"Диалог культур Россия и Великобритания" - презентация страноведческого материала

Краткое описание документа:

"Диалог культур : Россия и Великобритания" -Презентация страноведческого материала с использованием технологии "Диалог культур".

Диалог культур : Великобритания и Россия.

Поэма Байрона «Уайльд Гарольд»

После выхода в свет первых частей «Уайльд Гарольда», которые принесли Байрону еще большую, чем прежде, популярность, в образованных слоях различных европейских стран возникает понятие «байронизм». Этим понятием стали обозначать бунтарскую позицию и безграничную скептичность, какие так сильно проявились в этом произведении. Понятие, конечно, не совсем точное, так как оно вбирало в себя черты героя, перенося их на автора. Байрон пытался оспаривать подобное отождествление, опровергая его публично, в том числе в предисловии, написанном в 1818 году, когда он принялся за продолжение поэмы. Но все его попытки были напрасными. Слишком часто прямые высказывания Гарольда перекликались с настроениями, заполнявшими лирику Байрона. Слишком наглядно совпадали некоторые существенные черты Гарольда и облик поэта. Да и не в этих совпадениях была основная причина. Гарольд был представителем эпохи в гораздо в большей степени, чем индивидуальностью, обладающей неповторимым миром. А Байрон - и как художник, и как личность - воплотил дух эпохи глубже и полнее, чем любой из его современников.

Есть безусловное родство между героем и автором, но есть и глубокое различие. Ирония Байрона в отношении своего персонажа, строфы, в которых отчетливо распознается авторский юмор, даже тот факт, что в последних песнях Гарольд почти исчезает из повествования, - ничто не переменило мнения, согласно которому в лице странника поэт изобразил самого себя.

Одно время читатели действительно думали, что властное и мрачное миросозерцание, которым Байрон наделил свои поэтические образы, было точным воспроизведением его собственных взглядов. Полагали даже, что все, что он рассказал, приключилось с ним самим. Отсюда вытекали нескончаемые и малоинтересные споры. Биографы стремились то отождествить писателя с его героями, то защищали поэта от себя самого. Но Байрона-человека знал лишь один, пускай и широкий круг людей. Байрон-поэт стал властелином дум всего культурного мира.

Отчасти это объяснимо тем, что всех глубоко поразил герой, выведенный Байроном. Он был нов и необычен. При этом, он нес в себе черты самого характерного типа, созданного временем. Невольно казалось, что Гарольд списан с совершенно конкретного лица, и лицом этим не мог быть никто иной, кроме автора. Образ, сложившийся в воображении поэта, и реальный человек для современников Байрона, да и для потомков, слились воедино. За всю историю английской литературы не было персонажа, который бы так свободно и, главное, с такой стремительностью шагнул со страницы книги в реальную жизнь, порождая множество подобий и подражаний.

Еще не остыло первое впечатление от байроновской поэмы, сама поэма не была окончена, а уже становилась вполне привычной фигура молодого человека, который ничему на свете не верит, томится пустотой будничности и слишком хорошо знает цену обманам любви, мечтательности, героики. Этот молодой аристократ с какой-то болезненной напряженностью всматривался в окружающую жизнь, но не для того, чтобы разгадать, почему так тесно переплелись в ней радость и горе, благородство и низость. Побуждение его совсем другое: ему нужно вновь и вновь увериться, что в своем презрении к окружающему он прав. Таково уж было время: оно было полно обещаниями великих перемен и свершений, которые преобразуют мир, но эти обещания так и не сбывались.

Безусловно, именно Гарольд стал главным воплощением «байронического героя», каким его воспринимали современники. Байрон стал родоначальником романтизма, именно он вычленил главную ценность - свободу. Другие байроновские герои встречались читателями как вариант, интерпретация образа Гарольда.

Влияние Байрона на национальные культуры

Каждая европейская страна переживала по своему этот «байронизм». В национальной культурной среде, особенно в 20-30 гг. 19 столетия, было великое множество «байронистов». Это привело к тому, что некогда оригинальная мысль и сильное чувство были сведены на уровень моды и заученной позы. Такое вырождение основного мотива «байронизма» было столь же неизбежно, как и широкое его распространение. Если байронизм, как уже говорилось, был откликом человеческой души на историческую правду своего времени, то успех его понятен. Понятна и постепенная его убыль и измельчание, когда он перестал соответствовать исторической действительности. Трагическое напряжение мыли и чувств, породившее байронизм, не могло длиться долго, потому что в самой жизни произошли перемены, которые должны были понизить веру человека в могучую независимость своей личности. Одновременно утихало разочарование и гнев на себя и ближних.

Если жизнь изменилась настолько, что самое глубокое, сильное и самое скорбное в поэзии Байрона становилось менее понятным, то все-таки в жизни оставалось очень много общих тенденций и единичных явлений, которые вполне оправдывали и скорбный взгляд на людей, и недоверие к ним, и бунтарский настрой.

Всего этого всегда в жизни было много, и байронизм всегда мог дать готовый внешние формы для выражения и печали, и гнева, и бунтарских устремлений. Весь 19 век был отмечен острыми социальными и нравственным противоречиями. Между действительностью и идеалом по-прежнему была огромная пропасть. А взаимное непонимание людей не уменьшалось, а усиливалось. Все это приводило к тому, что любой байроновский мотив получал отклик и симпатию на протяжении всего столетия. Особенно это было явно во Франции и России, где Байрон имел наибольшее число поклонников и последователей. Несколько в меньшей степени в Италии и Германии. Наиболее слабым влиянием пользовался Байрон на своей родине. Его творчество было отчасти заслонено сплетнями в лондонских аристократических гостиных о его личной жизни. Для многих англичан-современников Байрона, -- поэт воспринимался исключительно через призму выдуманных или преувеличенных фактов из его жизни. Кроме того, англичанам в большей степени был присущ консервативный взгляд на жизнь, определенная патриархальность в образе жизни. «Болезнь века», о которой говорилось выше, им была свойственна в весьма редких случаях. Естественно, что у Байрона также возникло весьма негативное отношение к английскому обществу и к самой своей родине. Везде в письмах с Востока он называет Британию «your country». В конечном итоге он заявляет: «Я очень мало дорожу мнением англичан, потому что мои читатели уже давно -- вся Европа и Америка». Цит. по: Аничков Е. Жизнь и переписка Байрона.-- СПб, 1988. -- С. 56. Он знал, что в Германии, в Веймаре у него был пламенный поклонник - Гете. Великий мыслитель называл себя «немецким сотоварищем» Байрона. В специальном стихотворении (правда, уже не заставшем Байрона в живых) Гете благословил Байрона на подвиг в Греции. Гете об искусстве. -- М., 1991. -- С. 112.

Байронизм находил особо благодатную почву в странах, где тема независимой бунтарской личности входила в наиболее острый конфликт с существующей там действительностью. Так, например, в России и Польше 20-30-х гг. 19 столетия осуществлялось целенаправленное подавление любой свободолюбивой мысли. Вместе с тем, поэзия Байрона в этих странах, как и сам «байронический» образ, распространялись весьма активно, находя себе многочисленных поклонников. Для польской романтической поэзии было характерным использование байроновских сюжетов или их фрагментов. Общая тональность поэзии была явно байроновской. На творчество таких выдающихся представителей польского романтизма, как Адам Мицкевич, Антоний Мальчевский, Юлиуш Словацкий и Рышард Бервинский Байрон оказал влияние. Поэма Р.Бервинского носит название «Познанский Дон Жуан».

Творчество Байрона и Россия

Сравнение русской романтической поэзии с её английским образцом было общим местом в литературной критике 20-30-х гг. 19 в. Вот что, например, писал И.В. Киреевский о А.С. Пушкине начала двадцатых годов: «…подобно Байрону, он в целом мире видит одно противоречие, одну обманутую надежду, и почти каждому из его героев можно придать название разочарованного». Киреевский И. В. Критика и эстетика. -- М., 1979. -- С.47.

Существует огромная литература, посвященная роли Байрона в русской поэзии 44 См.,например: Жирмунский В.М. Избранные труды. Байрон и Пушкин.-Л.,1978.. Данная тема не является предметом этой статьи, но в контексте вопроса о восприятие «байронического героя» следует отметить, что с начала 20-х годов поэзия Байрона приобретает в России особую известность. В письмах писателей и просто рядовых представителей российской культуры того времени то и дело мелькает его имя с отзывами о его произведениях. О Байроне и его героях беседуют в литературных салонах. Известную роль в знакомстве русских читателей с творчеством Байрона сыграло то обстоятельство, что в Италии 20-х гг. было много русских, которые отмечали его популярность среди итальянцев. В Россию передавались рассказы о Байроне, о его участии в революционной борьбе. В то же самое время в реакционных русских кругах, параллельно с ростом влияния и популярности Байрона, усиливалось настороженное отношение к нему, отчасти поддержанное европейской реакционной печатью и тем более крепнувшее, чем очевиднее становилась его роль в итальянском революционном движении. Одним из ранних, но чрезвычайно характерных отрицательных отзывов о Байроне явилось известное письмо консервативного критика и крупного царского чиновника Д. П. Рунича к издателям «Русского инвалида», датированное 22 апреля 1820 года и вызванное появившейся в этом журнале статье о Байроне. Это был перевод из парижского журнала «Conservateur». Рунич удивляется появлению этой статьи в русском переводе и выражает сомнение по поводу того, насколько назидательными для подрастающего поколения смогут явиться «суждения французского журналиста-философа об английском безбожнике-стихотворце».11 Цит. по : Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи (18 - первая половина 19 вв.)//Литературное наследство.Т.91.М.,1989.-С.342.

Несмотря на недовольство придворных кругов, быстро растут переводы произведений Байрона вначале с французского, но затем и с английского подлинника. В журналах печатаются статьи о Байроне, появляются его портреты. Не все дозволялось цензурой к публикации в России. Так, сатира «Бронзовый век» и «русские» главы «Дон Жуана» были запрещены, и проникали к читателю контрабандой. Это было вызвано гневным осуждением крепостного права в России и язвительными замечаниями в адрес русских императоров, содержащихся в этих произведениях. В 20-х годах П.А. Вяземский, наряду со многими будущими декабристами, был одним из первых, кто правильно понял в России политическое значение поэзии Байрона и дал оценку его творчеству именно с этой стороны: «Байрон, который носится в облаках, спускается на землю, чтобы грянуть негодованием в притеснителей, и краски его романтизма сливаются часто с красками политическими».22 Там же. С.345. До Байрона доходили известия о русских переводах его произведений. Он вряд ли мог знать о тайных дворянских обществах в России. Но он знал о непосредственной поддержке, оказываемой итальянским карбонариям со стороны многих русских. Байрона интересовала не только Россия 18 века, Россия Екатерины II. Он считал, что и в России будет услышан голос свободы, чему свидетельствует строфа из шестой песни «Дон Жуана»:

…and now rhymes wander

Almost as far as Petersburgh and lend

A dreadful impulsu to each loud meander

Of murmuring Liberty's wide waves, which blend

Their roar even with the Baltic's …

Усиление интереса к Байрону в русских читательских кругах стояло в прямой связи с обострением общественно-политического недовольства в широких кругах русской дворянской интеллигенции и активизации тайных обществ, вроде Союза Спасения и Союза Благоденствия. Произведения Байрона итальянского периода находили в России быстрый отклик, прежде всего потому, что они будили вольнолюбивые мечтания, отвечали нарождавшимся общественным оппозиционным настроениям.

Вступление Байрона в ряды греческого освободительного движения, активное вмешательство в дела формирования греческого правительства и будущего греческого государства в еще большей степени усилили интерес к Байрону и его творчеству как со стороны российской общественности, так и со стороны властей. Восхищенному вниманию, с которым русское общество следило за действиями Байрона в пользу греческой свободы, и восторженным откликам о нем русских поэтов противостояла не только сеть цензурных запретов, но и вдохновлявшая их информация Министерства иностранных дел. Это была настоящая борьба общественного мнения и правительственных постановлений за и против Байрона, борьба явных и тайных общественных сил, которую живо ощущали современники. В свете этой борьбы становятся более понятными и явная недоговоренность многих критических статей о Байроне, вышедших в российской периодике, и искаженность переводов его произведений. Характерно в этой связи письмо правителя Новороссийского края графа М.С. Воронцова министру иностранных дел графу К.В. Нессельроде с просьбой об удаление А.С. Пушкина из Одессы, где ему кружат голову его восторженные поклонники, «между тем как он, в сущности, только слабый подражатель не совсем почтенного образца - лорда Байрона».11 Цит.по: Алексеев М.П. Ук.соч.- С.344.

Таким образом, Байрон и как поэт, и как борец, и как создатель «байронического героя» стал на определенное время центральной фигурой русской культурной и общественно-политической жизни.

По прошествию десятилетий, когда байронизм как явление утрачивал свою актуальность и значимость, имя Байрона не исчезает бесследно из контекста русской культуры. Представляет определенный интерес оценка творчества Байрона, данная знаковыми фигурами русской культуры второй половины-конца19 столетия.

В статье, посвященной творчеству А.С. Пушкина, Владимир Соловьев- первый крупный русский философ, ставший известным в Европе, дает сопоставление поэзии и взглядов Пушкина с Байроном. Соловьев считал, что: «Байрон превосходил Пушкина напряженною силой своего самочувствия и самоутверждения, это был более сосредоточенный ум и более могучий характер, что выражалось, разумеется, и в его поэзии, усиливая её внушающее действие, делая из поэта «властителя дум»».11 Соловьев В.С. Собр.соч.-Т.2.-М.,1991-С.236.

Соловьев, будучи глубоко религиозным мыслителем, отдавая должное Байрону, не может согласиться с «гигантской», как он пишет, претензией Байрона к Творцу. Философ, работая над этой статьей в самом конце 19 столетия, прекрасно понимал бунтарскую направленность поэзии Байрона. Он был убежден, что Байрон восставал не только против окружающей его действительности. Бунт Байрона и его героев, -- против самих основ мира и его создателя. А этого Соловьев не мог принять и простить Байрону.

Интересна оценка, данная Байрону, другим крупным деятелем русской культуры рубежа 19-20 вв. Дмитрием Мережковским. В объемном труде под названием «Пушкин», Мережковский рассматривает влияние байронизма на культурную и литературную жизнь России 20-30 гг. 19 столетия. Он, в отличие от многих критиков, считает, что Байрон не оказал столь существенного влияния, как это традиционно признавалось: «Некоторые критики считали величайший из русских романов, -- писал Мережковский, имея ввиду «Евгения Онегина»,-- подражанием Байронову «Дон Жуану». Несмотря на внешнее сходство формы, я не знаю произведений более отличных друг от друга по духу. Веселая мудрость Пушкина не имеет ничего общего с едкою иронией Байрона».22 Мережковский Д.С. Избранные статьи по литературной критике.-СПб,1993.-С.69. По мнению Мережковского, образом Евгения Онегина Пушкин развенчивал все привлекательные для русского читателя стороны байронизма.

Несколько позднее, но очень близко по смыслу к мнению Д.С. Мережковского, было высказано мнение одного из лидеров русского символизма Вячеслава Иванова. В статье «Два маяка» он подчеркивает, что Пушкин своими литературными героями развенчивал «байронического героя».

Теперь, по прошествию без малого двух столетий с момента вхождения Байрона и «байронического героя» в круг русской культуры, можно предположить, что уместны все вышеприведенные точки зрения. Байрон был и в центре русской культуры 20-30-х гг. 19 столетия, но его влияние и влияние «байронического героя» не только сходило на нет с учетом времени, но и сознательно преодолевалось как Пушкиным и Лермонтовым, так и другими деятелями культуры.

В целом в европейской духовной жизни середины -- второй половины 19 века творчество Байрона воспринимается уже в заметно приглушенных тонах. Бунтарский пафос затихает с учетом времени, а мода на «байронический тип», как и всякая мода, уступает место новым веяниям. Но это не означало, что имя Байрона стало забываться. Его произведения по-прежнему печатались большими тиражами. Творчеству Байрона посвящали свои исследования многие видные литераторы и ученые. Особое внимание обращали на героев произведений Байрона композиторы.

Только за вторую половину 19 в. было написано около 100 различных музыкальных произведений на байроновские сюжеты.11 См.: Конен В.Д. История зарубежной музыки.-М.,1981.-С.168-195. Дух байроновских творений нашел свое адекватное воплощение прежде всего в инструментальной музыке. Достаточно назвать вторую симфонию Гектора Берлиоза «Гарольд в Италии», в еще большей степени его же «Фантастическую симфонию». Творчество Роберта Шумана как одного из самых ярких представителей романтизма также пронизано байроновскими мотивами. Увертюра и музыка к драматической поэме «Манфред» создали образ вечно мятущегося, противоречивого и сложного героя с его неразрешимым конфликтом и трагическим концом. Этой же теме посвящена симфония П.И. Чайковского -- одно из лучших произведений великого русского композитора.

В меньшей степени повезло байроновским героям в музыкально-сценическом воплощении. Оперы («Двое Фоскари», «Корсар» Джузеппе Верди и др.) и балеты («Корсар» Адольфа Адана и др.) на сюжеты Байрона содержали лишь чисто внешнее сходство со своими оригиналами. Байроновский дух, его страстность и бунтарство оставались за пределами партитур. В какой-то степени эти и другие произведения на байроновские сюжеты сыграли отрицательную роль: по ним Байрон стал восприниматься как неглубокий мастер довольно тривиальной интриги, но не более того.

В самом конце 19 столетия о байронизме как давно не актуальном явлении вспомнили в связи с именем Фридриха Ницше. Его учение наделало такого же шума, как некогда поэзия Байрона. В том, что говорил знаменитый немецкий мыслитель о грядущих судьбах нашей культуры, было нечто, напоминавшее прежний индивидуализм с его мрачной антигуманной скорбью. Благодаря бесспорному таланту автора, учение Ницше показалось новым кодексом личной и гражданской морали, хотя по основной своей мысли и господствующему настроению в нем были лишь видоизмененные, известные по творчеству Байрона, мотивы: культ сильной индивидуальной личности и мировая скорбь. Обсуждая философию Ницше, общественность на рубеже веков вспоминала Байрона и его современников -- романтиков-бунтарей. Проводились параллели и строились аналогии. Однако, байроновский герой при его сравнении со «сверхчеловеком» Ницше отличался прежде всего тем, что он нравственно страдал от невозможности установить между собой и людьми такого взаимопонимания, при котором его поступки были бы на благо обществу. «Сверхчеловек» этих нравственных мучений не испытывал, а если и страдал, то как художник или эстет, не находящий в жизни того идеала красивой силы и мощи, в развитии которых он видел весь смысл жизни.

«Байронический герой», как бы иногда он не был антигуманно и антисоциально настроен, -- все-таки сын великой этической, общественной и политической революции. Таким он и воспринимался наиболее вдумчивыми и образованными читателями спустя много десятилетий после своего появления. Без малого два столетия прошло со времени расцвета романтизма в европейской культуре. Это же время отделяет нас от Байрона и его героев. 1988 год - год 200-летия со дня рождения Байрона, - был объявлен ЮНЕСКО годом великого английского поэта. Его личность и творчество не исчезли за это время из круга актуальной культуры, т.е. не стали предметом интереса только историков культуры и литературоведов. Поэзия Байрона осталась востребованной и на рубеже двух тысячелетий. Естественно, мир героев Байрона для нас - достаточно отдаленная история. Но сами герои с их душевными порывами, сильными чувствами и непримиримой оппозицией по отношению к обществу воспринимаются совсем не как давно отжившие свой век типажи.

Крупнейший английский философ 20 века Бертран Рассел) в своей капитальной «Истории западной философии» (1946) выделил Байрона в специальный раздел, поставив его, таким образом, в один ряд с Кантом, Гегелем, Шопенгауэром. Понятно, что Байрон не создал философской системы. Но им создана определенная модель жизни, в его творчестве нашло отражение новое для своего времени мироощущение. Не «мир и я», а «Я и мир». Байроновские герои дали миру образец сложной и внутренне богатой личности. И все это было облечено в доступную художественную форму.

По-прежнему сама личность поэта остается притягательной как для читателей, так и для его последователей -- собратьев по перу. В 20 веке к образу Байрона и его героев деятели искусства обращались неоднократно. Достаточно назвать ставший популярным биографический роман Андре Моруа «Байрон», кинофильм «Lady Coroline Lamb»(1972), многочисленные живописные воплощения, в том числе представленные молодыми российскими художниками на выставке в Лондоне в мае 1999 года и посвященные теме «Байрон и Пушкин». 11 См.: «Культура»- 27.05.1999.