Жучкова Елена Николаевна,
преподаватель русского языка и литературы
ГБПОУ "Дзержинский педагогический колледж",
кандидат филологических наук
Урок по теме: «Повесть А.С. Пушкина «Пиковая дама»: проблематика, действующие лица и художественное своеобразие».
Цель: раскрытие основной проблематики и художественного своеобразия повести А.С. Пушкина «Пиковая дама».
Задачи:
изучить историю создания повести «Пиковая дама»;
раскрыть мастерство А.С. Пушкина в создании образа Германна и других действующих лиц;
определить функции фантастического в повести;
выявить интертекстуальные связи повести с произведениями русской классики.
Студенты должны уметь:
раскрывать философский смысл и художественное своеобразие произведения;
выявлять художественные приемы, использованные автором в создании образа главного героя;
определять функции фантастического в повести;
обозначать интертекстуальные связи повести с произведениями русской классики (в частности, с романом Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»);
выявлять специфику трактовки Пушкиным темы безумия.
Форма: практическое занятие.
Оборудование: тексты повести А.С. Пушкина «Пиковая дама», фотоматериалы и иллюстрации к повести.
План практического занятия
История создания повести А.С. Пушкина «Пиковая дама».
Мастерство Пушкина в создании образа Германна.
Образ Лизаветы Ивановны – «пренесчастного создания».
Функции образов старой графини, Чекалинского и Чаплицкого.
Ироническое и трагическое в повести, средства их создания.
Смысл финала повести. Решение темы безумия в повести.
Вопросы и задания
1. Что вам известно о прототипах героев и об отношении автора к карточной игре?
2. Психологическая сложность героя: в чем она проявляется? Обратите внимание на происхождение героя, отношение к картам, поведение с Лизой и старой графиней; поведение на похоронах графини и т.д. Чем является для Германна игра? Почему игра похожа на поединок? Чем обусловлено безумие героя? Какие характеристики дают Германну другие герои повести? Согласны ли вы с ними?
3. Как относится она к письмам Германна? В чем желания Лизы сходны с мечтами Германна? Почему Лизавета благополучно устраивает свою жизнь?
4. Как соотносятся образы графини и пиковой дамы? Что символизирует собой образ пиковой дамы в контексте повести? Над чем смеются мертвая графиня и дама «пик»? Как мотивируется фантастическое в повести (в частности, – видение мертвой графини Германну)?
5. Постарайтесь выявить назначение и смысл всех эпиграфов.
6. Почему автор «обрекает» героя на безумие? О чем это свидетельствует и что означает безумие Германна в контексте повести?
Литература
Данилина Т.М. Повесть «Пиковая дама»// Литература в школе. 2002. № 4.
Кулешов В.И. Жизнь и творчество А.С. Пушкина. – М., 1987.
Маранцман В.Г. Изучение повести А.С. Пушкина «Пиковая дама»// Литература в школе. 2002. № 1.
Ходасевич В.И. Петербургские повести Пушкина. – М., 1991. С. 183-186.
РЕКОМЕНДАЦИИ К ПРОВЕДЕНИЮ ЗАНЯТИЯ.
Все ставки жизни проиграл
«Евгений Онегин».
Деньги, – вот чего алкала его душа.
А.С. Пушкин
Повесть «Пиковая дама» была написана Пушкиным той же болдинской осенью 1833 года, что и «Медный всадник», и стихотворение «Не дай мне Бог сойти с ума...». Безумцы, порывавшиеся к счастью или независимости, волновали воображение поэта, который и сам чувствовал опасность объявления его собственной мечты о свободе безумием. «Пиковая дама» была напечатана в 1834 году и восхищала самую разнообразную публику, даже императорский двор был в восторге. В дневнике 1834 года Пушкин чуть иронично записывает: «Моя Пиковая дама в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза». Этого ли ждал автор от чтения повести? Публика воспринимала лишь верхний, авантюрный пласт произведения, возвращая его к анекдоту, послужившему схемой сюжета.
Цель нашего занятия: идя от сюжета повести, выявить ее сложный философский смысл и актуальность, раскрыть психологическую неоднозначность главного героя, выявить значение других персонажей, определить ведущие мотивы и своеобразие пушкинского психологизма в «Пиковой даме».
Друг поэта П.В. Нащокин вспоминал, что Пушкин поведал ему о зерне, из которого она родилась. Внук графини Натальи Петровны Голицыной рассказал Пушкину, что однажды он проигрался и пришёл к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом, алхимиком и знаменитым авантюристом XVIII века. «Попробуй!» — сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался. Нащокин заметил Пушкину, что «графиня не похожа на Голицыну, но что в ней больше сходства с Н.К. Загряжскою, другою старухою. Пушкин согласился с этим замечанием и отвечал, что ему легче было изобразить Голицыну, чем Загряжскую, у которой характер и привычки более сложны».
Как воспринимает Германн историю о чудесных трех картах сначала? Как он относится к карточной игре?
Германн называет эту историю «сказкой», как бы отталкиваясь от веры в чудеса и доверяя лишь трезвому расчету, правилам которого в жизни следует неуклонно. Он беден и не может рисковать, но, имея «сильные страсти и пылкое воображение», «в душе игрок», то есть человек, стремящийся разом переступить границу желанного, но недозволенного. Чего же желает Германн? Денег? Да, он мечтает о том, что карты утроят, усемерят его капитал и доставят «покой и независимость».
В чем противоречивость героя?
Не богатства, как такового, ищет Германн. Его манят не мещанские, а аристократические ценности. Он силой случая, карт, хочет перескочить из одного сословия в другое, потому что душа его скроена не по сословному канону. Германн впечатлителен, нервы спорят с его расчетливостью, четкое правило не «жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее» опровергается поведением: он «целые ночи просиживал над карточными столами и следовал с лихорадочным трепетом за различными оборотами игры. Анекдот о трех картах сильно подействовал на его воображение и целую ночь не выходил из его головы.
Поэтапно проследим движение героя к цели.
Поставив своей целью, познакомившись с Лизаветой Ивановной, проникнуть в дом к графине, Германн списывает первое письмо со страниц немецкого романа, но чувство увлекает его, и следующие письма он сочиняет сам. Лиза для него не только средство достижения цели. Иначе зачем ему после смерти графини рассказывать бедной воспитаннице, что он был причиною смерти ее «благодетельницы»?
Что общего между Германном и Лизой?
Германна и Лизу сближает их положение, в котором желания натуры подчиняются чужим требованиям. Пушкин относит фразу из « Божественной комедии» Данте к судьбе Лизы. Но «горек чужой хлеб» и для Германна, потому что правила, продиктованные ему обстоятельствами, не совпадают с его характером, а поступки с его нравственной природой. Оказавшись виновником смерти графини, Германн «не чувствовал угрызения совести», горесть и прелесть Лизы «не тревожит суровой души его». «Сердце его... терзалось» «невозвратной потерей тайны, от которой ожидал обогащения». Но: попрощавшись с Лизой и снова войдя в спальню графини, Германн остановился перед мертвой старухой, которая сидела, окаменев в глубоком спокойствии, и «долго смотрел на нее, как бы желая удостовериться в ужасной истине». Да, смерть графини для Германна — «ужасная истина», к которой он не может привыкнуть не только потому, что с ее жизнью исчезла тайна трех карт. «Не чувствуя раскаяния, он не мог однако совершенно заглушить голос совести, твердившей ему: ты убийца старухи!» И на похоронах графини, где «никто не плакал», в равнодушной и любопытствующей толпе, Германн и за ним Лиза — единственные лица с живыми чувствами. Решившись подойти ко гробу, Германн «поклонился в землю и несколько минут лежал на холодном полу, усыпанном ельником. Наконец приподнялся, бледен как сама покойница, взошел на ступени катафалка и наклонился... В эту минуту показалось ему, что мертвая насмешливо взглянула на него, прищуривая одним глазом. Германн, поспешно поддавшись назад, оступился и навзничь грянулся об земь. Его подняли. В то же самое время Лизавету Ивановну вынесли в обмороке на паперть».
Что символизирует собой этот обморок, а затем видение мертвой графини?
Мертвая графиня не дает Германну покоя, он гонит ее из своих мыслей, но не в силах этого сделать. Видение, приход графини к Германну, объясняется в тексте расстроенным его воображением. «Целый день Германн был чрезвычайно расстроен». Попытка «заглушить внутреннее волнение» вином не 'дается: оно «еще более горячило его воображение». И после сна Германн «думал о похоронах старой графини». Видение — осуществление желаний Германна и проявление голоса его совести. Это не сон, не мистическое вмешательство в его судьбу. Каждое слово графини подготовлено его опытом.
Почему именно «3, 7, туз» будоражат его воображение?
Германн постоянно думает о том, как утроить, усемерить свой капитал и обрести независимость, всевластие, т.е. на карточном жаргоне стать тузом. До видения эти слова (тройка, семерка, туз — независимость) постоянно повторяются в тексте, они неотлучны от сознания Германна. Тайна трех карт — собственная догадка героя, а не милостивое благодеяние. Германну хотелось, чтобы его вина была прощена. И прощение приходит. Германн чувствует свою вину перед Лизой, и призрак графини велит жениться на воспитаннице. Германн помнит, как холодно-черства была графиня, равнодушная к его судьбе, и потому раскрытие тайны не может приписать ее сердцу: «Я пришла к тебе против своей воли, но мне велено исполнить твою просьбу».
Итак, видение графини – призрак сознания самого Германна, освобождающий его от упреков совести и позволяющий действовать. Последняя глава повести начинается фразой, которая, вероятно, подсказана Пушкину чтением Данте. В XVII песне «Чистилища» Данте говорит о том, что захваченность человека одной мыслью, одним впечатлением препятствует появлению другой.
Как вы поняли смысл этих слов?
«Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место. Тройка, семерка, туз — скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи».
Германн начинает играть и добивается выигрыша, но голос совести в нем оказывается непобедимым. Сцена похорон повторяется в сцене проигрыша. Там Германн «оступился», здесь «обдернулся». И как тогда мертвая старуха, «прищуривая одним глазом», так теперь «пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его...
— Старуха! — закричал он в ужасе».
Мертвая старуха и дама «пик» насмешливо смотрят на попытки Германна разом вырваться из колеи унизительной жизни и переломить натуру, которая не сводится к холодному расчету и не прощает преступлений. Графиня, как судьба, преследует Германна именно потому, что он человечен. Вещное, мёртвое не первый раз у Пушкина настигает и наказывает живое именно за человеческое чувство. Так Командор утягивает в бездну влюбленного Гуана, так Золотой петушок клюет в темя воспылавшего из-за любви к Шемаханской царице Дадона, так Медный всадник преследует бедного Евгения.
Таким образом, «покой и независимость», счастье, благополучие не могут быть добыты преступлением. Германн не в силах избавиться от упреков совести и потому из колоды карт вытаскивает не туза, который сулит ему желанную независимость, а пиковую даму, напоминающую обликом старую графиню. «Неподвижная идея» совести победила, она в природе человека.
Почему герой обречен на безумие?
Безумие Германна объясняется попыткой перешагнуть свою природу, заменить совесть успехом, душу — тузом.
Пушкин показывает безумие той жизни, при которой человек, движимый жаждой обогащения, теряет все человеческое и идет на любые жертвы: убийства, отказ от любви, наконец, потерю души. Такая жизнь безумна и ведет в тупик. В центре – образ честолюбца, жаждущего золота, стремящегося построить на нем свое могущество и погибающего от этой страсти. В нем соединяются черты Мефистофеля (зло, коварство) и Наполеона (идол эгоцентризма), однако Германну так и не удается заглушить голос совести.
Трагедия героя дана, однако, в иронической раме. Эпиграфы, как правило, пародируют поверхностное мнение о происходящем.
Заслушаем сообщения об эпиграфах.
Эпиграф к первой главе пульсирует нервной энергией:
А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — Бог их прости! —
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.
Впервые эти стихи прозвучали в письме Пушкина к П.А. Вяземскому от 1 сентября 1828 года. Эти строки ироничны: игра, которой страстно преданы, принимается за дело. Правда, есть мотивировка этой страстности: «ненастные дни». Речь идёт об игре, азарт которой похож на забытье. В нем нуждаются, так как «дни облачны и кратки». В первой главе «Пиковой дамы» «долгая, ночь прошла незаметно» потому, что игра у конногвардейца Нарумова для всех — развлечение. Только Германн относится к ней всерьез. Для него взять карты все равно, что перейти Рубикон, забыть о своем реальном положении, сравняться с легкомысленными и удачливыми аристократами, «вечными любимцами счастия» («Выстрел»). Иронический смысл эпиграфа связан с этой публикой. Драматический мотив «несчастных дней» — с Германном, который выделен из всей компании странностью своего поведения.
Эпиграф ко второй главе взят из светского разговора по-французски. Денис Давыдов по этому поводу писал Пушкину: «Помилуй, что за дьявольская память? — Бог знает когда-то на лету я рассказал тебе мой ответ М.А. Нарышкиной насчет ея suivantes qui plus fraiches (камеристок, которые более свежи), а ты слово в слово поставил это эпиграфом в одном из отделений Пиковой Дамы. Вообрази мое удивление, а еще более восхищение жить в памяти твоей, в памяти Пушкина... Право, у меня сердце облилось радостью, как при получении записки от любимой женщины».
Как же соотносится эпиграф с содержанием главы?
« — Вы, кажется, решительно предпочитаете камеристок.
— Что делать? Они свежее».
И опять шутливый смысл скрывает иронию. Ведь не простодушное влечение сердца заставило Германна обратить внимание на «камеристку»- Лизу, а расчет. Германн почти цинично обдумывает свой замысел выведать тайну карт у старой графини: «Почему же не попробовать своего счастия?.. Представиться ей, подбиться в ее милость, — пожалуй, сделаться ее любовником, — но на это все требуется время — а ей восемьдесят семь лет, — она может умереть через неделю, — через два дня!» Лиза выбрана не потому, что она «свежее», а потому, что доступнее.
Эпиграф к третьей главе опять по-французски и опять противоречит чувствам героев русской жизни: «Вы пишете мне, мой ангел, письма по четыре страницы быстрее, чем я успеваю их прочитать» (Переписка). Страстные послания Германна Лиза читает усердно, но не прочитывает в них возможности тех событий, которые явятся следствием переписки.
В четвертой главе опять из переписки по-французски: «7 мая 18**. Человек без нравственности и без святости». Это уже прямое обвинение Германну, как и те упреки, которые мы слышим из уст других героев повести. Но признания Германна Лизе опровергают приговор эпиграфа, и потому он ироничен по отношению к публике, которая ему поверит безусловно, как и возмущенной реплике Лизы: «Вы чудовище!», как словам Томского: «...у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля». Мефистофель не исповедуется перед камеристками без нужды.
Эпиграф к пятой главе взят из сочинения шведского писателя-мистика XVIII века Шведенборга (Сведенборга): «В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В***. Она была вся в белом и сказала мне: "Здравствуйте, господин советник!"»
Привидение и указание титулов — комическое несоответствие события и стиля. Опять ирония! Очевидно, направлена против мистического истолкования видения Германна, которое озвучило голос его совести.
По поводу эпиграфа последней главы размышляет Г.Ф. Парчевский, автор книги «Карта и картежники»: «Что касается до эпиграфа к VI главе, то «материал» для него мог дать Пушкину анекдот о графе Гудовиче, который, рассказывается в «Старой записной книжке» князя П.А. Вяземского, «говаривал, что с получением полковничьего чина он перестал метать банк сослуживцам своим. Неприлично, продолжал он, старшему подвергать себя требованию какого-нибудь молокососа-прапорщика, который, понтируя против вас, почти повелительно вскрикивает: атанде!»
«Атанде, слово роковое, мне не приходит на язык», — вспоминал в «Онегине» Пушкин о волнениях, пережитых за карточным столом...
Обратимся теперь к последнему эпиграфу, который так понравился A.M. Языкову:
«— Атанде!
— Как вы смели мне сказать атанде?
— Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!»
Присмотримся к слову «атанде». Происходит оно от французского «attandez», что означает «подождите». Однако «атанде» имеет ударение не на последнем, а на втором слоге, и это совершенно меняет его смысл; теперь оно становится термином карточной игры, жаргоном, имеющим хождение только за карточным столом и нигде больше.
Что же оно значит? Для ответа на вопрос воспользуемся словарем В.Даля. Там сказано: «Атанде — в роковых (азартных) играх: стой, постой, не мечи далее я ставлю».
Ирония эпиграфа состоит в том, что Германн играет не с Чекалинским, а с судьбой. Герою рано праздновать триумф расчета, а читателю предлагается подождать с осуждением героя, который безумием и страданием расплачивается за ставку на богатство, дающее независимость.
Впрочем, книга Г.Ф. Парчевского, скрупулезно собравшая факты, характеризующие отношение Пушкина к карточной игре, убеждает, что для поэта, как и для его героя, страсть к игре была средством узнать расположение судьбы. Привязанность к карточной игре, по мысли Г.Ф. Парчевского, появилась у Пушкина после того, как гадалка Кирхгоф предрекла ему ряд событий, которые тут же начали сбываться: «Ее предсказание произвело на поэта такое сильное впечатление, что он рассказал о нем многим людям в разное время. Как устная новелла она дошла в нескольких вариантах».
Пушкину, как и его герою, обычно не везло в карточной игре. Но, разумеется, не это обстоятельство вызывает у поэта сочувствие к Германну, а неспособность цинического расчета подавить голос совести.
Суждения Томского (Мефистофель, Наполеон) и Лизы («чудовище») о Германне оказались ложны. Он человек, в котором совесть оказалась непотопляемой. И старуха во гробе, и пиковая дама с битой карты насмешливо глядят на попытку человека избавиться от своей природы. Напротив, скромная и страдающая воспитанница не раздавлена горем и повторяет в общих контурах путь графини, воспитывая «бедную родственницу». Ирония рядом с трагической судьбой Германна особенно слышна. Лиза и Томский не выходят за рамки привычного.
Героиня названа не Елизаветой, а Лизаветой. И в этом не только простонародность стиля, принятого у старых аристократов, но невозможность величавого имени для скромной по своим душевным возможностям героини.
Придя к общему пониманию текста повести, мы не стремимся расстаться с ней, как с вещью, смысл которой изведан. Сравнивая пушкинский текст с его художественными интерпретациями в разных видах искусства, мы создаем установку на дальнейшее общение с произведением.
Эта установка может быть создана и обращением к иллюстрациям А. Бенуа, В. Свешникова или Г. Епфанова, а также просмотром и изучением интертекстуальных связей «Пиковой дамы» с «Преступлением и наказанием» Ф.М. Достоевского.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.