V Областная научно -практическая
конференция «Русский язык в XXI веке».
Связь юмора с языком.
Выполнила обучающаяся 8 а класса
Акчурина Рамиля Наилевна.
Научный руководитель:
Кудашева Найля Юсифовна,
учитель русского языка и
литературы.
МБОУ
«СОШ с.Яковлевка Базарно-Карабулакского муниципального района Саратовской
области».
2014г
План:
1.
Введение.
2. Чувство
юмора как одно из проявлений системного мышления.
3. Тесная
взаимосвязь языка и юмора.
4. Языковые
средства создания смешного.
5. Ирония,
сатира, сарказм как виды смеха.
6. Так
называемый «черный» юмор.
7. Результаты
исследования доли реализации языковых средств соз-
дания смешного в живой разговорной речи.
8. Заключение.
Введение.
Всем
нам известно, что хорошее чувство юмора продлевает жизнь. Много смеяться –
значит быть здоровым и счастливым. Юмор помогает сохранять хорошее настроение, заряжает
оптимизмом. Мои близкие подруги считают, что веселая шутка или свежий анекдот –
всегда хороший подарок. И я в этом вполне с ними согласна. Мы любим пошутить и
посмеяться, когда встречаемся. Народная пословица гласит: «Смех без причины –
признак дурачины». Посмеяться можно, когда смешно. А когда бывает смешно? Какие
ситуации порождают смех? Как юмор связан с нашим языком, с нашей речью? Этим
вопросам и посвящена моя работа.
Цель
работы: исследовать связь юмора с языком.
Задачи:
-
установить, какие ситуации порождают смех;
-
изучить языковые средства создания смешного;
-
выявить долю реализации этих средств в живой разговорной речи.
Чтобы было смешно, должно происходить что-то
необычное, а значит - существовать представление о нормальном, обычном
положении вещей. Смешон ли приговоренный к пожизненному заключению узник,
ковыряющий стену ложкой, чтобы сбежать из темницы? Вряд ли. А если его посадили
на пятнадцать суток да стена толщиной в три метра?.. Человек поскользнулся на
льду и упал – его спутники скорее бросятся ему помочь, чем станут смеяться. А
если он перед этим полчаса объяснял им, как нужно ходить в гололед, чтобы не
упасть? Нам смешно не действие или событие само по себе, а его несоответствие
заданной ситуации, распределенным ролям. Взрослые улыбаются, когда малыш
говорит: «Вот что меня беспокоит в последнее время: у машинки колесо
сломалось». Смешно, когда участникам ситуации их роли видятся по-разному:
как в «Ревизоре» Гоголя или в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Смешно звучит речь, стиль которой не соответствует теме и предмету разговора: —
Волчица ты, — продолжал Лоханкин в том же тягучем тоне. — Тебя я презираю. К
любовнику уходишь от меня. К Птибурдукову от меня уходишь. К ничтожному
Птибурдукову нынче ты, мерзкая уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня
уходишь! Волчица старая и мерзкая притом! — Упиваясь своим горем, Лоханкин
даже не замечал, что говорит пятистопным ямбом. Смешно, когда ситуация вдруг
приобретает совсем иной смысл, как в анекдоте: «Скальпель... пинцет...
зажим... спирт... огурец...». Наконец, может неожиданно меняться значение
самих слов: «Штирлиц сидел у окна, из окна дуло. Штирлиц закрыл окно, дуло
исчезло» или знаменитое армейское «Здесь вам не тут!»
Смех возникает только там, где есть заданные правила игры, и эти правила
нарушаются. Чувство юмора можно назвать одним из проявлений системного мышления
– и поэтому оно присуще только людям (улыбаться могут и собаки - от радости, но
не шутить). Способность чувствовать смешное связана с интеллектом – об этом
говорит и само слово "остроумный". Невозможно представить
себе, чтобы человек с развитым чувством юмора был глуп (хотя разыгрывать из
себя он может круглого дурака). Но если интеллектуальный уровень научились
исследовать и даже измерять с помощью тестов, то чувство юмора науке пока не
подвластно: мы просто говорим, что оно есть или что его нет, что оно тонкое,
или необычное, или примитивное.
Чувство юмора – это особое видение мира. Каждый видит мир по-своему – и смеется
тоже по-своему. Можно хохотать над героем фильма, который падает,
поскользнувшись на арбузной корке, или бросает в противника торт со взбитыми
сливками. Кого-то очень забавляет неприличное слово, сказанное громко в
автобусе. Есть люди, которые находят комическое даже в самых ужасных с точки
зрения всех остальных ситуациях: во время катастрофы, перед лицом неминуемой
гибели. Это вызывает уважение, а вот человека, смеющегося над чужим горем, мы
назовем циником, его чувство юмора нам неприятно. Психологи утверждают, что
один из главных критериев, по которым люди выбирают близких друзей: «нам смешно
одно и то же».
Итак, юмор существует постольку, поскольку за людьми, событиями, словами
закреплены определенные значения. Смещение значений позволяет увидеть скрытые
от поверхностного взгляда противоречия и вызывает смех. Смещение может
возникнуть само собой: человек падает или оговаривается, а может быть создано
специально. Пошутить можно поступком (некоторым кажется ужасно смешным насыпать
соли в чай соседу), жестом (например, сложив пальцы «по-новорусски») и словом.
Последнее даже пояснять не нужно: именно язык, как самая развитая и гибкая
знаковая система идеально приспособлен к «игре в смыслы», создающей смешное.
Язык и юмор так тесно связаны, словно созданы друг для друга. Поэтому
невозможно изучать юмор, не обращаясь к теории языка, а языковой юмор, в свою
очередь, может дать больше ценных сведений об устройстве языка, чем иные
серьезные исследования.
В основе многих юмористических ситуаций лежит эффект обманутого ожидания. Без
неожиданности шутка не удалась: если последние слова анекдота заранее ясны –
это верный признак того, что анекдот плоский.
Ожидания у разных людей не совпадают: ошибка в формуле может быть уморительно
смешна для математика, в то время как историк не поймет причин его бурной
веселости. Шутки над произношением Л.И. Брежнева понятны тем, кто помнит, как
его бесконечные речи звучали по радио и телевидению – а люди помоложе в лучшем
случае улыбнутся из вежливости.
Вот, например, анекдот, популярный среди тех, кто изучает английский: Встречаются
двое в Лондоне. Один спрашивает:
«How much time?» - «Time five». – «Such much?» – «Whom how». – «Ты что, тоже в МГУ учился?»
Эта шутка рассчитана на тех, кто знает, что по-английски так
сказать невозможно, и кому хорошо знакомы типичные ошибки русского двоечника.
Тот, кто английского не знает, или не говорящий по-русски англичанин останется
в недоумении: что здесь смешного?
Неожиданность может создаваться по-разному – язык предоставляет нам богатейший
набор средств для создания смешного. Одни из вариантов - нарушение логики: «Эй
вы трое, оба ко мне! Как фамилия?» - «Иванов!» – «Петров!» – «Сидоров!» –
«Братья, что ли?» - «Однофамильцы, товарищ генерал!» Предельный случай
таких логических нарушений – популярные некогда «абстрактные» анекдоты: Летят
два крокодила, один нарисованный, а другой на восток.
Очень часто в шутках обыгрывается то, что современная лингвистика называет пресуппозициями
В каждой фразе кроме высказанного смысла есть подразумеваемый. Если у
собеседников эти подразумеваемые смыслы расходятся, диалог звучит комично:
Как-то за обедом Екатерина II предложила тост за здоровье честных людей. Все
подняли бокалы, лишь граф Разумовский не дотронулся до своего. Екатерина
заметила это и спросила его, почему он не хочет пожелать здоровья честным
людям.
– Боюсь, мор будет, государыня, – ответил Разумовский.
Любое общество (даже общество жуликов) между собой всегда играет в игру «мы с
вами – честные люди». Это подразумевалось и в тосте императрицы. Разумовский,
поставив это невысказанное утверждение под сомнение, выявил фальшь ситуации и
сделал ее комичной. На обыгрывании пресуппозиции строится и шутка из романа Я.
Гашека, когда в трактире, где все боятся сказать лишнее слово из-за агентов
тайной полиции, происходит такой диалог: Вчера у нас было двое похорон, —
переводил разговор на другое церковный сторож. — Видать, помер кто-нибудь! —
заметил другой посетитель.
Но конечно, самое главное «юмористическое богатство» языка – это многозначность
слов и выражений. Намеренное использование многозначности для создания игры
смыслов называют каламбуром (франц. calembour). Каламбур –
один из самых известных видов языковой игры.
На этом построено множество анекдотов и шуток, например, двустишие И. Крылова:
Ест Федька с водкой редьку,
Ест водка с редькой Федьку.
или такой исторический анекдот:
Как-то Николай II решил подшутить над генералом Драгомировым:
– Михаила Иванович, отчего нос у вас подозрительно красный?
При всей свите Драгомиров гордо ответил:
– А это потому, Ваше Величество, что на старости лет мне от всяких глупых
щенков приходится получать щелчки по носу.
Генерал применил прием разрушения идиомы, «разобрав» его на отдельные слова и
вернувшись к их обычному смыслу. Похоже построены и шутки типа Кто обжегся
на молоке, дует водку.
Многие дети знают каламбуры поэта Якова Козловского:
Сев в такси, спросила такса:
“За проезд какая такса?”
А водитель: “Денег с такс
Не берем совсем. Вот так-с!”
Обыгрываться может и созвучие слов: Девочка приходит из детского сада в слезах:
Воспитательница страшная, нас пугает, все время говорит: «Съест КПСС, съест
КПСС!». Каламбурит и Кот Матроскин, когда вместо того, чтобы сказать “Фиг
вам!” рисует вигвам. Каламбуры часто возникают в речи спонтанно:– Ну,
как твой новый приятель, летчик? – Улетный! или – Как ананас? – Не она
нас, а мы его! И с аппетитом!
Другой вид каламбура – “склеивание” слова из кусочков: грезидиум (из
грезить + президиум), выдвиженщина (из выдвиженец + женщина, да еще на
заднем плане деревенщина) (И.Ильф). Шутки такого рода требуют не только чувства
юмора, но и чувства языка.
Известно, что почти каждое слово может менять свое значение в зависимости от
контекста. Шутка может строиться на искусном создании такого контекста, чтобы
слово приобрело нужное значение:
Журналиста привлекли к суду за то, что он назвал влиятельную в городе даму,
баронессу, свиньей. Судья приговорил его к штрафу и предупредил, что если
оскорбление повторится, приговор будет более суровым. Журналист спрашивает:
Значит ли это, господин судья, что я не могу больше называть баронессу свиньей?
- Не можете. - А могу ли я назвать свинью баронессой? Судья задумывается, потом
отвечает. что это странно, но ничего незаконного в этом нет. Тогда журналист
поворачивается к баронессе и говорит: Привет, баронесса!
Вошли в историю шутки этого типа, принадлежащие Гете и Марку Твену.
Гете, прогуливаясь в парке, встретился на дорожке со своим знакомым. — Я
никогда не уступаю дороги идиотам! — заявил тот. — А я всегда, — ответил Гете и
отступил в сторону.
Марк Твен получил анонимное письмо, состоящее из одного слова “Свинья”. На следующий
день он опубликовал это письмо в газете с таким комментарием: «Я много раз
получал письма без подписи, но впервые – подпись без письма»
Есть и шутки, прямо связанные с теми или иными языковыми явлениями, такой,
например, анекдот: Как отличить зайца от зайчихи? - Пустить на землю: если
побежал – значит, заяц, если побежала – значит, зайчиха. Шутка из
телевизионной передачи: Худые это хорошо. Их можно в больнице по четыре
штуки на одну койку ложить. – Наверное, все-таки «класть»? - В больницу, милочка,
не кладутся, а ложатся! Обыгрывать можно синтаксис: Шел дождь и два
студента; один – в галошах, а другой – в университет.
Можно сказать, что нет в языке ничего, что не могло быть обыграно и
использовано для шутки.
Над одной шуткой хохочут во все горло, другая вызывает лишь тонкую усмешку. Это
не значит, что первая лучше второй. Смех бывает очень разным, и за ним могут
стоять самые разные чувства – от веселья до презрения.
Бывает, что речь пронизана юмором, но вызывает он именно улыбку, а не хохот: «Крис
посмотрел на меня с видом верблюда, забывшего дорогу к ближайшему колодцу»
(Дж. Дарелл).
Иронией (греч. “eironeia” — “притворство”)называют такой
примем, когда смешное скрывается под маской серьезного: По обычаю своего
времени, Святополк начал с убийства братьев, чтобы заслужить уважение народа
(Всеобщая история, обработанная Сатириконом).
Если ирония сочетает насмешку с презрением и гневом, она превращается в сарказм
(греч. “sarkasmos” от “sarkazo” — “рву мясо”).
Саркастична эпиграмма Д. Давыдова «Генералам, танцующим на бале при отъезде
моем на войну 1826 года»:
Мы несем едино бремя,
Только жребий наш иной:
Вы оставлены на племя,
Я назначен на убой.
Ирония может быть и вполне добродушной (как в «Старосветских помещиках» Гоголя)
– сарказм всегда был оружием сатиры. Юмор смеется, сатира
высмеивает.
С иронией связан и пародирующий, «передразнивающий» юмор. Он часто выбирает
своим объектом то, что «навязло на зубах»: банальные истины, образы официальной
пропаганды. Не случайно целые серии анекдотов связаны с образом Чапаева –
одного из самых «раскрученных» советских героев, и мальчика Вовочки,
напоминающего о детских рассказах из серии «Когда был Ленин маленьким...».
Особенно часто пародируются герои популярных фильмов: поручик Ржевский, контрастирующий
с романтическим образом гусара, или склонный к глубоким размышлениям Штирлиц: Штирлиц
посмотрел на окно явочной квартиры. Там стояли 78 утюгов. «Явка провалена» –
догадался Штирлиц.
Социально значимый, политический юмор тоже близок к сатире. Вот один из ярких
анекдотов «эпохи застоя»:
Русский – американцу: Ну, чем у вас жизнь лучше?
Американец: - Я могу, например, подойти к Белому дому и крикнуть: «Президент
США – старый идиот!». И мне ничего не будет. Русский: - Подумаешь! Я тоже могу
выйти на Красную площадь и крикнуть: «Президент США – старый идиот!» - и мне
ничего не будет.
Впрочем, любой юмор, прямо не санкционированный властью, так или иначе работал
против нее. Даже «абстрактный»: он как бы создавал пространство, свободное от
(повсеместной в те времена) идеологии:
По реке плывет корова,
Та корова в пиджаке...
А кому какое дело,
Чей пиджак она надела?
Расцвет абстрактного юмора часто бывает связан с особым периодов в жизни
общества, когда смещаются все ценности, меняют смысл слова, нормой становится
ложь и языковое манипулирование В таком «перевернутом» мире абсурд, как ни
странно, становится заповедником здравого смысла, способом обрести почву под
ногами. В 30-е годы в Советской России существовало общество ОБЭРИУТов. В него
входили поэты-мастера абсурдного юмора: Н. Олейников, Д. Хармс, А. Введенский.
И хотя сами они были уверены, что занимаются только литературным
экспериментированием, бдительное НКВД считало иначе...
Еще одно порождение периодов абсурда в жизни общества - черный юмор, прежде
всего популярные среди школьников «страшилки»:
Дети в подвале играли в гестапо:
Зверски замучен сантехник Потапов.
В них человеческая жизнь не имеет никакой цены, взрослые губят детей советами,
а дети весело взрывают целые школы и уничтожают деревни. При этом лучшие из
«страшилок» действительно очень смешны. Юмор этого типа очень мало исследован и
ученым еще предстоит ответить на вопрос, почему он так нужен детям, что во
взрослом мире кажется им так прочно связанным с образом смерти.
Изучив теоретический материал, я решила
провести небольшое исследование. В течение недели наблюдала за смешными
ситуациями, прислушивалась к живой разговорной речи окружающих. Подсчитала
следующее:
Всего смешных ситуаций было – 18
Из них связанных с языковыми средствами
создания смешного – 15
Вывод очевиден: юмор тесно связан с языком.
Способность мыслить, которая отличает людей от животных неразрывно связана с
даром слова и даром юмора: язык позволяет мысль облекать в форму и передавать
другим, а юмор дарит свободу посмотреть на ситуацию и самого себя со стороны.
Не случайно одно из определений человека — “животное, которое смеётся”.
И закончить свою работу я хочу словами М.
Лайтмана: «Добрый смех, хорошее чувство юмора является показателем духовного
здоровья человека». Так пусть же добрый юмор украсит нашу жизнь и сделает людей
счастливее.
Литература:
Бергсон А. Смех. – М.:Искусство, 1992.
Дмитриев А.В. Социология юмора: Очерки.
–М.,1996.
Курганов Е. Анекдот как жанр. –СПб.:
Академический проект , 1997.
Панина Комическое и языковые средства его
выражения. Автореф. Дис.кан.филос.наук:10.02.19./-М,1996.
Пропп В.Я. Проблемы комизм и смеха. Ритуальный
смех в фольклоре. –М: издательство «Лабиринт»,1999.
Энциклопедия для детей. Т.9. Русская
литература. Часть 1. / Под ред. Аксеновой М.Д. – М.: Аванта +,1998.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.