Внеурочное мероприятие "Открытие недели пушкинской поэзии"

Торжественное открытие недели пушкинской поэзии

01 – 06 февраля 2016 года

Подготовлено учащимися 11 класса                                              учитель Головина М.В.

Вступительное слово учителя.

Дорогие ребята! Февральские дни – скорбные дни, последние дни жизни великого поэта. В те холодные дни Россия была безутешна. Мы и сегодня словно слышим сами голоса скорби:

«В середу Пушкин стрелялся на дуэли, а в пятницу душа его от нас отлетела прочь».

«Плачь, мое бедное отечество, на рождение Пушкина ты истощилось!»

«Его убийца хладнокровно навел удар…» - гнусный проходимец, у которого было три отечества и два имени, - француз, усыновленный голландцем и обласканный русским двором Дантес Геккерн».

1-й ведущий. Мы помним, как Пушкин страдал, как тяжело, в ужасных мучениях  умирал он в эти зимние дни… И все же он был счастлив! В дружбе, в любви, в читателях и почитателях его великого таланта. Его светлое имя входит в наше сознание с самых юных лет и сопутствует нам всю дальнейшую жизнь.

«С Пушкина начинается все»,- сказал Гоголь. Да, все! Любовь к слову, к литературе, к родному языку, к России. Пушкин от рождения в нас. Присутствие его в человеке зависит от ума и сердца каждого. Пушкин – нам награда.

С его смертью началось бессмертие. Словно предвидя это, он написал:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный.

                                               К нему не зарастет народная тропа…

2-й ведущий.  А все началось с детства, с мамушкиных сказок. «Ах, умолчу ль я о мамушке моей…» А потом будет лицей, где юный поэт пережил со всем русским народом сначала горечь отступления войск, а затем великую победу над наполеоновской Францией.

Страшись, о рать иноплеменных,

России двинулись сыны;

Восстал и стар, и млад;

Летят на дерзновенных,

Сердца их мщеньем зажжены,-

написал он в раннем стихотворении «Воспоминания в Царском Селе».

После окончания Царскосельского лицея молодой поэт охвачен вольным духом. «Вослед Радищеву восславил я свободу». И не своей волей меняет он север на юг – впереди южная, а затем Михайловская ссылка.

Он в изгнании. Он узник. Поэт не раз вспомнит, как однажды в Бессарабии он посетил острог. На тюремном дворе он увидит прикованного цепями орла-узника.

Ученик читает стихотворение «Узник».

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет за окном,

Клюет, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно.

Зовет меня взглядом и криком своим

И вымолвить хочет: «Давай улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора!

Туда, где за тучей белеет гора,

Туда, где синеют морские края,

Туда, где гуляем лишь ветер… да я!»…

3-й ведущий.  В Михайловском Пушкин почти одинок. Семья в Петербурге. Лишь поп Иона, которому поручено следить за опальным поэтом, частенько бывал его собеседником в долгие зимние вечера. Жадность, корысть попа – ничто не скроется от  проницательного взгляда Пушкина. А позже, болдинской осенью 1830 года, он изобразит знакомого ему служителя культа в «Сказке о попе и о работнике его Балде»

 Ученики читают отрывок из сказки – диалог попа и Болды.

Жил-был поп,

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Навстречу ему Балда

Идет, сам не зная куда.

«Что, батька, так рано поднялся?

Чего ты взыскался?»

Поп ему в ответ: «Нужен мне работник:

Повар, конюх, плотник.

А где найти мне такого

Служителя не слишком дорогого?»

Балда говорит: «Буду служить тебе славно,

Усердно и очень исправно,

В год за три щелка тебе по лбу

Есть же мне давай вареную полбу».

Призадумался поп,

Стал себе почесывать лоб.

Щелк щелку ведь розь.

Да понадеялся на русский авось.

Поп говорит Балде: «Ладно.

Не будет нам обоим накладно.

Поживи-ка на моем подворье,

Окажи свое усердие и проворье».

 4-й ведущий. Как долги зимние вечера! Лишь няня, мамушка, Арина Родионовна, его единственный друг, скрашивает его одиночество. Ей он посвятил самые теплые строки.

Ученик читает стихотворение «Няне».

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно, давно ты ждешь меня.

Ты под окном своей светлицы

Горюешь, будто на часах,

И медлят поминутно спицы

В твоих наморщенных руках.

Глядишь в забытые ворота

На черный отдаленный путь:

Тоска, предчувствия, заботы

Теснят твою всечасно грудь.

То чудится тебе…

В одном из писем брату в середине ноября 1824 года Пушкин написал: «Знаешь мои занятия? До обеда пишу «Записки», обедаю поздно; после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»

Когда-то поэт подслушал народную сказку о царе Салтане, и первая запись им была сделана еще в Кишиневе в 1822 г. А в Михайловском он снова вернется к ней и со слов няни запишет:

«Некоторый царь задумал жениться, но не нашел по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трех сестер…»

Позже он переработает нянюшкину сказку. Кто из нас не помнит этих строк!

Ученики читают отрывок из сказки:

За морем житье не худо;

В свете ж вот какое чудо:

Остров на море лежит,

Град на острове стоит,

Каждый день идет там диво:

Море вздуется бурливо,

Закипит, поднимет вой,

Хлынет на берег пустой,

Расплеснется в скором беге –

И останутся на бреге

Тридцать три богатыря,

В чешуе златой горя,

Все красавцы молодые,

Великаны удалые,

Все равны, как на подбор;

Старый дядька Черномор

С ними из моря выходит

И попарно их выводит,

Чтобы остров тот хранить

И дозором обходить …

Но самое большое из чудес – царевна Лебедь, да такая красивая, что

Не можно глаз отвесть;

Днем свет божий затмевает;

Ночью землю освещает…

5-й ведущий. А болдинский воздух всегда оказывал благотворное действие на поэта. Во время «третьей болдинской осени» была написана чудо-сказка – «Сказка о золотом петушке». А позже великий русский композитор Римский-Корсаков создал замечательную оперу на сюжет этой пушкинской сказки. Но цензура не разрешила постановку ее: сам генерал-губернатор наложил запрет. Он понял, что это не просто веселая сказочка, а острая политическая сатира, где легко просматривалась параллель: царь Дадон и звездочет – царь и поэт. Узнав о запрете, Римский-Корсаков сказал: «На воре и шапка горит».

А сколько искрометного юмора в поэзии Пушкина!

Ученик читает стихотворение «Вурдалак».

Трусоват был Ваня бедный:

Раз он позднею порой,

Весь в поту, от страха бледный,

Чрез кладбище шел домой.

Бедный Ваня еле дышит,

Спотыкаясь, чуть бредет

По могилам; вдруг он слышит, -

Кто-то кость, ворча, грызет.

Ваня стал; шагнуть не может.

Боже! Думает бедняк,

Это, верно, кости гложет

Красногубый вурдалак.

Горе! Малый я не сильный;

Съест упырь меня совсем,

Если сам земли могильной

Я с молитвою не съем.

Что же? Вместо вурдалака

(Вы представьте Вани злость!)

В темноте пред ним собака

На могиле гложет кость.

Пушкин в «Дорожных жалобах» писал:

Долго ль мне гулять на свете

То в коляске, то верхом,

То в кибитке, то в карете,

То в телеге, то пешком!

Вот и герои Пушкина, как и он сам, едут, идут, скачут днем и ночью по летним и зимним дорогам.

Ученик читает стихотворение «Зимняя дорога».

Сквозь волнистые туманы

Пробирается луна,

На печальные поляны

Льет печально свет она.

По дороге зимней, скучной

Тройка борзая бежит,

Колокольчик однозвучный

Утомительно гремит.

Что-то слышится родное

В долгих песнях ямщика:

То разгулье удалое,

То сердечная тоска…

Ни огня, ни черной хаты,

Глушь и снег… Навстречу мне

Только версты полосаты

Попадаются одне…

Скучно, грустно… Завтра, Нина,

Завтра к милой возвратясь,

Я забудусь у камина,

Загляжусь, не наглядясь.

Звучно стрелка часовая

Мерный круг свой совершит,

И, докучных удаляя,

Полночь нас не разлучит.

Грустно, Нина: путь мой скучен

Дремля, смолкнул мой ямщик,

Колокольчик однозвучен,

Отуманен лунный лик.

Вы читали роман «Евгений Онегин», и, наверняка, все помнят отрывки из него:

   Ученики читают стихотворения: «Гонимы вешними лучами…», «Уж небо осенью дышало…», «Вот север, тучи нагоняя…»

Уж небо осенью дышало,

Уж реже солнышко блистало,

Короче становился день.

Лесов таинственная сень

С печальным шумом обнажалась,

Ложился на поля туман,

Гусей крикливых караван

Тянулся к югу: приближалась

Довольно скучная пора;

Стоял ноябрь уж у двора.

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь;

Его лошадка, снег почуя,

Плетется рысью как-нибудь;

Бразды пушистые взрывая,

Летит кибитка удалая;

Ямщик сидит на облучке

В тулупе, в красном кушаке.

Вот бегает дворовый мальчик,

В салазки жучку посадив,

Себя в коня преобразив;

Шалун уж заморозил пальчик:

Ему и больно и смешно,

А мать грозит ему в окно…

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года;

Синея, блещут небеса.

Еще прозрачные, леса

Как будто пухом зеленеют.

Пчела за данью полевой

Летит из кельи восковой.

Долины сохнут и пестреют;

Стада шумят, и соловей

Уж пел в безмолвии ночей.

Учитель. Дорогие ребята! У каждого из вас будет своя дорога в жизни. И, наверное, она не всегда будет гладкой – ведь жизнь сложна. Вслушаемся в слова Пушкина:

Сохраню ль к судьбе презренье,

Понесу ль навстречу ей

Непреклонность и терпенье

Гордость юности моей?

Он пронес непреклонность и терпенье через всю жизнь. И остался горд и вечно юн. Он – вечен. «Пушкин – это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через 200 лет,» - сказал Гоголь.

Имя его бессмертно, потому что бессмертна его поэзия. Она – памятник ему.

Ученик читает стихотворение «Памятник».

Я памятник себе воздвиг нерукотворный

К нему не зарастет народная тропа

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит –

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгуз, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

Веленью божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспаривай глупца.