Сценарий "Торжественное открытие мемориальной доски ученому-паремиологу С.Д.Мастепанову в МБОУСОШ №4"

Гарий Леонтьевич Немченко родился 17 июля 1936 года в станице Отрадной Северо-Кавказского, ныне Краснодарского края.

С золотой медалью окончил Отрадненскую среднюю школу № 1.

После окончания факультета журналистики МГУ более 10 лет работал в Новокузнецке Кемеровской области на строительстве Западно-Сибирского металлургического комбината, был сотрудником многотиражной газеты «Металлургстрой». После сосредоточился на литературном творчестве, переехал в Москву.

Автор романов «Здравствуй, Галочкин», «Пашка, моя милиция…», «Считанные дни», «Проникающее ранение», «Долгая осень», «Тихая музыка победы», «До…», «Вороной с походным вьюком», повестей «Под вечными звёздами», «Брат, найди брата!..», «Зимние вечера такие долгие…», «Заступница», «Скрытая работа», «Конец первой серии», «Степь ранним летом», «В торопливости жизни», «Плохой сон», «Праздник возвращения птиц», рассказов «Парень, который не успел поменять в голове опилки», «Приписной казак Абдуллах», «Закондраев, или одинокое дел», «Нерест Палтусова», «Короли цепей», «Красный петух плимутрок», «Дикий зверь», «Озябший мальчик», «Письма-посылки», «Колесом дорога», «Всем и каждому», «Журавлиная стая», «Цыганский отпуск», «Северная тишина», «Зазимок», «Малая птаха», «Призраки», «Манок на шёлковой нитке», «Жадюга», «Тихая минута», «Обида», «Хоккей в сибирском городке», «Показание для тебя одного», «Так вижу», «Чувства добрые…», «Хочешь, дам сюжет?..», «Соки земли», «Пустосмехи», «Тихие зарницы», «Эти мамины передачи», «Последний день дома», «Ангелы господни», «Опоздавший», «Колесом дорога» и других, книг очерков «Старая гвардия» (о ветеранах труда), «Человек-корень», «записок похожего» «Почему я не Гавриил Попов».

В июле 2011 года вышел в свет его новый документальный роман «Бригадир», названный писателем как «размышления о Старом Осколе, о старом друге, о старом товариществе» и охватывающий полувековой период истории России.

Его рассказы переведены на французский, венгерский, чешский, польский, грузинский, казахский языки.

Литературный записчик мемуаров выдающегося оружейного конструктора Михаила Калашникова «От чужого порога до Спасских ворот».

Гарий Немченко перевёл на русский язык получившие на Кавказе широкое признание романы народного писателя Адыгеи Юнуса Чуяко «Сказание о Железном Волке» и «Милосердие Черных гор, или Смерть за Чёрной речкой». Составитель сборников рассказов и повестей северокавказских писателей «Война длиною в жизнь» (на Национальном конкурсе 2008 года эта книга вошла в десятку лучших в России), «Цепи снеговых гор», «Лес одиночества», «Дорога домой».

По произведениям Гария Немченко сняты фильмы «Красный петух плимутрок», «Скрытая работа», «Брат, найди брата». «Красный петух плимутрок» занял первое место по числу показов на телевидении с 1975 по 1991 годы. Автор сценариев документальных фильмов «Где Ложкин прячет золото» (об археологе М. Н. Ложкине, открывшем средневековое христианское городище на хуторе Ильич), «Хранитель» (о всемирно известном паремиологе С. Д. Мастепанове), «Казачий круг» (о возрождении казачества на Кубани).

(http://ru.wikipedia.org/wiki/)

Награды:

• орден «Знак Почёта»

• премия Союза писателей СССР

• премия Всесоюзного совета профсоюзов

• премия имени Николая Островского

• премия имени Пушкина

• премия «Казачий златоуст»

• премия «Образ»

• Международная литературная премия имени Расула Гамзатова

• Всероссийская литературная премия «Прохоровское поле»

• Заслуженный работник культуры Республики Адыгея

Фильмография

Брат, найди брата!

Оригинальное название: Брате, знайди брата!

Режиссер: Сильвия Сергейчикова

Сценаристы: Анатолий Галиев, Гарий Немченко

Оператор: Евгений Филиппов

Композитор: Евгений (Еужениу) Дога

Художник: Евгений Питенин

Страна: СССР

Производство: Киностудия им. А. Довженко

Год: 1988

Актеры: Сережа Савостьянов, Владимир Горохов, Марина Трошина,Пётр Юрченков (старший), Геннадий Гарбук, Александр Игнатуша,Тамара Тимофеева, Тамара Муженко, Павлик Пузык, Илько Климов

полный список актёров

Жанр: социальная драма

Фильм о семье, где было трое счастливых людей - отец, мать и 10-летний сын. Но случается так, что из отца сделали преступника. Доказать свою правоту он не смог. Да и никого это не интересовало. С горя он начал пить. И допился до того, что потерял свое человеческое лицо. Ушло от семьи счастье, закончилось детство у мальчишки.

Скрытая работа

Режиссер: Михаил Беликов

Сценарист: Гарий Немченко

Оператор: Игорь Беляков

Композитор: Валентин Сильвестров

Художник: Петр Слабинский

Страна: СССР

Производство: К/ст им. Довженко

Год: 1979

Премьера: февраль 1980

Актеры: Георгий Малявский, Александр Ануров, Татьяна Козлова, Нина Ивашова, Юрий Мажуга, Анатолий Переверзев, Борис Сабуров, Василий Фущич

полный список актёров

Жанр: производственная драма

По мотивам одноименной повести Гария Немченко.

Эдик Агафонов, начальник участка бетонщиков на строительстве большого завода, при досрочной сдаче объекта вошел в конфликт с куратором, потребовавшим более высокого качества работы. Обойти и схитрить Эдику не удалось. Но когда строительство подошло к концу, Эдик поймал себя на том, что впервые ощутил радость от качественной работы.

Гарий Немченко часто говорит, что живет на три дома — в Москве, на Кубани, в Сибири. Обо всех этих регионах России у него написано много произведений. Но о чем бы ни рассказывал в своих романах и повестях Гарий Леонтьевич, где-нибудь в своих рассуждениях или даже диалогах героев он находит повод вспомнить о родине, о милой сердцу Кубани. 
      Без преувеличения, его можно назвать летописцем не только освоения сибирских просторов, строительства там гигантов металлургии и новых городов, но и Краснодарского края. Большинство героев его произведений живут здесь, в станицах и на хуторах. 
       Будучи человеком общительным, душевным, отзывчивым, ему удается легко находить контакт как с людьми, облеченными властью, так и с простыми работягами, к которым он сам приходит в цех, на ферму, в поле, и разговаривает на равных: внимательно, заинтересованно, доверительно. Часто его собеседники становятся потом героями его очерков и рассказов. 

Гарий Немченко — один из немногих писателей, уроженцев Кубани, по чьим произведениям снято несколько художественных и документальных фильмов, которые прошли по экранам страны. Кстати, большинство из них были сняты на Кубани в Отрадненском предгорье. Наиболее известные из них "Где Ложкин прячет золото" (об известном в крае учителе-краеведе М. Н. Ложкине, открывшем древнейшее в России средневековое, христианское городище в х. Ильич), "Хранитель" (о выдающемся ученом-паремиологе С. Д. Мастепанове), "Казачий круг" (о возрождении казачества на Кубани). Эти фильмы демонстрировало Центральное телевидение, и потом в район было много звонков из разных уголков страны, где живут наши земляки, с благодарностью автору, что рассказал о родных местах, которые они всегда помнят. 
      В восмидесятых же годах киностудия имени Довженко в Отрадненском предгорье сняла художественный фильм по повести Гария Немченко "Брат, найди брата". Здесь же в станицах района состоялась тогда и премьера кинокартины. На экранах страны и сейчас периодически демонстрируется и еще один художественный фильм, снятый по одному из произведений нашего земляка, — "Красный петух плимутрок". 
      В девяностых годах прошлого столетия издательство "СПАС" ( Москва) начало выпускать книги пятитомника собрания сочинений Гария Леонтьевича Немченко. Автор благодарит за поддержку издания руководителей и коллектив акционерного общества "Западно-Сибирский металлургический комбинат". В одном из томов автор собрал произведения кубанской тематики. Творческий потенциал писателя, несмотря на возраст, еще велик, работоспособность его — удивительная. Если есть возможность рассказать что-то интересное о своей родине, своих земляках, чьими руками вершится все, что делает Кубань богатой, красивой, процветающей, хлебосольной, щедрой на добро и дружбу, Гарий Леонтьевич тут же берется за перо. 
      Произведения Гария Немченко привлекают читателя глубоко личным отношением к проблемам нашего времени. В его книгах немало страстных, полемически острых размышлений о духовном оскудении общества, о забвении народных традиций, обычаев, морали, о судьбе России, русской культуры, русского народа. 

Станислав Филиппов. 
       (Из проекта "Кубанские новости")

Сергей Данилович Мастепанов

(1913 - 2002)

Он был крупнейшим в мире паремиологом — специалистом по пословицам и поговоркам — историком, краеведом, археологом, мыслителем, составившим крупнейшее в мире собрание пословиц и поговорок мира. Наш современник — имя которого, стоит в ряду наших выдающихся соотечественников — В. Даля, М. Шолохова, С. Ожегова, О. Трубачева…

Сергей Данилович Мастепанов родился в 1913 году в потомственной казачьей семье станицы Отрадной Баталпашинского Отдела Кубанской области. Учиться ему, по сути, не пришлось. Он окончил только три класса школы станицы Отрадной, и то пройденных не общим порядком, а переведенным сразу в третий класс, досрочно, из-за невероятной его смышлености. Но скоро умер отец, и ему, малолетку, надо было работать и кормить семью, как водилось тогда, многодетную казачью семью. Но в нем с раннего детства пробудилась удивительная, неугасимая тяга к знаниям. Всем, чего он потом достиг, что сделал в своей жизни, он обязан самообразованию. Позже, правда, совмещая учительскую работу и общественные заботы с учебой, он окончил два курса Московского заочного института иностранных языков, получив редкую специальность общественно-политического переводчика. Потом закончил еще заочный курс эсперанто, отделения научных переводчиков высшей квалификации на факультетах немецкого, английского и итальянского языков Московского института иностранных языков.

Работал учителем немецкого языка в Усть-Джегутинской районной средней школе, директором школы, избирался членом ЦК Союза эсперантистов СССР, членом интернационала пролетарских эсперантистов.

Когда Мастепанову было прислано приглашение на Международный форум эсперантистов в Лондоне, на него был написан донос. 25 декабря 1937 года был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности (шпионаж, организация фашистской повстанческой армии). Краевой тройкой приговорён к расстрелу, заменённому на 10 лет лагерей. Заключение отбывал в Ухтпечлаге с мая 1938 по конец декабря 1947. Работал грузчиком, чернорабочим, на лесоповале и раскорчёвке пней. Встречался с военачальником А. И. Тодорским и писателем Остапом Вишней, который спас ему жизнь. В заключении выучился японскому, польскому языкам и латыни.

После освобождения вернулся к преподаванию. Собрал уникальную коллекцию пословиц и поговорок, не раз приглашался на международные конгрессы. Один из авторов сборника «Мудрость и разум объединенных наций», в 1961 и 1969 годах изданного в Нью-Йорке.

Долгие годы заключения не ожесточили его сердца и не ослепили души. Ведь человек, побывавший на эшафоте, в камере смертников, расстававшийся со своей жизнью, если устоял и не сломался, знает ее истинную цену, а потому и распоряжается ею уже так, чтобы успеть сделать самое главное для себя и своего народа. Таким главным Сергею Даниловичу виделась наука о языке, наука о пословицах и поговорках — паремиология, археология и этнография — все, в чем выражается дух человеческий и народный, все, что придает нашей жизни высокий смысл. Он, видевший, как рушится мир, весь уклад народного бытия, как обесценивается жизнь человеческая, как она лишается высокого смысла, как обыденной становится сама смерть, уже никого не пугая ни этой своей обыденностью, ни безобразием, он, все это видевший и переживший, занялся тем, что могло скрепить рассыпающееся бытие, вернуть человеку его человеческий облик, уверенность в себе и смысл существования. Таким средством и явился язык, как самое драгоценное и загадочное проявление духовной природы человека.

В большинстве публикаций о С.Д. Мастепанове основной упор и делается на это самое его необычное положение простого сельского учителя и вместе с тем ученого с мировым именем без всяких ученых степеней. Ну и, конечно, на его трагическую судьбу, как человека, побывавшего в камере смертников, просидевшего десять лет в ГУЛАГе. Все это, безусловно, не могло не наложить свой отпечаток на его личность. Но при этом как-то уходит, остается незамеченным, выпадает из внимания собственно культурный, философско-мировоззренческий смысл его труда — как над языком, над народной мудростью, так и над осмыслением истинной причины геноцида в России.

Сергей Данилович Мастепанов был подлинным русским интеллигентом в изначальном смысле этого понятия. Но понятие интеллигентности уже давно извращено в России до такой немыслимой степени, что самые большие русские писатели в свое время вынуждены были отречься от него публично. Интеллигентом стал зваться не тот, кто хранит и выражает дух народный, работающий на ниве национальной культуры, а человек всего лишь уверовавший в какие-то отвлеченные фетиши, исповедующий «передовые», «прогрессивные» взгляды, каковыми стали считаться исключительно революционные убеждения. Таким образом, интеллигентом стал почитаться человек не крепящий, а разрушающий народный дух и культуру, разрушающий свою страну. Конечно же, во имя «прогресса». Народная же мудрость на сей счет, выраженная в пословице, печальна: «От домашнего вора не спрячешься…»

Всей своей творческой судьбой и необыкновенно красивой личностью С.Д. Мастепанов явил классический пример русского интеллигента и его образа жизни среди других народов, того, как он ведет себя в столпотворении множества народов, в таком многонациональном регионе, каким является Северный Кавказ. Он изучает культуры этих народов до такой степени глубины, какой не всегда достигали даже национальные ученые этих народов. Он не только собрал пословицы и поговорки народов Северного Кавказа, но и составил уникальные, признанные среди ученых мира непревзойденными публикации адыгейских, кабардино-балкарских, калмыцких, осетинских, чеченских и ингушских пословиц и поговорок. В его биографии со всей определенностью сказалась и проявилась характерная черта русского человека среди других народов: терпимость ко всем, интерес к иным культурам, объединяющая миссия, подчас неблагодарная, но высокая и благородная.

Открытый и доброжелательный, с неподдельным интересом относящийся к культурам и языкам других народов, С.Д. Мастепанов как бы само собой оказался в культурном центре этого пестрого, многонационального мира, этого соседства народов и языков, своими трудами придавая ему гармонию.

К сожалению, рассказ о С.Д. Мастепанове не может быть чисто научным, филологическим. Невозможно говорить лишь о его трудах и заботах, не беря в расчет его судьбу, не рассматривая его личность как духовно-социальный феномен нашей жизни. Это невозможно и потому, что судьба его наследия может оказаться такой же трагической, как и его самого.

Знакомство с этим удивительным человеком невероятной духовной и житейской устойчивости, какая чаще в России бывает именно в казачестве, преподносит нам, может быть, главный урок, столь злободневный и для нашего сегодняшнего бытия. Остаться личностью действительно свободной, вольной в выборе своего рода занятия, в котором она реализуется наиболее полно, как прежде, так и теперь — можно лишь при таком условии: не хватать поспешно и бездумно постоянно подсовываемые нам идеологические фетиши, но проявлять устойчивость против них. Хранить свою культуру, свой образ жизни как высшее достояние, дарованное нам по праву рождения. Только так можно послужить своему народу, вне которого человеческой личности, вопреки иным утверждениям, просто не бывает. Что бы вокруг ни происходило, какие бы недобрые поветрия и соблазны ни увлекали людей, будем помнить слова мудрого В. Даля, что «с языком шутить нельзя — словесная речь человека — это видимая, осязаемая связь, звено меж душой и телом».

Следует сказать и о том, что многотрудная судьба Сергея Даниловича Мастепанова не была, к сожалению, каким-то досадным исключением. Она вписывалась в тот тип человека одаренного, бескорыстного, подлинного подвижника, который был характерен для советского периода истории. Порушенный уклад жизни, надорванность душ, перепутанность понятий в самих основах человеческого бытия, варварство, в которое был загнан народ, большие человеческие жертвы — все это восстанавливалось долго и трудно. И восстанавливалось не спекулятивным диссидентским шпионством против своего народа и не высокими указами, а напряженной работой многих и многих людей, зачастую не рассчитывающих ни на какую благодарность потомков. Не случайно это время явило вершинные творения человеческого духа и разума. И что примечательно, многие из них были совершены «самоучками». Не в буквальном смысле слова, но таковыми считавшимися профессиональными, бюрократическими и идеологическими сообществами. «Самоучка» по формальному образованию, Михаил Александрович Шолохов создает «Тихий Дон», роман века, так и оставшийся непревзойденным по высоте человеческого духа. «Самоучка» Эдуард Константинович Циолковский, опять-таки в провинции, создает теорию космических полетов. В этом ряду можно назвать еще не одно доброе имя, среди которых, несомненно, и — Сергей Данилович Мастепанов. С той лишь разницей, что его наследие все еще остается неведомым…

Его именем, его творческим наследием мы должны гордиться, особенно теперь, в трудный период духовной надорванности и мировоззренческой невнятности. Тем более что свой творческий путь Сергей Данилович Мастепанов (1913 — 2002) уже свершил.

Отрадненское районное общество историков-архивистов не могло оставить без внимания это событие, и поэтому в сентябре этого года назначило проведение Первых отрадненских историко-краеведческих чтений, посвященных 100-летию со дня рождения С.Д. Мастепанова, удивительно талантливого человека, патриота Отрадненского предгорья, нашего земляка.
По инициативе председателя РОИА С.Г. Немченко и лично им была проведена большая поисковая работа и найдены бесценные материалы, документы, свидетельствующие о многогранной деятельности С.Д. Мастепанова.

Учитель Мастепанов

Пётр Ткаченко

Положение, что цивилизация и народная поэзия

противоположны и несовместимы ошибочно.

А. Потебня

На тихую улочку поселка Малокурганного, что в Карачаево-Черкессии, приходили письма со всех концов света — Москвы, Петербурга, Рима, Нью-Йорка, Парижа, Хельсинки, Берлина, Брюсселя… На конвертах и почтовых пакетах значилось имя того, кому они адресованы: «Учителю Мастепанову». Именно так, без указания имени и отчества. Учителю в самом высоком смысле, хотя всю свою долгую и трудную жизнь он проработал простым школьным преподавателем немецкого языка.

Продолжали приходить письма в поселок и когда его не стало. Впрочем, большинство его адресатов просто не знали о том, что его нет больше на свете. Ведь о его кончине не сообщалось. Так же, как и о его удивительной, действительно подвижнической жизни не особенно много писали, разве только в последнее время, и то с явным упором и нажимом на его гулаговское прошлое, с установкой на разоблачительство той порочной системы, которой уже давно не было, но запоздалое разоблачение которой использовалось для революционного разрушения той государственной системы, которая была, и была уже без гулагов… А в лагерях ему действительно довелось быть десять лет. Более того, он был приговорен к расстрелу…

Кем же он был, чем же таким крамольным занимался на своей родине, что жизнь его сложилась столь трагически, что на родной земле ему, по сути, не находилось места?.. Что же он делал такое, что должен был во цвете лет, в двадцатичетырехлетнем возрасте, уничтожен физически? И только по чистой случайности или по Божьему Провидению ему была дарована подпольная и полуподпольная жизнь, долгая, переполненная праведными трудами.

Как же он уберегся, каким образом спасся, что его душу не только не тронули все творимые тогда безобразия, наоборот, кажется, что они только укрепили его дух. Он занимался культурой, ее самым глубинным нервом — языком. Культурой же в России, а на Кубани в особенности, основательно и серьезно заниматься не безопасно. Во всяком случае, гораздо опаснее, чем, скажем, казнокрадством, рэкетом, духовным насилием и нравственным растлением сограждан под видом заботы об их свободе, из которой выходит только новая несвобода. Совсем не то с культурой. Во времена юности С.Д. Мастепанова просто варварски и жестоко уничтожались ее носители и особенно хранители и собиратели. Ныне даже, может быть, пафосно продекларировано ее возрождение, но так, с такими сокрытыми хитростями, чтобы никакого возрождения не было. Может быть, даже продекларировано возрождение ненавистного переустроителям жизни казачества, якобы мешающего «прогрессу», но так, чтобы никакого его возрождения допущено не было, с упором на лубочность, на некую мифическую его дурковатость и церберство, но никак не на самобытную культуру, чтобы никто не узнал, какие были и есть в этом гордом русском племени замечательные, одаренные люди…

Об этом, к сожалению, приходится говорить потому, что без него непонятны причины трагедии ученого-самоучки и положение культуры как на Кубани, так и в России в целом.

Кроме того, на Кубани, кажется, в большей мере, чем где бы то ни было, все еще живет — и в народе, и в его элите — какое-то прямо-таки патологическое пренебрежение к мыслительной, мировоззренческой стороне жизни. Конечно, это следствие тех немыслимых насилий и трагедий, которые довелось пережить краю. Но пора бы уже преодолевать этот синдром, хотя бы в виду новых бедствий, апокалиптический, зловещий оскал которых заметен явно… Какая трагедия слышится в поистине народной песне, возникшей в двадцатые годы: «Плачь, Кубаню, край наш ридный…», в которой есть такие удивительной глубины слова: «Нэ зна в свити шо сказаты Кубань ридна наша маты…» То есть Кубань не знает слова, определяющего и оправдывающего ее существование, не знает, что сказать этому злому, вновь вздыбленному ненавистью миру, не знает, что ответить на его вызовы, ибо слово обветшало, утратило свою силу и целительное свойство оберега. Разве не об этом теперь в первую очередь должны думать ее верные сыны, если они, конечно, рассчитывают жить вольно на родной земле?

Сергей Данилович Мастепанов родился в 1913 году в потомственной казачьей семье станицы Отрадной Баталпашинского Отдела Кубанской области. Учиться ему, по сути, не пришлось. Он окончил только три класса школы станицы Отрадной, и то пройденных не общим порядком, а переведенным сразу в третий класс, досрочно, из-за невероятной его смышлености. Но скоро умер отец, и ему, малолетку, надо было работать и кормить семью, как водилось тогда, многодетную казачью семью. Но в нем с раннего детства пробудилась удивительная, неугасимая тяга к знаниям. Всем, чего он потом достиг, что сделал в своей жизни, он обязан самообразованию. Позже, правда, совмещая учительскую работу и общественные заботы с учебой, он окончил два курса Московского заочного института иностранных языков, получив редкую специальность общественно-политического переводчика. Потом закончил еще заочный курс эсперанто, отделения научных переводчиков высшей квалификации на факультетах немецкого, английского и итальянского языков Московского института иностранных языков.

Молодой, пытливый исследователь, обладающий удивительной способностью к языкам, избирается членом ЦК Союза эсперантистов Советских республик, членом интернационала пролетарских эсперантистов. Тогда этот международный язык был в моде. Видимо, многими в те времена владела наивная и трагическая по последствиям уверенность в том, что ради общечеловеческого блага все языки мира когда-нибудь сольются в единый, прообразом которого и был эсперанто. Отдал дань увлечения этому поветрию и молодой С.Д. Мастепанов.

Как известно, кроме наказания за первое грехопадение в лице Адама и Евы, Священное Писание упоминает и наказание за коллективное грехопадение — смешение языков, последовавшее в виде кары за вавилонское столпотворение. Но люди постоянно стремились и стремятся противоборствовать множественности языков, культур, национальных различий, несмотря на все те беды, которые это стремление им несет. И тогда «Бог, желая воспрепятствовать осуществлению этого замысла и положить предел кощунственному самопревознесению человека, смешивает языки, т.е. устанавливает на вечные времена закон национального дробления и множественности национальных языков и культур» (Н.С. Трубецкой. «История. Культура. Язык», М., «Прогресс» — «Универс», 1995).

Словно не замечая того очевидного факта, что интернациональной, общечеловеческой цивилизации просто не бывает, люди объясняют свое стремление к слиянию языков и культур тем, что языковое и культурное различия, мол, мешают общению. Но эти трудности ничто в сравнении с теми бедами, которые неизбежно несет вавилонское столпотворение. «Но ошибочно думать, — справедливо пишет далее Н.С. Трубецкой, — будто благодаря этой нивелизации культур, достигаемой простым упразднением духовной стороны их, упраздняются и перегородки и облегчается общение между людьми. “Братство народов”, купленное ценой духовного обезличения всех народов — гнусный подлог». Это закон бытия, с которым нужно считаться и нарушение которого безнаказанно не проходит. Об этом же писал И. Ильин: «Национальное обезличение есть великая беда и опасность: человек становится безродным изгоем, беспочвенным и бесплодным скитальцем по чужим духовным дорогам».

С.Д. Мастепанова стали приглашать на международные форумы эсперантистов. Однажды пришло приглашение из Лондона. Молодому сельскому учителю предлагалось принять участие в работе Международного конгресса знатоков этого языка. Нашелся завистник, написавший донос в НКВД. На двадцатичетырехлетнего учителя немецкого языка было сфабриковано «дело». Он обвинялся в контрреволюционной деятельности, шпионаже и организации фашистской повстанческой армии. Приговор был беспощадным — расстрел… Но нашелся здравомыслящий, совестливый человек, не потерявший разума в том, устроенном во имя «прогресса» психозе и безумии, прокурор Усть-Джегутинского района Кубанов, который наотрез отказался выдавать санкцию на арест учителя. Позже он жестоко поплатился за это — добрались и до него — пропал человек, исчез бесследно, как и многие честные люди в те глухие времена. Но его настойчивость, его жертвенность не оказались напрасными. Они-то и спасли жизнь С.Д. Мастепанову. Верховная тройка, утверждавшая приговор, досмотрелась, что в «деле» не хватает санкции прокурора. Это и послужило основанием для того, чтобы расстрел заменили десятью годами тюремного заключения в лагерях усиленного режима с последующим поражением в правах.

Отбывал срок С.Д. Мастепанов в Ухтпечлаге. Тяжелые работы изрядно подорвали его здоровье. За год до окончания срока медицинской комиссией ГУЛАГа было официально признано: «В отношении С.Д. Мастепанова восстановление здоровья невозможно, и его дальнейшее пребывание в местах заключения нецелесообразно». Однако третий отдел МГБ не посчитался с этой резолюцией, и срок отбывался до конца… После выхода на свободу Мастепанову еще долгих десять лет пришлось больше заботиться о своей безопасности и постоянно менять места жительства, чтобы опять не попасть за решетку…

Как бывает обыкновенно с натурами сильными в российской подневольной жизни, все свершилось по старому и неизменному присловью: не было счастья, да несчастье помогло. В лагерях Сергей Данилович прошел хорошую языковую школу, ведь там был полный интернационал. Впоследствии кроме преподаваемого языка он владел английским, французским, испанским, итальянским, португальским, голландским, турецким, эсперанто, карачаевским, черкесским и другими языками и наречиями. Кроме того, судьба сводила его с интересными, замечательными людьми. Там он встретился с комдивом А. Тодорским, не утратившим силы духа в нечеловеческих условиях. Когда С.Д. Мастепанов совсем истощал и попал в медпункт, нашлись добрые люди, выходившие его. Среди них был и украинский писатель Остап Вишня. По всей видимости, с его помощью С.Д. Мастепанова перевели потом на административную должность. Знание языков Сергеем Даниловичем очень помогало всем узникам. Там он познакомился с бывшим офицером Генштаба испанской республиканской армии Хосе Хиронесом. Друзьями его были: неаполитанец Серджио Димадунья, немец Герман Вебер, француз по отцу и испанец по матери Викентий Льоре. Польский писатель Марьян Станиславович Чухновский учил С.Д. Мастепанова польскому языку и латыни. Японский писатель и переводчик Гекагаши Бансей учил его японскому языку. Несколько месяцев он общался с известным филологом Сергеем Ивановичем Соболевским. А в камере смертников сидел вместе с карачаевцем Исланом Карачайлы (псевдоним журналиста Ислама Хубиева) и заведующим Усть-Джегутинским РОНО Али Кульбековым.

Когда я познакомился с Сергеем Даниловичем, одно из своих писем он прислал в конверте, на котором с обратной стороны была приклеена небольшая записка, написанная таким ровным, каллиграфическим почерком, который никак нельзя было отнести к человеку, которому за восемьдесят: «Обратите внимание на рисунок на лицевой стороне конверта. Это известный карачаевский писатель и журналист Ислам Абул-Керимович Хубиев, с которым я четыре месяца в 1937 г. вместе коротал время в смертной камере в ожидании расстрела».

Долгие годы заключения не ожесточили его сердца и не ослепили души. Ведь человек, побывавший на эшафоте, в камере смертников, расстававшийся со своей жизнью, если устоял и не сломался, знает ее истинную цену, а потому и распоряжается ею уже так, чтобы успеть сделать самое главное для себя и своего народа. Таким главным Сергею Даниловичу виделась наука о языке, наука о пословицах и поговорках — паремиология, археология и этнография — все, в чем выражается дух человеческий и народный, все, что придает нашей жизни высокий смысл. Он, видевший то, как рушится мир, весь уклад народного бытия, как обесценивается жизнь человеческая, как она лишается высокого смысла, как обыденной становится сама смерть, уже никого не пугая ни этой своей обыденностью, ни безобразием, он, все это видевший и переживший, занялся тем, что могло скрепить рассыпающееся бытие, вернуть человеку его человеческий облик, уверенность в себе и смысл существования. Таким средством и явился язык, как самое драгоценное и загадочное проявление духовной природы человека.

После заключения он вернулся к школьному преподаванию и неприметному труду ученого. Постоянно вел занятия по краеведению, организовывал интереснейшие экскурсии по историческим местам, все свои учительские отпуска проводил в библиотеках Москвы и Ленинграда. Выступал со статьями по краеведению в местной печати и по проблемам паремиологии — за рубежом. Он становится известным в ученом мире. Но, к сожалению, не среди наших ученых, а среди ученых-языковедов других стран.

С 1965 года его приглашают в Финляндию на заседания Международного фольклорного общества. Но туда его не пускали по соображениям формальным. Захар Гельман в статье о С.Д. Мастепанове «Интеллигентность — величина постоянная», опубликованной в журнале «Народное образование» (№8, 1990 г.), приводит поразительную по своей антинаучной и просто человеческой глухоте переписку Сергея Даниловича с Академией наук в связи с тем, что в 1974 году Академия наук Финляндии прислала в Академию наук СССР официальную просьбу откомандировать С.Д. Мастепанова для участия в Конгрессе Международного фольклорного общества. На эту безобидную просьбу последовал вполне понятный с точки зрения бюрократической, но совершенно немыслимой с точки зрения науки отказ: Мастепанов, мол, не является сотрудником институтов Академии наук, а стало быть, нет возможности внести за его участие взнос в сумме двадцати пяти долларов.

Академия наук Финляндии сообщила, что она вносит взнос за С.Д. Мастепанова, лишь бы он приехал, лишь бы только его отпустили. Кроме того, финский ученый-паремиолог Матти Кууси в своем письме в Академию наук СССР сообщал, что в связи с тем, что президент Международного фольклорного общества американский ученый Арчер Тейлор подал в отставку, на этот пост выдвигается кандидатура С.Д. Мастепанова.

Это, видимо, окончательно задело болезненное ученое самолюбие сотрудников ученых институтов: какой-то школьный учитель, даже без ученой степени, приглашается и выдвигается. Напрашивалось логическое и неизбежное: а как же мы? В письме самому виновнику этой тяжбы написали бесстрастно, никак не смутясь алогичности и явного идиотизма положения: «Академия наук СССР оформляет зарубежные командировки только сотрудников институтов и научных учреждений системы АН СССР, в связи с чем организовать Вашу поездку в Финляндию на указанное мероприятие не располагаем возможностью».

Конечно, такая система селекции ученых должна была рано или поздно рухнуть. И когда теперь я вижу митингующих ученых, совершенно справедливо возмущающихся развалом науки и нищетой, мне хочется у них спросить: разве не приближали они сами это несчастье?

А соратники С.Д. Мастепанова по действительной науке из-за рубежа в письмах к нему называли его профессором, не в состоянии понять положение ученого-самоучки. Хитрости науки они понять могли, но хитрости положения человека ученого в России, серьезно занимающего наукой, они понять были не в силах…

Сергеем Даниловичем Мастепановым собрана за долгие годы уникальная, непревзойденная коллекция пословиц и поговорок народов мира. Им составлено сорок тысяч карточек с названиями источников пословиц и поговорок, звучащих на семистах языках и наречиях мира. Ученый из Германии Эмануил Штраус в письмах к Сергею Даниловичу с удивлением признавался: «Профессор, я думал, что у меня самая богатая библиография литературы по этому вопросу и что меня долго никто не превзойдет…» Превзошел простой школьный учитель, вовсе не профессор. Такое возможно, конечно, только в России. И в этом не следует видеть какую-то исключительность, это вытекает из нашей трудной истории, нашей многострадальной судьбы, из нашего почему-то всегда шаткого положения. Это надо воспринимать скорее с понятной грустью, чем с удивлением или сенсационностью…

Почему именно краткие афористические жанры народного творчества — пословицы и поговорки — стали главным делом его жизни? Об этом он говорил и сам: «Поэзия и мудрость, искусство емкого слова, меткость, проницательность жизненных характеристик — все это заставляет думать о творческом гении народа-языкотворца. Пословица — живой памятник народного фольклора, вот почему мы, паремиологи, призваны сохранить этот памятник, донести его до грядущих поколений».

В пословице не может быть того, чего нет в народном опыте, она играет роль неписаного закона человеческого бытия. Кроме того, пословица дает безусловную характеристику народа, ее сотворившего. И.Снегирев писал, что «пословицы обнимают весь народ, его физическую, нравственную и духовную стороны, его былое и насущное… Кажется, нигде столь резко и ярко не высказывается внешняя и внутренняя жизнь народов со всеми ее проявлениями, как в пословицах, в кои облекается его дух, ум и характер… Она всегда берет сторону рассудка и справедливости, славит добродетель и нещадно клеймит порок укоризной, позором и насмешкой… В ней выражается свойственный народу склад ума, способ суждения, особенности воззрения, в них русский ум находит любимый свой простор» («Русские народные пословицы и притчи», М., 1848 г.).

Ведь пословицы, может быть, как никакой иной жанр народной поэзии действительно дают краткую, емкую и полную характеристику человека и народа. Не случайно всегда указывается национальная принадлежность пословиц, не случайно они столь активно используются в дипломатической практике. Ведь и само слово пословица указывает на то, что она является послом, посланцем к другому человеку и иному народу.

Среди кубанских пословиц и поговорок, конечно, немало общерусских, произносимых на свой лад, на кубанском диалекте, но немало и таких, за которыми просматривается тип казака, человека решительного и в то же время осторожного, щедрой души и в то же время скуповатого, вроде бы грубоватого и в то же время сентиментального, человека красивого в своих принципах жить по вере и заветам прадедов, устойчивого ко всякого рода новомодным, обычно ядовитым поветриям. Разве не чувствуется тип казачки, скажем, в такой пословице: «Як нэма чоловика (то есть мужа), так купыла б, а е, так задавыла б»?

Кубанские пословицы, впрочем, как и песни, исполнены подчас удивительной философской глубины, выражаемой в простой разговорной форме. Это, видимо, обусловлено тем, что в казачьей среде устная форма сохранения песен, преданий, пословиц была наиболее надежной и, в силу условий жизни, единственно возможной. Поражает своей философской глубиной, к примеру, такая пословица: «Слухав бы Бог пастуха, так всэ стадо бы пэрэдохло». То есть у Бога есть свои законы, не мирские, надчеловеческие, которые и определяют земное бытие. Речь — о целостном, нерасщепленном восприятии жизни, о евангельских «тесных вратах», коими человек входит в Царство Небесное. Противоположность этому, скажем, такая мысль: «Кто любит идеи, тот убивает людей» (А.Камю).

Пословицы и поговорки всегда являются выражением некой безусловной нравственной нормы, господствующей в обществе или по каким-то причинам утраченной, но без которой жизнь человеческая не может быть нормальной. Как говорил сам С.Д. Мастепанов, «эта мудрость, кроме того, является своего рода кодексом народной морали». А потому вполне понятно, почему во времена «революционных преобразований», интернациональных нашествий столь жестоко извращались песни, пословицы, предания, подменялись немыслимой чушью, якобы услышанной из уст народных, никакого отношения к народу не имеющей. Нечто вроде: «За партией пойдешь, счастье найдешь». И тут устроители жизни на новых революционных началах попадали в странную, саморазоблачительную ситуацию. Ведь удивительно же в самом деле, что народная мудрость не отметалась напрочь, но искажаясь, формально сохранилась. Народные жанры именно подменялись, чем уже признавалась их неизбежная необходимость и безусловная ценность. Понятно, что в нынешних условиях варваризации общества под натиском упрощенных, примитивных по самой своей сути либеральных воззрений, падения общей и прежде всего языковой культуры, собрание и издание пословиц является особенно злободневным.

Можно назвать приметной особенностью кубанских пословиц и то, что афористичность не всегда совпадает с их философской глубиной и жизненной правдой. К примеру: «Дивчата шьють, та спивають, а маты порэ, та плаче». Здесь речь — не столько о шитье и перешивании, но о жизни, о чем поэтесса сказала с предельной ясностью: «Если б молодость знала, если б старость могла». В том же ряду и такая пословица: «У Бога всэ готовэ…».

Деление пословиц по каким бы то ни было признакам — профессиональным, региональным — надуманно и ущербно. Несмотря на то, что пословицы на Кубани имеют свои особенности, главным образом, из-за диалекта, стоит говорить скорее о пословицах, бытующих на Кубани, чем о кубанских пословицах, вкладывая в это определение их своеобразие. В пословице выражается общий признак народа, его характера, склада ума и образа жизни.

Пословицы и поговорки, что отмечал еще В. Даль, «слагаются только в пору первобытной простоты речи». То есть они так же, как и былины, возникают только на определенном этапе истории народа и далее не воспроизводятся, а живут и хранятся, варьируются, придавая языку живость, образность и доступность, или же разрушаются.

Теперь уже очень сложно проследить чистоту той или иной пословицы, ибо многое в них оказалось искаженным неизбежно на тех путях «прогресса», по которым все еще идет человеческая цивилизация, где не находится места самому человеку. Не уберегаются пословицы и от разрушительных идеологических влияний, даже не преднамеренно, но согласно злоприобретенному складу ума. Это можно проследить, к примеру, по распространенной на Кубани пословице, бытующей нередко в искаженном виде: «На тоби, Боже, шо нам нэ гожэ». Искажение этой пословицы носит далеко не формальный характер, но с явным атеистическим подтекстом. На самом же деле в ней речь идет не о Боге, а о небоге, то есть нищем, убогом. Об искажении этой пословицы писал В. Даль. Произошло это потому, что она «вышла с юга, она малорусская, не понята у нас». Словом, вернулась на юг, назад, пословица уже искаженной. Впрочем, искажение пословиц, да и не только их, дело обычное, так как у нас, скажу и далее словами В. Даля, «более, чем где-нибудь, просвещение — такое, какое есть, — сделалось гонителем всего родного и народного».

Там, где пословицы постоянно находятся в научном обиходе, эти искажения исправляются, но где они заброшены, как, скажем, на Кубани, искажения приживаются, и пословица употребляется помимо ее истинного значения, закрепляя искаженные понятия. В таком положении она неизбежно со временем вырождается. К примеру, часто приходилось слышать поговорку: «Ни за цапову душу», в смысле ни за что, ни в коем разе. Никак не мог понять, при чем здесь цап — козел, пока не услышал эту пословицу в ее неискаженном виде: «Ни за кацапову душу», отражающую некогда существовавший на Кубани антагонизм между казаками и иногородними, кацапами.

Как-то в бытность работы в газете «Красная звезда» у меня завязалась интересная переписка с ученым-паремиологом А.М. Жигулевым, который занимался военными пословицами, и в частности пословицами, бытующими на фронтах Великой Отечественной войны. Он прислал оттиск своей статьи «Пословицы на фронте». Но главное, что меня тогда особенно поразило, — листовки с пословицами, издававшиеся уже в 1942 году пресс-бюро отдела печати управления агитации и пропаганды Главпуркка и рассылавшиеся для фронтовых, окружных, армейских и дивизионных газет. Конечно, в этих листовках была доля пропагандистской установки, конечно, там были и такие пословицы, бытование которых среди нормальных людей трудно представить, но сам факт, что в трудное, решающее для народа время обратились к народной мудрости, чрезвычайно характерен. Может быть, и теперь уже наступило такое время, когда народная мудрость, выражаемая в пословицах, должна быть противопоставлена бездуховности, с некоей долей даже демонстративности. Как совершенно верно пишет профессор МГУ Н. Комлев, «богатство нации строится не только на богатстве природных ресурсов и таланте единичных гениев, сколько на массовом искусстве речевого общения» («Книжное обозрение», №34, 1998 г.). Ведь если растерянность умов и духовная прострация людей тут же сказывается на языке, то через язык в свою очередь возможно возвращение человека в нормальное, вменяемое положение. Уже ведь совершенно очевидно, что все проблемы, вновь свалившиеся на Россию и человеческую цивилизацию, происходят от торжества все тех же упрощенных воззрений, прикрывающихся «демократией» и либерализмом, когда мир опять строится без человека, где человек является не целью бытия, а всего лишь средством в каких-то отвлеченных, простейших и примитивных устремлениях. Духовная неволя и интеллектуальная немощь достигла такого предела, когда люди должным образом уже не реагируют на разрушительные, к примеру, такие «философские» построения, которые в них уже не вызывают ни ужаса, ни протеста: «Грядущее страны будет определяться не столько духовностью, сколько научными успехами, технологией, уровнем образования и экономическими достижениями. В зависимости от этих факторов будет складываться национальное сознание, которое впоследствии родит, будем надеяться, российскую национальную идею» (В. Разуваев, «НГ — Книжное обозрение», 01.10.98 г.). Не родит, конечно. Может ли образование быть без духовности, игнорирующее саму природу человека, надеюсь, вопрос риторический. А вот как исключение человека из жизни вообще может родить «национальное сознание» — это уже, думается, из области вовсе не философии, а из лукавых хитростей идеологии, обосновывающей скрытую духовную экспансию… Удивительно, как здесь «не замечается» , что мир без человека никому не нужен, да и не возможен. Наконец, «не замечается», что этот путь нами уже пройден и отмечен сломанными судьбами (далеко ведь не каждый человек мог проявить такую волю и духовный стоицизм, как С.Д. Мастепанов), усеян человеческими костьми, не нашедших своего вечного успокоения и до сих пор…

Ныне, когда умышленно отринуты нормы человеческого общежития, когда разнузданы страсти и человек по духовной немощи наивно пытается спастись в одиночку, народная мудрость, выраженная в пословицах, необходима как никогда. Конечно, она не исправит падшего, — рушить мир человеческой души гораздо проще, чем его сохранить, — но забвение этой мудрости, отсутствие ее в мире создает ощущение, что так бездумно люди жили всегда и что правды, образца благочестивой жизни вообще нет на свете…

Теперь уже не кажется необычным и странным положение человека, серьезно занимающегося наукой, имеющей самое прямое отношение к духовному самосознанию народа, живущего простой жизнью селянина вдали от столь необходимых ему научных центров, что вызывало всегда удивление и восхищение заезжих журналистов. Положение, конечно, противоестественное, говорящее о том, что вся его жизнь, все труды его были совершены вопреки существовавшему в обществе порядку вещей. Но это не может, в свою очередь, не заставить задуматься над тем, почему столь одаренный человек занимал, по сути, не свою нишу в обществе, почему в России в такое положение попадает почти каждый человек, столь глубоко проникающий в духовную и культурную жизнь своего народа? Почему то, что во всех странах и народах считается первейшей необходимостью, в России почитается противопоставленным и даже крамольным? Одного поверхностного журналистского умиления над тем, что такой научный подвиг человек совершает «в свободное от основной работы время» явно недостаточно. Не восхищение и тем более не радость должны теперь испытывать мы, думая над многотрудной судьбой С.Д. Мастепанова, но чувство вины перед ним и стыда за то, что такое положение было допущено. Его судьба является горьким укором нашему обществу, отрицавшему, да и до сих пор отрицающему свои духовные и культурные основы.

В большинстве публикаций о С.Д. Мастепанове основной упор и делается на это самое его необычное положение простого сельского учителя и вместе с тем ученого с мировым именем без всяких ученых степеней. Ну и, конечно, на его трагическую судьбу, как человека, побывавшего в камере смертников, просидевшего десять лет в ГУЛАГе. Все это, безусловно, не могло не наложить свой отпечаток на его личность. Но при этом как-то уходит, остается незамеченным, выпадает из внимания собственно культурный, философско-мировоззренческий смысл его труда — как над языком, над народной мудростью, так и над осмыслением истинной причины геноцида в России.

Теперь уже ясно, что является верхом легкомыслия, а подчас и лукавства, обозвать происходящее ярлыком «сталинизма» и посчитать трагедию объясненной. Ведь геноцид казачества, в том числе и на Кубани, начался уже в 1918 году, задолго до печально известной директивы Свердлова об уничтожении казачества.

Как представляется, всей своей жизнью и творческой судьбой С.Д. Мастепанов явил реакцию духовно здорового человека на то смешение языков и культур, которое сопровождало революционное «переустройство» общества, в котором жестокое подавление культуры, веры и языка было частью общего адского действа. В этом смысле его человеческая и творческая судьба чрезвычайно закономерна и объясняется вовсе не следствием каких-то случайных недоразумений.

Да и в своих гулаговских исследованиях он не так прост, как может показаться, во всяком случае, не только обличителен, что само по себе не может быть конечным в преодолении насилия и несправедливостей. В своих исследованиях и заботах он предстает не просто как традиционный сельский краевед, как правило, добросовестный и неутомимый, но недостаточно начитанный. Совсем иначе обстоит дело с С.Д. Мастепановым. Здесь угадывается глубокий мыслитель. Он писал воспоминания о пережитом, не только обличения ради, которое, будучи перенесенным в иные условия жизни, приобретало совершенно другой смысл, не объясняло подлинных причин геноцида, но и составляет список имен всех, погибших в лагерях. И здесь он приближается к идеям Н. Федорова о том, что каждый человек, однажды просиявший на земле, уже не исчезает бесследно, но остается в этом мире навсегда…

Может показаться странным, абсурдным и просто диким, что двадцатичетырехлетний сельский учитель обвинялся именно в фашизме и что за это ему выпадала самая суровая кара — расстрел. Но так кажется лишь тем, кто не подозревал об истинном смысле трагедии в России, как в прошлом, так и теперь. По логике тех, кто такой приговор выносил и такое «обвинение» предъявлял, это вполне закономерно, ибо всякое проявление народного и национального самосознания в России почиталось, да и почитается не иначе, как фашизмом. И пока это дикое, неестественное положение не будет объяснено, преодолено, пока не будет отвергнуто общественным сознанием, ни о каком нормальном развитии страны и процветании ее народов не может быть и речи.

Сергей Данилович Мастепанов был подлинным русским интеллигентом в изначальном смысле этого понятия. Но понятие интеллигентности уже давно извращено в России до такой немыслимой степени, что самые большие русские писатели в свое время вынуждены были отречься от него публично. Интеллигентом стал зваться не тот, кто хранит и выражает дух народный, работающий на ниве национальной культуры, а человек всего лишь уверовавший в какие-то отвлеченные фетиши, исповедующий «передовые», «прогрессивные» взгляды, каковыми стали считаться исключительно революционные убеждения. Таким образом, интеллигентом стал почитаться человек не крепящий, а разрушающий народный дух и культуру, разрушающий свою страну. Конечно же, во имя «прогресса». Народная же мудрость на сей счет, выраженная в пословице, печальна: «От домашнего вора не спрячешься…»

Всей своей творческой судьбой и необыкновенно красивой личностью С.Д. Мастепанов явил классический пример русского интеллигента и его образа жизни среди других народов, того, как он ведет себя в столпотворении множества народов, в таком многонациональном регионе, каким является Северный Кавказ. Он изучает культуры этих народов до такой степени глубины, какой не всегда достигали даже национальные ученые этих народов. Он не только собрал пословицы и поговорки народов Северного Кавказа, но и составил уникальные, признанные среди ученых мира непревзойденными публикации адыгейских, кабардино-балкарских, калмыцких, осетинских, чеченских и ингушских пословиц и поговорок. В его биографии со всей определенностью сказалась и проявилась характерная черта русского человека среди других народов: терпимость ко всем, интерес к иным культурам, объединяющая миссия, подчас неблагодарная, но высокая и благородная.

Открытый и доброжелательный, с неподдельным интересом относящийся к культурам и языкам других народов, С.Д. Мастепанов как бы само собой оказался в культурном центре этого пестрого, многонационального мира, этого соседства народов и языков, своими трудами придавая ему гармонию.

Я не мог рано или поздно не выйти на него, не познакомиться с ним. И произошло это в ходе работы над словарем «Кубанский говор». Идея такого словаря давно уже, что называется, витала в воздухе, и были даже попытки краеведов, журналистов, писателей составить его, но все они оставались благими намерениями. Дело в том, что Кубань оставалась единственной среди областей и краев России, не имеющей своего словаря диалекта. Но каково же было мое удивление, когда мне в руки попали шесть ученических тетрадей, исписанных мелким каллиграфическим почерком, «Словаря кубанского казачьего населения станицы Отрадной Краснодарского края 1958—1980 гг.», составленного С.Д. Мастепановым. Особенно поразило то, что как он сам писал мне, составление словаря не являлось для него основным занятием. Причем впервые в его словаре я увидел кубанский диалект в том виде, в том написании, в каком слова произносятся, без всякой путаницы в написании слов, имеющих украинскую основу, что неизбежно придавало словам стилизованность и даже комичность. Здесь было все иначе, здесь все было сделано по самым высоким меркам действительной науки.

У нас с Сергеем Даниловичем завязалась краткая переписка. И главное, видимо, уже чувствуя свою близкую кончину, он выслал мне многие чрезвычайно ценные материалы из своего собрания, как он выразился «малую часть» — документы, газетные вырезки, ксерокопии статей, письма.

Приведу выдержки из его писем, так как они, как мне теперь представляется, многое говорят о личности в то время восьмидесятичетырехлетнего старика, подлинного народного Учителя в самом высоком смысле слова, настоящего ученого: «Продолжаю и сейчас работать над сбором словарных материалов. Но эта работа не является для меня главной. Главное же — это древнейшая история Карачаево-Черкессии и история казачества, особенно кубанского, работа над составлением картотеки (персональной) жертв политических репрессий, для которой собрано уже множество книг, журналов и газетных публикаций и других материалов, содержащих около миллиона фамилий репрессированных и около ста тысяч их фотографий. В дополнение ко всему я еще записываю свои афоризмы и мысли. Мной задумана большая работа под названием «Мировой порядок, или Управление во Вселенной». Рассуждения о весьма умных вещах глупого (по официальному образованию) человека. Но не знаю, что выйдет из всех моих увлечений. Ведь мне уже 84-й год, вдовец, жена умерла в январе 1994 года, живу один. Кроме домика у меня — 0,2 га огорода и сада. Поселок наш расположен на старой Военно-Сухумской дороге, в верховьях Кубани, немного ниже впадения в нее Теберды. Места здесь прекрасные. Вот только плохо, что газ сюда не проведен и отопление — дрова и уголь. В поселке сейчас проживают русские (преимущественно пенсионеры), черкесы, абазины и карачаевцы. На месте нашего поселка и окружающих черкесского и карачаевского аулов, осетинского селения им. Косты Хетагурова в древности была столица аланского царства Схемарис (по-древнегречески), о чем напоминают развалины самой мощной на Кавказе крепости (толщина стен ее в некоторых местах достигает двенадцати метров).

Вот если бы Вы надумали летом приехать ко мне, я бы показал Вам много интересных древних памятников, таких, как Скала Прометея, сфинкс египетского фараона Рамзеса Великого, место евангельских проповедей апостола Матфея. Вероятно, его Евангелие было написано здесь. Были здесь и апостолы Петр и Андрей Первозванный и многие другие исторические и мифологические персонажи. Словом, наши места по выражению историка В. Кузнецова — рай для археологов и историков. Обо всем этом я сообщал в своем докладе «Древности Хумаринского региона» на Крупновских чтениях».

Попутно отмечу, что в октябре 2000 года тогда еще губернатор края Николай Игнатович Кондратенко на Третьем Всемирном сборе кубанских казаков произнес страстную речь о том, что необходимо наконец-то составить Книгу Памяти казачьего геноцида, что холокосты бывают и казачьи. Но знают ли на Кубани об уникальном собрании С.Д. Мастепанова, содержащем сведения на миллион (!) жертв геноцида и на сто тысяч с фотографиями, собрание, которое теперь, когда не стало Сергея Даниловича, может быть уничтожено? Или титанический труд одного из самых замечательных сынов Кубани останется невостребованным? Недоброжелатели русского народа и казачества боятся ведь не кондратенковских деклараций, а того, чем занимался С.Д. Мастепанов, — укрепления духа человеческого и народного через его культуру, что только и делает человека неуязвимым пред бесстрастным молохом агрессивных мировых сил зла.

Прислал он мне и фотографию древней стеллы с крестом, что у аула Хумара, снабдив ее комментарием: «По моим исследованиям, предыстория этого креста такова: в 933-м году н.э. между Аланией (Осетией) и Хазарским каганатом вспыхнула двухлетняя алано-хазарская война, закончившаяся поражением Алании. После этого поражения Алания полностью попала под власть хазар. Христианство в Хазарии под угрозой смертной казни было запрещено, и Алания была насильственно приведена к иудейской религии, господствующей среди хазар. Для Алании наступили черные дни, которым не видно было конца. Но через 32 года великий русский князь Святослав разгромил и стер с лица земли Хазарский каганат. После разгрома Хазарского каганата Алания стала свободной. И вот в 965 или 966 году в ознаменование восстановления христианства в Алании и воссоединения ранее захваченных хазарами земель и был поставлен этот крест».¹

Собственно говоря, это пограничный знак, определяющий границы не только земли, но и веры, что для человека в те времена было неразделимо. Имеет ли это отношение ко дню сегодняшнему? Увы, самое прямое. Когда знаешь о том, что православные покидают республики Северного Кавказа, это является красноречивым доказательством того, что дело здесь не только и не столько в активизации ислама — христианство и ислам здесь мирно уживались. Это проявление того единого мирового процесса глобализации, которому мешают все веры… А потому защита сегодня народного облика, своей ментальности является задачей первостепенной важности. И это нисколько не мешает и не противоречит прогрессу и равноправному взаимоотношению с другими народами.

Когда читаешь положения «Политики Соединенных Штатов на Кавказе…», в которой признается положение «стратегической важности для США этого региона — и не только с точки зрения огромных энергетических ресурсов», то ничем иным, кроме как откровенной экспансией, несколько припудренной дипломатической демагогией, это назвать нельзя.

Ясно, что на такую бесцеремонность народы пойти не смогут, если они, конечно, хотят оставаться действительно свободными. Ведь эта довольно странная логика представляет собой несколько сдобренную демагогией войну со всяким, кто с тобой не согласен.

К сожалению, рассказ о С.Д. Мастепанове не может быть чисто научным, филологическим. Невозможно говорить лишь о его трудах и заботах, не беря в расчет его судьбу, не рассматривая его личность как духовно-социальный феномен нашей жизни. Это невозможно и потому, что судьба его наследия может оказаться такой же трагической, как и его самого. Знакомство с этим удивительным человеком невероятной духовной и житейской устойчивости, какая чаще в России бывает именно в казачестве, преподносит нам, может быть, главный урок, столь злободневный и для нашего сегодняшнего бытия. Остаться личностью действительно свободной, вольной в выборе своего рода занятия, в котором она реализуется наиболее полно, как прежде, так и теперь — можно лишь при таком условии: не хватать поспешно и бездумно постоянно подсовываемые нам идеологические фетиши, но проявлять устойчивость против них. Хранить свою культуру, свой образ жизни как высшее достояние, дарованное нам по праву рождения. Только так можно послужить своему народу, вне которого человеческой личности, вопреки иным утверждениям, просто не бывает. Что бы вокруг ни происходило, какие бы недобрые поветрия и соблазны ни увлекали людей, будем помнить слова мудрого В. Даля, что «с языком шутить нельзя — словесная речь человека — это видимая, осязаемая связь, звено меж душой и телом».

Следует сказать и о том, что многотрудная судьба Сергея Даниловича Мастепанова не была, к сожалению, каким-то досадным исключением. Она вписывалась в тот тип человека одаренного, бескорыстного, подлинного подвижника, который был характерен для советского периода истории. Порушенный уклад жизни, надорванность душ, перепутанность понятий в самих основах человеческого бытия, варварство, в которое был загнан народ, большие человеческие жертвы — все это восстанавливалось долго и трудно. И восстанавливалось не спекулятивным диссидентским шпионством против своего народа и не высокими указами, а напряженной работой многих и многих людей, зачастую не рассчитывающих ни на какую благодарность потомков. Не случайно это время явило вершинные творения человеческого духа и разума. И что примечательно, многие из них были совершены «самоучками». Не в буквальном смысле слова, но таковыми считавшимися профессиональными, бюрократическими и идеологическими сообществами. «Самоучка» по формальному образованию, Михаил Александрович Шолохов создает «Тихий Дон», роман века, так и оставшийся непревзойденным по высоте человеческого духа. «Самоучка» Эдуард Константинович Циолковский, опять-таки в провинции, создает теорию космических полетов. В этом ряду можно назвать еще не одно доброе имя, среди которых, несомненно, и — Сергей Данилович Мастепанов. С той лишь разницей, что его наследие все еще остается неведомым…

22

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

средняя общеобразовательная школа №4

СЦЕНАРИЙ

торжественного открытия

мемориальной доски С.Д. Мастепанову

в МБОУ СОШ №4

Автор сценария:

учитель русского языка и литературы

МБОУ СОШ №4 с.Петровское

Отрадненского района Краснодарского края

Ямбаева Елена Федоровна

06 февраля 2014 года

Звучат кубанские мотивы, зал празднично украшен. Оформлен стенд, посвященный С.Д.Мастепанову, Г.Л.Немченко.

Добрый день, дорогие друзья! Мы рады приветствовать вас сегодня в нашем зале. Сегодня для нашей встречи есть замечательный повод – сегодня в нашей школе будет открыта мемориальная доска в честь одного из славных сынов Кубани – Сергея Даниловича Мастепанова. Он был простым сельским учителем немецкого языка и крупнейшим в мире паремиологом — специалистом по пословицам и поговоркам — историком, краеведом, археологом, мыслителем, составившим крупнейшее в мире собрание пословиц и поговорок мира. Наш современник — имя которого стоит в ряду наших выдающихся соотечественников — В. Даля, М. Шолохова, С. Ожегова…..

Сегодня на нашем торжестве присутствуют:

• Николай Сергеевич Мастепанов, сын Сергея Даниловича Мастепанова;

• известный писатель, сценарист Гарий Леонтьевич Немченко;

• председательОтрадненского районного общества историков-архивистов Сергей Гурьевич Немченко;

• глава Благодарненского сельского поселения Владимир Николаевич Разумов;

• атаман казачьего общества Благодарненского сельского поселения Алексей Сергеевич Матько;

• депутат Благодарненского сельского поселения Сергей Викторович Мозуляка.

Слово для приветствия предоставляется директору Петровской средней школы №4 Наталье Геннадиевне Мащенко.

(выступление)

• Слово предоставляется главе Благодарненскогосельского поселения Владимиру НиколаевичуРазумову;

• атаману казачьего общества Благодарненского сельского поселения Алексею СергеевичуМатько.

(выступление)

Люди, которыми гордится Кубань… Их много – всех не перечесть! Они выращивают хлеб и строят новые дома, спасают нас от болезней, открывают новые горизонты в науке, воспевают красоту родного края в произведениях искусства…Их имена вписаны в историю Кубани золотыми буквами. Знать и помнить эти славные имена – долг юного поколения. Отрадно, что многие имена мы помним, чтим, и тем более отрадно душе, что имена, некогда мало знакомые, почти забытые, вновь становятся достоянием потомков.

Таким достоянием становится в нынешнее время имя замечательного человека, нашего земляка, уроженца станицы Отрадной, простого учителя и ученого с мировым именем Сергея Даниловича Мастепанова. В уже прошедшем 2013 году отмечалось 100-летие со дня его рождения.

Отрадненское районное общество историков-архивистов не могло оставить без внимания это событие, и поэтому в сентябре 2013 года назначило проведение Первых отрадненских историко-краеведческих чтений, посвященных 100-летию со дня рождения С.Д. Мастепанова, удивительно талантливого человека, патриота Отрадненского предгорья, нашего земляка.
По инициативе председателя РОИА С.Г. Немченко и лично им была проведена большая поисковая работа и найдены бесценные материалы, документы, свидетельствующие о многогранной деятельности С.Д. Мастепанова.

Я с удовольствием предоставляю слово Сергею Гурьевичу Немченко.

(ВыступлениеС.Г.Немченко)

Сегодня у нас в гостях известный писатель, уроженец станицы Отрадной, Гарий Леонтьевич Немченко.

(выступлениеГ.Л.Немченко, вручение цветов)

(Просмотр фильма «Хранитель», снятого Г.Немченко о С.Д.Мастепанове)

Невозможно говорить лишь о его трудах и заботах, не беря в расчет судьбу Мастепанова, не рассматривая его личность как духовно-социальный феномен нашей жизни. Знакомство с этим удивительным человеком невероятной духовной и житейской устойчивости, какая чаще в России бывает именно в казачестве, преподносит нам, может быть, главный урок, столь злободневный и для нашего сегодняшнего бытия. Остаться личностью действительно свободной, вольной в выборе своего рода занятия, в котором она реализуется наиболее полно, как прежде, так и теперь — можно лишь при таком условии: хранить свою культуру, свой образ жизни как высшее достояние, дарованное нам по праву рождения. Только так можно послужить своему народу, вне которого человеческой личности, вопреки иным утверждениям, просто не бывает.

Мы становимся свидетелями уникального случая, когда одному человеку -Сергею ДаниловичуМастепанову -устанавливаются две мемориальной доски в районе. В Отрадной – потому что он родом из этой станицы. А в селе Петровском, потому что несколько лет Сергей Данилович работал в нашей школе простым учителем немецкого языка.

Об этом может подробнее нам рассказать учитель нашей школы, секретарь Совета ветеранов с.Петровское Нина Афанасьевна Перехода.

(выступление Перехода Н.А.)

А сейчас для всех вас прозвучат кубанские казачьи песни в исполнении нашей фольклорной группы «Петровчаночка».

(выступление «Петровчаночки»)

Для вас выступает школьный хор «Веселые нотки» и хор «Бригантина».

(выступление детей)

(На крыльце школы – доска занавешена)

Дорогие друзья! Вот и наступил этот торжественный момент. Право открыть мемориальную доску в честь Сергея Даниловича Мастепанова предоставляется его сыну, Николаю Сергеевичу Мастепанову и ученице 11 класса Цверошвили Милене.

(Открытие доски под фанфары)

(Слово Г.Л.Немченко, С.Г.Немченко)

(Слово учителю школы Н.А.Перехода)

4