что весь мир якобы на нее перешел.
На самом деле, власти СССР сами начали реформу советской школы, причем приступили к этому процессу еще до Перестройки. В 1970-х английский ученый Филипп Кумбс выпустил монографию «Кризис образования в современном мире», где впервые были перечислены все те проблемы, о которых до сих пор говорят на каждой педагогической конференции в мире. «Кумбс писал, что ко второй половине XX века объем накопленных человечеством знаний стал таким большим, что за время обучения в школе ребенок просто не успевает его переработать. Более того, за 9-10 школьных лет часть знаний устаревает. И одновременно появляется много нового, о чем в учебниках еще не написано, — пересказывает книгу Игорь Реморенко. — И Кумбс сделал вполне логичный вывод: бессмысленно закачивать в ребенка весь объем знаний. Надо дать основы и научить его самостоятельно взаимодействовать с источниками, с мировой культурой». Книга моментально стала бестселлером, ее тезисы обсуждали по всему миру, в том числе и в СССР. Был с ними знаком и генсек Константин Черненко — кстати, педагог по образованию. Именно он запустил в стране масштабную реформу средней школы, для начала сделав ее 11-летней. При нем ученикам 8-11 классов впервые предоставили возможность углубленно изучать любимые предметы — пока только факультативно, после уроков. Но и это был огромный шаг вперед — раньше-то все должны были учиться строго по единой программе.
«Черненко был олицетворением образовательных реформ. Он постоянно говорил, что дети должны вырастать в активных граждан, что образование должно ориентироваться на реальные проблемы действительности, — вспоминает Реморенко. — Генсек призывал школы работать с родителями, устанавливать контакты с ближайшими заводами, находить шефов на производстве, обучать детей конкретным профессиям». С производственной практикой дело так и не пошло, а вот возможность выбора факультативных занятий привела к ошеломляющим результатам — из них выросли привычные нам школы «с углубленным изучением» предметов.
Несмотря на жесткое государственное регулирование и единую для всех программу, в Советском союзе существовали очаги педагогического творчества — движение коммунаров, поклонники писателя Крапивина, клуб «Каравелла», летние пионерские лагеря, первые «вальдорфцы» и «монтессориевцы», да и просто талантливые педагоги-экспериментаторы. С началом Перестройки все они начали знакомиться, объединяться, а главное — свободно обсуждать варианты отхода от авторитарной школы в пользу свободного развития ребенка. Все эти встречи оформились в движение педагогов-новаторов, которое в итоге смогло добиться образовательной реформы. А изменения требовались колоссальные.
К концу восьмидесятых советская школа окончательно себя изжила. Прежде всего, она оказалась слишком архаичной для приближавшегося XXI века. «Грустность нашего советского образования заключалась в том, что оно было нацелено прежде всего на память. От ребенка требовалось слушать и запоминать, а не создавать что-то свое, — говорит Александр Асмолов. — В школьных задачах все было дано в условии, рассуждать просто не нужно». Педагог подробно пересказывает историю, которая в свое время сильно его потрясла: на экзаменах в Физтехе составители задач допустили опечатку в условии. И никто из абитуриентов, которым попалась «бракованная» задача, не смог ее решить. «Школьник, указавший на ошибку, был бы в выигрыше. Но такого не нашлось, — до сих пор поражается Асмолов. — Советское образование приучало: если поезд выйдет из пункта А, он обязательно придет в пункт Б. Другого варианта быть просто не могло».
«Из-за замкнутости страны образование было предназначено для внутреннего потребления, — объясняет Александр Адамский. — А правила экономики, политики, культуры, социальной сферы в СССР были четко сформулированы и менялись очень медленно. Поэтому школа воспитывала инженерный тип мышления — дали тебе алгоритм, заучи и работай по нему». Даже написание сочинения — творческая, казалось бы, работа — подчинялась этим правилам. От школьников совершенно не требовалось самостоятельных выводов или каких-то литературных экспериментов. Все гораздо проще — запомни алгоритм написания сочинения и пиши на любую тему. Вступление, основная часть, цитата кого-то из вождей, заключение. Дуб — дерево, Россия — наше Отечество, Катерина — луч света в темном царстве. Попытки выйти за рамки общепринятых трактовок литературного произведения вызывали у большинства педагогов недоумение, а в худшем случае — искреннее возмущение.
«Да, в советском образовании было много позитивных сторон — я говорю как человек, который взращен им. Оно было всегда достаточно продвинутым в областях, связанных с естественными науками, с математикой, — говорит Асмолов. — Но оно совершенно не заботилось о личности отдельного ребенка». Во главу угла было поставлено единообразие: во всех школах в один час все начинали учиться по одним программам, не учитывая различий между людьми. Если кто-то усваивал предмет медленнее одноклассников, на нем ставилось клеймо двоечника, а потом догнать остальных было очень сложно. Александр Адамский называет это принципом выбраковки: государство забрасывает широкий невод всеобщего среднего образования, чтобы проверить как можно больше детей, отбраковать ненужных и найти золотой запас людей, которые могли бы решать сложные задачи инженерного типа. «По статистике, в советские вузы поступали не больше 20% выпускников, — напоминает Адамский. — И там, кроме знаний, были дополнительные критерии для выбраковки: лояльность, происхождение и так далее. Например, мне пятый пункт (еврейское происхождение — last30) закрывал дорогу во многие университеты». Следующий этап выбраковки — рабочее распределение (иногда с небольшой отсрочкой в виде аспирантуры) и раздача дефицитных благ. Поедешь на БАМ — держи бесплатную дубленку. Работаешь на номерном заводе — получаешь хороший паек. Попал в обком партии — что ж, поздравляем, жизнь удалась. Система в ручном режиме расставляла людей по нужным ей местам.
«Вот эта выбраковка и создала миф о качественном советском образовании. Просто никто не думает о тех 80% детей, которые отпали еще в школе. Никому не интересно, как сложилась их жизнь, — возмущается руководитель „Эврики“. — Потому что советской системе образования не нужно было раскрывать таланты и способности каждого ребенка. Она была заточена под отбор наиболее успевающих в работе по алгоритму, чтобы приказы партии выполнялись, а не обсуждались».
После краха плановой экономики система выбраковки уже не оправдывала себя. Ведь школа не менялась поколениями. «Я в 1988 году поступил на математический факультет Красноярского Госуниверситета — и еще до получения студенческого билета абсолютно точно представлял свое будущее, — смеется Реморенко. — Я знал, куда пойду работать после вуза, когда меня повысят, когда я смогу купить квартиру и так далее. Вся моя жизнь была расписана. Но через пару лет страна полностью изменилась и моя судьба вместе с ней».
Для моих собеседников Перестройка была прежде всего эпохой педагогов-новаторов — и это не просто верность цеху. Сейчас трудно такое представить, но в то время вся страна знала имена выдающихся учителей. Софья Лысенкова, Шалва Амонашвили, Виталий Дьяченко, Василий Давыдов, Анатолий Каспаржак, Виктор Шаталов и многие другие — их постоянно показывали по телевизору, их творческим подходам посвящали огромные статьи во всесоюзной печати, у них были тысячи учеников (и до сих пор сохраняются последователи). В 1986 году педагоги-новаторы провели слет в Новопеределкино, где после долгого обсуждения приняли совместный «Манифест педагогики сотрудничества», который стал настоящим документом эпохи. В нем говорилось о «личностноориентированном образовании», для которого главное — потребности и интересы детей. Учителя всего Союза вдохновлялись этим манифестом, пытались перестроить свою работу в соответствии с его тезисами.
«Могу подтвердить, что в 87-89 годах „Учительскую газету“ Владимира Матвеева читали ничуть не меньше, чем „Московские новости“ или „Новый мир“, — говорит Асмолов. — К образованию в стране было приковано огромное внимание. Люди хотели перемен и понимали, что будущее зависит именно от школы».
Через два года председатель Гособразования СССР Геннадий Ягодин поручил педагогам-новаторам подготовить реформу общего образования страны. Для этого был создан Временный научно-исследовательский комитет (ВНИК) «Школа», который возглавил один из лидеров учительского движения Эдуард Днепров. В июле 1990 года Верховный совет РФ прямым голосованием избрал Эдуарда Днепрова на пост министра образования. Наверное, только в Перестройку такой человек мог занять высокую государственную должность: будущий министр в 11 лет сбежал из дома и стал юнгой на корабле в Кронштадте, потом служил офицером на подводной лодке, где писал Хрущеву письма с требованием отменить однопартийную систему... Выступая перед Верховным Советом, только что избранный министр пообещал: «Мы выкинем из школы идеологию!»
Свое обещание Эдуард Днепров сдержал. В 1992 году он добился принятия закона «Об образовании», который действовал вплоть до 2013 года. Уникальный случай, указывает Реморенко — закон появился раньше, чем Конституция страны. В законе Днепрова впервые гарантировалось все то, что кажется нам привычным: отсутствие идеологии и светский характер образования, возможность открывать частные учебные заведения, а главное — вариативность образования. «Он впервые закрепил норму, что школа самостоятельно разрабатывает программу, по которой учит детей, — говорит Игорь Реморенко. — Фактически, это главная методология современного российского образования. Именно это сейчас и хотят опрокинуть депутат Ирина Яровая и ее сторонники».
Но для большинства граждан главным символом реформы советского образования стала аббревиатура ЕГЭ. Депутаты от КПРФ и им сочувствующие до сих пор требуют вернуться к «старой» системе выпускных экзаменов, хотя с момента первого, экспериментального ЕГЭ прошло уже 14 лет (обязательным госэкзаменом он стал позже, в 2009-м). В целом, общество привыкло к такой форме проверки знаний, хотя до сих пор считается, что «поколение ЕГЭ» учится гораздо хуже, чем их родители. Именно из-за ЕГЭ министр образования и науки Андрей Фурсенко навеки остался в народной памяти тем самым разрушителем идеального советского образования. Причем совершенно незаслуженно — первым госэкзамен начал вводить его предшественник Владимир Филиппов (сейчас занимает пост ректора РУДН).
«В новых социальных условиях без ЕГЭ нельзя было обойтись, — говорит Игорь Реморенко, который в 2004-2013 гг. работал в Минобрнауки. — ЕГЭ — это прежде всего реакция на действия вузов». С началом Перестройки у российских вузов появилась свобода вступительных экзаменов, напоминает Реморенко, но ректоры начали ей откровенно злоупотреблять. Профессора часто спрашивали на экзаменах то, что большинство детей в школе просто не проходили. Проконтролировать это было невозможно — а значит, появились большие возможности для коррупции. Но главное — снижалась образовательная мобильность. «Вузы просто начали привязывать детей к себе — чем раньше, тем лучше. Появились школы, которые прямо с первых классов целенаправленно готовили детей для поступления в конкретный вуз. Выпускные экзамены там засчитывались одновременно как вступительные», — рассказывает Реморенко.
Если учесть, что экзамены можно было сдать только в самом вузе, у талантливых провинциальных студентов не оставалось мотивации для поступления в Москве. В условиях, когда сначала надо потратить значительную сумму на билет и проживание в городе, цена такой попытки возрастает многократно. Ситуацию надо было срочно менять, иначе столичные вузы просто замкнулись бы на москвичах. «И эту главную задачу ЕГЭ выполнил, — уверен Игорь Реморенко. — Бог с ней, с коррупцией, может ее и не стало меньше. Может, и задания не такие хорошие, как в некоторых вузах. Но мы смогли сделать высшее образование доступным для всей страны. Девочка из Якутии теперь может поступить в несколько московских вузов — ей больше не надо ехать через всю страну, чтобы ее завалили на экзамене». Через два года после введения обязательного ЕГЭ доля иногородних студентов в Москве выросла в разы — это признают сейчас все ректоры.
Сами эксперты возлагают особенные надежды на школьные образовательные стандарты, принятые не так давно, уже в двухтысячные. Их разрабатывали на основе вариативного принципа, чтобы решить как раз те проблемы, о которых полвека назад предупреждал Филипп Кумбс. «Человек не должен, как хомяк, накапливать знания и ограничиваться этим. Нужно развивать личность, воспитывать в ней интерес к постоянной учебе, к мотивированной деятельности, — объясняет Асмолов. — Вариативность воспитывает критическое мышление и способность к обдуманному выбору в непредсказуемых ситуациях».
Авторы стандартов считают, что пора отказаться от привычной модели ведения уроков, когда учитель сначала объясняет материал из учебника, а потом по очереди вызывает детей к доске. Из источника знаний педагог превратится в модератора класса — а дети должны будут сосредоточиться на выполнении самостоятельных проектов. Стандарты для начальных классов уже действуют с 2011 года, новая модель для средней школы станет обязательной с 1 сентября этого года, а 10-11 классы перейдут к ней в 2020 году. После этого старшеклассники смогут самостоятельно составлять себе расписание — например, решать, какой предмет изучать на углубленном уровне, а где ограничиться базовым. «Главное — это личностные, метапредметные результаты ребенка, — говорит Асмолов. — Надо не просто прочитать учебники по физике и литературе, а соединить их в целостную картину мира, сформировать критическое мышление».
«Чтобы стандарт заработал, нам нужны определенные изменения в педвузах. Учителя часто лишь на словах переходят к новым практикам, а на деле используют немного переделанные старые конспекты, — говорит Игорь Реморенко. — Надо постепенно создавать гуманитарную среду, обмениваться опытом, например, видеозаписями лучших уроков. И число сторонников будет расти».
Проблема в том, что у российской школы может просто не хватить времени для таких улучшений. Как и в Перестройку, система образования сейчас серьезно отстает от социальных изменений. Но теперь уже школа оказывается слишком прогрессивным институтом для сползающей в прошлое страны.
«Образование должно помочь ребенку раскрыть таланты, потенциал, найти сферу, в которой он реализуется. Этот принцип работает только при определенных внешних условиях — общество тоже должно допускать многообразие и вариативность при выборе жизненного пути, — объясняет Александр Адамский. — Я уже не говорю о таких банальных вещах, как демократичность, независимость судов, свобода слова, гражданский контроль и сменяемость власти. Если этого нет, то образование не сделает чуда для страны».
Получается парадоксальная ситуация — институциональная основа образования, его правила и нормы у нас пока гораздо более демократичные и свободные, чем складывающаяся в стране система социальных отношений. Школа учит детей критическому мышлению, готовит их к самостоятельному выбору и опоре на собственные силы. «Но в современном российском обществе все меньше ценятся таланты — теперь нужны связи, блат, безоговорочная лояльность. И в итоге выпускники хотят быть госслужащими, силовиками и фсбшниками, потому что так лучше всего сделать карьеру», — говорит Адамский. Он перечисляет тревожные сигналы: введение в обязательную программу «Основ мировых религий и светской этики», разговоры о возвращении начальной военной подготовки, требование от учителей безоговорочной поддержки власти. Но самая насущная проблема на данный момент — это законопроекты депутата Ирины Яровой о единых учебниках математики, литературы и русского языка.
«Политики говорят — давайте оденем всех детей в одну форму, примем один список книг для уроков литературы, напишем единый учебник, — возмущается Александр Асмолов. — Сейчас учитель сам выбирает учебник в зависимости от подготовки учеников. Но депутатов не интересуют вариативность и развитие ребенка, им нужен один учебник. Так проще контролировать, что написано».
Если в обществе ничего не изменится, то страна очень быстро замкнется в себе и вернется к тотальной выбраковке и распределению благ в зависимости от лояльности правящему классу. Так ведь уже было — чтобы попасть в престижный вуз, надо стать комсомольцем, не иметь проблем с пятым пунктом и получить характеристику в райкоме. Вполне возможно, в ближайшем будущем нельзя будет поступить в МГУ без членского билета какой-нибудь «Молодой гвардии». И это будет казаться совершенно нормальным — ведь уже сейчас никого не удивляет, что известный ректор демонстративно вступает в ряды ОНФ.
«Если принцип лояльности вновь встанет во главу угла, то школа адаптируется под эти авторитарные условия. И тогда у нас снова будет советская система образования, по которой многие так скучают. Но учтите — сама по себе она работать не будет, — предупреждает Александр Адамский. — Если вы хотите вернуть советское образование, будьте добры восстановить весь Советский Союз. Включая отсутствие самореализации, номенклатуру и Железный занавес. Только ведь и это не спасет, потому что мир давно изменился. В наше время ценятся свободные люди, которые создают новые сектора экономики, а не работают по спущенным сверху алгоритмам».
ЧЕМУ УЧИЛИ ДЕТЕЙ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
Как выглядела школа в Элладе, и чему нынешняя система образования обязана древнегреческой
Современная школа — продукт тысячелетий экспериментов. Нынешняя система образования обязана Древней Греции хотя бы названиями образовательных учреждений: школа, гимназия, академия, лицей — все они вышли оттуда. О том, как и чему обучали детей в Афинах и в Спарте.
Древняя Греция — своеобразный фундамент европейской цивилизации. Это двоякое положение: с одной стороны, Эллада впитала достижения соседствующих с ней по времени культур Африки и Малой Азии. С другой, ее ученые заложили основы для всего научного знания, развивавшегося в Европе в последующие века — даже не столько благодаря отдельным открытиям, сколько в силу способности к систематизации и документации существующего знания. Геродот создал первое цельное историческое исследование; ученые эллинистического периода отобрали и сохранили важнейшие достижения их цивилизации. Так что разговор об истории образования вполне уместно начать с Древней Греции, хоть с точки зрения хронологии и кажется, будто это уже середина пути.
О преемственности культуры и передаче знания мы еще поговорим — в том числе, когда доберемся до конфликта Афин и Спарты — но сначала необходимо разобраться с несколькими базовыми моментами.
Язык знания
О Древней Греции стоит поговорить еще и потому, что греческий — язык европейского образования. Нет, конечно, на самом деле язык европейского образования — это латынь. Или французский, или немецкий, или английский — в зависимости от того, где и когда в Европе вы ставите этот вопрос. Но спустя две с половиной тысячи лет мы продолжаем говорить об образовании в терминах, которые дала нам древнегреческая цивилизация. Правда, есть одна тонкость.
Понятийный аппарат педагогики полон слов греческого происхождения, но время изменило их содержание до неузнаваемости. Достаточно взглянуть только на несколько слов, лежащих на поверхности.
Вот, например, школа (σχολή): исходное значение — место досуга
Позднее слово стало обозначать группу людей, слушающих лекцию. Гимназия, а точнее, «гимнасий» (γυμνάσιον) изначально был местом физического воспитания. В романских и германских языках эта двусмысленность обычно еще заметна, а вот в славянских утвердилось позднее учебное содержание термина.
Лицей (Λύκειον) и академия (Ἀκαδήμεια) — вообще названия конкретных мест, которые со временем стали именами нарицательными. «Ликеем» (в честь Аполлона Ликейского) назывался гимнасий, где базировалась перипатетическая школа Аристотеля. «Академией» называлась посвященная Афине оливковая роща и, как следствие, находящийся там же гимнасий, где собирались Платон с последователями.
Спартанская школа
Когда историки говорят о школах, да и вообще о культуре Древней Греции, они обязательно разделяют два центра влияния — Афины и Спарту. Проблема в том, что вопреки военным победам последней, знаем мы больше как раз об Афинах. Тут сказалось отношение обоих полисов к культуре и знанию. Спартанцы практически не оставили документальных свидетельств о своей жизни в доэллинистический период.
С этим еще можно было бы мириться, если бы до нас дошли какие-то цельные описания современников из других полисов, но реально большая часть наших знаний о Спарте основана на текстах Плутарха, жившего уже в нашей эре. Он описывал события, от которых его отделяло от нескольких веков до тысячелетия; его источники в основном утрачены, и многие историки полагают, что значительная часть традиций, описанных Плутархом — не более, чем пересказы ностальгических баек.
Например, есть археологические свидетельства, противоречащие истории про спартанцев, сбрасывавших слабых младенцев с обрыва
Иными словами, все, что мы знаем о быте Спарты (включая образование), может содержать необоснованные домыслы, а главное, не показывает динамики: эти описания зафиксированы в эдаком идеализированном «золотом веке» и ничего не говорят об исторических изменениях.
Задачей системы образования (насколько ее в принципе можно называть системой) в любом полисе в классический период было воспитание достойного гражданина, способного адекватно включиться в повседневную жизнь города. Справедливо это и для Спарты, но если в афинской сфере влияния повседневностью было, в первую очередь, коллективное принятие решений, то в Спарте — война.
В отличие от Афин, спартанская программа — агогэ — была четко выстроена с семи лет и до 18-ти. Детей забирали у родителей и помещали в казарму, где они воспитывались в максимально жестких условиях до 12 лет. Их скудно кормили и одевали, чтобы они учились выживать самостоятельно. Грамоту преподавали в минимальном объеме, основной упор делался на физическое воспитание.
В роли учителя всегда выступал опытный солдат
Возможно, Плутарх и слукавил насчет младенцев и пропасти, но первый этап спартанского воспитания переживали не все. Те, кто дожил до двенадцатилетия следующие шесть лет проводили в еще более изнурительных тренировках: занимались спортом, дрались между собой, маршировали в фалангах и, как ни странно, учились танцевать: это помогало двигаться в строю. После еще двух лет тренировок с настоящим оружием спартанцы, наконец, принимались в армию.
Агогэ было обязанностью для граждан Спарты и редкой привилегией для остальных. Система предусматривала образование и для девочек, правда и тут оно было ориентировано на войну: физическое воспитание, борьба, обращение с метательным оружием и культурный минимум, который можно было получить от странствующих музыкантов или старших женщин. Спартанская женщина, в первую очередь, должна была быть матерью в условиях войны.
Афинская школа
Греческое образование за пределами Спарты можно разделить на два периода. Условной границей выступит расцвет софистики в середине V века до н.э. Старую школу — то есть, относящуюся к архаическому и началу классического периода проще всего показать на примере Афин.
Афинская школа, в сравнении со спартанской была более сбалансирована, но и хуже структурирована. Идеалы древнегреческой педагогики обозначались словом «пайдейя». Эта ветвь философии учила взращиванию достойного гражданина полиса: развитого умственно, морально и физически, стремящегося к совершенству во всем.
Образование в Афинах было привилегией свободных мужчин
Маленькие афиняне начинали учиться с семи лет. В зависимости от благосостояния семей, обучение проходило индивидуально на дому или в группах. В программу обычно входили счет, чтение и письмо при помощи покрытых воском дощечек и стилосов. Как только дети начинали справляться с полноценными текстами, учителя давали им заучивать стихи.
Для большинства на этом школа и заканчивалась — если, конечно, вообще когда-то начиналась. Базовое образование, не говоря уже о более высоких ступенях, мог позволить своим детям не каждый. Для бедного населения, особенно после реформ Солона, поощрялось «неформальное» образование: любая грамота и навык, которые могли дать сами родители, рабы или учителя, готовые работать бесплатно.
Для тех, у чьих родителей хватало денег, старая афинская школа предлагала второй уровень — уже неоднократно упомянутый гимнасий. В те времена это была спортивная школа, готовившая афинян к воинской службе. Существовало и подобие военного училища для 18-летних с последующей службой в армии. Позднее, со второй половины V века до н.э. гимнасии станут одними из площадок, на которых произойдет трансформация педагогики и научного знания и зародятся семь свободных искусств.
Artes liberales
Сегодня человек, отучившийся шесть лет в европейском университете по направлению философии, гуманитарных или социальных наук носит титул «магистр искусств» (Master of Arts, Artium Magister). На вопрос «при чем тут искусство» есть короткий и длинный ответы. Быстрый ответ такой: слово «arte» (во всех его вариациях в западноевропейских языках) стало означать искусство в современном понимании только в Новое время, а до тех пор под ним подразумевался определенный круг наук. Долгий ответ как раз связан с тем, что это за круг наук и откуда он взялся. Одновременно это еще и история об образовании в поздней Древней Греции.
Liberal arts часто ошибочно переводят на русский как «гуманитарные науки». В современном понимании (которое отражено в описании магистерской степени в предыдущем абзаце) это не слишком значительное искажение. Но в историческом смысле под artes liberales подразумевается нечто иное.
В V веке нашей эры философ Марциан Капелла написал трактат «О бракосочетании Филологии и Меркурия». Этот текст в аллегорической форме закрепил представление о круге научных знаний, формирующем образованного человека и необходимом для занятия философией. В списке Капеллы было семь дисциплин, разбитых на тривий (три базовых, в современном понимании — гуманитарных) и квадривий (четыре второстепенных, технических): грамматика, диалектика или логика, риторика, арифметика, геометрия, музыка и астрономия.
Понятно, что науки о языке и мышлении служили необходимым базисом для освоения наук о числе
Система, зафиксированная Капеллой, просуществовала в неизменном виде большую часть Средневековья, хотя его содержание оставалось открытым для интерпретаций, особенно когда потребовалось встроить эти принципы в систему церковного образования. Отец средневекового энциклопедизма (и неофициальный святой покровитель интернета) Исидор Севильский, например, посвятил свободным искусствам три из двадцати томов своих «Начал». Только к XII веку в тесный круг artes liberales начали проникать новые науки.
Семь свободных искусств изучали на «младших» факультетах средневековых университетов, их освоение было базовым требованием для дальнейшего обучения богословию, юриспруденции или медицине. Вероятно, современные степени MA и PhD являются отражением этой традиции.
Остается один вопрос: причем тут Древняя Греция? Круг семи свободных искусств окончательно оформился только в V веке н.э., но его разработка заняла почти 900 лет — с конца классического периода, через весь эллинистический и до последних дней Римской империи, и процесс этот напрямую связан с новым греческим и последующим римским образованием.
Новая школа. Классический период
На раннем этапе становления свободных искусств, который, в целом, тождественен новому древнегреческому образованию, возникли грамматика и логика, но главная полемика велась вокруг риторики — ее смысла и задачи. Умение изящно доносить мысль и убеждать было чрезвычайно важно для культуры эллинов практически с самого ее зарождения — достаточно вспомнить о Гомере и Гесиоде, творивших еще в VIII-VII веках до н.э. Старое образование знало риторику стихийно, естественно — оно опиралось на века достойных примеров. Новая школа пыталась риторику препарировать, вывести закономерности и правила.
Новое греческое образование связано, прежде всего, с софистами. Середина V века до н.э., только что закончилась война с персами; Афины переживают короткий период спокойствия и благополучия; возникает прослойка состоятельных граждан с избытком свободного времени и тягой к образованию. Они учатся чему придется, бессистемно. Образовавшуюся преподавательскую нишу заполняет класс педагогов, уверенных в относительности истины.
Релятивизм, выраженный в Протагоровском тезисе «человек есть мера всех вещей», выворачивает риторику наизнанку. Она перестает быть инструментом развития общества и тянет за собой образование в целом. Греческая школа становится храмом индивидуализма, риторика набором инструкций по отстаиванию любой позиции, вне зависимости от ее истинности или ложности.
Теперь не знание служит обществу. Знание становится конечной целью, которой подчиняется общественная жизнь
По крайней мере, примерно так это видел Аристотель. Возможно, он сгущал краски. Поскольку в представлении софистов знание может быть лишь эмпирическим и относительным конкретного наблюдателя, то и ценность имеет лишь то, что принесет пользу этому конкретному индивиду. Когда софист учит «всему», он учит всему, что понадобится ученику. А тому в первую очередь понадобится преуспеть в общественной жизни. Так риторика становится краеугольным камнем нового образования.
Софисты стоят у самых истоков свободных искусств: они создали первые учебники риторики; в их попытках отстаивать обе точки зрения по любому вопросу можно усмотреть зарождение диалектики. При них в Древней Греции возрастает престиж образования, а в гимнасиях науки начинают вытеснять спорт.
Софистов принято демонизировать, но именно в реакции на их субъективизм окончательно оформилась диалектика — как самостоятельная аналитическая дисциплина, метод познания, а не синоним спора в рамках риторики. К этому приложили руку и Сократ, и Платон, и Аристотель. Платон, к тому же, вернул в риторику вопрос морали.
При этом в его Академии ключевыми дисциплинами были науки квадривия: арифметика, геометрия, астрономия и музыка
Диалектика в платоновском понимании позднее вернулась в софистику: еще один известный греческий педагог, Исократ, учил, что риторика в долгосрочной перспективе не только решает проблемы конкретного индивида, но служит таким же орудием самоанализа для общества в целом, как диалектика — для отдельного разума.
Аристотель практически единолично создал логику — его система начала терять влияние только в эпоху возрождения и окончательно была вытеснена из научного поля в область исторических артефактов лишь в XIX веке. В той же работе он заложил основы грамматики. В своей школе он преподавал и риторику, и диалектику, впервые успешно их разделяя.
Новая школа. Эллинистический период
Классический период был эпохой открытий и хаоса в педагогике. Каждый учитель учил тому, что считал нужным. Эллинистический период стал эпохой популяризации и стандартизации. Главными его новшествами в плане разработки дисциплин стала, во-первых, альтернативная логика от стоиков — на первых порах более популярная, чем вариант Аристотеля. К тому же, стоики видели риторику, грамматику и диалектику составными частями логики, таким образом впервые сводя воедино тривий свободных искусств.
Второе важное достижение периода — разработка грамматики в александрийской школе, продиктованная необходимостью сохранить понимание текстов на устаревающей версии греческого языка. Влияние александрийской грамматики прослеживалось в языкознании и в Средние века.
В эллинистический период возникла концепция круга знаний — стандарта энциклопедического образования
Важным приложением этой концепции стало формирование литературного канона. Например, из всех пьес Эсхила до нас дошло только семь — потому что греческие педагоги отбирали лучших авторов, а затем их лучшие произведения для своих занятий. Достойными «школьной программы» были признаны Гомер, Эсхил, Менандр, Эврипид и Демосфен.
Популяризация образования на закате Древней Греции шла как внутри, так и вовне. Все больше педагогов занимались только обучением уже сформированным дисциплинам. Распространение греческого знания стало побочным эффектом завоеваний Александра Македонского. Завоевание Греции Римом, как ни странно, тоже дало учителям-эллинам новую аудиторию. Римляне отправляли своих детей учиться в греческие провинции. Популярностью пользовался Родос, где находилась школа энциклопедиста-стоика Посидония — его влияние на составителей римских учебных пособий было особенно велико.
Педагоги Древней Греции предопределили развитие образования в Западной Европе более чем на тысячелетие вперед. Концепция семи вольных искусств, формально созданная на закате Римской империи, в общих чертах сформировалась еще в эллинистическом периоде. Ну а то, что не дошло до нас напрямую, через римлян, позднее нашли арабские исследователи.
ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ В РОССИЙСКОЙ ШКОЛЕ ЗА 20 ЛЕТ
Гид для родителей будущих первоклашек
Школа — консервативное место, и всё же кое-что меняется и в ней. Все, конечно, знают, что вместо обычных экзаменов и итоговых контрольных после 9 и 11 классов теперь сдают тесты — ОГЭ и ЕГЭ. Или то, что современные школьники больше не перескакивают через четвёртый класс и учатся все 11 лет. Но есть и принципиально новые вещи, которые теперь применяют почти в каждой школе. Ксения Букша составила список главных перемен в российской школе за последние 20 лет. Этот список обязателен для молодых родителей будущих первоклашек: он наглядно покажет, к чему стоит готовиться.
1. Разные программы начальных школ, которые можно сравнивать
Было: в большинстве школ существовала единственная программа обучения — та, которая сейчас (в переработанном виде) существует под названием «Школа России». В 90-е, впрочем, уже начали появляться авторские программы, например, программы Занкова и Эльконина-Давыдова.
Стало: с 2014 года существует перечень из нескольких учебно-методических комплексов, каждый из которых за четыре года даёт ребёнку все базовые знания, но последовательность и интенсивность в них несколько разная. Итоговые контрольные работы все дети пишут одинаковые. «Авторские» системы не были признаны «достаточно систематическими», и через пять лет такие учебники, как «Математика» Петерсон должны быть выведены из оборота.
2. Иностранный язык со второго класса
Было: только в специальных языковых школах.
Стало: во всех школах.
3. Новые предметы
Было: в начальной школе — труд, природоведение, две физкультуры в неделю.
Стало: труд стал называться технологией. Вместо природоведения появился окружающий мир. Изучать теперь приходится не только природу, но и такие вещи, как историю велосипеда, типы жилых построек в городе и селе, герб своего региона, противопожарную безопасность, а также почему-то патриотический подвиг Минина и Пожарского. Кроме того, появился такой предмет, как основы светской этики (либо какой-нибудь из религий: в «еврейской» школе это будет, очевидно, иудаизм).
4. Готовые тетради по предметам
Было: чистые тетрадки в клетку и в линейку.
Стало: в дополнение к ним — готовые печатные тетради, которые надо покупать. Форматом они похожи на учебники, но внутри можно и нужно писать прямо ручкой, заполняя готовые формы заданий. Делать задания в таких тетрадках проще и удобнее (во многих заданиях не нужно писать длинные фразы, а только вставить буквы, слова или цифры).
5. Деньги
Было: условно бесплатное школьное образование, включая группы продлённого дня в начальной школе, учебники в библиотеке.
Стало: многое в школе теперь оплачивают родители. Вот самые частые статьи расходов: платная продлёнка, закупка учебников, тетрадей, материалов для ИЗО и уроков технологии, сборы на охрану, пошив школьной формы, организация праздников, экскурсий, дополнительных лекций, покупка подарков для детей на дни рождения, украшение класса.
6. Платные завтраки и обеды
Было: бесплатные школьные завтраки и обеды.
Стало: вынесем в отдельный пункт, потому что это важно. Завтраки стали платными наполовину, а обеды существенно подорожали. Форма оплаты в разных школах разная — от специальных карточек, на которые родители кладут деньги, до квитанций и наличных.
7. Школьная форма
Было: школьную форму фактически отменили в начале 90-х, и долгое время дети ходили «в чём хочется».
Стало: сейчас почти во всех школах существует установленный образец одежды. Например, девочки должны приходить в тёмных юбках и светлых рубашках, мальчики — в светлых рубашках и тёмных брюках. Во многих школах существует и настоящая школьная форма, которую нужно заказывать и покупать централизованно. Комплект такой формы влетает родителю в изрядную копеечку: к примеру, в нашей вполне средней (не пафосной) школе за брючки, жилетку и галстук для первоклассника нужно выложить 6 000 рублей.
8. Электронные дневники
Было: бумажный дневник, куда учитель выставлял оценки, одновременно вписывая их в школьный журнал. Впрочем, часто учителя, особенно в средней школе, не заполняли дневники сразу, а в конце четверти вклеивали бумажки с перечнем оценок по каждому предмету. Домашние задания в дневник ученик записывал сам.
Стало: электронный дневник, который можно посмотреть с компьютера или телефона. Инструмент родительского контроля над несамостоятельными отпрысками, позволяющий увидеть и отметки, и что задано на дом.
9. Задания, рассчитанные на помощь родителей
Было: домашние задания давались с расчётом на то, что ученик может выполнить их сам. Конечно, некоторым в начальной школе всё равно помогали родители, но эта помощь была скорее дополнительным подспорьем при каких-то затруднениях.
Стало: многие задания прямо подразумевают родительское участие. Например, первокласснику нужно что-то сфотографировать, распечатать, сделать презентацию или «узнать» (очевидно, в этом возрасте гуглить или искать в энциклопедиях умеет меньшинство детей).
10. Более многонациональный состав учеников
Было: русский язык был основным языком в семьях подавляющего большинства учеников.
Стало: в среднем 25% учеников школ в крупных городах (и не только) — дети мигрантов. В некоторых школах этот процент гораздо выше. Для многих русский язык не является языком семьи, а некоторые вообще не очень хорошо его знают. К сожалению, многих детей мигрантов в школу вообще отказываются принимать, хотя это и незаконно. Те же, кого берут, нередко вынуждены выплывать по большому счёту своими силами, потому что сил организовывать всеохватные программы по их адаптации почти ни нет.
11. На второй год — только с двумя двойками
Было: схватил «пару» и не исправил в августе — остаёшься на второй год.
Стало: теперь, чтобы остаться на второй год, недостаточно одной двойки по какому-либо предмету — надо схватить две. Причём и в этом случае есть возможность избежать второгодничества: достаточно перевестись в коррекционный класс или, пока всё не исправишь, посидеть на «другой форме обучения» (например, домашней). Оставлять на второй год в старшей школе запрещено вообще — десяти- и одиннадцатиклассникам, имеющим хвосты по двум или более предметам, придётся переходить в вечернюю школу.
12. Гаджеты
Было: в начале 90-х — игра «Тетрис», в конце — тамагочи. Только на переменах и контрабандой.
Стало: у многих учеников с первого класса есть планшеты и неплохие телефоны со множеством функций. На них можно играть в разные игры и общаться в соцсетях. Своя культура общения в соцсетях сложилась у подростков, гармонично (или не очень) дополняя офлайн-тусовку на переменах и после уроков. Присутствие интернета в телефоне позволяет в нужный момент посмотреть или посчитать ответ на учебный вопрос. Во многих школах пользование гаджетами в учебное время запрещено, а на экзамены их нельзя даже приносить. Но будьте готовы к тому, что если ваш ребёнок пошёл в первый класс без смартфона в кармане, насмотревшись на одноклассников, дома он закатит вам истерику.
13. Самостоятельность
Было: с первого класса в школу сам, из школы сам, ключ в рюкзаке, погрел обед, съел — и на кружки.
Стало: современные дети в большом городе начинают ходить в школу и из школы сами чаще всего только в третьем классе. Конечно, всё зависит и от ребёнка, и от расстояния до школы, и от тревожности родителей. Шестиклассницы, которых встречает бабушка, — в наше время не редкость и не экзотика, над ними никто не смеётся. В то же время попадаются и смышлёные второклашки, осваивающие автобус и даже метро. Всё же общая тенденция — водить и возить детей дольше, чем раньше, а если они ходят сами, плотно контролировать их по телефону.
14. «Оказание образовательных услуг»
Было: школа считалась дополнением семьи в части воспитания, прививания различных навыков и ценностей, таких как умение сотрудничать и так далее. Школа также имела миссию «ликвидации безграмотности»: педагог считался неофициально ответственным за то, чтобы все его ученики получили как можно больше знаний.
Стало: современная школа занимается конкретно оказанием образовательных услуг. За результат этих услуг она не несёт никакой ответственности — ни формальной, ни «репутационной». Эта ответственность полностью возложена на ученика и его родителей. А потому ничего нельзя пускать на самотёк.
И в этом основное отличие школы-2016 от школы-1996: здесь ничего не происходит само. Нельзя рассчитывать, что если ребёнок отличник, то он взаправду чему-то научится. Или, если он троечник, сможет «хоть как-то закончить школу». Процесс придётся так или иначе контролировать. А для многих школ верно ещё более жёсткое утверждение: без дополнительных затрат времени, энергии, денег, без внешкольных занятий ребёнок получит весьма скудный минимум знаний. Детей в современной школе почти никогда не учат учиться, а значит, от семьи зависит намного больше, чем 20 лет назад. Нередко — почти всё.
КАК ВЫГЛЯДЕЛ ШКОЛЬНЫЙ ДНЕВНИК 100 ЛЕТ НАЗАД
Бухгалтерия, правила футбола и советы врачей при алкогольном отравлении
Дневник сейчас — всего лишь тетрадка в 48 листов с гимном страны, парой формул и еженедельником для выставления оценок. Сто лет назад всё было по-другому: гимназисты носили с собой так называемые календари-справочники или записные книжки для учащихся.
Одним из первых календари стал выпускать немецкий издатель, основатель петербургской фабрики «Светоч» Отто Кирхнер. Его календари для гимназистов под названием «Товарищ» появились на свет в 1884 году. Позже стали выпускать и аналогичные календари для учениц в женских учебных заведениях — «Подруга». Различались они несколькими страницами.
Девушки, например, из календаря могли узнать про комнатные растения и подвижные игры, а парни — про правила футбола
В этом же календаре — правила запоминания, формы для записи негативов, расписания поездов и экскурсий и многое другое, что напрямую не связано с образовательными процессами, но, безусловно, пригодилось бы в жизни. После революции издательство Отто Кирхнера было национализировано и получило новое название — «Светоч».
Выпуск календарей-справочников прекратился на несколько лет. Только в 1931 году появился аналог — «Рабочий табель-календарь»
В нём остались некоторые главы, но всё же большинство были связаны с пионерством, пятилетками, неправильными немецкими глаголами и Конституцией СССР.
С 1948 года календарь стал называться «Товарищ. Записная книжка пионера и школьника», с 1955 — «Товарищ. Записная книжка пионера».
Выпуск снова был прекращён. С 1967 года издавался «Товарищ. Спутник пионера», под этим названием книга-календарь существовала до 1983 года. Бренд «Товарища» просуществовал почти 100 лет.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.