Иоганн Шефлер, носивший имя Ангела Силезского (1624 –
1677) 5, был личностью, которая в семнадцатом веке дала еще раз, в великой
душевной гармонии, просиять тому, что подготовили Таулер, Вейгель, Яков Беме и
другие. Идеи этого мыслителя как бы собраны в духовный фокус и излучают
сосредоточенный свет в его книге «Херувимский странник. Обильные духом
изречения в стихах». И все, что говорит Ангел Силезский, является столь
непосредственным и естественным раскрытием его личности, как если бы этот
человек был призван, по особой воле провидения, стать воплощенной мудростью.
Непосредственность, с которой переживается им мудрость, сказывается в той –
изумительной также и в художественном отношении – форме кратких изречений, в
которую он ее облекает. Он парит, как духовное существо, над всем земным
бытием; и то, что он говорит, подобно веянию из иного мира и уже заранее
свободно от всего грубого и нечистого, из чего обычно лишь с таким трудом
высвобождается человеческая мудрость.
В смысле Ангела Силезского воистину познающим
является лишь тот, кто пробуждает в себе к видению око Вселенной; в истинном свете
видит свою деятельность только тот, кто чувствует, что эта деятельность
направляется в нем рукою Вселенной:
«Бог есть во мне огонь, а я – сиянье в нем: не слиты
ль оба мы всецело с ним в одно?»
– «Богат и я, как Бог; нет в мире ничего, в чем
(человек, поверь) я б не был с ним одно».
– «Бог любит больше нас, чем Самого Себя; и если мной
любим Он больше, чем я сам, то я даю Ему не меньше, чем Он мне».
– «Для птицы воздух дом, а камню дом земля; в воде
жилище рыб; покой для духа – Бог».
– «Коль ты рожден из Бога, то Бог цветет в тебе; и
божество Его – краса твоя и сок».
«Постой, куда бежишь; небо в тебе самом: коль Бога
мнишь не там, то не найдешь нигде».
Из этого отрывка мы можем предположить, что тот кто
чувствует себя так во Вселенной, прекращается всякое разделение между ним и
другими существами; он не ощущает себя больше отдельным индивидуумом; напротив,
все, что ни есть в нем, он ощущает как звенья мира, а собственное существо свое
– как самое Вселенную.
Как
существо чувственное, человек есть вещь среди других вещей; и органы его
внешних чувств доставляют ему, как чувственной индивидуальности, чувственные
вести о вещах в пространстве и времени вне его; но когда в человеке говорит
дух, тогда нет ни внешнего, ни внутреннего; духовное не здесь и не там; не
прежде и не после: пространство и время исчезают в созерцании духа Вселенной.
Только до тех пор, пока человек взирает как индивидуум, он бывает здесь, а вещь
– там; и только до тех пор, пока он взирает как индивидуум, существует одно
прежде, а другое – после. Тем самым человек достигает высоты, на которой он
выходит за пределы своего индивидуального Я, и преодолевает всякую
противоположность между миром и собой. Для него начинается высшая жизнь.
Охватывающее его внутреннее переживание является ему как смерть старой жизни и
воскресение в новой. – «Поднявшись над собой, в себе дай править Богу: тогда
узнает дух твой вознесенье в небо». – «Возвысить в духе плоть, а дух ты должен
– в Боге, когда ты вечно в Нем блаженно хочешь жить». – «Чем больше мое Я во
мне изнемогает, тем крепче и сильней во мне Господне Я».
С такой точки зрения познает человек свое значение и
значение всех вещей в царстве вечной необходимости. Природное «все» является
ему непосредственно, как божественный дух. Мысль о таком божественном духе
Вселенной, который еще может иметь бытие и пребывание над вещами мира или
наряду с ними, исчезает, как превзойденное представление. Этот дух Вселенной
является в такой степени излившимся в вещи и столь сущностно соединившимся с
ними, что его нельзя было бы больше даже и мыслить, если отнять от существа его
хотя бы одно какое-нибудь звено. «Есть только Я и Ты; не будь обоих нас, Бог
был бы уж не Бог и рухнуло бы небо». – Человек чувствует себя необходимым
звеном в мировой цепи. Его деятельность не имеет в себе больше ничего
произвольного и ничего индивидуального. Все, что он делает, необходимо в целом,
в мировой цепи, которая распалась бы, если бы из нее выпала эта его
деятельность. «Не может без меня Бог ничего создать: не поддержу и я с ним – тотчас
рухнет все». – «Я знаю: без меня не может жить и Бог; коль превращусь в ничто,
испустит дух и Он». – На этой высоте человек впервые видит вещи в их истинной
сущности. Ему не нужно больше извне наделять духовностью ничтожные и
грубо-чувственные вещи. Ибо таким, как оно есть, это ничтожное, при всей своей
ничтожности и грубой чувственности, является звеном во Вселенной. – «Пылинки
малой нет, соломинки такой, чтоб Бога в них мудрец в величьи не узрел».
«В зерне горчичном скрыт, коль хочешь ты узнать, весь
образ всех вещей, тех, что вверху и долу». – На этой высоте человек чувствует
себя свободным. Ибо принуждение существует лишь там, где что-нибудь еще может
принуждать извне. Но когда все внешнее влилось во внутреннее, когда исчезла
противоположность между «Я и миром», между «вне и внутри», «природой и духом»;
тогда человек чувствует все, что его побуждает, только как свое собственное
побуждение. – «Закуй меня, как хочешь, хоть в тысячу цепей, и все ж на воле я,
свободен от оков». – «Коль волей мертв я стал, то должен Бог творить то, чего я
хочу: я сам ему указ». – Тут кончаются все извне приходящие нравственные нормы;
человек становится сам себе мерой и целью. Над ним не стоит никакого закона:
ибо закон стал его сущностью. – «Для злых лишь есть закон; без писаных
скрижалей любить бы добрый стал и Бога и людей». – Таким образом, на высшей
ступени познания человеку вновь даруется невинность природы. Он выполняет
поставленные ему задачи в чувстве вечной необходимости. Он говорит себе: через
эту железную необходимость дана тебе возможность освободить от вечной
необходимости то звено мира, которое тебе досталось в удел. – «Учитесь, люди,
вы у полевых цветов: как Богу угодить и расцветать в красе». – «Не знает роза
никаких „зачем“ и „почему“; не спросит: видят ли ее, цветет себе без дум». -
Восставши на более высокой ступени, человек ощущает в себе подобно полевому
цветку, вечное, необходимое устремление Вселенной; он живет, как цветет полевой
цветок. Чувство его нравственной ответственности возрастает при всяком его
действии до неизмеримости. Ибо, упуская что-нибудь сделать, он отнимает это у
Вселенной, он умерщвляет Вселенную, поскольку возможность такого умерщвления
зависит от него. «Что значит: не грешить? Ответ искать не долго: тебе его дадут
безмолвные цветы». «Все смерти подлежит: коль не умрешь для Бога, то для врага
тебя в конце поборет смерть».Влияние Ангела Силезского, наряду с влиянием Беме,
испытал на себе немецкий романтизм. Все учение и творчество романтиков было
проникнуто мистикой. Артур Шопенгауэр в своем главном произведении "Мир
как воля и представление" называл Ангела "достойным восхищения и
необозримо глубоким". Голливуд цитирует его стихи в современных
блокбастерах.
Об актуальности произведений Ангелуса Силезского
говорит множество фактов. В числе его наследников числятся такие достижения
культуры всего человечества, как немецкий романтизм и русская религиозная
философия. Его труды переиздаются и переводятся на различные языки. В ремейке
Мартина Скорсезе "Мыс страха" уголовник Макс Кади в исполнении
Роберта де Ниро намеренно искажает строки Ангелуса Силезского: "Я как
Господь, и Бог как я. Я настолько же велик, как Бог, и Бог настолько же мал,
как я. Он не может быть выше меня, я не могу стоять ниже Него".
Главное сочинение — «Херувимский странник»
(«Che-rubinischer Wandersmann», 1657) — книга глубокомысленных поэтических
афоризмов, суммирующих идеи немецкой мистики от Экхарта до Беме. В центре ее
стоит учение о неисчерпаемом, сокровенном человеческом «я», внутри которого
находится средоточие мира, «философский камень» (кн. III, 118). Это «я»
полагает и снимает реальность времени и пространства: «Не ты — в пространстве,
но пространство — в тебе: если ты его извергнешь, то вечность дана тебе уже
здесь» (кн. I, 185). У личного «я» человека есть бесконечно его превосходящий и
все же равновеликий, независимый и все же взаимозависимый партнер и собеседник
— космическое «Я» Бога. Бог описывается не только как водящий распорядитель
мирового бытия, но преимущественно как имманентная и одновременно запредельная
глубина этого бытия, «вечное молчание», которое «не имеет воли». Бог и человек
сущностно сопряжены: «Я знаю, что без меня Бог не может прожить мгновения; если
я обращусь в ничто, Он должен по необходимости испустить дух» (кн. I, 8).
Наряду с этим у Ангелуса Силезского есть стихи и
антипротестантские трактаты, более соответствующие обычной норме
контрреформационной религиозности. Ангелус Силезский был заново «открыт» в
эпоху романтизма и существенно повлиял на Р. М. Рильке, Н. А. Бердяева и других
религиозных мыслителей.
Шефлер, приняв католичество, именно во имя Духа
Святого, стремился к соборности, как он ее и понимал, и как она была
обусловлена той эпохой.
Возвращаюсь к биографии Шефлера. Его
стремление к аскетическому подвигу все усиливалось. Он не только хочет отречься
от всех радостей миpa, он ищет и стремится к страданью, к мученическому
подвигу. Он бросает службу в Oels'e и переезжает в Бреславль, где становится
сотрудником генерального викария Силезии Sebastian von Rostock. Этот Rostock с
необычайной силой работал над восстановлением католичества в Силезии. Ему между
прочим удалось рекатолизировать 254 церкви. Он нуждался для укрепления вновь завоеванных
позиций в помощниках. Он быстро сообразил, какие услуги ему мог оказать Шефлер.
Идеал видимой, борющейся церкви становился Шефлеру все ближе и ближе. Символы
церкви стали ему дороги. Он поступает в так называемую Rosenkranz-bruderschaft
(братство четок), где вскоре становится одним из главных руководителей. Все
стремленья этого братства были направлены на то, чтобы вновь добиться
разрешения торжественных церковных шествий, которые тогда еще были в Baron᾽s,
чтобы воспользоваться этими шествиями как средством пропаганды. Шефлер уже
мечтает о том, что он сам будет носить крест по улицам города, с терновым
венцом на голове, дабы люди над ним посмеивались, — ибо он достоин позора ради
Христа. Всем набожным он хочет дать пример. Действительно — это его желанье
сбылось в 1661 году. В том же году он был посвящен в священнический сан и таким
образом стал представителем католической церковности, о чем он так долго уже
мечтал. Ордену иезуитов он был близок, однако сам не принадлежал ни к какому
ордену. Начиная с 1663 года Шефлер весь уходит в полемику с протестантами.
Вернее говоря, он стремится к тому, чтобы привести еретиков в католичество. Он
был глубоко убежден, что именно в том-то и заключалось его призванье. Во всяком
случае идея свободы религии ему была совершенно чужда. Исходя из убеждения, что
католическая церковь единственная правоверная церковь, он даже считал возможным
силой заставлять еретиков опять присоединяться к церкви. Очень хороший знаток
Шефлера — профессор Эллингер, который недавно прекрасно издал произведения
Шефлера в Propylaen Verlag — придерживается того мнения, что Шефлер с
болезненным жаром, с пылом душевно больного преследовал свою цель ad majorem
Dei gloriam. Между прочим Эллингер указывает на трактат Шефлера под заглавием:
«Обоснованное принуждение совести, или доказательство того, что еретиков можно
и должно принуждать к истинной вере». В этом трактате Шефлер рассматривает
еретиков, как самых гнусных преступников. Так как Бог сам дал церкви власть над
совестью людей, так как Св. Писание приказывает истребление еретиков, так как
даже апостолы и первые христиане применили бы насилие, если бы они имели
возможность опираться на светскую власть, то их следует насильственным образом
принуждать к католичеству. А правящим подобает помогать при этом церкви.
Очевидно, что Шефлер заходит слишком далеко.
Он даже между католиками не нашел себе сторонников в
этом отношении.
Биографы Шефлера обыкновенно любят
противопоставлять поэта Ангелуса Силезиyca — католику Шефлеру. Мне думается это
неправильно.
Точно так же как он в качестве поэта
воспользовался уже существующим идейным запасом мистики, доводя эти мысли до
кульминационной точки стихотворного поэтического проявления, он и как
ревностный приверженец церковности и католической мировой идеи, воспользовался
методами, которые в те времена считались правильными и обычными, но и здесь он
стремился, в силу своего бурного темперамента, проявлять свою творческую
активность до крайних пределов.
Его смелость была направлена в том и в другом
случае на последний подвиг: доходить до конца, не останавливаться ни перед чем
и служить Христу, жертвуя всей своей жизнью.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ангелус
Силезиус // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4
доп.). — СПб., 1890—1907.
2. Ангелус Силезиус — статья в Большом толковом
словаре по культурологии. Кононенко Б. И. 2003.
3. А. Ю. Серёгина, С. И. Никитин. Ангелус Силезиус //
Православная энциклопедия. — М. : Церковно-научный центр «Православная
энциклопедия», 2001. — Т. II. — С. 308. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN
5-89572-007-2.
4. Гучинская Н.О. Ангел Силезский и немецкая мистика
// Ангелус Силезиус. Херувимский странник (Остроумные речения и вирши). СПб.,
1999. С. 5–51.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.