ЭПИЛОГ - «ВО ВСЕМ ЕСТЬ ТРЕЩИНА…»: ИССЛЕДОВАНИЕ ВЗАИМОСВЯЗИ МЕЖДУ ОБРАЗОВАНИЕМ И РЕЛИГИЕЙ (РЕЛИГИЯМИ)

Эпилог - «Во всем есть трещина…»: исследование взаимосвязи между образованием и религией (религиями)

В статьях для этого специального выпуска собрано множество контекстно-зависимых подходов и размышлений о взаимосвязи между образованием и религией. Различные статьи с представленными примерами, тематическими исследованиями и результатами исследований, каждый по-своему стимулирует постоянное исследование и разработку отношений между образованием и религией в секуляризованном / секуляризирующем мире сегодня и завтра - с его трещинами в пространстве.

Во введении к этой публикации я написал, что концепция секуляризации оспаривается, имея в виду уменьшение влияния институционализированной религии в общественном достоянии, а также тот факт, что вера в Бога больше не является само собой разумеющейся. До этого момента «религия» и «Бог» рассматривались как целое и сложное целое, связанное с верой и конкретизированное в ритуалах. Однако, мало зная о религии (ах), человек может быть затронут, вдохновлен и утешен участием в ритуалах или присутствием того, что называется материализованной религией. Широко распространенный ужас, выраженный в связи с разрушением статуй Будды в афганской долине Бамиан в 2001 году, и молитвы перед горящим огнем Собора Парижской Богоматери в Париже в 2019 году - всего лишь пара примеров открыто и публично выраженной эмоциональной причастности к религиозные статуи и архитектура соответственно. Как гласит заголовок газеты: «Горящий Нотр-Дам затрагивает душу Франции». Религия - это душа культуры [1 ]. Перформативную силу материализованной религии и религиозных ритуалов невозможно переоценить; участие в ритуалах осознает религию как «чувства, действия и переживания отдельных людей в их одиночестве, поскольку они считают себя стоящими по отношению к тому, что они могут считать божественным» [ 2 ] (стр. 42); [ 3 ] (стр. 24). В материалах к этому специальному выпуску исследуется взаимосвязь между образованием и религией (религиями), в большинстве случаев без явной ссылки на Бога. Возникает вопрос - есть ли место для религии без Бога в образовании в нашу секуляризованную / секуляризационную эпоху [ 4 ]? В своих диалогических эссе философы Де Бур и Гроот [ 4] указывают на то, что они воспринимают как стойкое недопонимание - что религия будет состоять из догм, завернутых в словесную и физическую оболочку текстов, ритуалов, обычаев и так далее. Согласно этому пониманию, система верований и догмы составляют основу религии, и то, как они включаются в тексты и ритуалы, следует рассматривать как совершенно не относящееся к делу [ 4] (стр. 68). Как мы увидим ниже, именно благодаря участию в «не относящихся к делу» аспектах религии религия «возникает». Ритуалы - это перформативные действия; они создают религию посредством репрезентации. В тот момент, когда они говорят о Боге, Бог существует - в ритуале молитвы или в причастии. Сказав это, Де Бур считает, что нет необходимости отвечать на вопрос о существовании Бога [ 4 ] (стр. 38).

Для другого подхода к вопросу о пространстве для религии без Бога я беру в качестве источника вдохновения японскую концепцию религии « нихонкё », обозначенную как 日本 教.

В этой концепции символизируется введение в мир детей и подростков. Начиная с левой стороны, первый символ изображает солнце и относится к теплу, которое является источником всей жизни на Земле. Этот персонаж может также относиться к вдохновению, которое движет людьми и дает им интуитивные ассоциации относительно «хорошей жизни». В то же время такое вдохновение мотивирует их в их повседневных действиях в стремлении к «хорошей жизни» в соответствии с их собственной интерпретацией и контекстно-зависимым пониманием, которое, возможно, - будем надеяться - устно передается и разделяется в сообществе верующих людей. . Люди балансируют между словесным выражением и молчанием. Второй персонаж изображает дерево. Люди живут под солнцем и на земле. Как дерево, которое, несомненно, укоренено в земле, люди живут в неоспоримых и неразрывных отношениях с миром, в котором они живут. Эта укорененность демонстрирует сходство с нашими неоспоримыми отношениями с «другим» и связана с отношением к управлению и ответственности по отношению к миру, контекстам, в которых живут люди, и людям, с которыми мы живем вместе. Третий символ на самом деле представляет собой комбинацию трех символов и относится к взаимосвязанным действиям по обучению и обучению, к ребенку как к субъекту обоих этих процессов и как к подвергающемуся им, а также к повторяющимся действиям по ознакомлению ребенка со знаниями о мир. Это можно интерпретировать как введение молодого поколения в мир и как приобщение к их социальному контексту. Такого рода передаваемые знания необходимы как отправная точка для начала чего-то нового - в соответствии с аутентичной конструкцией ребенка о «хорошей жизни». Мне хорошо известны негативные коннотации, которые могут сопровождать 'nihonkyō ', такие как внушение негативным чертам коллективного японского ума (например, национализм и популизм) (личное общение и общение по электронной почте с профессором Джун Фукая, [ 5 , 6 ]). Тем не менее, положительные коннотации относительно вдохновляющей силы религии, контекстуализированных отношений с «другим» и необходимости обучения и обучения также могут быть истолкованы из этой концепции. Это вдохновляющая сила религии и духовности, к которой Тейлор обращается в конце своей объемной работы «Светский век» [ 7 ].

Конец религии как «скучной привычки»

В конце « Светской эры» Тейлор приходит к выводу, что нынешнее определение секуляризации как продолжающегося историцистского процесса - вычитания, при котором научное знание вытеснит религию - в ближайшем будущем потеряет свою убедительную силу. В самом сердце современности, по словам Тейлора, стремление к трансцендентности и духовности вновь обретет силу, осознавая, что «то, что действительно ценно для людей, уходит от всякой вычислимости и человеческой автономии» [ 7 ] (стр. 31).

Тейлор заявляет, что духовные потребности людей не уменьшились в последнее время, и они найдут новые выражения после распада устоявшихся религиозных традиций. Не только новые выражения, но и новый язык, как продемонстрировал Вацлав Гавел, которого много цитируют в конце книги Тейлора « Светский век» :

Я снова вспоминаю тот далекий момент в [тюрьме в] Германице, когда жарким безоблачным летним днем ​​я сидел на куче ржавого железа и смотрел в крону огромного дерева, которое простиралось, с величавым покоем, вверх и над всеми заборами, проводами, решетками и сторожевыми вышками, которые отделяли меня от него. Когда я наблюдал за незаметным дрожанием его листьев на фоне бескрайнего неба, меня охватило ощущение, которое трудно описать: внезапно я словно поднялся над всеми координатами моего мгновенного существования в мире в своего рода состояние. вне времени, в котором все прекрасное, что я когда-либо видел и испытал, существовало в полном «соприсутствии»; Я чувствовал примирение, по сути, почти мягкое согласие с неизбежным ходом событий, открывшимся мне сейчас, и это в сочетании с беззаботной решимостью встретить то, с чем пришлось столкнуться. Глубокое изумление суверенитетом Бытия превратилось в головокружительное ощущение бесконечного падения в бездну его тайны; безграничная радость от того, что я жив, от того, что мне дали шанс пережить все, что я пережил, и от того факта, что все имеет глубокий и очевидный смысл - эта радость сформировала во мне странный союз со смутным ужасом перед непостижимостью и недостижимость всего, к чему я был так близок в тот момент, стоя на самом «краю бесконечности»; Меня переполняло чувство абсолютного счастья и гармонии с миром и самим собой, с этим моментом, со всеми моментами, которые я мог вызвать, и со всем невидимым, что скрывается за этим и имеет значение. Я бы даже сказал, что меня как-то «поразила любовь»,

[ 7 ] (стр. 728–729).

В свете заикающихся предложений Вацлава Гавела почти ничего нельзя сделать, кроме как сделать вывод, что лучше промолчать о том, что кажется невыразимым словами. Однако, чтобы озвучить весь наш опыт, мы, как люди, не располагаем ничем, кроме слов. Чтобы поделиться своими глубочайшими чувствами и переживаниями, связанными с Богом или тем, что мы считаем божественным, мы должны приложить усилия к повышению нашей грамотности - как вербальной, так и невербальной - в отношении стремления к трансцендентному как неоспоримого человеческого качества.

Религиозная община - это не только результат существования религиозной традиции. В то же время именно присутствие «другого (других)» - либо лично, либо в рамках общих рамок материализованной религии (религий) - составляет религию в ее буквальном значении как ответ на глубокую человеческую потребность в принадлежности. и сообщество [ 3 ] (стр. 37). Помимо связи религии с потребностями человека в сообществе, религии нужны «минимум слов»; есть что-то, во что люди верят, на что люди надеются ». «Переживания не получают никакого содержания, когда о них ничего нельзя сказать» [ 3 ] (с. 39). «Любой опыт требует определенного словарного запаса» [ 3] (стр. 40) - словарь, объединенный в традиционных повествованиях. Повествования устанавливают отношения с прошлым и предлагают ориентир на будущее. Повествования позволяют людям идентифицировать себя со своими главными героями, которые переживают конфликты и дилеммы, которые мы сами - как современные люди - испытываем в нашей собственной жизни, в нашем собственном контексте. Они предлагают старые - но в то же время освежающие новые - взгляды на наши собственные ситуации. Коллективное прослушивание повествований или их совместное воспроизведение создает ощущение единства и принадлежности [ 8] (стр. 41); (см. также Agten в этом томе). Главные герои традиционных мифических повествований демонстрируют открытое отношение к трансцендентности; это «чувство абсолютного счастья и гармонии с миром и [самими собой] ...« пораженное любовью », хотя [мы] не знаем точно, для кого или что» - это то, во что мы, люди, верим.

'Что-то'

Это то, для чего наш словарный запас недостаточен и который выходит за рамки обычных повседневных дел, занимает центральное место в опубликованной посмертно работе физика и теолога Геурта Остервегеля (1933–2012). Остервегель берет за отправную точку, что «в истории европейской культуры человеческая способность позиционировать себя как отличную от реальности», то есть способность превосходить, была впервые тематизирована Платоном (427–347 до н.э.), Аристотелем (394–322). До н.э.), и их предшественники [ 9] (стр. 7). Вследствие этого люди, в отличие от животных, имеют косвенное отношение к реальности, частью которой они являются. В некотором смысле эти косвенные отношения можно рассматривать как форму обособленности мира, в котором они живут, чтобы получить больший доступ к этой реальности. Следуя линии мысли Остервегеля, люди являются элементами природного мира, но не полностью определяются законами этого природного мира, что приводит к эксцентричной перспективе и поиску смысла того, что встречается в мире. Состояние человека, являющегося неотъемлемой частью мира и одновременно обладающего способностью принимать мета-перспективу на собственное положение в этом мире (так называемая «двойная основа»), приводит к появлению « я».«- точка-противоположность, - которая осознает свое собственное тело и уникальное существо в мире. Это антиподальное « я » превосходит аспект бытия просто элементом природного мира. Это превосходство над миром и отражение « я » в «мире», включая « я », и взаимоотношения « я » с « другими » составляют «искусство совместной жизни»; искусство, основанное на « Я », которое обозначается как «душа» (Плесснер, в [ 9 ] (стр. 101)). Этой трансценденции «души» присуща открытость «другому» и «инаковости», которую Остервегель назвал «восприимчивостью» и «отзывчивостью» [ 9] (стр. 102). Эта направленность на других связана с тем, чтобы служить другим и миру, в котором мы живем вместе. Для этой ориентации на «другого» Остервегель вводит концепцию «кенотической субъективности», описываемой как способность открываться, быть восприимчивой и откладывать все остальное, чтобы приложить большие усилия для ответа на любую интересную задачу, которая пересекается. ваш путь [ 9 ] (с. 210).

Общение во множественности

Важный вопрос, который до сих пор остается нетронутым, - это то, как мы можем сообщить о том, для чего мы, кажется, не можем найти правильные слова - о наших самых глубоких чувствах и переживаниях, связанных с Богом или тем, что мы считаем божественным. Говоря об актуальности религии в современном образовании, мы неизбежно должны обратиться к теме религиозной грамотности, понимаемой в минимальном смысле как развитие необходимого отношения и наличие необходимого языка в своем распоряжении для вступления в меж (религиозный и светский) мировоззренческий диалог. Даже говоря о недостаточной религиозной грамотности и неудачах студентов, Джэггл [ 10 ] заявляет, что, хотя им не хватает знаний о религиозных концепциях, «молодые люди действительно имеют язык, чтобы говорить о Боге и говорить с Богом» [ 10].] (стр. 212). Jäggle относится к выразительной силе языка студентов в отношении их чувствительности к разрушительным моментам страдания и страдания, которые часто приводят к поиску смысла и, возможно, поиску Бога. Такие моменты способствуют интеграции Бога в их жизнь, в то время как Бог остается скрытым в трансцендентности. Для Jäggle задача религиозного образования заключается в изучении экспрессивного языка молодых людей, чтобы открыть, если возможно, на их субъективном устном языке обновленный способ выражения наших глубочайших чувств и переживаний, связанных с тем, что мы считаем божественным. .

Диалогичность - овладение вторым языком

Восприимчивость и отзывчивость (от имени студентов) и ответственность (от имени преподавателей) являются ключевыми понятиями, которые относятся к вопросу актуальности религии сегодня и, в частности - связаны с темой этого специального выпуска - к актуальности религии. религия в современном образовании. Педагоги несут ответственность за доступность мира, как утверждает Арендт [ 11 ]. Отзывчивость к учителям, основанная на доверии, является предварительным условием со стороны учеников, чтобы отдать себя руководству учителей.

Связавшись с реальным и неформальным языком молодых людей, язык межмирного диалога можно преподавать студентам в качестве второго языка в дополнение к повседневным неформальным разговорным терминам и сокращениям, которые они усваивают. Этот процесс должен учитывать три аспекта овладения вторым языком: «язык» - «обучение», «язык» - «обучение» и язык »-« обучение »[ 12] (стр. 257–258). Первый аспект направлен на получение знаний о религиозных понятиях, таких как «молитва» и «пост»; второй аспект подчеркивает язык, необходимый для выполнения конкретной задачи, например, подготовки к церковной службе; а третий аспект на самом деле развивается благодаря активному участию, например, посещению религиозных ритуалов. Расширение прав и возможностей учащихся в мире множественного числа священных навесов, придумывание будущих способов принятия ответственности за мир, в котором мы живем вместе, и - посредством диалога - развитие понимания «другого», несмотря на различные или даже противоречащие друг другу жизненные ориентации - это что я вижу сегодня как главные задачи для ученых, изучающих образование и религию.

«… Вот куда проникает свет»

Трещины в священном навесе вынуждают всех педагогов отойти от традиционного конфессионального религиозного образования и его методов преподавания религии. По словам Леонарда Коэна, «трещина есть во всем, что можно собрать: физические объекты, ментальные объекты, конструкции любого рода. Но вот куда проникает свет ». Мы должны следовать за светом и двигаться в направлении ... чего? В направлении неизвестного будущего, будучи восприимчивым к мудрости, которая приходит к нам из прошлого из множества религиозных и светских мировоззренческих традиций и их различных способов ответа на экзистенциальные вопросы. Мы должны двигаться, потому что «те, кто не двинется, не смогут сбросить свои цепи» [ 13 ] (стр. 44–47).