Зссе на тему "Аутизм - не приговор!"

Разработка      воспитателя    Сокоревой И.А

                                    Эссе на тему: «Таблетки от аутизма нет».

Аутизм – особенность развития, это ментальная особенность, так предпочитают её называть в большинстве западных стран, считая некорректным название «болезнь». По одной простой причине: у болезни есть начало, есть определенное течение и есть определенный финал, тот или иной. У аутизма этого финала нет, поэтому  выбран такой обтекаемый, политкорректный термин.

Теорий по поводу причин возникновения аутизма масса. Ни одной консенсусной до сих пор нет. Кто-то объявляет, что аутизм запускают прививки, потом это опровергают, кто-то говорит, что это увеличенная сейчас нагрузка информационной среды, от огромного количества информации, и тоже, нет прямой корреляции. Два года назад в Америке очень бурно обсуждалось исследование, которое нашло корреляцию между возрастом отца и риском. Опять же, оказалось, что где-то есть эта корреляция, где-то нет. Кто-то приписывает это к заболеваниям матери во время беременности, кто-то находит причины иммунологические и так далее, и тому подобное.

Человечество на сегодняшний день не знает ни причин возникновения аутизма, ни причин его такого распространения колоссального. Это действительно огромный вызов человечеству, потому что таких людей всё больше, больше с каждым днем.

Самое тяжелое – то, что ежегодный прирост наблюдается на протяжении последних 15-ти лет. Это прирост 13 процентов ежегодно относительно той цифры, которая была в прошлом году.   ВОЗ берет очень среднюю цифру – каждый 68-й ребенок. Это очень много. У мальчиков аутизм встречается в пять раз чаще, чем у девочек.

         Вообще, эта особенность полностью называется «расстройство аутического спектра». Это название совершенно не случайно, потому что спектр этот огромен. Он включает в себя как тяжелых людей с глубоким аутизмом, неречевых, с проблемным поведением, с низкой социальной адаптивностью, так и так называемых высокофункциональных аутистов – людей с синдром Аспергера, среди которых как раз встречаются люди с удивительными способностями в самых разных областях.

При этом действительно всё в судьбе человека с аутизмом зависит от того, насколько рано аутизм или риск аутизма будет диагностированы, и с какой скоростью начнется коррекция.

Чем раньше началась помощь, адаптация и коррекция, я считаю,  тем выше шансы скорректировать поведение человека с аутизмом, тем выше шансы, что он пойдет в обычную общеобразовательную школу, закончит её, затем поступит в институт, получит профессию и будет жить как совершенно полноценный член общества, будет налогоплательщиком, будет профессионалом.

В Америке не так давно аутизм стал включаться в страховку, которую люди получают. То есть он – страховой случай. Это очень мудро и дальновидно, на мой взгляд, потому что, я возвращаюсь к названию выбранной мною темы, в дальней перспективе, которая, на самом деле, совсем не дальняя, количество людей с аутизмом будет расти, и, вообще-то, лет через 30-40,   статистика будет такая, что, видимо, аутизм будут признавать вариантом нормы. Мы будем жить в мире, где аутистов будет очень много.

Сейчас  часто упоминаемое слово «инклюзия»: инклюзивная среда, инклюзивное образование и так далее. Инклюзия – это когда обычное общество принимает в себя, в свои практики десять процентов людей с особенностями и начинает с ними работать и общаться. Почему это важно? Потому что в случае с аутизмом инклюзия является частью терапии. Это есть путь коррекции и социализации. 

У нас ещё четыре года назад этот диагноз не был признан, его не существовало в перечне диагнозов. У нас ставили разные: умственную отсталость, детскую шизофрению. На полях замечу, что детской шизофрении, чтоб вы понимали, не существует. Потому что шизофрения – это заболевание психического «я», а психическое «я» формируется у человека к пубертату. До этого ребенок не осознает границы своего психического «я», поэтому существует термин «ранние манифестации шизофрении», но нет детской шизофрении. Как это произошло? Да у нас не всегда всё было так плохо, прямо скажем.

Дело в том, что, вообще-то, русская психиатрическая школа начала ХХ века была абсолютно блистательна, она была одной из самых передовых в мире. Мало того, великий русский психиатр А.Р.Лурия- советский психолог, основатель отечественной нейропсихологии  описал аутизм одним из первых в мире, где-то между 1936-м и 1938-м годом, не называя его так, но выделив совершенно отдельную симптоматику, проявления. Ну, а позже   произошел довольно серьезный разгром русской психиатрической школы.

А дальше случилось так, что при Брежневе начали использовать то, что называется карательной психиатрией, а именно психиатрию стали использовать для борьбы с диссидентами. Соответственно, возник, например, такой удивительный диагноз как вялотекущая шизофрения. Вялотекущей шизофрении, как я понимаю, не существует нигде в мире.

В связи с этим советская психиатрия была исключена из мирового научного процесса, из Всемирной ассоциации психиатров. Что это означает? Это означает, что наши психиатры не ездили на международные конференции, не печатались в иностранной научной прессе, не получали эту прессу, её можно было доставать только в спецхранах, их не учили иностранным языкам и так далее. И сейчас этот кризис осознается в семьях.

Где-то между годом и полутора молодые родители, или немолодые, неважно, замечают, что что-то не так с ребенком. Они бегут к педиатру в поликлинику и говорят: «Вы знаете, какой-то он не такой. Остальные дети улыбаются, указывают пальцем, хватают игрушку, следят за предметом, а наш что-то как-то не очень реагирует». На что педиатр говорит: «Слушайте, вы просто тревожная мамаша. Попейте, пожалуйста, «Ново-Пассит» и идите отсюда».

Наступает полтора года, мамаша опять бежит к педиатру и говорит: !Вы знаете, как-то совсем что-то не то!». Педиатр говорит: «А вы больше занимайтесь ребенком, больше обнимайте его, больше с ним играйте, просто как-то надо уделять время. Что вы себе думаете? Ребенок должен развиваться, это зависит, конечно же, от родителей. А так у вас всё в порядке».

В два с половиной года мама приходит к педиатру и говорит: «Послушайте, он не говорит. Все дети говорят, а он не говорит». На что педиатр говорит: «Послушайте, у вас мальчик. Мальчики все позже разговаривают. Успокойтесь вы, ради Бога. Всё у вас будет, всё он будет говорить. Идите.  

В три года она приходит к педиатру, педиатр говорит «Ну, а теперь к психиатру». Детские психиатры у нас, на сколько мне помнится, принимают с трех лет. Мама приходит к психиатру, психиатр говорит: «А  где вы были? Что вы делали до этого? У вас ребенок болен. Начинаем давать нейролептики». А ребенок к тому времени уже там простукивает предметы, кричит, непонятно почему, не говорит, падает и бьется ногами в поликлинике, зажимает уши руками, раскачивается, от громких звуков начинает рыдать и тому подобное

К семи годам это, как правило, мама, которой практически нужно уволиться с работы и стать своему ребенку воспитателем, тьютором, учителем, коррекционным педагогом, поведенческим терапевтом и так далее.

          При этом в мире существует практика, по поводу которой в научном сообществе есть полный консенсус, это золотой стандарт коррекции аутистов. Она называется «терапия на основе прикладного поведенческого анализа». В основе там лежит бихевиористика, вообще наука о поведении, у которой есть ответвление прикладной поведенческий анализ. Это технология коррекции ребенка - аутиста и его обучения. Это не бином Ньютона, это не авторская методика такая, знаете, «а давайте попробуем песком лечить» или «пробовали ли вы на ночь давать ему подушку из гречихи?». Это работает как математика абсолютно. Два плюс два – всегда четыре и никогда не пять.

Например, у ребенка проблемное поведение, и он неречевой. То есть он  кричит, стучит, катается по полу. При этом, обследовали, никаких проблем нет но вот он неречевой и почему-то орёт.

Больше двадцати лет назад была разработана методика, она называется PECS, это способ альтернативной коммуникации. Это карточки, на которых вначале обозначены предметы, потом более сложные устройства – глагол и так далее. И вдруг выясняется, что ребенок, про которого просто считали, что он не знает, как его зовут, что он кричит, впадает в абсолютно безумное состояние от того, что не может сказать, что ему нужно…  Когда ему в руки дается инструмент альтернативной коммуникации, не речевой, выясняется, что 30%, 40%, 50% вот этих истерических проблемных состояний просто уходит. Выясняется, что ребенок всё это время искал способ коммуникации.

Но PECS – это только начало. А дальше существуют способы обучения, индивидуальные образовательные маршруты, которые ведут к тому, что дети, которых учат по обычной школьной программе, но с применением методов прикладного поведенческого анализа, через какое-то время идут в самые обычные классы, учатся наравне с другими. Кому-то нужен тьютор будет рядом, человек, который знает особенности этого ребенка и знает, что через 15 минут Мишеньке нужно встать и походить, а Коле наоборот нужно выйти и постучать по всем поверхностям, его это успокаивает, и потом он вернется в класс и продолжит дальше.

Вообще аутизм – это нарушение когнитивных навыков, навыков понимания. Одна из теорий – это то, что у аутистов медленнее работают зеркальные нейроны мозга, чем у нас, поэтому существует масса проблем: ребенок не обезьянничает, не считывает эмоции. Аутисты не понимают иронию, им её надо объяснять. Но у этого есть оборотная сторона – они никогда не лгут. Они вообще не понимают, как это, потому что не понимают, зачем это. Поэтому аутист бывает не очень удобен.

При всей серьёзности ситуации, выход есть. Прежде всего необходима ранняя постановка диагноза официально такой общепринятый возраст – это 18 месяцев, то есть полтора года, в Таиланде диагностируют с пяти, при чем диагностируют не аутизм, а риск аутизма. Вот, например, по тому, как ребенок следит за предметом. И они мало того, что диагностируют, они немедленно начинают его компенсировать. Этим занимаются физиотерапевты, определенная гимнастика, определенные сенсорные дефициты, держать игрушку, ее мять, вместе показывать на предмет, и так далее, и тому подобное.

Далее необходимо оказание ранней помощи, создать инклюзивную модель образования, а для тех, кто старше восемнадцати обязательным условием социализации является принятие на работу. В высшей школе необходимо начинать обучать специалистов, которые потом будут работать с этими детьми и людьми. 

Далее необходима работа   научно доказанными практиками, по которым существует консенсус в мире.  

Необходимое условие-это сильная родительская организация. Главным драйвером всех реформ в мире, касающихся аутизма, были родители. Они вынуждены были получать специальное образование, находить практики. И последнее– это обязательное участие государства.