"Драматические сказки жизни" "Снегурочка" А.Н.Островского и "Дракон" Е.Л.Шварца.

Сопоставительный принцип «движение жанра».

«Драматические сказки жизни» «Снегурочка» А.Н.Островского и «Дракон» Е.Л.Шварца.

Факультативное занятие в 11классе начинается вступительным словом учителя о жанре.

Живущее своей жизнью литературное произведение всегда соотносится с определенным жанром, т.е. исторически складывающимся видом литературного произведения, способом моделирования действительности, обладающим обобщенным художественным содержанием и комплексом устойчивых свойств, жанровых признаков. По словам М.М. Бахтина, жанр – "представитель творческой памяти в процессе литературного развития". На каждом новом этапе литературного процесса и в каждом индивидуальном произведении жанр возрождается и вместе с тем приобретает новые черты.

Двумя важнейшими условиями существования жанра являются его долгая, прочная литературная память и его непрерывная историческая эволюция.

 Наша задача — конкретно разбираться, что в произведении обусловлено «памятью жанра» и какие новые возможности жанра открыты писателем. Мы должны уметь обнаружить в некоторых произведениях сочетание признаков различных литературных видов. А главное — видеть и чувствовать, как природа жанра проявляется в сюжете, в образной системе, в стиле, в едином, многозначном и неповторимом смысле художественного создания.

Жанровое обозначение важно для писателя, так как жанровый подзаголовок прямо указывает на литературную традицию и многое объясняет в авторском замысле.

Так, А.Островский и Е.Шварц в своих произведениях прямо указывают на следование традиции литературной сказки. «Появление жанра литературной сказки – это уникальный случай сохранения «памяти» фольклорного жанра, законы которого не требуют от писателя абсолютно нового сюжета, поскольку она рождается из непосредственного знакомства с народной поэзией. Вместе с тем возникшая уже в первой половине 19 века авторская сказка претерпевала сильные изменения во времени, особенно в 20 веке. Лучшие образцы этого жанра – сказки А.С.Пушкина, А.Н.Островского, М.Е.Салтыкова – Щедрина, Ю.Олеши, А.Платонова, К.Паустовского, А.Грина, Е.Шварца».¹

Сказки А.Островского и Е.Шварца – это не только литературные сказки, но еще и пьесы – сказки. Их главная особенность заключается в том, что они предназначены для постановки на сцене и, следовательно, строятся по законам драматического жанра. «Содержание сказочное, а форма выражения авторской мысли драматическая. Оказывается, что в природе драмы и сказки действительно много общего: движение, поединок добра и зла, природа конфликта. Лаконичные портреты и психологические характеристики персонажей сказки, которые раскрываются перед слушателями главным образом в диалогах и поступках, роднят сказку с драматическим родом литературы. Игровой, исполнительский характер сказки заставляет рассказчика разыгрывать ее перед слушателями, т.е. представляет собой превосходный сценический материал. Сходства больше, чем различий. Но есть и еще одна особенность: драматическая сказка всегда связана с современностью, т.к. рассказывает о происходящем на театральной сцене в настоящем времени. Драматическая литературная сказка открывает неограниченные возможности игры, прихотливого изменения самой действительности. Авторское понимание чудесного чаще всего оказывается поводом для возникновения сказочного конфликта. Чудо не волшебная палочка, а то доброе и сильное, что живет в душе человека. Чудесное в драматической литературной сказке оборачивается не к событию, а к природе человека, т.е. оно включается в круг человеческих возможностей. Театральная сказка, которую разыгрывают на сцене актеры, выдвигает на первый план нравственные качества героя».²

Понаблюдаем, насколько А.Островский и Е.Шварц следуют традиции литературной сказки, как перерабатывают материал в соответствии с замыслом создаваемого произведения, проследим за «движением», эволюцией жанра литературной пьесы – сказки.

В литературоведении отмечают оригинальность жанра «весенней сказки», заключающуюся в удивительном соединении реалистического содержания с фантастической формой, где сказочность и волшебство обнаруживают силу особого авторского видения жизни и её понимания.

В сказочном жанре драматург в первую очередь ценил глубинный смысл, дающий возможность отразить проблемы времени. Глубокая истина сказки органично соединяется с авторским представлением о приоритете в любую историческую эпоху ценности нравственных норм.

Школьники отметили в произведении А.Островского сочетание сказочного, фантастического, мифологического, романтического и реального. «В Прологе первая авторская ремарка о месте действия отсылает читателя в доисторические времена, к славянским мифам и русским сказкам: к царю Берендею, в Заповедный лес, Ярилину долину. Посад, столица, заречная слобода – лексика, связанная с исторической реальностью. Лица, действующие в Прологе, можно разделить на две группы: мифологические, сказочные – Весна-Красна, Дед-Мороз, Леший, Девочка-Снегурочка, и реальные – бобыль Бакула и его жена бобылиха. Очевидно преобладание сказочно-мифологических персонажей. Действие Пролога открывает романтический пейзаж: полночь, полная луна серебрит местность, заснеженный лес, сказочный посад берендеев. Сказочным является появление Лешего и Весны – Красны, спускающейся на землю на журавлях, лебедях и гусях. В монологе Весны дается характеристика страны берендеев: «нерадостно и холодно встречает// Весну свою угрюмая страна». Здесь же намечается противостояние тепла и холода. Появление Мороза ассоциируется с проявлением зла, враждебности всему живому, радостному, праздничному. Снегурочка показана в окружении мифологических и сказочных животных и птиц: медведей, волков, филина. У нее в услужении «лукавая лисица», зайчата, белки и другие. Занятия и мечты Снегурочки вполне человеческие: как любая девушка она прядет, шьет, вышивает, сушит грибы, ягоды, мечтает об играх и гуляньях с подругами и ребятами, о песнях и хороводах. Заканчивается Пролог фантастическим явлением Девочки-Снегурочки людям, честным берендеям, провожающим Масленицу обрядовыми песнями, закличками весны», - из письменной работы ученицы Демидовой Е.

В Прологе преобладает фольклорное, сказочное, фантастическое начала. Наиболее ярко фантастика вновь проявится в заключительном действии пьесы: Мизгирь в поисках Снегурочки бежит за ее призраком, сотворенным Лешим; явление Весны – Красны, дарящей дочери Снегурочке волшебный венок. Самым насыщенным в использовании разнообразного фольклорного материала оказывается третье действие пьесы, где на вечерней заре в заповедном лесу девушки и парни водят праздничные хороводы, поют песни.

Первое и второе действия пьесы переносят читателя в заречную слободку Берендеевку и дворец царя Берендея. Здесь на первый план выступает жизнь берендеев: их быт, традиции, обряды, обычаи, законы. «Снегурочка попадает к берендеям во время древнего обряда Масленицы, который помогает совершить переход из незримого мира, созданного народной фантазией и ожившего под пером художника, в реальный мир».³

     Характеризуя берендеев, ученики отмечают: «… не случайно обращение «берендеи» определяется эпитетом ’’честные’’. Это открытый, бесхитростный народ, честный и добрый, который свято чтит обычаи старины.’’…Народ великодушный// Во всем велик, - мешать с бездельем дело//Не станет он; трудиться, так трудиться,//Плясать и петь – так вдоволь, до упаду…’’- гордится своим народом Берендей». Но не остается не замеченной школьниками и другая сторона сказочного царства берендеев: оно далеко не идеально. Здесь есть место зависти и корысти: «Бездельник и лентяй Бобыль с женой мечтают о богатой и сытой жизни, журят Снегурочку, не оправдавшую их ожиданий. Мураш – зажиточный слобожанин - покупает покой и честь своей семьи. Ласковый, милый Лель и гордый Мизгирь поддаются первому порыву чувств, непостоянны. Царь Берендей с болью отмечает: «В сердцах людей заметил я остуду// Немалую; горячности любовной//Не вижу я давно у берендеев,//Исчезло в них служенье красоте.// Тщеславие, к чужим нарядам зависть…»

В этих словах мудрого царя раскрывается глубинный смысл пьесы, где этическая красота человека определяется взаимосвязью с природой и другими людьми. Представления о ней у Берендея тесно связаны с чувством любви. Царь Берендей скорбит об исчезновении из жизни своих подданных «горячности любовной», он понимает, что людей «раздирают» совсем другие страсти: «Тщеславие, к чужим нарядам зависть...» А ведь любовь, по его словам, «благое чувство, великий дар природы», перед которым следует преклоняться, «служение» любви и есть «служение красоте».⁵

А.Островский подчиняет сказку решению злободневных проблем. «Царство берендеев – упрек современному обществу, враждебному сказке, положившему в свое основание эгоизм и расчет… С позиций нравственных ценностей, открытых в «Снегурочке», оценивал Островский жизнь эпохи 70-х годов, где над всеми человеческими отношениями начинали господствовать деньги и векселя…»⁴

Своеобразно подходит А.Островский к созданию персонажей сказки. В литературоведении существует понятие « трансформация системы персонажей», т.е. преобразование. Автор «Снегурочки» преобразует фольклорных и мифологических героев. Традиционные сказочные черты Снегурочки переосмыслены Островским. Её гибель предопределена не от солнечных лучей, а от чувств: опасность грозит Снегурочке изнутри. В драматической сказке можно заметить эволюцию образа Снегурочки, наполнение его психологическим содержанием. «Происходит ‘’психологизация’’ фольклорного материала, имеющего потенциальную возможность ярко выразить человеческую душу».⁵ В качестве «иллюстрации» этого утверждения школьникам предлагается работа над выразительным чтением и анализ монолога Снегурочки в 3-ем действии. «Оставшись одна, Снегурочка со страхом слушает признание Мизгиря, а потом наблюдает встречу Леля и Купавы. Горечь, боль и обида, возникающие при виде чужого счастья, «огонь любви», которому она только может позавидовать, но не может испытать, «дары Ярилы-Солнца — любовь и жизнь», которые она не в силах получить, заставляют Снегурочку принять решение, которое так важно и одновременно губительно для нее:

      Внимание ребят было сосредоточено на следующих вопросах: как вы будете читать этот монолог? Какие чувства вам нужно передать? Определите изменения интонации в тексте монолога. Для этого попробуйте расставить логические ударения и интонационные паузы. Подумайте над темпом выразительного чтения и его изменениями. Как вы считаете, какое значение имеют глаголы в тексте монолога и какова логика их расположения?
      Снегурочка произносит монолог, оставшись на сцене одна. Автор не случайно дает ей такую возможность: ее слова слышат только зрители. Снегурочка, пытаясь определить свое внутреннее состояние, проживает это мгновение на наших глазах. Все оттенки чувств героини выражены в контрастных изменениях ее речевой интонации.
      Монолог Снегурочки, включающий всего шесть строк, соединяет в воображении читателя два непохожих образа: ту Снегурочку, которую он видел в Прологе сказочной пьесы, и другую, с которой ему предстоит встретиться в финале. Суметь почувствовать это движение, ощутить порыв ее души, не способной скрывать свои волнения, помогает стилистический анализ монолога Снегурочки.
      Первая строка текста монолога: «Обманута, обижена, убита [Снегурочка]» — обнаруживает смещение слов героини, которые превращаются в авторскую речь и словно фиксируют ее состояние как результат всего произошедшего с ней. Логическое ударение в равной степени падает на каждый глагол, понижение интонации заканчивается после слова «Снегурочка» логической паузой. Но обращение, начинающее следующую строку, уже позволяет услышать голос Снегурочки. Обращение к Весне несколько замедляет темп речи Снегурочки, и слово «мать» постепенно становится более приближенным к человеческому «мама». Глаголы в тексте монолога выражают движение от внешнего действия («бегу») к внутреннему осмыслению этого действия («прошу любви») и в результате — к человеческому желанию («хочу любить»). Монолог Снегурочки позволяет определить, какие чувства она способна выразить и что скрывается, оставаясь невысказанным, внутри.

Свое обращение к Весне она определяет как жалобу и как просьбу. Просьба Снегурочки не выражает развития динамики ее чувств, а превращается в глаголы повелительного наклонения «отдай любовь», «отдай девичье сердце». Значение слова «жалоба» в монологе Снегурочки, по сути ставшее мольбой, раскрывается в последней строке монолога («хочу любить», «иль жизнь мою возьми»), где слово «любовь» и слово «жизнь» становятся синонимами. Последняя просьба, обращенная к Весне («Пусть гибну я, любви одно мгновенье / Дороже мне годов тоски и слез»), близка основному мотиву стихотворения А. С. Пушкина 1816 года «Желание»:

      Лирический монолог Снегурочки поражает мощностью жизненной силы, это миг гибели, который она ощущает как преображение».⁶

Произведения Островского не укладываются ни в одну из классических жанровых форм, что дало повод Добролюбову назвать их «сказками жизни». Островский не любит отторгать от живого потока действительности сугубо комическое или сугубо трагическое: ведь в жизни нет ни исключительно смешного, ни исключительно ужасного. Высокое и низкое, серьезное и смешное пребывает в ней в растворенном состоянии, причудливо переплетаясь друг с другом. Всякое стремление к классическому совершенству формы оборачивается некоторым насилием над жизнью, над ее живым существом. Совершенная форма – свидетельство исчерпанности творческих сил жизни, а русский драматург доверчив к движению и недоверчив к итогам.

Островский вносит новые элементы в понятие жанра сказки, предваряя тем самым современное понимание сказки. Драматург не просто пересказывает сказку, а, глубоко перерабатывая сказочный материал, привлекая другие жанры устного народного творчества (обрядовую поэзию, народную песню, легенду) подчиняет сказку решению злободневных проблем. Сказка А.Н.Островского оказала мощное влияние на развитие русского реализма, в котором фольклор получил принципиально новую роль активной формообразующей и смыслообразующей силы.

Литературная драматическая сказка как жанр, своеобразно представляя классику XIX века (необычная для А.Н.Островского пьеса), позволяет развить ориентиры для понимания искусства, литературы XX века (Е.Л.Шварц), где мифологичность, повышенная метафоричность художественного мышления авторов приводят к усложнению, значимости форм, что затрудняет понимание и снижает эмоционально-чувственное восприятие произведений.

«Все наиболее известные сказки Е.Шварца – это «дважды литературные сказки», потому что драматург, как правило, опирается на сказки, уже переработанные литературой. Сказка «Дракон» не похожа на другие, так как автор отказался от чужого сказочного сюжета, а, по сути, воспроизводил легендарный сюжет сражения героя со змием. … Сказка оставалась сказкой, но у Шварца все чаще в сказочный мир врывается « стихия жизни». На протяжении всего творческого пути Е.Шварц рассказывал сказку жизни, совершенно особую, объединившую старое и новое, общее и личное, реальность и волшебную фантазию… Волшебство и реальность составляют одну из черт авторских сказок XX века. Сказка всегда ориентировалась на современность, на «свое время» со всеми его проблемами и особенностями. Но сама эта ориентация была именно «сказочной», когда за любыми злободневными проблемами вставали общечеловеческие нравственные и социальные ценности».⁷

Внимательный читатель обнаруживает, что сказочный мир "Дракона" оказывается одновременно вполне реальным. Ярче всего это взаимодействие сказочного и реального выражается в образе Ланцелота, который претерпевает в течение драматического действия пьесы весьма существенные изменения. Он движется от сказки к реальности, проходя через разные уровни художественного мира "Дракона", хотя идеалы его не меняются. Меняется ситуация, в которой утверждаются эти идеалы.

Вопросы, на которые необходимо ответить школьникам в ходе работы над пьесой: Каким вы видите Ланцелота в начале и в конце пьесы?В чем автор – драматург в пьесе следует за легендарным сюжетом и что нового вносит в его содержание?

Беседу по сказке Шварца «Дракон» предваряет задание: докажите на примере первого действия, что пьеса опирается на традиции волшебной сказки (система персонажей, приемы, ситуации), соединяя ее с реальностью.

Факультативное занятие строю на основе вопросов и заданий по действиям пьесы – сказки «Дракон», предложенных в учебнике литературы В.Г. Маранцмана для 8 класса и методических рекомендаций к урокам по сказке Шварца Л.В. Дербенцевой: 1.Случайно ли Ланцелот попадает в дом архивариуса Шарлеманя? 2.Почему кот первым встречает странствующего рыцаря? По вашему мнению, чья «позиция мудрее»? Ланцелот:…Вмешиваться в чужие дела… Кот: Мудрее дремать и помалкивать, чем копаться в неприятном будущем…3.Что в рассказе кота сохраняет сказочный образ Дракона и что разрушает эту сказочность? 4.Кто из героев Ланцелот своими вопросами или Шарлемань разрушает представление о сказочных действиях Дракона – воина и «спасителя»? 5.Попробуйте создать словесный портрет Дракона. Почему Бургомистр, Генрих и другие жители года боятся его? 6.Каким вы представляете себе Шарлеманя и его дочь Эльзу?

В результате работы над первым действием приходим к выводу, связанному с одним из основных вопросов работы над пьесой: «Главный герой, носящий освещенное традицией имя Ланцелот, попадает в город, находящийся под властью Дракона. Живая, страстная любовь Ланцелота к людям сталкивается с нежеланием жителей города жить по-человечески. Этот конфликт заявлен с самого начала пьесы: «Три раза я был смертельно ранен, и как раз теми, кого насильно спасал». В первом действии пьесы Ланцелот еще в полной мере сказочный герой, который совершенно уверен в легкости и безусловности победы добра над злом. «Вот я убью Дракона, и вам станет легче», - заявляет он Бургамистру». ⁸ «Подобно герою волшебной сказки, Ланцелот, одинокий рыцарь добра, вступает в противоборство с целым миром, где торжествует нравственное беззаконие, фантастическая логика всевластия зла».⁹

В письменной работе по первому действию пьесы ученица Д. раскрывает свое понимание сказочного и реального в сказке Шварца следующим образом: «Первое действие открывается диалогом Ланцелота и Кота. Ученый кот (сказочный персонаж), с сожалением смотрящий на людей, руководствуется принципом: «Когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать, чем копаться в неприятном будущем». Ланцелот – герой, странствующий по свету, вмешивающийся в чужие дела, не щадящий своей жизни, готов прийти на помощь любому, даже тому, кто этого не хочет. В диалоге Кот дает описание еще одного сказочного персонажа – Дракона: уже 400 лет как поселился он над городом, положив дань – каждый год горожане отдают ему девушку, которую он уводит в свою пещеру и больше ее никто никогда не видит. У дракона 3 головы, 4 лапы с острыми когтями величиной с олений рог. Он выдыхает пламя, у него крепкая чешуя. Сам величиной с церковь. В описании Дракона используется характерная для сказки гиперболизация. Диалог сменяет сказочная ситуация: герой влюбляется в девушку, которую решает спасти. Эльза и ее отец Шарлемань аналогичны персонажам традиционной волшебной сказки – отец и дочь, нежно любящие друг друга, добрые, любезные и гостеприимные люди, притесняемые антигероем. Однако в следующем диалоге Ланцелота с Шарлеманем вырисовываются отнюдь не сказочные черты дракона: он ненавистник и гонитель цыган, «удивительный стратег и великий тактик», «великий воин», «он добр», обирает горожан. Первое сказочное появление дракона: «вой, свист, шум, рев. Стекла дрожат. Зарево вспыхивает за окнами» - неожиданно превращением огнедышащего чудовища в пожилого, но крепкого, моложавого, белобрысого человека, с солдатской выправкой, не лишенного некоторой приятности. Различные превращения – сказочный прием, который в данном контексте помогает автору сказать: Дракон так давно живет среди людей, что научился скрывать свою чудовищную злую сущность за человеческим обликом. Данный прием выводит читателя из сказки в реальность. В диалоге Ланцелота и Дракона автор обращается к троекратному повтору: Ланцелот трижды вызывает Дракона на бой, Дракон издает троекратный рев. Таким образом, уже первое действие позволяет увидеть органичное соединение сказочного и реального в пьесе Е.Шварца».

Ребята указывают на появление во втором действии типичных для сказки фигур дарителей и помощников главного героя. Так, перед боем на площадь приходят пять погонщиков и ослик (дарители), которые снабжают (одаривают) безоружного Ланцелота оружием и необходимыми для победы над Драконом магическими предметами. Кроме того, у Ланцелота имеются и помощники. Что чрезвычайно характерно для сказки, эти помощники являются животными. Кот «Машенька» помогает герою вызвать Дракона на бой, приводит к нему погонщиков и впоследствии помогает унести раненого Ланцелота из города. Нельзя не отметить, животные, по законам сказки, очеловечены, наделены человеческим мышлением, характером. Они разговаривают с героем или друг с другом на вполне человеческом языке: «Кот. А над чем ты смеешься?

Осел. Как когда... Думаю, думаю, да и вспомню смешное. Лошади меня смешат.

Кот. Чем?

Осел. Так... Дуры».

Есть традиционные для сказки фантастические персонажи - русалки, о которых вспоминает Эльза, горюя о своей печальной участи.

Наконец, основным пунктом сюжета пьесы Е.Шварца является «последний бой» Ланцелота и Дракона, который завершается, по законам сказки, в пользу героя. Однако герой умирает, это нарушает сказочную логику.

« В той части действия пьесы, « где Ланцелот вызывает Дракона на бой из принципа, сказка отсутствует вовсе, потому что вмешивается вечная сила жизни. Предмет их разговора не они сами, а жители города, вернее, «искалеченные души», за которые готов погибнуть рыцарь добра. Интонации Ланцелота и Дракона выдержанны, эпически спокойны. Это как бы научный, теоретический уровень обсуждения вопроса. В конце его Дракон, все время обращавшийся к Ланцелоту на ты, говорит: "Черт его знает, может быть, вы и правы". В этой сцене пьеса Е.Шварца явно тяготеет к жанровой модели интеллектуальной драмы. Сцена спора более всего обращена не столько к чувствам читателя, сколько к мысли, заставляя его думать и анализировать».¹⁰

«В сцене спора Е.Шварц беспощадно отвергает умозрительность героя, который, следуя за сказкой, видит в мире только абсолютное зло и абсолютное добро, оспаривает и сказочную веру в легкую, быструю победу над злом. Образы «профессионального героя» и «профессионального злодея», содержание диалогов обнажают условность и иллюзорность фантастического мира сказки».¹¹

     « Анализ диалога-спора Ланцелота и Дракона предлагается ученикам через сравнение чернового варианта (1941) и окончательного варианта (1943). Сопоставление разных вариантов текста выявляет развитие авторской мысли в процессе создания произведения.

Черновой вариант

Окончательный вариант

Вторая голова. Если бы Ланцелот увидел калек, которых он пришел спасать, то удрал бы.
Третья голова. Моя работа.
Вторая голова. Хорошая работа. Жаль, что души человеческие невидимы.
Третья голова. Увидел бы мою работу, затрясся бы. Хорошие души, кривые души, души калачиком, души всмятку, души в мешочек... Жалко, что они невидимы.
Вторая голова. Жалко, жалко... Впрочем, нет. Тогда бы ни один народ не согласился быть оккупированным. Люди испугались бы друг друга. Пошли бы на смерть. Кто бы кормил меня?

Дракон. Мои люди очень страшные. Таких больше нигде не найдешь. Моя работа. Я кроил.
Ланцелот. И все-таки они люди.
Дракон. Это снаружи.
Ланцелот. Нет.
Дракон. Если бы видел их души, — ох, задрожал бы.
Ланцелот. Нет.
Дракон. Убежал бы даже. Не стал бы умирать из-за калек. Я же их, любезный мой, покалечил. Человеческие души, любезный мой, очень живучи. Разрубишь тело пополам — человек околеет. А душу разорвешь, станет послушной, и только. Нет, нет, таких душ нигде не найдешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, ценные души, окаянные души, продажные души, прожженные души, мертвые души. Нет, нет, жалко, что они невидимы.
Ланцелот. Это ваше счастье.
Дракон. Как так?
Ланцелот. Люди испугались бы, увидев своими глазами, во что превратились их души. Они на смерть пошли бы, а не остались бы покоренным народом. Кто бы тогда кормил вас?
Дракон. Черт его знает, может быть, вы и правы.

       Ребятам предлагается подумать над такими вопросами: 1. Какой из текстов произвел на вас большее впечатление? 2. Почему Шварц отказывается от разговора трех голов Дракона, спорящих о душах человеческих? 3. Выигрывает ли в этом случае образ Ланцелота? 4. Как вы думаете, какова «степень» искалеченности «кривых душ», «душ всмятку», «душ в мешочек»? 5. Какой смысл вкладывает автор в превращение «искалеченной» души («безрукой, безногой, глухонемой») в «продажную» («легавую, цепную, прожженную»), а в итоге – в «мертвую»?

В сцене спора ученики находят достаточно много отличий от смысла пьесы, написанной Е. Шварцем. Окончательный вариант производит более сильное впечатление потому, что диалог Ланцелота и Дракона носит иной, по сравнению с черновиком, более жесткий характер и воспринимается как философский спор. Из письменной работы школьника: «Окончательный текст этой сцены в сказке «Дракон» меняет, по-моему, даже смысл художественного произведения. Разговор между собой трех голов Дракона еще сохранял сказочную атмосферу, хотя чувствуется авторская ирония: души «калачиком», «в мешочек», «всмятку» — это «покалеченные» души, но, как мне кажется, все-таки еще живые. А вот текст 1943 года произвел на меня сильное впечатление потому, что Е. Шварц в споре Ланцелота и Дракона доводит свою мысль до конца: во что может превратиться искалеченная душа! Страшный итог: «продажная», а значит, «мертвая» душа. И в этом, я думаю, раскрываются совсем несказочные мысли автора. Поэтому так важны образ Ланцелота и его уверенность в том, что «все-таки они люди». Решительность и вера в людей «профессионального героя» все же могут противостоять злу. Дракон увидел в Ланцелоте сильного противника, вызывающего даже, как мне показалось, уважение к нему. Спор завершается репликой Дракона, где он первый раз обращается к Ланцелоту на «вы»: «Черт знает, может быть, вы и правы».¹²

Учащимся предлагается подумать над вопросом: для чего нужно третье действие? Согласно сказочному сюжету зло побеждено, почему же автор не заканчивает повествование?       

Ребята отмечают: в волшебной сказке герой, победивший зло, торжествует победу. Поэтому автор, следуя закону построения сказки, в финале пьесы возвращает героя, казавшегося погибшим в конце второго действия, но сказочный оптимизм разрушает: в конце пьесы сказочное «мы будем счастливы, наконец!» звучит с суровым «в каждом придется убить дракона». Это уже совсем другой оптимизм при осознании глубокой укоренённости зла в мире и мучительной трудности борьбы с ним.

Спасать людей, доказывая им необходимость и возможность жить иначе, - это убеждение гуманиста Ланцелота рождено верой в творческую силу человеческого духа. Герой не отворачивается от жалких и "искалеченных душ", он все-таки не оставляет надежду исправить их. Чем? Любовью: "Будьте терпеливы, господин Ланцелот. Умоляю вас, будьте терпеливы, - говорит в финале пьесы садовник. - Прививайте. Разводите костры - тепло помогает росту. Сорную траву удаляйте осторожно, чтобы не повредить здоровые корни. Ведь если вдуматься, то люди, в сущности, тоже, может быть, пожалуй, со всеми оговорками, заслуживают тщательного ухода".  Каким же мы видим героя в начале и конце пьесы? Для ответа на вопрос старшеклассникам предлагается      работа по созданию психологического портрета Ланцелота «Я не тот, что год назад» с использованием черновых вариантов текста, которые не вошли в окончательную редакцию.
В черновом варианте сказки у Е. Шварца был диалог Шарлеманя и Ланцелота:
      «Ланцелот. Вы слыхали, конечно, о людях, которые возникают, как сильное чувство, страсть, и именно тогда, когда приходит нужное для них время?
      Шарлемань. Позвольте узнать, какому именно чувству подобны вы? Гневу или жалости? Или вы олицетворенная справедливость? Или само правосудие с милосердием заглянуло к нам в вашем образе? А может быть, любовь? Как историк, я знаю точно, что люди, подобные вам, появляются перед большими событиями, а в нашем городе никогда и ничего не случается».
      Л.В.Дербенцева в методических рекомендациях приводит пример ученической работы, в которой прослеживаются изменения, претерпеваемые Ланцелотом от начала к концу пьесы, он движется от сказки к реальности:  «В начале сказки представить Ланцелота помогает его собственное признание: «Честный, легкий и упрямый». Можно предположить, что им движет чувство справедливости и жалости к горожанам. Мне показалось, что в черновике в словах Шарлеманя можно почувствовать авторскую иронию, особенно это подчеркивает глагол «заглянуло милосердие в вашем образе». Думаю, что Шарлемань, архивариус, задавая подобный вопрос, сомневается в необходимости действий Ланцелота и его уверенности. Может быть, поэтому Е. Шварц и отказывается от такого диалога. В конце сказки Ланцелот сам говорит о себе: «Я не тот, что год назад», и его признание очень важно для понимания смысла сказки «Дракон». Какой же он? Что же, исчезла жалость к людям? Думаю, что нет, скорее она превратилась в гнев, который изменил Ланцелота и рожден осознанием собственного бессилия. Его образ ассоциируется в пьесе с милосердием в финале, когда он решает остаться с жителями этого города. Но его решение рождается в тот момент, когда он понимает, что только терпение и любовь к людям помогут «убить в душе Дракона». В образе Ланцелота в конце пьесы соединяются два чувства: гнев и любовь. И когда он говорит, что он не тот, каким был, мне кажется, что он уже не сказочный добрый и справедливый герой, потому что сказка «закончилась» во 2-м действии. И желание Ланцелота «убить Дракона в душе человека», к которому он приходит лишь в 3-м действии, уже не кажется сказочным, Ланцелот изменился, перестав быть сказочным героем, а автор лишь оставляет надежду читателю, что желание Ланцелота, может быть, когда-нибудь исполнится».

Первое действие пьесы заканчивается «спектаклем»: горожане по сигналу Бургомистра умоляют Ланцелота уйти из города. Третье действие начинается «репетицией»: под руководством Генриха жители города учатся приветствовать Бургомистра, ставшего президентом «вольного» города. Эти повторения, возвращения, явно выявленные аналогии 3-го действия с предыдущими событиями разрушают сказочную ситуацию: благородство Ланцелота, его поединок с Драконом и даже волшебные сказочные помощники не помогают победить зло. Если до 3-го действия происходящее воспринималось читателем-зрителем преимущественно на эмоциональном уровне (он сочувствовал Шарлеманю и Эльзе, смеялся над Бургомистром и его сыном), то с началом третьего акта он поднялся на иную ступень: почти зеркальное повторение ситуации привело к отчуждению ранее увиденного, заставило сравнивать, сопоставлять, мыслить.

«Правдоподобием не связан, а правды больше",- так сам Е.Шварц объяснял свою приверженность к сказочному жанру. И, вероятно, именно в этом признании нужно искать ответы, помогающие понять жанровую природу литературной сказки XX века. Перед читателем художественная модель сказки жизни. Такая модель рождена искусством XX века. Соотнесённость литературной драматической сказки с жанровой традицией фольклорной сказки в XX веке контрастна.

Литературную сказку XIX века отличают повышенная эмоциональность, многообразные формы проявления авторского сознания, чётко выраженная позитивная авторская концепция. В сказке XX века эмоции специфичны, они подчинены сложным философским размышлениям героя (авторского «я»), что сказывается на своеобразии полифонизма. Если у А.Н.Островского авторское «кредо» представлено многоголосием разных героев и их согласованием к финалу пьесы, то у Е.Л.Шварца противоречия «ума и сердца» сосредоточены в главном герое, которому предстоит сделать нелёгкий нравственный выбор в «рассогласованном» мире».¹³