Сегодня наша
литературная гостиная посвящена жизни и творчеству поэтессы - Марине
Цветаевой.
Сейчас в
исполнении Волковой Евгении прозвучит песня на стихи Марины Цветаевой «Мне
нравится, что вы больны не мной…»
Лучшие - не
доживают, это давно известно. Что же, Господь так нетерпелив? Или здешнее
наше обиталище – не самое подходящее место для гениальных умов и светлых душ?
И намаявшись в убогости земного пространства, они излечиваются от жизни –
исчезнув?
1-й чтец:
«Знаю: уйду на заре…»
Марина
Цветаева. Эффектно и даже вычурно. Даже похоже на псевдоним. Но за цветочным
именем – душа скитальца в беско7нечности страстей. Везде – не дома, всегда –
не богата (если не сказать - бедна) и, в общем-то не слишком удачлива.
Фазиль
Искандер, российский прозаик, писал: «Из великих наших поэтов только
Маяковский, Есенин и Цветаева писали о самоубийстве, и все трое покончили с
собой. Не знаю, пророчество ли это или страшная реальность их жизни: кто
часто зависал над пропастью, один раз мог и сорваться».
М. Цветаева
писала: «И к имени моему «Марина» - прибавьте: мученица».
Каждая осень
напоминает нам о рождении Марины Ивановны Цветаевой жаркими, горьковатыми
даже на взгляд гроздьями рябины, вызывая в памяти прекрасные строки:
2-й чтец: «Красною
кистью рябина зажглась…».
Итак, осень
1892 года. В семье профессора Ивана Владимировича Цветаева родилась дочь
Марина. Имя И.В.Цветаева, европейски известного искусствоведа и филолога,
сейчас можно прочитать на мемориальной доске, установленной на фасаде здания
Музея изобразительных искусств им. Пушкина, - он основатель и создатель этого
музея.
Мать
Цветаевой, Мария Александровна Мейн, одаренная пианистка, ученица
Рубинштейна, человек, глубоко и тонко чувствовавший искусство, натура
артистичная и чуткая, умерла рано, но влияние её на дочь, несомненно.
Детство,
юность, молодость Цветаевой прошли в Москве и в тихой, провинциальной Тарусе,
отчасти – за границей (Италия, Швейцария, Германия, Франция), так как мать
болела чахоткой. Однако именно Москва осталась на всю жизнь любимым и
желанным городом.
3-й чтец: «Облака
– вокруг, Купола – вокруг…».
Марина Цветаева свободно владела французским и немецким языками.
Еще будучи
гимназисткой, Марина Цветаева выпустила свой первый сборник – «Вечерний
альбом». Это было в 1910 году. Стихи никому неизвестной поэтессы не только не
затерялись, но и вызвали положительные отклики таких мастеров - символистов и
требовательных знатоков стиха, как Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин,
который восторженно писал:
Кто вам дал такую яркость красок?
Кто вам дал такую точность слов?
Смелость все сказать – от детских ласок
До весенних, полулунных снов?
До революции
Марина Цветаева выпустила еще две книги, сумев не только сохранить свой голос
среди пестрого многоголосья литературных школ и течений предреволюционной
поры, но и развить талант, создав оригинальные, точные по форме и мысли произведения,
одно из которых можно назвать провидческим.
4-й чтец:
«Моим стихам, написанным так рано…».
Жизнь
Цветаевой сложилась очень непросто. Октябрьскую революцию она не приняла, и в
1922 году судьба забросила её за рубеж. Она уехала к мужу – Сергею Эфрону,
оказавшемуся в эмиграции в Праге.
Если сказать,
что Марина Цветаева любила Эфрона, - это значит ничего не сказать: она его
боготворила, и все три года отсутствия известий о нем были для неё пыткой,
страшнее которой она не могла себе вообразить.
5-й чтец: «Писала
я на аспидной доске…».
В красной
Москве она, жена белого офицера Эфрона, все эти долгие три года чувствовала
себя отщепенкой. Лирика Марины Цветаевой лет революции и гражданской войны,
когда она вся была поглощена ожиданием вестей от мужа, проникнута печалью её
страстной, почти отчаявшейся надеждой. «Я вся закутана в печаль. – писала
она. – Я живу печалью».
6-й чтец: «Вчера
ещё в глаза глядел…».
И
огромная радость, когда пришло известие, что Сергей Эфрон жив.
7-й чтец: «Я
с вызовом ношу его кольцо…».
Сначала
Цветаева жила в Берлине, потом три года в Праге, в ноябре 1925 года
перебралась в Париж. Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. В самих
столицах жить было не по средствам. Приходилось селиться в пригородах.
Елена
Тараховская, поэтесса, вспоминала: «Я спросила: «Марина, неужели вы в Париже
не скучали по России?» Она ответила: «Моя Родина везде, где есть письменный
стол, окно и дерево под окном»».
Поначалу
белая эмиграция приняла Цветаеву как свою. Её охотно печатали и хвалили. Но
вскоре картина резко изменилась. Независимость поэтессы, её смелые
эксперименты со стихом, сам дух и направление её творчества раздражали
большинство эмигрантских литераторов. Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась
глухая стена одиночества. Усилилась и материальная нужда.
Из письма
1933 года: «Нищеты, в которой я живу, вы себе и представить не можете, у меня
же никаких средств к жизни, кроме писания. Муж болен и работать не может.
Дочь вязкой шапочек зарабатывает 5 франков в день, на них вчетвером (у меня
сын Георгий восьми лет) живем, то есть просо медленно подыхаем с голоду».
К
материальным лишениям добавлялась постоянная тоска по Родине.
8-й чтец:
«Расстояние: версты, мили…».
Немыслимо
трудно работать поэту, когда он остается в таком безвоздушном пространстве,
какова эмиграция, - без родной почвы под ногами, без родного неба над
головой. «Моя неудача в эмиграции, - писала в этот период Марина Цветаева, -
в том, что я не эмигрант, что я по духу, т.е. по воздуху и по размаху, - там,
оттуда, туда…Здесь преуспеет только погашенное и, - странно бы ждать иного!»
И все же
именно чешский период поэтесса называла самым счастливым в своей жизни –
здесь ей прекрасно работалось. Она была счастлива еще и потому, что очень
любила Прагу, которой посвятила немало поэтических строк.
Последнее,
что она написала в эмиграции, - цикл гневных, антифашистских стихов о
растоптанной Чехословакии, которую поэтесса нежно и преданно любила. Это
поистине «плач гнева и любви», поэзия обжигающего гражданского накала и
трагического отчаяния. Цветаева теряла уже последнюю надежду – спасительную
веру в жизнь. Эти стихи её – как крик истерзанной души.
9-й чтец:
«Есть на карте место…».
На этой ноте
последнего отчаяния оборвалось творчество Марины Цветаевой. Дальше осталось
просто физическое существование. И того – в обрез. Она чувствовала себя
ненужной, чужой всюду – несмотря на то, что у неё были знакомые и даже
друзья.
И сам характер её менялся, все сильнее одолевали заботы, не оставалось
времени «на чувства», как она говорила; сердце остывало, душа уставала.
Сергей Эфрон все больше тянулся к Советскому Союзу; приблизительно в начале
30-х гг. он сделался одним из активных деятелей организованного «Союза
возвращения на Родину». Ради возвращения в СССР Эфрон стал агентом НКВД за
границей, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве, бежит из
Франции в Москву. Цветаева же упорно оставалась вне всякой политики.
И все-таки в
1939 году поэтесса восстанавливает свое советское гражданство и возвращается
с 14-летним сыном на Родину вслед за дочерью и мужем., которые вернулись еще
в 1937 году. Тяжело дались Цветаевой эти 17 лет, проведенные на чужбине.
Возвращение
состоялось в годы жесточайших репрессий. Сергей Эфрон с дочерью
Ариадной были арестованы. Цветаева так4 и не дождалась вестей о
муже… Сергей Яковлевич Эфрон был расстрелян в 1941 году, Ариадна
после 15 лет репрессий в 1955 году была реабилитирована. Сама Цветаева не
могла найти ни жилья, ни работы, её стихи не печатались. Оказавшись в начале
войны в эвакуации в г. Елабуга, ныне Татарстан, безуспешно пыталась получить
поддержку со стороны писателей.
Перед самым
возвращением на Родину поэтессе снится страшный сон. Сон об умирании; она
поняла это и так сказала в своих записях: дорога на тот свет. «Несусь
неудержимо, с чувством страшной тоски и окончательного прощания. Точное
чувство, что лечу вокруг земного шара, и страстно – и безнадежно! – за него
держусь, зная, что очередной круг будет – Вселенная, та полная пустота,
которой так боялась в жизни: на качелях, в лифте, на море, внутри себя. Было
одно утешение: что не остановить , не изменить; роковое…».
К 1941 году
огонь её души погас окончательно. Никто не сумел и не захотел поддержать его.
Погас огонь любви – перестали писаться стихи. Исчезли стихи – ослабла воля к
жизни.
Грянула война. 8 августа Марина уезжала из Москвы пароходом, и провожал её
Борис Пастернак. Там, в Елабуге, 31 августа 1941 года её не стало, там она
решила, что сну пора сбываться.
Смерть
пришла не «в тяжкой мантии торжественных обрядов». Она оказалась проще и
прозаичнее. Грубее. Безжалостнее.
10-й чтец:
«Вскрыла жилы: неостановимо…»
Борис
Пастернак вспоминал: «Вчера ночью Федин сказал мне, будто с собой покончила
Марина… я не хочу верить этому. Если это правда, то какой же это ужас! Ах,
какая вина на мне, если это так!.. Это никогда не простится мне».
11-й чтец: И родились
строки:
Что сделать
мне тебе в угоду?
Дай
как-нибудь об этом весть.
В молчаньи
твоего ухода
Упрек
невысказанный есть.
Всегда загадочны
утраты.
В бесплотных
розысках в ответ
Я мучаюсь без
результата:
У смерти
очертаний нет.
Тут все –
полуслова и тени,
Обмолвки и
самообман.
И только
верой в воскресенье
Какой-то
указатель дан.
Марина
Цветаева погибла, когда реальная жизнь, решительно оттеснив жизнь Духа,
одержала победу. Когда не выдержала её израненная, живая душа…
По
свидетельству высокопоставленного чиновника Министерства безопасности
Российской Федерации, в архиве хранится документ, свидетельствующий о том,
что кто-то из чекистов посетил Марину Цветаеву буквально за день до её
смерти. Тот же чиновник уверил, что как сам факт разговора, так и его
содержание были сознательно задуманы таким образом, чтобы великая поэтесса
приняла единственное решение – самоубийство.
12-й
чтец: Рябину рубили зорькою.
Рябина – судьбина горькая.
Рябина седыми спусками…
Рябина! Судьбина русская…
Имя Марины Цветаевой живет в песнях, написанных на её стихи.
Песня И.
Алегровой «Я тебя отвоюю …», на стихи М. Цветаевой
|
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.