Внеклассное мероприятие по творчеству И.Тургенева

"Писать" и "любить" - два неразрывно связанных глагола".

Литературно-музыкальная композиция,  посвященная 200-летию со дня рождения И.С.Тургенева

Кадры из фильма «Русское сердце»

Сцена за карточным столом

Варвара: Пора остановиться, Сергей Николаевич. Долг ваш велик и у вас есть только один выход – оставить за собой выигранные деньги и присоединить к ним все мои обширные владения… со мной вместе, разумеется!..

(Она прикрылась веером, зорко глядя из-под него на своего визави)

С.Н. (к зрителям): Я быстро посмотрел на нее – баснословно богатую, спокойную. Впрочем, такая экстравагантность была мне по душе: сам я из того же теста... Конечно же, я опустился на одно колено перед своею судьбой.

(Говоря, изображает все это. Варвара любезно подает ему руку, С.Н. припадает к ручке, встает с колен и уводит свою невесту за кулисы).

Ведущая: Безоблачное счастье их длилось недолго. Она любила его всю жизнь, страстно, безумно. Но частые его измены доводили ее до исступления…

Ведущий: Иван Сергеевич Тургенев, их сын, родившийся 9 ноября 1818 года в городе Орле, станет величайшим писателем России, «послом от русской интеллигенции» в Париже.

Ведущая: Тургенев очень любил своего грешного отца. Спустя много лет он опишет в своей любимой повести «Первая любовь» то, что когда-то произошло между ним самим, его отцом и молодой красавицей княжной Екатериной Шаховской, которую в повести он вывел под именем княжны Зинаиды Лиговской.

Кадры из фильма «Первая любовь»

Ведущая: Отец писателя не смог развестись с богатой женой и жениться на молодой бедной девушке, перед ним закрылись бы двери в высший свет. Отец выбрал честь и свет, а не радость жизни и счастье с любимой девушкой. И вскоре умер.

Ведущий: Мать же писателя, Варвара Петровна, была нежнейшей матерью, но деспотичной и жестокой помещицей. Именно мать стала прообразом барыни из рассказа Ивана Сергеевича Тургенева «Муму».

Кадры из мультфильма «Муму»

Ведущая: Но сына своего Варвара Петровна обожала, гордилась его талантом и лишь немного не дожила до триумфа сына, когда, после выхода в свет «Дворянского гнезда» тот стал любимцем женщин из высшего света, удивляя их красивой фигурой, остроумием, изящным французским языком.

Ведущий: А ведь мало кто знает, что начинал Тургенев свое творчество как поэт. Быть может, у Тургенева не было крупного поэтического дарования, да и сам он многие годы спустя говорил, что испытывает чувство стыда при упоминании своей поэтической деятельности, поэтому сам немало способствовал своему забвению как поэта.

Ученик читает стихотворение «Синица».

Слышу я: звенит синица

Средь желтеющих ветвей;

Здравствуй, маленькая птица,

Вестница осенних дней!

Хоть грозит он нам ненастьем,

Хоть зимы он нам пророк —

Дышит благодатным счастьем

Твой веселый голосок.

В песенке твоей приветной

Слух пленен ужели ж мой

Лишь природы безответной

Равнодушною игрой?

Иль беспечно распевает

И в тебе охота жить —

Та, что людям помогает

Смерть и жизнь переносить?

Ведущая: День 1 ноября 1843 года стал незабываемым для Тургенева, его представили молодой и уже знаменитой французской певице, испанке по рождению, Полине Виардо, приехавшей в Санкт-Петербург вместе с 40-летним мужем, рекомендовав как «великорусского помещика, хорошего стрелка, приятного собеседника и … плохого стихотворца».

Ведущий: Но, несмотря на не столь лестную характеристику как поэта, Иван Сергеевич своё творчество не забросил. Конечно жаль, что стихами он перестал увлекаться, но с того самого дня для него два слова: «писать» и любить» останутся неразрывными на всю жизнь.

(Музыка известного романса.  Бальная зала. Парами прохаживаются дамы, обмахиваясь веерами и сплетничая).

1 дама: Музыкальный сезон нынче удивительный! Особенно выделяется юная примадонна Полина Виардо. Она имеет у публики огромный успех! Не только поёт, но и превосходно играет. Сам знаменитый Рубини – известный оперный певец – не раз говаривал ей: «Не играй так страстно: умрёшь на сцене!».

2 дама: Европа уже покорена ею. Молодой Тургенев потрясен и в восторге от ее голоса! Авдотья Панаева, писательница известная, как-то заявила: «Такого влюблённого, как Тургенев, трудно найти другого. Он громогласно всюду и всех оповещает о своей любви к Виардо, а в кружке своих приятелей ни о чем другом не говорит, как о Виардо, с которой он познакомился!».

3 дама: А знаете, ведь она совсем некрасива, черты лица крупные, сутулится. Но вообще-то она очень пленительная дурнушка. Один художник про нее так и сказал её же мужу: «Она отчаянно некрасива, но если бы увидел ее еще раз, я бы влюбился!»

4 дама: Говорят, что сама Жорж Санд дружила с ней и даже списала с неё образ героини знаменитого романа «Консуэло».

5 дама: А вот для Тургенева Полина – красавица. И своего мнения он менять не собирается!

(Дамы расходятся, но 6-я остается)

6 дама: И мало кто мог подумать тогда, что молодой писатель, ставший вскоре великим русским писателем, одним из популярнейших не только в России, но и в Европе, сохранит горячую привязанность к замужней женщине, последует за ней за границу, где, в конце концов, проведет большую часть своей жизни и лишь наездами будет бывать на родине. В одном из своих писем Тургенев сравнил себя с птицей, которая два раза в год совершает перелет: весной отправляется в русскую деревню, а осенью возвращается в Париж, к ней… Знакомство с Виардо продлится всю жизнь, превратившись в одну из величайших историй любви в мире...

(Уходит, музыка постепенно замолкает).

Ведущий: Тургенев однолюб. «Видно, два раза не полюбишь – думает один из его героев, – уже вошла в тебя другая жизнь, впустил ты ее – не отделаешься от этого яда до конца, не разорвешь этих нитей».

Ведущая: Замечательно, что более чем через 30 лет после первой встречи с Полиной Виардо Тургенев написал одно из своих самых чудесных стихотворений в прозе «Как хороши, как свежи были розы», в котором отразил свое первое впечатление от юной певицы.

(Учащийся читает стихотворение в прозе «Как хороши, как свежи были розы»).

Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочел одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною... но первый стих остался у меня в памяти:
Как хороши, как свежи были розы...
Теперь зима; мороз запушил стекла окон; в темной комнате горит одна свеча. Я сижу, забившись в угол; а в голове все звенит да звенит;
Как хороши, как свежи были розы... |
И вижу я себя перед низким окном загородного русского дома.
Летний вечер тихо тает и переходит в ночь, в теплом воздухе пахнет резедой и липой; а на окне, опершись на выпрямленную руку и склонив голову к плечу, сидит девушка – и безмолвно и пристально смотрит на небо, как бы выжидая появления первых звезд. Как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза, как трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы, как ровно дышит еще не вполне расцветшая, еще ничем не взволнованная грудь, как чист и нежен облик юного лица! Я не дерзаю заговорить с нею – но как она мне дорога, как бьется мое сердце!
Как хороши, как свежи были розы...
А в комнате все темней да темней... Нагоревшая свеча трещит, беглые тени колеблются на низком потолке, мороз скрыпит и злится за стеною – и чудится скучный, старческий шепот...
Как хороши, как свежи были розы...
Встают передо мною другие образы... Слышится веселый шум семейной деревенской жизни. Две русые головки, прислонясь друг к дружке, бойко смотрят на меня своими светлыми глазками, алые щеки трепещут сдержанным смехом, руки ласково сплелись, вперебивку звучат молодые, добрые голоса; а немного подальше, в глубине уютной комнаты, другие, тоже молодые руки бегают, путаясь пальцами, по клавишам старенького пианино – и ланнеровский вальс не может заглушить воркотню патриархального самовара…
Как хороши, как свежи были розы…
Свеча меркнет и гаснет... Кто это кашляет там так хрипло и глухо? Свернувшись в калачик, жмется и вздрагивает у ног моих старый пес, мой единственный товарищ... Мне холодно... Я зябну… И все они умерли... умерли...
Как хороши, как свежи были розы...

Ведущий: Полина Виардо была яркой звездой на театральном небосклоне, но, подобно многим другим, могла бы погаснуть и забыться навсегда, если бы не Тургенев, четыре десятилетия жизни которого до последнего смертного часа были отданы Полине Виардо.

(Звучит романс «Утро туманное».  Появляется ученик, играющий Тургенева, и ученица, играющая Полину. Полина, танцует с Тургеневым. После первого куплета ведущий приглашает ведущую на вальс. По окончании вальса  ведущие проходят к своему столику, Тургенев сажает Полину в гостиной).

Тургенев (стоит на сцене): С той минуты, как я увидел ее в первый раз,  я принадлежал ей весь. Я уже не мог жить нигде, где она не жила, я оторвался разом от всего мне дорогого, от самой родины, и пустился вслед за этой женщиной... (Склоняется над столиком, пишет)

Полина (перебирает письма): Эти письма... Сколько их было... «Всё моё существо устремлено к Вам как воронка. Помнится, я от Вас слышал это сравнение и не могу им не воспользоваться, оно слишком точно подходит ко мне...» (Берет у Тургенева следующее письмо) «О мой горячо любимый друг! Постоянно день и ночь я думаю о Вас, и с какой бесконечной любовью! Не могу не сказать, как сильно стремлюсь я к Вам, и как всю ночь напролет вижу Вас во сне. И я теперь уже не могу больше работать, так как все мои помыслы постоянно вьются возле Вас и Ваш дорогой образ заставляет все прочие растаять как снег...»

Ведущий: Знание русской жизни и притом знание не книжное, а опытное, вынесенное из действительности, очищенное и осмысленное силой таланта и размышления сказывается во всех произведениях Тургенева.

Ведущая: В любом тургеневском романе герои проведены через любовь к женщине, через самое личное из всех человеческих чувств. Тургенев делал это не только для полноты и многогранности образа. В его романах, стихах и рассказах любовь является одним из основных моментов раскрытия характера героя.

Чтение под музыку стихотворения «Цветок»

Тебе случалось — в роще темной,
В траве весенней, молодой,
Найти цветок простой и скромный?
(Ты был один — в стране чужой.)

Он ждал тебя — в траве росистой
Он одиноко расцветал…
И для тебя свой запах чистый,
Свой первый запах сберегал.

И ты срываешь стебель зыбкой.
В петлицу бережной рукой
Вдеваешь, с медленной улыбкой,
Цветок, погубленный тобой.

И вот, идешь дорогой пыльной;
Кругом — всё поле сожжено,
Струится с неба жар обильный,
А твой цветок завял давно.

Он вырастал в тени спокойной,
Питался утренним дождем
И был заеден пылью знойной,
Спален полуденным лучом.

Так что ж? напрасно сожаленье!
Знать, он был создан для того,
Чтобы побыть одно мгновенье
В соседстве сердца твоего.

Сцена из рассказа «Свидание»

Действующие лица

Виктор, камердинер молодого богатого барина.
Акулина, молодая крестьянская девушка.

Опушка леса. На первом плане небольшой, поросший травой холмик. Поодаль пенек. Ясный, солнечный день в начале сентября. Все наполнено солнцем. Тишина. Лишь изредка звенит стальным колокольчиком насмешливый голосок синицы.
На пологом склоне холмика, задумчиво потупив голову и уронив обе руки на колени, сидит Акулина. На руках ее лежит густой пучок полевых цветов. Она, видимо, ждет кого-то. В лесу что-то слабо хрустнуло; она тотчас подняла голову и оглянулась. Несколько мгновений прислушивается, не сводя широко раскрытых глаз с места, где раздался слабый звук; вздохнула, еще ниже наклонилась и принялась медленно перебирать цветы. Снова что-то зашумело по лесу. Девушка встрепенулась, выпрямилась и как будто оробела: вгляделась, вспыхнула вдруг, радостно и счастливо улыбнулась, хотела было встать и тотчас опять поникла вся, смутилась и только тогда подняла трепещущий, почти молящий взгляд на пришедшего человека, когда тот остановился рядом с ней. Виктор, подойдя к ней, постоял, передернул плечами, засунул обе руки в карманы пальто и, едва удостоив Акулину беглым и равнодушным взглядом, опустился на землю.

Виктор (продолжая глядеть куда-то в сторону, качая ногою и зевая). А что, давно ты здесь?
Акулина (едва слышно). Давно-с, Виктор Александрыч.
Виктор. А! (Снял картуз, величественно провел рукою по густым, туго завитым волосам и, с достоинством посмотрев кругом, бережно прикрыл опять свою драгоценную голову.) А я было совсем и позабыл. (Опять зевнул.) Дела пропасть: за всем не усмотришь, а барин еще бранится. Мы завтра едем...
Акулина (испуганно). Завтра?
Виктор. Завтра... (Увидел, что Акулина тихо наклонила голову, с досадой.) Ну, ну, ну, пожалуйста, Акулина, не плачь. Ты знаешь, я этого терпеть не могу. А то я сейчас уйду... Что за глупости — хныкать!
Акулина (торопливо). Ну, не буду, не буду. (С усилием проглотила слезы.) Так вы завтра едете? Когда-то Бог приведет опять увидеться с вами, Виктор Александрыч!
Виктор. Увидимся, увидимся. Не в будущем году, так после. (Небрежно.) Барин-то, кажется, в Петербург на службу поступить желает, а может быть, и за границу уедем.
Акулина (печально). Вы меня не забудете, Виктор Александрыч?
Виктор. Нет, отчего ж? Я тебя не забуду: только ты будь умна, не дурачься, слушайся отца... А я тебя не забуду, не-ет... (Спокойно потянулся, опять зевнул и лег на спину, подложив руки под голову.)
Акулина (умоляющим голосом). Не забывайте меня, Виктор Александрыч. Уж, кажется, я на что вас любила, все, кажется, для вас... (Подвинулся к ней.) Что это у тебя — цветы?

Акулина (уныло). Цветы. (Несколько оживившись.) Это я полевой рябинки нарвала — это для телят хорошо. А это вот череда — против золотухи. Вот поглядите-ка, какой чудной цветик; такого чудного цветика я еще отродясь не видала... (Достала небольшой пучок васильков.) А вот это я для вас,— хотите?

Виктор лениво протянул руку, взял, небрежно понюхал цветы и начал вертеть их в пальцах, с задумчивой важностью посматривая вверх. Акулина глядит на него грустно, преданно, с благоговейной покорностью и любовью. Не смея плакать, она прощается с ним и любуется им в последний раз. Виктор уронил васильки на траву, достал из бокового кармана пальто круглое стеклышко в бронзовой оправе и принялся втискивать его в глаз; но как он ни старается удержать его нахмуренной бровью, приподнятой щекой и даже носом — стеклышко все вываливается и падает ему в руку.

Акулина (наблюдая его действия, в изумлении). Что это? 
Виктор (важно). Лорнет.
Акулина. Для чего?
Виктор. А чтоб лучше видеть.
Акулина. Покажьте-ка.
Виктор (поморщился, но дает ей стеклышко). Не разбей смотри.
Акулина. Небось не разобью. (Робко поднесла стеклышко к глазу.) Я ничего не вижу.
Виктор (голосом недовольного наставника). Да ты глаз-то, глаз-то зажмурь.

Акулина зажмурила глаз, перед которым держала стеклышко.

Да не тот, не тот, глупая! Другой! (Отнимает у нее лорнет.)
Акулина (чуть-чуть засмеялась и отвернулась). Видно, нам не годится.
Виктор. Еще бы!
Акулина (помолчала и глубоко вздохнула). Ах, Виктор Александрыч, как тяжело нам будет без вас!
Виктор (вытер лорнет полой и положил его обратно в карман). Да, да, тебе сначала будет тяжело, точно. (Снисходительно потрепал ее по плечу.)

Она тихонько достала со своего плеча его руку и робко ее поцеловала.

Ну, да, да, ты точно девка добрая. (Самодовольно улыбнулся.) Но что же делать? Ты сама посуди! Нам с барином нельзя же здесь остаться; теперь скоро зима, а в деревне зимой — ты сама знаешь — просто скверность. То ли дело в Петербурге! Там просто такие чудеса, каких ты, глупая, и во сне себе представить не можешь. Дома какие, и улицы, а обчество, образованье — просто удивленье!..
Акулина слушает с пожирающим вниманием, слегка раскрыв губы, как
ребенок.
Впрочем (заворочался на земле), к чему я тебе это все говорю? Ведь ты этого понять не можешь.
Акулина. Отчего же, Виктор Александрыч? Я поняла, я все поняла.
Виктор. Вишь какая!
Акулина (потупившись). Прежде вы со мной не так говаривали, Виктор Александрыч.
Виктор (как бы негодуя). Прежде?.. Прежде! Вишь ты!., Прежде!

Оба помолчали.

(Оперся на локоть, готовясь подняться.) Однако мне пора идти... Акулина (умоляюще). Подождите еще немножко!
Виктор. Чего ждать?.. Ведь уж я простился с тобой. Акулина. Подождите.

Виктор опять улегся и принялся посвистывать. Пауза.

(Смотрит на него и понемногу приходит в волнение, прерывающимся голосом.) Виктор Александрыч, вам грешно... вам грешно, Виктор Александрыч, ей-богу!
Виктор (нахмурил брови и слегка повернул к ней голову). Что такое грешно?
Акулина. Грешно, Виктор Александрыч. Хоть бы доброе словечко мне сказали на прощанье; хоть бы словечко мне сказали, горемычной сиротинушке!..
Виктор. Да что я тебе скажу?
Акулина. Я не знаю; вы это лучше знаете, Виктор Александрыч. Вот вы едете, и хоть бы словечко... Чем я заслужила?

Виктор. Какая же ты странная! Что ж я могу?
Акулина. Хоть бы словечко...
Виктор (с досадой). Ну, зарядила одно и то же! (Встал.) Акулина (поспешно, едва сдерживая слезы). Не сердитесь, Виктор Александрыч.
Виктор. Я не сержусь, а только ты глупа... Чего ты хочешь? Ведь я на тебе жениться не могу? Ведь не могу? Ну, так чего ж ты хочешь? Чего?
Акулина. Я ничего... ничего не хочу, а так хоть бы словечко, на прощанье... (Слезы полились у нее ручьем.)
Виктор (хладнокровно). Ну, так и есть, пошла плакать! (Надвигает сзади картуз на глаза.)
Акулина (всхлипывая, закрыв лицо обеими руками). Я ничего не хочу, но каково же мне теперь в семье, каково же мне? И что же со мной будет, что станется со мной, горемычной? За немилого выдадут сиротиночку... Бедная моя головушка!
Виктор (переминаясь на месте, бормочет вполголоса). Припевай, припевай...
Акулина. А он хоть бы словечко, хоть бы одно... Дескать, Акулина, дескать, я… (Внезапные рыдания не дали ей кончить. Она повалилась лицом на траву и горько-горько заплакала.)

Виктор постоял над ней, постоял, пожал плечами и ушел большими шагами. Акулина скоро притихла, подняла голову, вскочила, оглянулась и, поняв, что он ушел, всплеснула руками. Хотела было бежать за ним, но ноги у нее подкосились, и она уже без слез опустилась на раскиданные на земле цветы.

Ведущая: Популярность Тургенева-писателя выросла многократно. В России его воспринимают как живого классика. Последние годы жизни писателя были озарены радостным сознанием того, что Россия высоко ценит его литературные заслуги.

1-й  ведущий.  Тема Родины  и  исторической судьбы  русского  народа  — основная  тема  в творчестве  Тургенева  в  последние  годы  его  жизни  —  становится  для  него  особенно близкой и волнующей.

2-й ведущий. В истории отечественной литературы И. С. Тургеневу принадлежит место летописца  жизни  русской  интеллигенции  второй  половины  ХIХ  в.  и  знатока  народной души.  Жизнь  и  творчество  Тургенева  были  неразрывными  узами  связаны  с  судьбами России  и  русского  народа.  Писатель  безмерно  любил  свою  родину,  свято  верил  в  свой народ, в его великое предназначение.

Сцена из рассказа «Бежин луг»

Федя: А что, Ильюша, расскажи, как ты видел домового.

Илья: Нет, я его не видел, да и его видеть нельзя, а слышал… Да и не один я.

Павел: А где он у вас водится?

Илья: В старой рольне.

Федя: Ну, так как же ты его слышал?

Илья: А вот как. Пришлось нам с братом Авдюшкой, да с Федором Михеевским, да с Ивашкой Косым, да с другим Ивашкой, что с Красных Холмов, да еще с Ивашкой Сухоруковым в старой рольне заночевать. Вот мы остались да и лежим все вместе, и зачал Авдюшка говорить, что, мол, ребята, ну как домовой придет? И не успел он, Авдей-то прогово­рить, как вдруг кто-то над головами у нас заходил. Слышим мы: ходит, доски под ним так и гнутся, так и трещат. Пошел он к двери наверху, да по лестнице спущаться стал, и этак спущается, словно не торопится; сту­пеньки под ним так и стонут. Ну, подошел тот к нашей двери, подождал, подождал снова — дверь вдруг так вся и распахнулась. Всполохнулись мы, смотрим — ничего … Вдруг, глядь, у одного чана форма зашевели­лась, поднялась, окунулась, походила, походила этак по воздуху, словно кто его полоскал, да и опять на место, потом будто кто-то к двери подо­шел да вдруг как закашляет, как заперхает, словно овца какая, да зычно как… Мы все так ворохом и свалились, друг под дружку полезли… Уж как же мы напужались в ту пору!

Павел: Вишь, как! Чего ж он раскашлялся?

Илья: Не знаю, может, от сырости.

(Молчание).

Костя: Нет, я вам что, братцы, расскажу, послушайте-ка, намеднись что тятя рассказывал.

Федя: Ну слушаем.

Костя: Вы ведь знаете Гаврилу, слободского плотника?

Вместе: Ну да, знаем.

Костя: А знаете ли вы, чего он такой все невеселый, все молчит, зна­ете? Вот отчего он невеселый: пошел он раз, тятеньке говорил, пошел он, братцы мои, в лес по орехи, да и заблудился; зашел, бог знает куда зашел. Уж он ходил, ходил, братцы мои, — нет! Не может найти дороги, а уж ночь на дворе. Вот он прилег под дерево и задремал. Вот задремал и слышит вдруг, кто-то его зовет. Смотрит — никого. Он опять задремал -опять зовут. Опять глядит, глядит: а перед ним на ветке русалка сидит, качается, его к себе зовет, а сама смеется. Гаврила-то плотник так и об­мер, братцы мои, а она знай хохочет да его все к себе этак рукой зовет. Уж Гаврила было и встал, послушался было русалки, братцы мои, да знать господь надоумил: положил-таки на себя крест. А рука как камен­ная, не ворочается… Вот положил он крест, братцы мои, русалка-то сме­яться и перестала, да вдруг как заплачет: «Не креститься бы тебе, гово­рит, человече, жить бы тебе со мной на веселии до конца дней; но не одна я теперь убиваться буду: убивайся же и ты до конца дней». Тут, она братцы мои, и пропала. А Гавриле тотчас и понятственно стало, как ему из лесу-то, выйти… А только с тех пор он все невеселый ходит.

Федя: Эка! Как же это лесная нечисть может христианскую душу испортить?

Костя: Да вот, поди ты!

Федя: Твой батька сам это рассказывал?

Костя: Сам. Я лежал на полатях, все слышал.

Павел: Чудное дело! Чего ему быть невеселым? А, знать он ей по­нравился, что позвала его.

Илья: Да, понравился! Как же! Защекотать она его хотела, это ихнее дело.

Федя: А ведь и здесь вот должны быть русалки.

Костя: Нет. Здесь место чистое. Одно — река близко.

Илья: А слыхали вы, ребятки, что намеднись у нас на Варнавицах приключилось?

Федя: На плотине?

Илья: Да, на плотине, на прорванной.

Костя: Вот уж нечистое место и глухое такое.

Павел: Ну, что такое случилось, сказывай…

Илья: А вот что случилось. Вы, может быть, и не знаете, а только там у нас утопленник похоронен, а утопился он давным-давно… А вот на днях зовет приказчик псаря Ермилу, говорит: «Ступай, мол, Ермил, на пошту». А Ермил у нас завсегда за поштой ездит. Вот поехал оно за поштой, а ночь такая светлая, месяц светит; такая уж его дорога вышла. Едет он этак и видит: у утопленника на могиле барашек, белый такой, похаживает. Вот думает Ермил: «Сем возьму его, что ему так пропадать». Взял он его на руки и поехал дальше. А лошадь-то на него таращится, храпит, головой трясет. Отпрукал он её и дальше едет. А барашка в руках держит. Смотрит он на него, а барашек ему прямо в глаза так и глядит. Жутко ему-то стало, Ермилу-псарю. Стал он его этак по шерсти гладить и говорит: «Бяша, бяша!». А баран вдруг как оскалит зубы да ему тоже: «Бяша, бяша!».

Павел: Говоришь, в Варнавицах это было? Ещё бы! Место-то нечис­тое.

Костя: Варнавицы? Еще бы! Ещё какое нечистое.

(Звучит фонограмма — свист куликов)

Федя: Что это?

Павел: Это кулички летят, посвистывают.

Илья: Куда ж они летят?

Павел: А туда, где, говорят, зимы не бывает.

Костя: А разве есть такая земля?

Павел: Есть!

Федя: Далеко?

Павел: Далеко, далеко, за теплыми морями.

(Звучит музыка А. А. Добронравова «Как упоительны в России вечера» (минусовка).)

1-й  ведущий.  Тургенев  любил  свою  усадьбу  Спасское  и  еѐ  живописные  окрестности, которые  знал  до  мельчайших  подробностей.  Как  только  приближалась  весна,  ничто  не могло удержать его за границей — так сильно было его стремление вернуться на родину.

«Весна  придѐт,  и  я  полечу  на родину,  где  ещѐ  жизнь  молода  и  богата  надеждами.  О,  с какой радостью увижу я наши полустепные места!»

2-й ведущий. Всѐ на этой русской земле было бесконечно дорого сердцу бледная  синева  бескрайних  далей,  и  неоглядное  море  волнующейся  ржи,  и  островки берѐзовых  рощ  на  пологих  холмах,  и  прохладные  дубовые  леса,  и  весело блестевшие  на солнце реки, и раздольные зелѐные долины, где по ночам горят костры и слышатся топот и ржанье коней…

(Чтец читает стихотворение И. С. Тургенева «Русский язык».)

1-й  ведущий.  Вот  так  с  самого  начала  и  до  конца  своей  литературной  деятельности Тургенев  неустанно  говорил  о  величии,  о  духовном  богатстве  русского  народа,  о  его высоком  предназначении.  Русский  народ  он  называл  не  иначе  как  великим,  а  русский язык считал самым лучшим в мире.

Тургенев.  Я  никогда  ни  одной  строчки  в  жизни  не  написал  не  на  русском  языке,  в противном случае  я  был  бы  не  художник,  а  просто  дрянь.  Как можно  писать  на  чужом языке, когда и на своѐм-то, родном, едва сладишь с образами, с мыслями?

2-й  ведущий.  Изменить  русскому  языку,  Родине?  Об  этом  даже  думать  страшно!  Его муза знала только одну любовь, только один язык: она безраздельно была отдана России!

1-й  ведущий.  «Россия  без  каждого  из  нас обойтись  может,  но  никто  из  нас  без  неѐ  не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без неѐ обходится»,— говорит Лежнев, герой романа «Рудин».

2-й  ведущий.  Да,  он  всегда  думал  о  России, стремился  в  домой, в  Спасское.  И  хотя  он много  работал  за  границей,  всѐ-таки  мы  гордимся  тем,  что свои  крупные  произведения Тургенев   создал   в   России,   в   Спасском,   о   благотворном   влиянии   которого   на   своѐ творчество писатель говорил всегда.

Тургенев.  Пишется  хорошо,  только  живя  в  русской  деревне,  там  и  воздух  как  будто полон мыслей. Мысли напрашиваются сами.

1-й ведущий. Иван Сергеевич всю жизнь верил в Россию, в еѐ цивилизованное будущее. Человеческая  мудрость  всегда  советовала  людям  ждать  и  надеяться.  Сможем  ли  мы любить  свою  Отчизну  так,  как  любил  еѐ  великий  русский  писатель  —  Иван  Сергеевич Тургенев?

Ведущий: Он часто мечтал вернуться в Россию, но, к сожалению, неизлечимый недуг не давал возможности отправиться в такое далекое путешествие. Но как Иван Сергеевич страдал, что не может увидеть любимых мест!

(За столиком в гостиной сидит Тургенев и пишет письма, одновременно произнося вслух написанное.  Звучит фонограмма «Лунной сонаты» Бетховена)

Тургенев: О мой сад, о заросшие дорожки возле мелкого пруда! О песчаное местечко под дряхлой плотиной, где я ловил пескарей и гольцов! И вы, высокие березы, с длинными висячими ветками, я посылаю вам последнее прости! Расставаясь с жизнью я к вам одним простираю руки. Я бы хотел еще раз надышаться горькой свежестью полыни, сладким запахом сжатой гречихи на полях моей родины; я бы хотел еще раз услышать издали скромное треньканье надтреснутого колокола в приходской нашей церкви; еще раз полежать в прохладной тени под дубовым кустом на скате знакомого оврага; еще раз проводить глазами подвижный след ветра, темной струею бегущего по золотой траве нашего луга...

Ведущая: Сбывались его давние предчувствия. 30 мая 1882 года Тургенев писал своему другу Полонскому, отъезжавшему в гостеприимное Спасское...

Тургенев: Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу, родине поклонитесь, которую я уже вероятно никогда не увижу...

Ведущий: Однако в июле наступило облегчение, Тургенев чувствовал себя намного лучше, мог понемногу ходить, спускаться в сад, спокойно спать по ночам... Появилась надежда поехать в Россию.

(В зале появляются дамы, но они не танцуют, музыка не звучит)

1-я дама: И вместе с надеждой пришли и желание работать, и воспоминания. Воскресала в памяти жизнь живая и сложная, а в ней, как в капле воды, отражались суровые исторические судьбы России – далекой, милой и горькой Родины.

2-я дама: Тургенев – один из тончайших певцов первой любви во всей мировой литературе. Он создал очаровательные женские образы, вошедшие в золотой фонд русской литературы под романтическим названием «тургеневских девушек»: самоотверженных, искренних, решительных, не боящихся любить...

3-я дама: Как же случилось, что признанный миром певец женской любви умирает на чужбине, в одиночестве, так и не свив для себя теплого гнезда?

4-я дама: Почему жизнь оторвала его от родных берегов и прибила к чужому берегу, к чужой стране, к чужой семье?

5-я дама: Кто виноват в этом, он сам, или исторические обстоятельства? Вероятно и то, и другое... Иван Сергеевич верил в судьбу, но по-своему, без фатализма.

(Дамы расступаются, открывая зрителям сидящего за столиком Тургенева. Вновь зазвучала классическая музыка)

Тургенев: У каждого человека своя судьба! Как облака сперва слагаются из паров земли, восстают из недр ее, потом отдаляются, отчуждаются от нее и несут ей, наконец, благодать или гибель, так около каждого из нас же самих образуется... род стихии, которая потом разрушительно или спасительно действует на нас же. (Встает, обращается к зрителям). Эту-то стихию я называю судьбой... Другими словами и говоря просто: каждый делает свою судьбу и каждого она делает... (уходит за кулисы)

Кадры из фильма «Тургенев и Виардо» Смерть Тургенева.

(Учащийся читает заключительное стихотворение в прозе Тургенева «Когда меня не будет…»)

Когда меня не будет, когда все, что было мною, рассыплется прахом, – о ты, мой единственный друг, о ты, которую я любил так глубоко и так нежно, ты, которая наверно переживешь меня, – не ходи на мою могилу... Тебе там делать нечего.
Не забывай меня... но и не вспоминай обо мне среди ежедневных забот, удовольствий и нужд... Я не хочу мешать твоей жизни, не хочу затруднять ее спокойное течение.
Но в часы уединения, когда найдет на тебя та застенчивая и беспричинная грусть, столь знакомая добрым сердцам, возьми одну из наших любимых книг и отыщи в ней те страницы, те строки, те слова, от которых, бывало, – помнишь? – у нас обоих разом выступали сладкие и безмолвные слезы.
Прочти, закрой глаза и протяни мне руку... Отсутствующему другу протяни руку твою.

Заключительное слово учителя.

 Закрыта книга…Белые страницы,

 Сомкнувшись накрепко, не шелестят ,

 Но мысли, как встревоженные птицы,

 Куда-то вдаль без устали летят.

Свое волнение в душе не скрою,

Вновь образы из памяти зову,

И светлый мир тургеневских героев

Встает передо мною наяву.

Героев радости и огорченья,

 Боль отреченья и любви слова.

    Здесь в каждой строчке есть свое значенье.

      Рождает мысли каждая глава.

       Жизнь тороплива, не стоит на месте,

       Мир переменчив каждый день и час,

       Но вечные вопросы долга, чести,

       Любви, добра всегда тревожат нас!

        И я страницу открываю снова,

        Вновь вчитываюсь в строчки, не спеша.

        И в светлый мир тургеневского слова

        Погружена опять душа моя …