Церковь
под бомбами: русское рассеяние и конец войны
«В
храмах Германии мы молились за эту страну и ее народ ».
архиеп. Сан-Францисский Иоанн (Шаховской)
Судьба
советских военнопленных в годы Второй мировой войны составляет одну из самых трагичных,
не имеющих аналогов в мировой военной истории страниц нашего недавнего прошлого.
Тема участия в судьбе военнопленных Русской Православной Церкви Заграницей,
единственного общественного института, который попытался в той трагической
ситуации последовательно и бескорыстно оказывать помощь хотя бы немногим из
миллионов страдальцев, оказавшихся в немецко-фашистских лагерях, до недавнего
времени оставалась неисследованной.
Для митр. Берлинского и Германского Серафима (Ладе) больших трудов стоило добиться
у нацистских властей разрешения, чтобы православному духовенству позволили
посещать лагеря советских военнопленных. Разрешение, в конечном итоге, было
дано лишь для 15 священников, да и то с правом посещения только лагерей,
находящихся на территории Рейха.
Одним из активных участников помощи «остарбайтерам» и военнопленным был о.
Иоанн Шаховской, настоятель храма Св. Владимира в Берлине (в последствии -
архиеп. Сан-Францисский).».
Находившаяся
в словацком Ладомирове обитель преп. Иова Почаевского печатала Евангелия (100
тыс. экз.), молитвословы (60 тыс.) и другие издания в Россию (в том числе и
через солдат-словаков). Из Берлина отправлялись на приходы в Россию вино,
свечи. Изготовлялись нательные крестики. хотя металл был военным сырьем. В
1941-м в эмигрантских кругах еще не знали, что Россия сама придет к ним...
Немало
сделал для «остовцев» настоятель берлинского кафедрального собора о. Адриан
Рымаренко,. Бесконечные авианалеты делали жизнь в Берлине для многих просто
невыносимой. Многие лишились крова над головой, да и лагеря для «остовцев» были
зачастую разбомблены. В православных храмах было заведено, что если авианалет,
начинался до возгласа - все спускались в бомбоубежище, если же служба уже
началась то желающим (из числа прихожан) благословлялось уйти в бомбоубежище.
Как пишет исследователь: «Чудо состояло в том, что русские православные церкви
Берлина уцелели и остались живы те богомольцы, которые не захотели покинуть храм
во время налета и уйти в бомбоубежище».
Несмотря на сложности, вызванные церковной политикой германских властей,
церковно-приходская жизнь европейских приходов РПЦЗ продолжала развиваться
достаточно стабильно даже в годы войны Когда в концентрационные лагеря стало
прибывать значительное число советских военнопленных, священнослужители РПЦЗ
попытались откликнуться на их столь многочисленные духовные и материальные
нужды Вынужденно покинувшие родину, русские эмигранты со всем нереализованным,
десятилетиями копившимся стремлением быть полезными России принялись помогать
не по своей воле оказавшимся в Германии и находившимся в бедственной ситуации
соотечественникам, для которых эта помощь была единственным утешением и
поддержкой, помогавшей выжить в нечеловеческих условиях Уже через месяц после
нападения Германии на СССР, 21 июля 1941 г. возглавлявший Германскую
епархию РПЦЗ архиепископ Серафим (Ляде) обратился с письмом в отдел
военнопленных Службы общего управления армии при Верховном командовании вооруженными
силами Германии В этом письме владыка просил предоставить русскому духовенству
возможность «организовать православное душепопечение пленных красноармейцев» и
«посылать священников с целью совершения богослужений в лагерях военнопленных»
Предложение архиепископа Серафима в конечном счете не получило одобрения
Верховного командования Оперативный приказ начальника Имперской службы
безопасности Р Гейдриха от 16 августа 1941 г фактически запрещал
религиозную работу с военнопленными В нем, в частности, говорилось:
«Религиозную опеку военнопленных не следует особо стимулировать и поддерживать
Там, где среди военнопленных имеются священнослужители, последние могут, если
это отвечает желанию самих советских, осуществлять религиозную деятельность
Привлечение священников из генерал-губернаторства или с территории Рейха для
религиозной опеки советско-русских военнопленных исключается».
Однако
исполнение данного приказа представителями лагерной администрации далеко не
всегда было безусловным, и уже с первых месяцев войны имели место неоднократные
случаи разрешения комендантами лагерей пастырской деятельности русского
православного священства среди военнопленных Так, например, уже в сентябре –
октябре 1941 г в лагере г. Судауена в Восточной Пруссии священником Владимиром
Жеромским было проведено несколько богослужений, на которых присутствовало до
полутора тысяч военнопленных, из которых удалось составить хор в 50 человек,
сумевших по памяти пропеть необходимые для этих богослужений церковные
песнопения Подобные случаи неоднократно имели место в это время не только в
лагерях Германии, но и на территории генерал-губернаторства, где главный
комендант лагерей для военнопленных в октябре 1941 г следующим образом
охарактеризовал опыт проведения лагерных богослужений: «Совершенно добровольное
участие в этом и интерес к религиозным вопросам были всегда чрезвычайно высоки…
Местами образовывались хоры, которые с большим усердием участвовали в
богослужении и разучивали церковные песнопения с большой старательностью и
увлечением».
Священникам
РПЦЗ удавалось проникать в концентрационные лагеря не только на территории
Германии В ноябре 1941 г. начальник генеральной команды IV-АК из Дрездена
написал в канцелярию местной русской церкви о том, что первое богослужение,
проведенное для советских военнопленных в Хайденау, показало очень большой
интерес к религии, и выразил благодарность настоятелю храма о. Д. Трухманову и
церковным певчим Протоиерею предлагалось продолжить богослужения, расходы на
проведение которых будут покрыты из лагерных средств К письму прилагались
пропуска для настоятеля и участников хора Видимо, вскоре у священника
Трухманова возникли осложнения с гестапо, но 10 декабря он сообщил митрополиту
Серафиму, что и с этой стороны ему удалось добиться разрешения посещать военнопленных
В декабре того же года настоятель украинского православного прихода г. Лодзи о.
И. Ткачук извещал владыку, что получил разрешение совершать богослужение и
проводить крестины в лагере военнопленных в Эрцгаузене.
В
течение первых месяцев войны проникать в лагеря также удавалось игумену
Гермогену (Берлин), священникам И Малиженовскому (Штудгарт) и С. Рудыку
(Берлин) Но это были, к сожалению, единичные случаи.
Исходя
из опыта лагерных богослужений в первый год войны, собрание духовенства
Германской епархии РПЦЗ в январе 1942 г уполномочило архиепископа Серафима
вновь обратиться к Верховному командованию германских вооруженных сил с
просьбой о разрешении осуществлять систематическую деятельность по отношению к
советским военнопленным. На этом собрании о своих впечатлениях рассказали
пятеро священников, посещавших лагеря, и все они отмечали наличие у пленных
неподдельного интереса к религии Епископ Венский Василий даже поставил вопрос
об изготовлении большого количества нательных крестиков и выпуска молитвенников
для пленных Однако весной 1942 г со стороны германского военного
руководства вновь последовал отрицательный ответ.
Информация
о дискуссии на берлинском епархиальном собрании РПЦЗ по поводу пастырской
работы с военнопленными проникла даже в советский МИД, во внутренней переписке
которого 20 февраля 1942 г отмечалось: «Некоторые священники сообщали о
своих впечатлениях в лагерях русских военнопленных и пришли к единому мнению:
устроенные ими богослужения посещали 90–95 % обитателей лагеря. Вообще можно
говорить о сильной религиозности военнопленных».
Вместе
с духовенством РПЦЗ стремились помогать военнопленным и священнослужители
Парижской епархии митрополита Евлогия Эти верующие эмигранты находились в
юрисдикции Вселенской Патриархии и пользовались особым недоверием у немецких
властей Архимандрит Иоанн (Шаховской) впоследствии так описывал свое посещение
в 1942 г офицерского лагеря в окрестностях Бад-Киссингена. «В нем
содержалось около трех тысяч советских командиров, главным образом молодых
лейтенантов; но были и штаб-офицеры – в особом здании. Можно представить мое
удивление, когда среди этих советских офицеров, родившихся после Октября, сразу
же организовался церковный хор, спевший без нот всю литургию Приблизительно
половина пленных захотели принять участие в церковной службе, общей исповеди и
причастились Святых Таин. В этой поездке меня сопровождал о Александр Киселев.
Мы остались под огромным впечатлением от этой встречи с несчастными,
раздавленными и войной, и лишениями, и униженными русскими людьми. По
возвращении в Берлин я был немедленно вызван на допрос в гестапо, которое
оказалось взволновано самим фактом нашего посещения этого лагеря по приглашению
комендатуры» Священник Александр Киселев служил в Германской епархии РПЦЗ и
успешно вел духовную работу во всех имевшихся под Берлином лагерях Как можно
заключить из письма семи пленных офицеров (из лагеря XIII-D близ
Хаммельсбурга), архимандриту Иоанну от 28 февраля 1942 г последнему вместе
со священником А Киселевым удалось провести богослужение и в этом лагере.
Регулярно
предпринимавшиеся на основе частных договоренностей с отдельными
представителями лагерной администрации попытки священников осуществлять
церковное попечение о советских военнопленных приводили к весьма значительным
результатам Так, например, в лагере для военнопленных в Луккенвальде 2 августа
1943 г в специально выделенном для этого бараке епископом Потсдамским
Филиппом было совершено освящение храма во имя св равноапостольного князя
Владимира. Еженедельные воскресные богослужения в этом храме стали совершаться
священником Михаилом Поповым и не названным по имени московским протодиаконом,
которые входили в число узников данного лагеря А в освящении украшенной
настенной росписью церкви и первом торжественном богослужении участвовал также
архимандрит Стефан, храм был переполнен молящимися, пел хор из военнопленных.
Опыт
с созданием лагерного храма в Луккенвальде побудил митрополита Серафима вновь
добиваться разрешения германских властей на рукоположение в священники самих
узников лагерей И, несмотря на то что верховное командование не давало
принципиального согласия на совершение подобного рода хиротоний, в ряде случаев
митрополиту Серафиму удавалось добиться успеха Так, например, 20 ноября
1944 г им был рукоположен священник Дмитрий Константинов, организовавший в
Дабендорфе походный храм во имя св апостола Андрея Первозванного Большинство
узников-прихожан этого храма впоследствии вступили в вооруженные силы Комитета
освобождения народов России, вместе с ними последовал и их пастырь о. Дмитрий.
Каждое
богослужение в лагерях сопровождалось оказанием их узникам и материальной
помощи в виде продовольствия и одежды, собранных в церквях РПЦЗ Однако
оказывать регулярную и централизованную помощь военнопленным со стороны
Архиерейского Синода РПЦЗ и отдельных благотворительных организаций военное
командование не разрешало Все зависело от согласия отдельных представителей
лагерной администрации.
Проанализировав несколько примеров пастырской работы духовенства РПЦЗ с многотысячной
армией советских военнопленных, находящихся в концентрационных лагерях
Германии, можно сформулировать несколько выводов.
Во-первых,
на протяжении всего периода Второй мировой войны РПЦЗ являлась единственным
общественным институтом, пытавшимся последовательно и бескорыстно оказывать
моральную и материальную помощь каждому советскому военнопленному, независимо
от его религиозных убеждений, действуя в тех жестких рамках, в которые она была
поставлена фашистским тоталитарным режимом.
Во-вторых,
несмотря на непрекращающиеся попытки придать этой помощи организованный и
систематический характер посредством достижения соглашения с высшим германским
военным руководством, русское духовенство было вынуждено ограничивать эту
помощь лишь отдельными, носившими частный характер мероприятиями, масштаб и
продолжительность которых зависели от разрешения конкретных представителей
немецкой лагерной администрации.
В-третьих,
все три православные юрисдикции (РПЦ МП, РПЦЗ и европейские приходы Вселенского
Патриархата) стремились оказать помощь советским военнопленным. Однако в силу
того, что подавляющее большинство узников находились в лагерях на территориях,
где осуществляли свою деятельность только приходы РПЦЗ, и что немаловажно в
силу наибольшего доверия немецких властей именно к этой Церкви, именно этому
духовенству удалось сделать больше всего для оказавшихся в плену советских
людей как в духовном окормлении, так и в гуманитарной помощи.
В-четвертых,
в беспрецедентной для русской истории ситуации, когда богоборческий коммунистический
режим предал миллионы своих защитников на расправу такому же по сути
антихристианскому национал-социалистическому режиму, разделившиеся перед войной
представители Русской Православной Церкви обрели первый уникальный опыт
преодоления церковно-политических разногласий в совместном служении,
сострадании и любви по отношению к своим единокровным
соотечественникам-военнопленным.
Знакомство
с этой малоизвестной страницей истории Великой Отечественной войны позволяет с
уверенностью утверждать, что большинство советских военнопленных были верующими
По различным оценкам, на богослужениях в лагерях присутствовали от 50 до
95 % узников. Священнослужители Германской епархии РПЦЗ имели в
1942–1945 гг. миллионную паству, и они сделали все возможное для духовного
окормления этих людей.
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.